Архипастырь. Эфир от 17 июля

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает митрополит Казанский и Татарстанский Феофан.

– Владыка, середина лета, большой праздник в лавре преподобного Сергия, где мы чтим игумена земли Русской. Знаю, что в Вашей биографии лавра не на самом последнем месте... Расскажите, пожалуйста, о Вашем пути в лавре. Вы застали братию, которая была еще до революции. Я думаю, это будет очень интересно. Поделитесь, пожалуйста, с нашими зрителями.

– Пути Господни неисповедимы. Я был молодым, только отслужил армию и искал смысл жизни. У меня был друг в Троице-Сергиевой лавре, с которым я был знаком с юности, еще до армии. Это ныне покойный архимандрит Георгий (Тертышников), профессор Московской духовной академии. Отслужив армию, я решил все-таки поехать к нему и посмотреть, что и как. А он уже тогда принял монашество. Я прибыл в лавру, мне там очень понравилось, и он мне говорит: «Ты знаешь, давай мы с тобой съездим в Псково-Печерский монастырь к отцу Иоанну (Крестьянкину). И, может быть, там все-таки остановиться». Он был аскетического духа, у него было много научных работ, он очень тщательно изучал труды, жизнь преподобного Феофана Затворника. Поехали вместе с ним, встретились с отцом Иоанном, он нас очень любезно принял; много раз встречались, беседовали, говорили о смысле жизни. Я побыл там, наверное, недели две, и потом однажды он мне говорит: «Слушай, все-таки Псково-Печерский монастырь – это не твое место, ты поезжай в Троице-Сергиеву лавру, тебе надо учиться». Я уехал. Затем (не буду говорить подробности) были трудности при поступлении в семинарию...

– Время было такое.

– Да, это было время, когда всех брали «на карандаш». Несмотря на то, что я уже отслужил в армии, неоднократно, когда я подал заявление, чтобы поступить в семинарию, меня вызывали то в военкомат, то еще куда-то: то страшилки, то уговоры. Проще говоря, все делалось, чтобы меня не приняли. Но Бог милостив. Первый год меня, что называется, «зарубили» светские власти. Я был хорошо подготовлен, воспитан в верующей семье, но когда вывесили список, я нашел: «не прошел по конкурсу».

И вот здесь часто мы вспоминаем, какие иерархи были в те времена. Меня приглашает (тогда он был ректор, ныне на покое) бывший митрополит Минский и Белорусский Филарет. А я уже обосновался в Сергиевом Посаде, работал. Он говорит: «Слушай, чтоб духу твоего тут не было». И пишет мне маленькую записочку: «Поезжай в Смоленск». А тогда в Смоленске был епископ Гедеон, которому он пишет записочку, чтобы тот принял меня. Ну что же, с сердцем сокрушенным поехал. А что такое было тогда покинуть Московскую область? Ведь и прописка, и все – это же сложности. Поехал, все оставил.

Приехал и готовился целый год, жил на колокольне; крысы бегали, а на втором этаже куда-то там лазил на чердак. У меня жизнь была только одна: пономарил, иподиаконствовал и читал, занимался. Короче говоря, на следующий год я приезжаю, там тот же Филарет; и был принят сразу на второй курс (тогда были классы, то есть во второй класс семинарии). Затем, к концу года, когда отучился во втором классе, меня вызывает опять Филарет и говорит: «Нечего дурака валять, готовься. И чтобы за лето сдал за третий класс; пойдешь в четвертый». Вот так примерно было. А затем уже, в конце семинарии, твердо решил идти в монастырь.

Пришел в монастырь, был послушником, все послушания прошел. Но очень важно, что в тот период (это были 70-е годы) замечательные были люди. Я застал еще архимандрита Петра. Это удивительный человек духовной жизни, он в какой-то степени сочетал в себе связь времен и преемственность лаврского духа, он еще из тех старых лаврских монахов. Мало того, он успел пожить на Афоне. Я никогда не забуду его бас. Ему было уже где-то далеко за восемьдесят, а он обязательно приходил на клирос и прекрасно подпевал. Затем отец Петр (он был лаврский духовник) вдруг заболел и говорит своему послушнику отцу Косьме (сейчас он в каких-то горах ходит, спасается): «Косьма, давай отходную читать». Отцу Петру раз десять читали отходную. Вечером прочитают отходную, а утром он опять идет на братский молебен. Вот такое, я бы сказал, удивительное у него было чувство близости конца. И он всегда к этому готовился, чтобы Господь не застал его врасплох. Вот такой пример был. Он никогда ни на кого не ругался, никого не осуждал, просто скажет: «Ну, так не надо».

Интересный был отец Серафим; это уже, конечно, немного другое поколение. Часто на фотографиях можно видеть его длинную пышную белую бороду, копну волос: такой благостный, прямо Серафим Саровский. И он всегда говорил: «Радость моя... Ты, детка, мей меду (имей в виду)... Вот в монастыре, знаешь, как в раю, но такая глубокая пропасть. Ты вот к пропасти подойди, посмотри. А пропасть – это мир, куда тебя будет тянуть. Но дальше не иди, погибнешь, мей меду». Вот такие простые они были. Я бы сказал, духоносные это были старцы.

Отца Наума, отца Кирилла я знал еще совсем молодыми, но они уже тогда были довольно опытными и уважаемыми людьми. И уважаемыми монахами. И в какой-то степени мне посчастливилось общаться с ними. Мало того, они были моими духовниками, принимали при постриге. Они сами росли и помогали нам расти. Не было колхозного подхода в монастыре, там был один дух все-таки. Потому что довольно небольшое количество монахов было, и надо учесть, что все пришедшие в монастырь проходили через горнило испытаний. Потому что практически властям не нужны были монахи, а тем более если у них есть какие-то интеллектуальные задатки.

Я никогда не забуду архимандрита Иеронима, он меня постригал. Он был наместником Троице-Сергиевой лавры. Это был простой человек, хотя до этого он был начальником миссии в Иерусалиме, но практически он внутренне сгорел, защищая монахов: кого-то надо прописать, кого-то надо защитить от каких-то нападок со стороны властей, кого-то надо где-то продвинуть. Он все делал. И нередко брал всю эту ношу на себя. Вот это была совсем другая монашеская жизнь.

Я вспоминаю, как пришел совсем молодым сегодняшний наместник лавры, архиепископ Феогност, такой максималист в аскетическом духе (ныне здравствующий), замечательно развившийся духовный руководитель. В какой-то степени наша духовная жизнь на глазах. Это и сопричастность к истории Церкви. Я еще раз повторяю: лавра сейчас замечательная, все тянутся туда. Но в тот период, когда были мы, мне кажется, еще витал дух той старой, даже дореволюционной лавры.

Я никогда не забуду: у нас был послушник, отец Павел; он пробыл 60 лет, если не больше, послушником, но так и не захотел принимать постриг. Он говорил: «Спасутся послушники и схимники, больше никто не спасется». Добрейшей души человек. Никогда никого не осуждал, у него вечно была какая-то сумочка: нищим  где-то что-то даст. У него не было плохих людей. Удивительно. Вот такая была лавра.

– Надеюсь, когда-нибудь наше поколение будет говорить так же о том, что мы видели в лавре, как Вы говорите о своей молодости. Потому что я уже в современной истории родился, совсем недавно тоже своего рода маленькое становление проходил в лавре, тоже могу вспомнить какие-то интересные истории, духовников и так далее. Многие, конечно, уже уходят от нас. Но так мы живем в Церкви, так познаем самих себя.

– Самое главное, я считаю, тем и сильна Церковь – преемственностью. Передать дух, а не форму. Потому что если дух внутренне силен, то форма всего лишь та оболочка, которая помогает нам идти на пути от земли к небу, тем более в монастырях. И очень важно, конечно, лаврское братство. Это доброе братство.

Я сейчас знаю собратьев-архипастырей, которые вышли из лавры. Кто-то скажет, что из Санкт-Петербурга особо ученые. А у нас, вышедших из Троице-Сергиевой лавры, есть особый покровитель – преподобный Сергий Радонежский. Хоть он над всей землей Русской, но мы ведь каждый день начинали и заканчивали у раки преподобного Сергия. Я помню, когда был студентом семинарии, многие из нас, особенно кто хотел стать монахом, вставали в пять часов и потихоньку, чтобы не разбудить остальную братию, шли на братский молебен, а затем уже на занятия.

– Мы тоже так делали.

– Это очень хорошее дело. И дай Бог, чтобы сейчас молодое поколение так делало. Замечательно, что у нас в системе образования сейчас в какой-то степени уровень повышается, но и ни в коем случае нельзя терять духовную составляющую. У нас есть какие школы? Духовная семинария, духовная академия. Значит, на это надо обращать тоже особое внимание.

– Вот Вы говорите, как монахи помогают друг другу. Очень интересный момент: как это монах тянет за собой другого, помогает ему? Как это вообще выражается в  жизни в братстве? Вроде как все индивидуальные личности, каждый по-особому живет в келье.

– Монашество – это не колхоз, это совершенно иной социум, чем в миру. Что первое  объединяет монахов?

– Молитва?

– Христос. Он в первую очередь является тем главным Лицом, Богом и Человеком, вокруг Которого строится вся личная, индивидуальная и монашеская жизнь. Второе: монахи начинают свой день с общей молитвы. И очень важно, что эта молитва начинается у раки мощей преподобного Сергия Радонежского. Не случайно ведь молебен называется «братский». Вся монастырская братия по уставу монастыря должна ходить на братский молебен. Очень важно другое: Божественная литургия и вообще весь круг церковных служб тоже являются объединяющими.

А вот теперь реально просто жизнь. Я никогда не забуду, как мы, молодые послушники, учились; и послушания всякие были. Иногда довольно тяжело, потому что и учиться надо, и послушания выполнять. Кто пономарит, а кто дежурит, кто полы моет, кто, может быть, в трапезной. Помню, старик один был у нас, монах Гурий. Он говорил: «Знаешь что, иди поспи немножко, тебе ж на занятия идти. А я за тебя подежурю». Вот оно, братство.

Или взять старшую братию. Опять возвращаюсь к покойному архимандриту Георгию (Тертышникову). Мы часто с ним виделись, и он просто объяснял те или иные богословские истины или что-то из истории (он очень любил историю). А когда философия не туда заводила, он начинал приводить примеры из святых отцов. Вот оно, братство, вот помощь. Не говорю уже про то, когда бывают всякие искушения, особенно у монахов (и молодость, и жизненная ситуация). Здесь уже, как никогда, нужна братская помощь.

– Очень интересно. Вы еще сказали: «Имел твердое убеждение принять монашеский постриг». А впоследствии бывали ли когда-нибудь мысли о том, что совершили ошибку? Либо сомневались в своем решении? Такое бывает?

– Нет, такого у меня никогда не было. Единственное, о чем сожалел (и сейчас довольно часто это приходит): оглядываясь, читая книгу бытия своего, находил очень много помарок, много вещей, которые не надо было бы делать. Где-то надо было промолчать, а где-то надо было настоять, а где-то проявить твердость в молитве. Поэтому печаль бывает, и довольно часто. И чем старше человек становится, тем он должен быть более требователен к своему прошлому, я считаю.

– А как это? Ведь прошлое не изменишь, было и прошло.

–  Я не согласен с Вами, что прошлое не изменишь. А покаяние?

– Это да. То есть примириться с тем, кого обидел…

– Покаяние – та основа, на которой можно изменить и наше прошлое. Взять прошлое Марии Египетской... Она ведь имела такое прошлое!.. А настоящее – пост и молитва. И ее пример показал, как твердость, непоколебимость в вере и преданность Богу изменяют прошлое. И если что-то было запятнано, то через покаяние и через исполнение заповедей, через усиленную молитву, через добрые дела возможно изменить и прошлое.

– Это ответы на многие вопросы, которые нам приходят от наших телезрителей. Вот еще один момент, который я бы хотел у Вас спросить. Иногда приходят вопросы от людей, которые сомневаются, какой путь им выбрать: мирскую семейную жизнь либо монашество. Тем, кто хочет стать монахом, что бы Вы посоветовали?

– Вопрос очень сложный. Я совершенно не стопроцентный советчик здесь. Первое, что посоветовал бы, – пойти по пути монашеского восхождения с самого начала. Почему в древних монастырях никогда не постригали сразу, а был искус, послушничество? И прежде чем идти в монастырь, если у тебя есть стремление к монашеской жизни, ты попробуй, еще находясь в миру, где ты работаешь, учишься (на светской работе или, может быть, в духовной школе), начать жить по-монашески. При этом ты должен честно встать пред Богом: «Господи, я на распутье. Ты Сам укажи мне путь. Вот у меня есть желание стать на путь иноческого служения; не знаю, выдержу или нет. С другой стороны, у меня соблазн мирской брачной жизни. Укажи Ты мне путь». И Господь непременно или пошлет тебе такого человека, духовника, который поведет тебя, как поводырь, по правильному пути, или же обстоятельства могут быть таковы, что только так и никак по-другому. Но самое главное – это внутренняя честная обращенность к Богу и доверие Ему. Открой сердце, молись и внимательно прислушивайся.

– Наверное, чудо Божие, что в середине прошлого века вообще лавра открылась. Это произошло в 1946 году, и многие из братии вернулись. И вообще монашеская жизнь началась во многом благодаря усилиям наших церковных властей, патриарха Сергия, Алексия I (Симанского), и потом это начало распространяться. Каково было в тот период времени сохранять этот монашеский уклад и как-то возрождать монашескую традицию в России?

– С одной стороны, это было непросто, потому что все были разогнаны, вся инфраструктура  разрушена. В лавре еще и клуб находился… И вот поселяется горстка монахов на такую как бы базарную площадь, но святое место.

– А Вы это не застали?

– Я застал то, когда еще люди жили в стенах лавры.

– Общежития были…

– Да, жители были. Это первое. Второе – позитив. Когда возрождалась лавра? Сразу в послевоенное время. И еще было живо то поколение монахов, которые имели опыт духовной монашеской жизни в старой лавре, в старых монастырях. С другой стороны, этот дух христианского монашеского бытия закалился через горнила испытаний: это и гражданская война, и репрессии, и тюрьмы. Нередко были монахи, которые в тюрьмах уже отсидели, а потом в лавру пришли. Еще патриарх Алексий I таких людей освобождал (по его просьбе их освобождали).

Поэтому здесь внешняя сторона содержала большие трудности, но это ядро, вокруг которого формировалась монашеская община, имело очень сильный духовный заряд. И нередко туда шли такие молодые люди, как, например, архимандрит Кирилл, которые прошли через испытания войной, смотрели в глаза смерти. Для них данный обет (если останется жив, то будет монахом) был не пустыми словами. Поэтому я еще раз говорю: здесь очень важно брать все в комплексе. Были трудности, но был и позитив. И они стояли у истоков возрождения иноческой жизни, церковного благолепия; это была их особая миссия, их особая надежда. И это дало успех.

И потом, посмотрите, что произошло? Большинство иерархов – это выходцы из Троице-Сергиевой лавры, большинство настоятелей и настоятельниц – или же чада лаврских духовников, или же имеющие с лаврой нити и связи, их духовная пуповина с лаврой связана. Поэтому эта лавра не одна из… Это единственная Троице-Сергиева лавра, это центр нашей духовной жизни.

– Действительно, те люди были из поколения, которое видело войну, смерть, лишения. Мы же (особенно наше молодое поколение) живем в то время, когда, в принципе, нет никаких проблем; тебе все открыто, все позволено, ты можешь делать все, что хочешь. И в какой-то степени не всегда у нашего поколения хватает решительности быть верным семье или простому человеческому долгу, исполнять свои какие-то обязанности либо даже просто быть верным Церкви, хотя бы посещать храм и участвовать в таинствах. Почему такое происходит? Может быть, нужны трудности?

– Преподобного Серафима Саровского спросили: что необходимо человеку, чтобы спастись? Вообще чего не хватает? И что преподобный Серафим ответил? Решимости и твердости воли, последовательности. Вот решимость однажды стать на путь служения Богу, Церкви, быть просто нормальным христианином… Человек должен задуматься, ведь у нас много позитива, но, к великому сожалению, есть и те проблемы, которые принес сегодняшний день. Когда после распада Советского Союза появилась вот такая свобода идти в храмы, молиться, люди тогда как-то ринулись прямо толпой. И очень многие – кто как. Кто-то из-за того, что не знал, что же будет дальше; значит, надо прильнуть к Церкви.

– Модно…

– Не только модно, это еще конъюнктурно было. С другой стороны, люди пошли туда, думая, что здесь они увидят одних только ангелов, чудеса. Они обратились в церковь – и их земная жизнь станет более благоприятной и более комфортной. А потом вдруг одни, которые пришли из-за конъюнктурности (может быть, из-за боязни, незнания, что будет), увидели, что ничего страшного; кто-то поругивает Церковь – и ничего с ними не бывает. А где-то начали говорить, что в Церкви все плохо. Как листья, которые не вовремя начали распускаться: немножко пригрело, не хватает влаги – и отпали. Шелуха всегда отпадает. А как быть? Все очень просто и сложно. Открывай Евангелие и читай. И исполняй те заповеди, которые там изложены, хотя бы в меру своих сил.

Второе. Мы очень часто слышим: не нужны нам перегородки, которые составляет Церковь между небом и землей, мы напрямую к Богу. Это одно из самых наиболее известных заблуждений. И, кстати, это не просто заблуждение, а умышленное  отталкивание людей от Церкви. Сейчас очень модны навигаторы: едешь по неизвестному маршруту – и он тебя поведет. И вроде бы раз – и выехал. А в духовной жизни такие дебри, такие опасности, что здесь без опытного проводника невозможно пройти. Иногда идет человек куда-нибудь в экспедицию. Там какого только снаряжения нет! А мы собрались добраться до Царствия Божия, собрались в вечность и хотим вот так просто... Так не бывает.

Господь Сам нам дал замечательное средство: создал Церковь. Сам Бог пострадал за нас, за людей. Но это богословская тема, мы ее как-нибудь с Вами затронем. Бог Иисус Христос был распят, именно в этом и отличие христианства от всех мировых религий. Да, Бог по плоти человеческой пострадал, умер. Да, как Бог вместе с плотью человеческой, но уже иной, обоженной, Он воскрес и восшел на небо. Но ведь нам оставил самое главное – Святую Церковь. А что такое Церковь? Это сообщество, это Тело Христово, где Он Сам является Управляющим, Сам Глава Церкви. А здесь нам полный набор для того, чтобы пойти в Царствие Божие, без которого никак не обойдешься. Это таинства. Первое –  таинство Крещения; и все остальные таинства... Это же средства, помогающие человеку как раз достичь той цели, к которой человек стремится и к которой призвал его Бог.

Нам не хватает одного: невозможно работать двум господам. Мы хотим немножко быть христианами, но больше  быть комфортно устроенными на земле. Это опасная вещь, так не бывает. Немножко быть христианином нельзя.

– Мы к этому всегда стремимся на самом деле: зона комфорта, к которой мы всегда идем.

– А вся проблема заключается в том, что мы не знаем, где же истинный комфорт. А вы спросите людей, которые сначала имели комфорт внешний, а потом уже, пресытившись этим комфортом, поняли, что это все не то, и начали искать Царствие Небесное, начали искать внутренний, духовный комфорт. И тогда, наверное, они скажут вместе с апостолом Павлом, что невозможно описать те радости духовной жизни, которые человек испытывает, если он начинает жить по призыву Христову.

– …Вот Вы говорите, что невозможно служить двум господам, но в какой-то степени бывают люди и состоятельные, которые тяготеют к тому, чтобы зарабатывать деньги, но при этом они православные христиане.

– Это извечный вопрос. Можно быть и богатым человеком. А разве история нашей Церкви не знает, когда люди были богатыми, достигали положения в обществе, а затем становились меценатами, создавали богадельни, приюты, были меценатами в искусстве? А кто строил храмы в большинстве своем? Состоятельные люди. Осуждается не богатство как таковое, а привязанность к нему. Если твое сердце направлено на то, чтобы заниматься накопительством ради накопительства, то это путь опасный, это путь, о котором сказал Господь. Помните насчет житницы?.. И какой был вердикт? Безумец, в сию ночь заберут душу твою, а все то, что ты накопил, кому достанется? Поэтому надо быть как домоуправитель. Тебе Господь послал дар разумения, который привел тебя к богатству; так вот ты, как добрый домоуправитель, распорядись этим богатством, которое принесло бы и мир твоей душе, и благо для людей.

– То есть хотеть зарабатывать деньги еще не такой грех, если правильно использовать эти средства?

– Если я хочу заработать, а потом поделюсь этим заработанным. Но хотеть зарабатывать надо так, чтобы избегать возможности зарабатывать любыми путями. Вот эта расхожая фраза: деньги не пахнут... Пахнут, еще как!

– Да, тут точно с Вами соглашусь. Сейчас мы отмечаем знаменательные дни для нашей Церкви – Царские дни, которые приурочены к сотой годовщине убиения царской семьи в Ипатьевском доме в городе Екатеринбурге. Что самое важное мы должны подчеркнуть для себя, как простые православные люди, в подвиге царской семьи?

– Первое: цареубийство является величайшим грехом всего нашего народа. Надо понять, что были исполнители, а привели к исполнению этого приговора весь наш народ. И мы действительно должны молиться и просить у Бога прощения. Второе: глядя на образ смерти и жизни святого императора Николая, царственного мученика, и его семьи, надо видеть: с высоты пьедестала высшего бытия на земле он все-таки предпочел небо земле. Он и простил, как Христос. Помните, что говорил? «Я всех прощаю». Жертвенное служение  народу.

И как результат, самый главный вывод, который мы должны сделать: никогда больше мы не должны вести наше общество по разрушительному пути, по пути перемен, которые называются революционными, но в своем существе разрушительными, братоубийственными. Вот этого и в наши дни надо бояться. Это самый главный урок, потому что после этой страшной Ипатьевской трагедии сколько же миллионов потом полегло! Было положено злое начало. Не дай Бог нам никогда повторить эти страшные страницы нашей истории. Мы должны переосмыслить взгляд на наше историческое бытие и сделать выводы.

– Часто в обществе разнятся мнения о царе Николае. Многие откровенно осуждают личность царя и даже порой сомневаются в том, что он святой. Что мы можем  ответить на это? Как защищать нашу позицию?

– Что значит наша или не наша позиция? Церковная позиция и позиция большинства нецерковных людей. Никто не может сейчас осуждать императора Николая, потому что никто не может повторить тот путь, который он прошел, а сослагательного наклонения в истории не бывает. Поэтому я еще раз повторяю: та жертва, которую принес он и вся его семья, является ярким свидетельством. А ведь он мог бы, если бы был не таким совершенным по-человечески и нравственно, найти пути, чтобы покинуть Россию и остаться живым. Он не пошел на это, а это уже свидетельство того, что так может поступить только человек волевой, верящий в Бога, только человек, который знает, за что умирает.

– Многие члены царской семьи так же погибли.

– Вообще все царственные мученики.

– Какие-то жалкие единицы остались, те, кто успел уехать. Будем молиться Царственным мученикам.

– Наша передача выйдет накануне празднования в честь иконы Казанской Божией Матери. Я приглашаю наших телезрителей: приезжайте в Казань; 20 июля – всенощная, 21 июля, как всегда, – величественный крестный ход. Мы идем от Кремля, сзади нас Благовещенский собор, где будет Божественная литургия. Святейший Патриарх два года назад заложил собор на месте взорванного собора, там, где явилась икона Божией Матери. И мы вместе совершим всероссийскую молитву в этом святом месте, где явилась Казанская Божия Матерь накануне величайших испытаний, накануне смуты. И у нас непростое время; приезжайте, помолимся вместе в день Казанской иконы Божией Матери.

– Как нам повезло, у нас столько праздников! Вот Сергиев день, Казанская, потом Серафима Саровского и так далее.

– А еще хочу сказать, что в день памяти преподобного Сергия Радонежского в Свияжске, в монастыре, мною будет освящен восстановленный храм XVI века преподобного Сергия Радонежского.

– А не тот ли это храм, где молился Иоанн Грозный?

– Нет, тот был Троицкий храм, это рядом.

– Просто когда-то был в Свияжске, пытаюсь воспроизвести, где это могло быть. Казанский собор, который заложил Святейший Патриарх, – на каком этапе сейчас этот огромный проект?

– Этап самый замечательный, уже водрузили кресты над куполами, весь конструктив собора полностью стоит. Идет отделка внешних стен, декора, отделка внутри. Быстро очень. Храм действительно, по благословению Святейшего Патриарха Кирилла, возрождается как из пепла.

– А когда будет великое освящение?

– Все в руках Матери Божией. А мы – орудия и делаем все, чтобы это случилось как можно скорее.

– Еще о том, что есть в вашей епархии: православная гимназия, детский садик. Расскажите про православный детский садик. Мне кажется, это одно из первых явлений нашей действительности.

– Нет. Будучи митрополитом Смоленским, наш Патриарх Кирилл тогда, в Смоленске, закладывал детские сады. Но надо учесть, что мы все-таки национальная республика, и мы сейчас воссоздаем целую цепочку: детский сад – гимназия – семинария – наша академия. Уже как бы выстроенная цепочка нашего духовного, нравственного воспитания и образования. Это очень важно. Конечно же, гимназии, православные детские сады очень важны, потому что там закладывается основа христианского миросозерцания.

– Благодарим Вас за сегодняшнюю встречу. Действительно, она была очень интересной и познавательной. Смотреть на историю нашей Церкви через призму Вашей личной биографии  было очень интересно. Спасибо Вам большое за  сегодняшнюю беседу.

– Спасибо. «Союзу» желаю успехов, чтобы у вас были такие же замечательные передачи, которые несут людям просвещение, духовную опору. А всех наших телезрителей еще раз поздравляю с праздниками и жду вас в день Казанской иконы Божией Матери во граде Казани поклониться Царице Небесной. Матерь Божия в долгу не останется. Храни вас всех Господь!

Ведущий Сергей Платонов

Записала Елена Кузоро