Слово в образе. Константин Флавицкий – «Христианские мученики в Колизее»

– Мы сегодня поговорим о картине, которая как бы и известная, и в то же время – не очень известная. Это картина «Христианские мученики в Колизее». Картина, которой пугали передвижники, говоря: «Вот она, старая академия! Вот что она требует от искусства, которое устремляется вперед, к новым свершениям». А между прочим, работа была великолепная. Ее написал художник практически неизвестный – Константин Дмитриевич Флавицкий. Он родился в Москве, в семье чиновника, в которой было еще пять детей. Чиновник получил назначение в Петербург, переехал в Петербург в 1836 году и стал петербуржцем, но ненадолго, потому что заболел чахоткой и умер. И осталась семья без средств к существованию, двух старших сыновей мать вынуждена была отдать в приют. И вот там, в приюте, прошло детство и ранняя юность Константина Дмитриевича Флавицкого.

Глядя на его портрет, мы видим, какой это был красивый человек, уверенный, импозантный. И кажется, что у него все в жизни было и будет благополучно. А ведь жизнь окажется удивительно короткой, а детство печальным. Каким еще может быть детство в приюте? Правда, в приюте как раз и раскрылся у него художественный дар. И замечательно то, что этот дар заметили, не пропустили воспитатели, поставили об этом в известность Общество поощрения художников. И Общество поощрения художников нашло возможность выделить средства, которые позволили совсем молодому человеку, еще не покинувшему этот печальный приют, вынужденно оказавшийся для него домом, заниматься искусством, готовиться к тому, чтобы поступить в Императорскую Академию художеств. Он поступит и будет успешным студентом.

Какие интересные работы мы видим! Например, «Продажа Иосифа в рабство его братьями». Удивительная способность компоновать большие массы людей. В работе есть некоторая сухость, в ней нет еще общего колорита, но в этой работе есть, безусловно, тяготение к отражению психологии, к созданию общей драматургии, объединяющей все действующие персонажи.

Еще одна работа, увы, незаконченная – «Обретение Моисея дочерью фараона». Работа не завершена, в ряде случаев здесь мы видим только подмалевок. Но в этой картине есть замечательное чувство света, счастливая способность отразить жару юга, этот пряный колорит.

Константин Дмитриевич мечтал стать вторым Брюлловым, и это, наверное, самое грустное, что можно было бы сказать о его творчестве. Второго Брюллова было не нужно. Так очаровывало Константина Дмитриевича фантастическое мастерство Карла Брюллова, его невероятная популярность, его успешность. Конечно, человеку, который пересел на студенческую скамью из печального дома детского призрения, хотелось и известности, и славы, и материального успеха, и он стремился во всем подражать Брюллову. В какой-то степени это дало и положительный результат, мастерство студента было несомненно – и он получает право на поездку в Италию по окончании академии. Вместе с ним поедет еще один дипломат, который тоже получит большую золотую медаль. Это Николай Ге.

В Италии он хочет совершить что-то невероятное, написать что-то подобное брюлловскому «Последнему дню Помпеи», и он избирает сюжет, который, как ему кажется, должен  прийтись по душе Академии художеств и который позволит ему выразить свой талант. «Христианские мученики в Колизее». Обычно говорят, это мученики Нерона. Это император Нерон был известен страстными гонениями на христиан. Когда был император Нерон, гонения на христиан были; другое дело, что Колизея не было, Колизей начали строить позднее. Колизей строили в основном при императоре Веспасиане Флавии, на деньги, которые получили в разграбленном Иерусалиме. Колизей – это не только грандиозное здание, которое свидетельствует о римских триумфах, христианских мучениках, но и о величайшем злодействе, когда-либо совершенном римлянами, – уничтожении Израиля, уничтожении Иерусалимского храма и начале очередного великого рассеяния евреев по всему миру.

Это довольно эффектная картина, в которой христиане должны выйти на арену, и они по-разному выходят, кто-то мужественно, кто-то испытывает страх. Разные состояния, проживаемые в экстремальной ситуации, стали особой заботой художника, который изобретателен и в жестах, и в световых эффектах, и в пластике, и в создании некоего общего, довольно мрачного колорита.

Мученики, которые отправлялись на злодейское убийство ради потехи толпы, туда, на арену Колизея или какого-либо другого цирка, ипподрома, в Риме были. Это было стремление государства справиться с той религией, которая римлян пугала. Рим – это единственная империя, которая не создала своей религиозной системы, она взяла ее взаймы у древних греков. Рим – это империя, которая была совершенно индифферентна в вопросах религии, и в Риме мы нашли бы храмы, посвященные всем богам, которые были в римском государстве. Но вот к христианству в течение очень долгого времени Рим испытывал иногда панический ужас.

Единый Бог для всех народов, для всех сословий, Бог Милосердный, пугал римлян, они не понимали его и не понимали, почему так много людей становились христианами и никакие смерти, никакие мучения их не страшили. Поэтому позволим себе заметить, что, пожалуй, Флавицкий преувеличил страсти, мелодраматизировал состояние христиан, которые выходят на арену, сделал это, подражая «Последнему дню Помпеи».

Если мы будем внимательны, то увидим прямые цитаты. Женщина, которая лежит на полу с ребенком, – это прямая цитата из брюлловского «Последнего дня Помпеи». Очень хотелось Константину Дмитриевичу повторить этот триумф великого Карла. Но оказалось, что, когда он вернулся в Петербург, степень профессора дали Николаю Ге. За его, как казалось Флавицкому, странную картину «Тайная Вечеря». А он, который вложил весь свой талант, все свое знание, все свое, казалось бы, точное понимание того, что требует Императорская Академия, не был удостоен даже академического звания, он стал почетным вольным общником. И мечта о славе не состоялась.

И вот тогда, уже чувствуя в себе какую-то болезнь, какую – он еще не понимал, он решится поразить Петербург новой работой. Он угадывает время, начинает понимать это драматическое время 1860-х годов, когда уже не нужен классицизм, не нужен романтизм (а именно их исповедовал Флавицкий, в нем была и безупречность формы, и тяга к эмоциональному, напряженному действию в работе). И он понимает, что нужно другое, нужна психологическая правда человеческого чувства в экстремальной ситуации. И он пишет работу, которая очень хорошо известна: «Княжна Тараканова». Княжна гибнет во время наводнения в Петропавловской крепости, в узилище. Кажется, этого на самом деле не было, это один из возможных вариантов кончины княжны Таракановой, но именно благодаря картине Флавицкого эта версия станет наиболее распространенной и послужит материалом для новых произведений искусства и новых спекуляций.

Вот только картина эта самому Константину Дмитриевичу успеха не принесет. Успех будет после того, как он уйдет из жизни. Как и отец, он заболел чахоткой. Петербург в равной степени оказался смертельным и для него, и для его отца.

Мы можем сказать, что это был человек, который обладал талантом несомненным и ярким. Человек, который получил блестящее образование. Но, увы, судьба оказалась к нему суровой, и он ушел из жизни, так и не раскрывшись по-настоящему, только обозначив свое присутствие в искусстве, обнаружив свой колоссальный творческий потенциал, и – поглощенный временем. Оставшийся в том прошлом, в котором уже был Карл Брюллов, его кумир.

Записала Полина Митрофанова