«Слово» (Санкт-Петербург). Существует ли опасность для актеров перевоплощаться в нечистую силу? Полезно ли это смотреть зрителям?

Беседа с архимандритом Исидором (Минаевым).

Есть такие литературные произведения, как «Мастер и Маргарита» Булгакова, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя и другие, которые очень любят экранизировать в кино и ставить в театрах. Существует ли опасность для актеров перевоплощаться в нечистую силу и полезно ли это смотреть зрителям? Об этом мы поговорим с настоятелем храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала в Санкт-Петербурге архимандритом Исидором (Минаевым).

– В актерской среде есть немало историй о роковых спектаклях, о роковых кинофильмах, о небезопасных ролях. Так ли это на самом деле?

– Я всегда отвечаю артистам, которые приходят ко мне с таким вопросом, вопросом: «Почему?» Они отвечают: «Ну как же? Это же общение с сатаной!» Почитать «Мастера и Маргариту» или сыграть роль какую-то – это общение с сатаной. Я спрашиваю: «А кроме этого вы с ним не общаетесь?» – «Нет, не общаемся». На самом деле общаются. Так же как в нашем теле живет огромное количество всяких бактерий, бацилл, инфекций, явных и невидимых глазу, так и с демоническими духами мы общаемся постоянно.

Осудил – общение с демонами. Соврал – общение с демонами. Был равнодушен к просьбе страждущего человека или родственника (ребенка, жены), которым сейчас нужно твое общение, а ты «поставил стенку», потому что устал, – опять общение с демонами. Мы общаемся с демонами гораздо больше, чаще и плотнее, чем во время просмотра каких-то фильмов про привидения или снимаясь в таком фильме.

С другой стороны, театр и кино – это такой вид искусства; есть понятие «игра», люди просто играют. Неужели вы думаете, что когда человек играет злого фараона или Воланда, то он прямо становится какой-то сущностью? Он просто все это изображает. Хороший актер изображает это ювелирно...

Возьмем любую литературу начиная с русских сказок – ведь там огромное количество нечисти, ни одной сказки нет без нечисти. Православный царевич женится на девушке-оборотне: то она царевна, то она лягушка. Когда у Руслана украли невесту, куда он пошел? К старцу в Киево-Печерскую лавру? Нет. Он пошел к какому-то волхву, который был влюблен в колдунью Наину, подружку Черномора. И так далее. В сказках это допускается.

Допускается и изображение всяких демонических сил. На святках, например, изображают и чертей, и бог знает что. В наших храмах на западной стене было принято изображать Страшный Суд, где, конечно, и сатана изображен. Но они там без нимбов, вот что важно. Святые изображаются с нимбами, простые люди без нимбов, а всякая нечисть – тем более без нимбов. Отсутствие нимба и ужасное изображение нечисти выражает наше к ним отношение; иконописца прежде всего.

Поэтому в сказках, притчах и литературных произведениях, где упоминаются какие-то демонические силы, очень важно, как это трактуется. Если там действительно призывают поклоняться сатане или быть жестокими, эгоистичными (есть такие фильмы и спектакли), то, конечно, это не годится, этого не должно быть в нашей жизни.

Если там идет такая трактовка, что зло наказано, – другое дело. Нельзя же игнорировать зло. Не бывает же так, что все время лужайки, цветочки, радуга, овечки пасутся, все хорошо, розовые купидончики и так далее. Вот такое кино показывать с утра до ночи? Всегда в литературном произведении бывает конфликт.

Как в музыке есть доли сильные и слабые, экспрессия, так экспрессия любого литературного произведения – это конфликт добра и зла. В каких-то жанрах, например, в сказках, былинах, легендах или в таких мистических произведениях, как «Мастер и Маргарита» Булгакова, изображается зло. Где-то оно изображается талантливо и ярко. Но это же не значит, что и актеры, которые это изображают, режиссеры, которые это ставят, и зрители, которые это смотрят, поклоняются злу.

Зло должно быть наказано. Возьмем пьесу «Каменный гость» Пушкина: дон Жуан развратничает, в итоге приходит статуя командора и уводит его в ад. То есть зло наказано. Сказать, что ты духовно повредишься, если сходишь на оперу «Каменный гость», где ходит эта статуя командора (а значит – это либо демон, либо привидение, либо не знаю что), было бы неправильно.

Игра актеров – это действительно игра. Надо понимать, что люди играют. Как дети, которые играют в игры: кто-то изображает фашиста, кто-то казака-разбойника. Я, например, в детстве всегда любил играть немца, потому что это интереснее, чем играть положительного героя. Но это все равно игра, это же не значит, что я в детстве разделял фашизм и пел осанну гитлеровской Германии.

– И все же с духовной точки зрения существует ли опасность для актеров перевоплощаться в нечистую силу? Это как-то может повредить их душе?

– Константин Сергеевич Станиславский (это описано в его книге «Работа актера над собой») как-то задал своим актерам этюд. Актеры на сцене, там есть окно. Он говорит: «Вот вы пьете чай, и вдруг кричат: «Пожар! Пожар! Пожар!» Вы должны подбежать к окну, увидеть, что там пожар, и обыграть это».

Актеры это сыграли. Потом Станиславский расспрашивает каждого. Один актер говорит: «Ну, мы пили чай. Кричат: “Пожар!” Я подошел, открыл окно (сценическое) настежь...» Станиславский: «Стоп! И что ты там увидел?» Актер говорит: «Я увидел кулису, каменную стенку, людей, проносящих какую-то декорацию». Станиславский говорит: «Молодец». И спрашивает следующего: «А ты, Марья Ивановна, что увидела?» – «А я там увидела клубы дыма, огонь, пожарную карету, увидела, как рушатся доски...» Станиславский говорит: «Вызовите, пожалуйста, карету скорой помощи».

То есть ты должен видеть то, что есть, а играть то, что надо. А если ты до такой степени заморочен, что, смотря за кулисы, видишь пожар, когда его там нет, то у тебя галлюцинации; значит, тебя надо лечить. Наверняка есть такие актеры, которые так вот заигрываются, но их мало; и вряд ли они удерживаются в профессиональном седле. Когда актер должен сыграть, к примеру, Калигулу и сам стал Калигулой, пришел домой и всех зарезал, то это диагноз, это надо лечить. Нормальный актер, все отыграв, должен уйти домой спокойно.

– А полезно ли зрителям смотреть это?

– Хорошее кино или хороший театр, хороший роман, назидательный, художественно выверенный – это, конечно, всегда полезно как соприкосновение с прекрасным искусством и с какими-то смыслами, которые в быту мы, возможно, пропускаем. Но иногда зритель начинает фанатеть (извините за такое современное слово). Есть фанаты Гарри Поттера, фанаты Вельзевула. Ведь бывает, что человек не просто посмотрел фильм, где зло оказалось наказано, а ему важно, что это за зло, какие ритуалы, он пошел покупать книги по черной магии, совершать какие-то обряды, то есть, скажем так, повредился духовно и умом. И он же повреждается не оттого, что прочитал какой-то стишок; например, «Бесы» Пушкина:

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий...

Вижу: духи собралися

Средь белеющих равнин...

Кстати, мне этот стих очень понравился, и когда в 5-м или 6-м классе нам сказали выучить любое стихотворение Пушкина, я почему-то выучил «Бесы» – мне это казалось чем-то «с перчиком». «Мороз и солнце, день чудесный…» – ну что это? А тут вдруг: «Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают?» – это моему детскому воображению было очень интересно. Но это же не значит, что я стал поклоняться бесам или считать, что бесы – это нормально. Наоборот, это то, что тебе интересно, но от чего ты бежишь, потому что это негатив.

Здесь очень важен настрой зрителя. Бывают слабые на голову зрители. Как я говорю, дурачок и в стакане молока захлебнуться может. Так и некоторые зрители: им что ни покажи – все становится проблемой.

Нужно правильно смотреть на духовный мир и понимать, что в нашем падшем мире добра не бывает без зла. Зло рядом, оно нас всех пытается подстерегать, поэтому оно и изображается в различных персонажах, образах, литературных и кинематографических ходах. Просто надо правильно относиться к добру и злу; уметь различать хороший, качественный кинематограф и литературу от всякой пошлятины, когда не умеют сыграть или написать вразумительно.

Я видел греческую икону, на которой изображен Вход Господень в Иерусалим: ослик, Христос на нем едет, народ постилает свои одежды, дети на пальмах. И на ней же изображены несколько чертиков на башнях; они маленькие по сравнению с изображенными людьми, но они на иконе изображены. Это что? Как я понимаю, автор-иконописец хотел сказать, что зло не дремлет. Эти чертики наверняка ждут Страстной Пятницы. Потому что этот народ, который сейчас постилает одежды перед Христом и кричит: «Осанна в вышних! Благословен грядый во имя Господне!», через пять дней будет кричать: «Распни, распни Его! Кровь Его на нас и на детях наших!» Вот эти чертики как раз поработают над родом человеческим.

Но это же не значит, что если их как зло изобразили на иконе, теперь эту икону в храме нельзя класть на аналой в праздник (хотя это праздничная аналойная икона), что нельзя к ней прикладываться (дескать, вдруг нечаянно чертика поцелуешь – и вся жизнь пойдет под откос или рога и копыта вырастут).

Вспомним икону Рождества Христова, где много сюжетов. Там рядом с Иосифом стоит в какой-то козлиной шкуре старик непонятного происхождения: это трактуется как дух сомнения, который был у Иосифа (отпустить свою жену Богородицу или наказать?). Это же тоже отрицательный дух, но он рисуется, и мы кладем эту икону по центру храма, и все прикладываются к ней.

– Спасибо, отец Исидор, за беседу. Думаю, наши телезрители сделали выводы и сами решат, что полезно для их души.

Дорогие телезрители! Давайте не будем искать черную кошку в темной комнате – вдруг ее там вообще нет. Лучше помнить слова апостола Павла: «Если Бог за нас, кто против нас?»

Ведущая Екатерина Соловьева

Записал Игорь Лунёв