Свет невечерний. Обман зрения

Кроме сюжетов, которые посвящены, например, монашеству или мифологии цветов, критике политических или идеологических штампов советской поры, там есть вещи, которые могут пробудить нашу христианскую совесть и даже несколько озадачить. Например, там есть одна страничка, посвященная мифологии электрического света.

Мы помним из учебников истории, что в Советской России одним из величайших достижений была «лампочка Ильича», план ГОЭЛРО. В числе его планировщиков, воплотителей в жизнь был, кстати, отец Павел Флоренский, которого называли из-за этого «электропоп». В 20-е годы повсюду появляется электричество, и оно проникает даже в церкви. Я еще застал тех старушек, которые пугались, видя, как батюшки монтируют на иконостасе маленькие лампочки, имитирующие свет лампады. Это делалось для того, чтобы лишний раз не ставить лестницу, не зажигать лампады, не проливать масло на иконостас. Просто нажал кнопку – и свет лампад загорелся, весь иконостас засветился красивыми лампочками. Но для древних благочестивых старушек это было каким-то страшным вызовом, некоторые даже полагали, что это признак прихода антихриста.

Так вот, самое любопытное, что Алексей Федорович Лосев, умнейший философ, специалист в античной философии, в этом вопросе был на стороне старушек. Он говорит, что квартиры, в которых нет живого огня в очаге, нет свечи, лампады, – страшные квартиры. И церкви, в которых разрешают электричество (например, на клиросе), – это страшный вызов, потому что, как он говорит, электрический свет искажает реальность; это механический, нездоровый свет, он создает иллюзию реальности.

Надо сказать, что Алексей Федорович Лосев писал это как человек, который наблюдал это явление в зародыше. Его детство и юность пришлись на ту пору, когда в лучшем случае была керосиновая лампа, а так гимназист или студент занимался при свече, молился при лампаде. Обед варили на печи. Это были люди совершенно другой оптики.

Почему это для нас важно? Потому, что мы уже из того поколения, которое, открывая глаза на этот свет, первое, что видит, – свет электричества. Для нас это нечто привычное. Кроме того, мы люди, которые испортили себе зрение телевидением, кино и Интернетом. Почему я говорю, что испортили зрение? Потому что то, что мы видим на экране телевизора, компьютера, планшета, телефона, – это не реальность, так предметы не выглядят при солнечном свете.

Сейчас многие ученые бьют тревогу по поводу того, что современные подростки начинают подражать тем образам, которые встречают в социальных сетях: например, образам «полированных» звезд, у которых ни морщинки, губы определенной полноты, бицепсы определенного объема. В некоторых странах, где легализованы разного рода смелые операционные вмешательства, подростки или молодые люди начинают экспериментировать со своим лицом, корректировать нос, губы, плечи, прическу, прочие вещи, подгоняя свой образ под тот, который представлен в новом электрическом освещении, в неестественном виде.

Мы в каком-то смысле даже заложники этих образов. Я не хочу сказать, что электричество, или телевидение, или Интернет – это плохо. Мы живем в такую благословенную эпоху, когда человеку доступно множество прекрасных вещей. Для церковного человека есть доступ к текстам Священного Писания, святых отцов, проповедям, лекциям, даже к богослужению. За две тысячи лет истории христианской Церкви не было такой роскоши: текстов, общения, проповедей, благовестия слова.

Но вместе с тем мы должны отдавать себе отчет в том, что образы, которые нам представлены в искусственном освещении (я говорю сейчас очень широко обобщая), – это не совсем те образы, которые есть в реальности. Нам нужно периодически себе напоминать, что можно легко обмануться, что лучше выйти на солнечный свет и проверить свою оптику с естественным освещением. Ни в коем случае не нужно отказываться от лампады и свечи, как, собственно, держались натурального света наши предки.

Я хорошо помню нашего настоятеля, отца Антония, который первую неделю Великого поста на клиросе никогда не зажигал электрический свет – считалось, что он как-то рассеивает. Приносился огромный лаврский подсвечник, на который ставилось 5–6 огарков свечей, и так мы освещали наши книги. Отец Антоний по старинному лаврскому обычаю просыпался где-то в 3 часа утра. Когда я был еще молодым иеромонахом, он просил меня приходить и читать ему каноны. Молился он только при свечах и лампадах.

Можно принять это за стилизацию, сказать, что это какое-то дешевое реконструкторство, ведь можно включить лампу и почитать спокойно. Но это люди, выросшие в другой оптике. Отец Антоний вырос в сложное время, его детство пришлось на время Великой Отечественной войны и послевоенную эпоху. Тогда не было электричества, они жили в землянке, и его глаза привыкли к другому зрению, к другой оптике, к другому огню. Он видел как-то иначе и не мог себе позволить молиться без лампады, без свечи. Почему-то для него это было важно.

Я думаю, что дело вовсе не в стилизации, не в реконструкторских наклонностях или презрении к современности. Видимо, он, как и Алексей Федорович Лосев, мыслил, что молитва требует другой оптики, другой настроенности, собирания ума.

Искажение нашего современного зрения еще утяжеляется тем, что святые отцы не могли даже представить тех трудностей, того изобилия образов, видеоряда, фотографий, сюжетов, которые просто заполонили наш ум, наш внутренний взор. С этим нам приходится жить, сквозь это насилие образов приходится пробираться, постепенно очищая свое зрение от ненужных образов, ненужных наслоений, которые искажают, во-первых, наш собственный облик; во-вторых – облик тех людей, которые рядом с нами, восприятие Церкви, страны, восприятие реальности. Поэтому периодически мы должны себя одергивать, возвращая свое зрение к натуральному, природному, естественному, Богом данному освещению.

Записала Нина Кирсанова