Свет невечерний. Община одиночек

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Наша Церковь – Единая, Святая, Соборная и Апостольская – большая семья. Это общение людей, которые собираются вокруг Христа, это единение в вере, это радость, которая сообщается от взгляда к взгляду, от лица к лицу, от ликования перед лицом Божиим. Я говорю эти слова и сам себе не верю. А на самом деле всё так? Церковь на самом деле едина? На самом деле мы представляем из себя единую семью, которая ликует вокруг Христа, вместо того чтобы подозревать наших ближних в колдовстве, ереси, в сектантских тенденциях?

Если мы будем честны, то  скажем, что, к сожалению, наша церковная община очень часто является общиной одиночек, как ни парадоксально звучит эта фраза. Кажется, должно быть общение, но каждый сам по себе, каждый сам за себя.

Один из моих воспитанников – уже взрослый парень – поступил в учебное заведение, где пережил очень серьезное разочарование. Не последнее разочарование в своей жизни. Жизнь полна боли и разочарований, и ничего страшного в этом нет. Переживем и справимся. Но его главное разочарование состояло в том, что та группа, те молодые ребята, с которыми он учится, с которыми он так хотел дружить и вместе что-то делать, никак не собираются вместе.

Они должны быть братством, они должны помогать друг другу, быть каким-то единым целым, но они все распадаются на мелкие атомы, никак не собираются. Каждый сам за себя, каждый сам по себе. Люди не собираются в братство, люди не собираются в Церковь, люди не собираются в общину, люди не собираются в страну. Чего уж говорить, когда в семью они никак не хотят собраться. Даже семья – это община одиночек. И так грустно на это смотреть!

В начале 90-х годов, когда страна, в которой я родился, начала разваливаться (это уже, конечно, не только 90-е, но и 80-е годы), я, как советский школьник, воспитанный в том, что нужно быть вместе, быть в каком-то единстве, чтобы класс был одной командой, чтобы люди друг за друга стояли, вдруг столкнулся с тем, что наше общество, наша школа, наш класс как-то стали рассыпаться. Я не знаю, связано ли это с распадом Советского Союза. Может, это процессы, которые шли параллельно. Но среди моих одноклассников появилось выражение, которое я всей душой ненавижу: «Разве я Марат Казей?» (Или: я не Марат Казей.)

Был такой белорусский школьник, герой войны, который, будучи 14-летним мальчиком, подорвал себя гранатой. Он был партизаном. Он не мог остаться в стороне, когда фашисты захватили нашу Родину. Вместо того чтобы где-то прятаться, сославшись на то, что он ребенок, несовершеннолетний, он помогал партизанам. Во время одной из операций, когда они попали в засаду, он отстреливался. У него закончились патроны. И осталась одна-единственная граната. Он подпустил фашистов близко к себе и подорвал себя и врагов этой гранатой.

Марат Казей – пионер-герой, биографию которого мы изучали в школе. Таких биографий было много. Это очень интересное чтение, очень полезное. И тут вдруг этот герой войны превратился просто в пугало. Это было очень грустно! «Давайте, ребята, сделаем какой-то вечер. Давайте напишем сценарий. Давайте красиво поздравим учителей. Давайте приберемся на территории». И в ответ слышишь: «Разве я Марат Казей? Я не Марат Казей». Каждый вдруг стал сам за себя, сам по себе. У него всё для личного пользования. Его не интересует, что рядом с ним травят его одноклассника. Его не интересует, что издеваются над девочкой-инвалидом. Он сам по себе хороший человек, но, видя, как издеваются над престарелой учительницей, он будет сидеть в стороне, отведет взгляд в окошко и будет помалкивать. Потому что его сейчас это не касается.

Эти дети выросли. У них появились свои дети. Видимо, эта манера или привычка к одиночеству, точнее – не к одиночеству, а к обособленности, дала свои плоды, и мы стали относиться к этому как к норме. Нас не интересует, что происходит со страной, с Церковью, даже с семьей. Мы стали безразличны, холодны. В Церкви эта болезнь чувствуется как нигде и очень тяжело переносится. Потому что Церковь – это не команда одиночек. Это семья и община.

Но если мы внимательно и честно присмотримся к своим церковным взглядам, к своему церковному поведению, то увидим, что у каждого свое личное дело. У нас есть личный батюшка, причастие – это наше личное дело, исповедь – это наше личное дело, крещение – это наше личное дело. Посещение храма (какой храм я посещаю, когда, как) – это мое личное дело. В это воскресенье я, может быть, пойду в этот храм, в другое – в другой. Что происходит в этой церкви (может, там собирают помощь бедным детям, может, старикам, может, там проходят какие-то важные лекции, семинары), меня не интересует, потому что я беру то, что мне нужно, никому не мешаю, никому не причиняю зла. Но я не хочу себя отождествлять ни с какой общиной!

Это поведение предельно не христианское. Потому что причастие не есть личное дело, богослужение не есть личное дело. Если ты пришел в церковь, ты приобщаешься общине, а не получаешь ритуальные услуги. Церковь существует не для того, чтобы удовлетворять наши религиозные потребности; может быть, и очень возвышенные. Она существует для того, чтобы сплотить людей-одиночек в семью, научить их дружить, научить быть вместе, ценить общее дело, быть ответственными друг за друга, сделать их небезразличными и очень чуткими ко всякой неправде и лжи, очень чуткими к несправедливости.

Ведь когда Священное Писание рисует нам портреты наших великих мудрецов, чудотворцев, пророков, это люди, готовые к делу, готовые идти ради этого дела даже на смерть. Вот каких людей Священное Писание ставит нам в пример! Пророк Исайя, увидев величайшие видения, которые только мог вынести человек, говорит: «Я грешный человек с нечистыми устами и  нечистым сердцем. И живу среди народа с нечистыми устами и  нечистым сердцем». Но Господь говорит: «Вот земля требует правды и слова Божия. Кого бы Мне послать?» И Исайя говорит: «Вот я. Пошли меня!» Он был готов трудиться, готов был единить народ.

Эта проказа церковного индивидуализма очень древняя. Апостол Павел пишет в Послании к Коринфянам о том, что уже тогда люди разделялись на тех, кто Павлов, кто Аполлосов. И хорошо, если они просто Павловы или Аполлосовы, они хотя бы объединяются вокруг какого-то человека небольшой общиной. А мы сейчас видим, что люди настолько атомизируются, что они даже с какой-то общиной себя не отождествляют, с каким-то священником. Каждый сам по себе. Может быть, это еще связано с тем, что люди очень чувствительны к боли: они боятся пораниться о кого-нибудь. Но это глубоко неправильно. Нужно искать единство, нужно искать братство, сестричество. Не в буквальном смысле, конечно же: идите и запишитесь. А может быть, и запишитесь в братство! Но несите за это братство, за свой приход, за свою общину, за своего священника, за свою семью, за свою страну ответственность, чтобы не было этого безразличия.

Когда вы видите, как издеваются над природой, над школой, во что превращают нашу страну, вы не можете быть безразличными. Потому что когда распадается семья и страна, Церковь превращается в команду одиночек. Это говорит о том, что это уже не живое тело. А тело, распавшееся на элементы, есть уже труп. Мы находимся в состоянии распада. Разве это правильно? Разве это стоит того?

Нужно искать братство. Нужно горой стоять за это единство, за семью, может быть, себя в чем-то ограничивая. И всегда себя нужно в чем-то ограничивать, если  хочешь быть в семье. Но единство – это великая святыня, потому что Господь даже перед крестом, перед распятием молился об этом. Это единственное, о чем Он просил Своего Отца: «Да будут все едины». И мы должны помнить как завет эту просьбу нашего распятого и воскресшего Учителя. Да будут все едины!

Записала Таисия Зыкова