Свет невечерний. Как воспитать джентльмена

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Однажды Корней Чуковский – наш любимый, удивительный автор, литературовед, профессор и, конечно же, просто детский писатель, которого мы знаем едва ли не с пеленок – отправился в Киев к друзьям и вдруг услышал, что где-то на соседней улице проживает Антон Семенович Макаренко. Он давно слышал о нем как о великом педагоге и воспитателе, который создал какой-то совершенно уникальный рай для беспризорников, куда попадают люди с жутким уголовным прошлым: убийцы, наркоманы, насильники, воры, а выходят прекрасные молодые люди – воспитанные, интеллигентные, отличные труженики, прекрасные друзья, товарищи, на которых можно положиться. Конечно же, Чуковский был обязан познакомиться с таким человеком.

Он это описывает в красках, свойственных его таланту, как будто ты переживаешь это киевское жаркое лето, полдень, когда он выходит из калитки своего дома и спрашивает у детей, как пройти до дома Макаренко. Почему-то дети оказались изумленными, и они сопровождают его по улице. Вот он идет по этим киевским улицам, освещенным жарким летним солнцем, подходит к белому дому и видит во дворе играющих в мяч подростков. Он их спрашивает: «Можно мне увидеть Антона Семеновича Макаренко?» Молодые люди окружают его и говорят: «Мы рады Вас видеть! Наверняка Вы не знаете, что Антон Семенович после обеда отдыхает, но не более чем через четверть часа он обязательно Вас примет. Вы его увидите. А Вы откуда? Как Вас зовут? Как Вы находите Киев? Не правда ли, чудесная погода?»

Чуковский был шокирован! Его окружили подростки, которые только что играли в мяч, с явным намерением развлечь этого одинокого человека, чтобы он эту четверть часа провел в максимальном комфорте. Они его усадили в тень и галантно стали расспрашивать о его жизни: вели светскую беседу на самом высоком уровне (что англичане называют small talk). А это были обычные советские подростки! Через какое-то время на крыльце показался Макаренко, опять же в сопровождении детей. Тут выяснилось, почему дети сопровождали Чуковского, так как Макаренко тут же поделился с детками кукурузой, и было видно, что это не в первый раз. Видимо, это была какая-то традиция.

Началось знакомство, галантный разговор, дети вернулись к игре, и Чуковский заметил, с каким нетерпением они побежали продолжать игру. Видимо, им с этим дядькой с черными усами было явно скучно, но они себя сдерживали, чтобы его развлечь. Чуковский заметил в облике Макаренко естественную величавость, что-то в нем было цельное, добротное, породистое, если так можно сказать.

Вот они стоят, о чем-то разговаривают, наблюдают за игрой мальчиков, и Чуковский говорит: «Послушайте, удивительные дети! Я несколько лет прожил в Англии, и мне это напоминает поведение оксфордских студентов. Так в мяч играют оксфордские студенты: вежливо, интеллигентно. Они со мной так поговорили сейчас, Вы бы слышали!» Макаренко внимательно на него посмотрел и говорит: «Видите вон того курчавого, у которого такие вызывающие кудряшки на макушке? Это самый известный вор киевского рынка. А вот тот, в белых штанах, что сейчас побежал, был в банде, которая громила наши поезда киевского направления. Это всё мои воспитанники».

Это были воспитанники Макаренко. Как впоследствии Чуковскому признался один из воспитанников, Макаренко их обучал тому, что прежде всего (как советские люди) они должны быть вежливыми, деликатными, тактичными, предупредительными, и не только со старшими, что у нас является аксиомой, но и между собой. Даже между собой. А для детей это очень тяжело! У детей есть своя собственная речь, свои тайны. Они особо не церемонятся друг с другом. Но стоит показаться взрослому, они тут же становятся чинными.

Так вот, Макаренко привел мысль, что нельзя советскому человеку быть хамоватым, грубым, наглым. Вот что говорит один из его воспитанников: «От нас требовалась безукоризненная вежливость (какая потрясающая фраза!) в обращении друг с другом, особенно со старшими: со всеми гражданами, посетителями, посторонними людьми. Антон Семенович говорил, что мы, советские люди, должны блистать изысканной воспитанностью и джентльменством и что нашей воспитанности должен завидовать весь мир».

Мы можем заподозрить Макаренко в показухе, не так ли? Это наша такая историческая болезнь. Мы привыкли делать что-то напоказ, чтобы показать Западу, Москве или еще кому-то, чтобы они увидели, что мы тоже можем. Нет, Макаренко говорил о другом! Вежливость должна войти в кровь и плоть, чтобы ты никогда не переставал быть вежливым человеком.

Зачем я это вспоминаю? Зачем я, православный священник, цитирую Макаренко, который, мягко говоря, в Бога не верил и даже в своей биографии допустил такой замечательный факт, как отбил у священника жену. Да, было с ним всякое. Но мне кажется, что направление, в котором мыслил Макаренко, очень верно в своей глубине. Для православного человека быть безукоризненно вежливым очень важно. Это какая-то важнейшая константа нашей духовной жизни. Без вежливости, предупредительности,  такта невозможно человеку достичь каких-то высот в духовности. Это невозможно!

В детстве у меня была такая проблема: как писать, как записывать свои мысли. У меня была привычка всегда вести какие-то дневники, записи. С самого раннего детства почему-то как-то само собой это происходило. У меня было море блокнотов, каких-то тетрадок, записных книжек. Я как-то решил для себя, что в школе-то я буду писать как положено, без ошибок, со всеми запятыми, а для себя я могу писать как придется. Все равно это мне читать. Зачем мне вся эта глупость нужна? В какой-то момент я понял, что это невозможно. Грамотным надо быть всегда или им вообще никогда не станешь. Грамотность недискретна, она не знает перерыва.

То же самое и с вежливостью,  деликатностью,  духовностью, с нашей духовной природой. Нужно быть вежливым не для кого-то, не потому, что на нас смотрят и мы должны что-то показать, а потому, что даже наедине с собой ты должен хранить совесть, стыд, целомудрие, вежливость, деликатность, глубокое уважение к себе и  другим. Это краеугольный камень. Это проблема, которая занимает важнейшее место в нашей церковной жизни, потому что у нас очень часто и священников, и мирян, и даже епископов укоряют в том, что мы грубы, у нас слишком много хамства, даже богословски обоснованного. Это неправильный путь!

В этой цитате  Макаренко я бы заменил слово «советские люди» на слово «христианин» и сказал бы: «Мы, христиане, должны блистать изысканной воспитанностью и джентльменством. Нашей воспитанности должен завидовать весь мир». Может быть, не завидовать, а просто восхищаться. Потому что, мне кажется, вежливость, деликатность, такт, предупредительность – это то, что настолько естественно для любого человека и в первую очередь христианина, что они не стоят тех длинных разговоров, которые мы тратим на эту проблему. Безукоризненная вежливость – для личного пользования, она не знает отдыха и перерывов. Давайте будем идти этим путем, который нам указал не только Макаренко, но указали и все мудрецы древности.

Записала Таисия Зыкова