Свет невечерний. Дистиллированный святой

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Почему мы почитаем святых? Обычно отвечают: они помогают, поэтому мы их и почитаем. Например, если нет денег, надо молиться Спиридону Тримифунтскому,  сразу ощутите помощь. Если нужно сдавать экзамен, нужно обратиться к блаженной Ксении или преподобному Сергию Радонежскому, потому что они являются покровителями студентов. А если вдруг внезапно лютый, неизбежный, несправедливый суд, то нужно обратиться к Николаю Чудотворцу, потому что он самый первый помощник тем людям, которым предстоит пройти через это жуткое тяжелое испытание. Таким образом, почитание святых – это просто жест благодарности за их помощь.

Но есть еще один момент, который мы выпускаем из виду. Святых канонизируют не потому, что мы хотим устроить полную опись, инвентаризацию нашего сонма святых или указать точные ориентиры относительно того, кому и за что молиться. Самая первая причина почитания святых – это отношение к ним как к образцу для подражания. Мы спрашиваем, как жить, как устроена христианская жизнь, каким путем идти. Самое простое – это кому-то подражать. Это самое простое и понятное даже для человека, который не испорчен высшим или средним образованием. Он просто читает житие святого или слышит о нем и старается во всем ему подражать. Так, святитель Николай подавал милостыню, и мы тоже будем подавать. Блаженная Ксения знакомила людей, чтобы создать крепкую, дружную семью, значит, и нам не грех познакомить симпатичную девушку с каким-нибудь вдовцом или не совсем вдовцом, чтобы была хорошая семья.

Но в этой стратегии есть один подвох, который следует проговорить, поскольку подражание святым имеет свою обратную сторону: оно может калечить жизнь людей. Оно может приводить к обратным результатам, потому что подражание святым  еще и педагогический принцип, а не только жизненная стратегия. У вас есть дети, и вы их воспитываете согласно определенному образцу для подражания, который мы, конечно же, берем из житий святых. Вот здесь пролито очень много слез, а порой даже и крови, когда эту педагогическую стратегию пытаются внедрить в жизнь. Ведь когда мы читаем жития древних святых, мы имеем дело с жанровой литературой. Что это такое?

Основной массив этой литературной традиции приходится на средние века или же тексты, которые писались на основе житий, записанных в средневековье. В этот период житийная литература имела свои жанровые закономерности, законы, рамки, рубежи, за которые она не выходила. Получается, когда вы читаете биографию святого человека, это не совсем биография, а иконографическая композиция в литературном исполнении.

Так, святой Николай родился от благочестивой женщины, что является обязательным, непременным элементом жанровой литературы, он уже постился, будучи младенцем, например, питался только от правой груди или не брал молоко по средам и пятницам, как в житии преподобного Сергия Радонежского. Есть много других моментов; например, не играл с детьми, молился, постился, его находили в церкви. Масса других элементов, которые пишут не портрет живого человека, а икону святого.

Только ближе к XVIII–XIX векам (тем более к XX веку) мы имеем дело с таким объемом свидетельств о жизни святого, что видим его не в дистиллированном виде, а в живом. В это время появляются мемуары, дневники (причем дневники, которые ведут сами святые), письма, личные записки. И видно, что это были люди, у которых случались недоразумения, разного рода сложности, ошибки.

Так, в своих дневниках великий подвижник, чудотворец, прозорливец Иоанн Кронштадтский пишет, что у него была сложность со сладким: он очень любил сладкое. Он подробно описывал, что он кушал. Он любил выпить херес за каждым обедом, что тоже составляло определенные сложности. У него были сложные отношения с супругой. У него были непростые отношения со слугами и поваром. Иногда нищие, которые к нему часто приходили, доводили его, как он пишет,  до того, что он отодрал девчонку за волосы и избил нищего. Святой – и избивает! Он говорит, что никак не может избавиться от воспоминания о курении, потому что  в молодости курил.

Святой Николай Японский, дневники которого еще более драматичны, тоже боролся с привычкой к курению. На страницах своего дневника, который он вел в течение многих десятилетий, он честно признается в сомнениях, что та миссия в Японии, которой он занимается, является правильной и нужной. Он сомневается в людях, которые его окружают. Он дает им резкие оценки. Он говорит о вещах, о которых не должны говорить святые. Например, что они чем-то соблазнились, у них что-то случилось, сказано какое-то нехорошее слово... Но это именно так.

Есть воспоминания, оставленные современниками о Серафиме Саровском, которые дают портрет этого человека. Портрет не иконописный, не мифологичный, а живого человека. Уже пожилая женщина вспоминает, как девочкой она в составе своей семьи ездила в Саровскую пустынь; они пытались найти старца, а он сбежал в окно. Они пошли в лес и стали его выкликать. Было известно, что старец прячется от взрослых, но всегда выходит к детям. Детей пустили вперед, и они стали кричать: «Батюшка Серафим! Батюшка Серафим». И вдруг появляется старец. Он думал, что там только дети, но был застигнут врасплох.

Очень интересно его описание девочкой. Она говорит, что увидела перед собой человека с немытой головой, грязного, лицо которого опухло от комариных укусов. Он был маленьким, согбенным, в грязной одежонке, в поту, потому что лес, жара. Вы знаете, как в лесу летом парит. Он был немного покалеченный к этому моменту. Мы все знаем из жития этого святого, с чем это было связано. При этом девочка пишет, что его хотелось обнять. От него исходило столько доброты, любви, что ее младшая сестренка сказала: «Неужели ты не поняла, что батюшка Серафим – совсем как мы?» Девочка приняла его за своего, за ровесника. Для нее старец был ровесником. Это самое главное откровение о святом человеке. Этому не препятствует то, что у него была немытая голова, что он был искусанный, внешне неприглядный.

Когда мы забываем такие простые вещи, что святые – такие же живые люди, мы предъявляем претензии к детям, которых воспитываем. Одна дама мне говорила: «Моей девочке уже 9 лет. В ее возрасте дети уже должны хотеть петь на клиросе, а она со скакалкой скачет и сбила люстру в зале. Совсем неблагочестивая девочка». Мы хотим из ребенка вылепить иконописный образ. Мы навязываем ему какие-то стандарты, предписанные жанровой литературой, в которые ребенка хочется упаковать. Вот у меня не получилось в жизни быть полностью «дистиллированным» святым, так пусть хотя бы мой ребенок им будет.

В конце концов дети оказываются настолько зажатыми в эти рамки, которые мы им предъявляем, что однажды, при первой же возможности, они вырываются, бросают все и с ужасом вспоминают церковь, в которую родители их приводили огнем и мечом. Нет «дистиллированной» святости! Слово «дистиллированный» произошло от латинского «капать», то есть это нечто очищенное. Но «очищенное» и значит «неживое». У нас не было «дистиллированных» святых.

Все наши святые – живые люди, из плоти и крови, с сомнениями, кризисами, даже с падениями. Мы просто очень мало знаем о них. Только благодаря возможностям XX и XXI веков собирать информацию, видеть их портреты, фотографии, воспоминания мы можем это осознавать. Они были не героями античного эпоса, а живыми людьми из плоти и крови. Именно поэтому нам не следует мучать и насиловать самих себя иконописными жанрами, тотального исполнения которых совершенно никто и не требует.

Записала Таисия Зыкова