Беседы с владыкой Павлом. Выпуск от 29 декабря

На вопросы отвечает митрополит Минский и Заславский Павел.

– Скоро Новый год, и все мы будем поздравлять друзей, родных, близких. Как правило, мы желаем счастья. Но уходящий год показывает, что наши пожелания как-то редко сбываются, потому что много несчастий и даже трагедий было в этом уходящем году. Трудно человеку быть прозорливым, тем не менее мы стараемся пожелать друзьям, близким, родным здоровья, счастья, успехов, достатка, любви – в общем, затрагиваем земные категории. Правильно ли это, как Вы считаете? Как вообще надо поздравлять друг друга?

– То, что мы хоть что-то желаем хорошего, доброго, наверное, это уже, как говорят в народе, много значит. Конечно, все мы прекрасно понимаем, что каждый год бывают проблемы, сложности, трудности, каждый год люди умирают, и это совершенно не случайно. По крайней мере мы хотя бы раз в году, по окончании календаря, задумываемся о том, что же у нас произошло, – это чрезвычайно важно. Нужна какая-то дата или рубеж, когда мы должны подвести итог за прошедший период времени, оглянуться назад и посмотреть: что было сделано не так, что надо изменить, исправить? В отличие от светских людей у нас, церковных, такая практика существует в течение года много раз: каждый раз, когда мы идем на исповедь к священнику, мы и делаем подведение итогов, оглядываемся назад – что же сделали не так, что сделали плохого? Для чего надо вспоминать то плохое и недоброе, что мы сделали? Для того чтобы это исправить и сказать: «Господи, прости, я поступил неправильно, смалодушничал. Помоги мне, Господи, исправиться». Так что исповедь намного возвышеннее, она намного больше пользы приносит душе каждого человека.

А Новый год является как бы светским праздником, и я думаю, что он вошел в ежегодную практику только лишь потому, что стало много светских людей, особенно за период советской власти. Но душа все равно тянется к Богу, хочет чего-то хорошего, стремится к доброму, светлому, а не знает как: прилепиться не к чему, потому что обрубили многовековую традицию нашего народа, оторвали от живого – от Бога. Многовековую связь человека с Богом нарушили. А душа рвется. И чтобы как-то компенсировать это, под Новый год была такая символическая дата или рубеж, когда человек хотел, чтобы в наступающем году было лучше.

Но мы прекрасно понимаем, что жизни блаженной, вечной на земле не будет. И не случайно святитель Иоанн Златоуст, наставляя свою паству, говорил, что Господь устроил человека именно так, что у него бренное тело, которое после грехопадения наших прародителей подвержено болезням, скорбям и даже смерти. И Господь не случайно так определил жизнь человеку, а чтобы тот понимал, что жизнь на земле – это временное явление. Надо готовиться к вечной жизни, а она будет в загробном мире, и какой она будет – зависит от каждого из нас. Если будем жить честно, добросовестно, по заповедям Божиим, если будем стремиться к делам добра, любви, милосердия, тогда сможем и на земле жизнь прожить достойно, и перейти еще в вечную жизнь, и надеемся, что Господь введет нас в Свое Небесное Царство. Вот такой призыв и стимул к жизни – жизнь с Богом, жизнь в Царствии Небесном – конечно, должен подвигать нас к совершению добрых дел, которые являются для каждого из нас духовным багажом.

Что касается жизни человека на земле и пожеланий, которые мы высказываем к Новому году, это ведь неплохие пожелания, по крайней мере, мы зла друг другу не желаем, уже это хорошо. Мы желаем счастья, но понимаем, что счастье и благополучие не всегда встречаем на своем пути. Были, есть и будут скорби и страдания, всему этому надлежит быть, и все это результат грехопадения человека. Тем не менее мы, верующие люди, перед наступающим годом молимся, обращаемся к Богу и просим, чтобы Господь помог нам прожить следующий год.

– То есть желать чего-то не зазорно?

– Нет, конечно, не зазорно. Тем более мы желаем счастья, благополучия, здоровья, улыбаемся друг другу – разве это плохо? Хоть что-то мы делаем хорошее.

– Владыка, пожелайте что-то нашим телезрителям перед Новым годом.

– Хочется пожелать, чтобы наступающий год был действительно благополучным, мирным. Но для того чтобы он был таковым, надо самим стремиться к добру и просить Бога, чтобы Он помог нам искоренить в нашей душе все недоброе, нечистое, чтобы от нас исходило только хорошее, доброе, вечное, святое. Давайте желать друг другу самое доброе и хорошее не только в Новый год, а каждый день, и стремиться жить так, чтобы ни одного дня не проходило без совершения доброго дела.

– Телезритель из Белгородской области волнуется о такой проблеме: почему-то у христиан маленькие семьи, а, скажем, в мусульманском мире семьи большие.

– У тех, кто действительно живет настоящей христианской жизнью, – большие семьи. В нашей семье, где я родился, было десять детей, правда, были тяжелые голодные годы, шесть детей выросли, а четверо, к сожалению, умерли. У христиан большие семьи. Те, кто верит в Бога, понимает, что прерывание беременности и аборт – грех, это убийство с отягчающими последствиями. Почему аборт – страшный грех, страшное преступление? Если убивают взрослого человека, он хотя бы понимает, что его ожидает, и хоть как-то будет сопротивляться, а здесь – совершенно беззащитное существо, оно никак не может воспротивиться или предпринять какие-то шаги по сохранению своей жизни. Убийство в утробе матери – это страшное преступление с отягчающими последствиями и страшный грех.

– Причем убивает сама мать.

– Да, но одну только мать винить нельзя, тут и отец тоже хорош, поэтому это обоюдное преступление мужа и жены.

Я бы сказал, что славянские семьи маленькие, но не христианские. Потому что сегодня очень много людей проживает на территории России, Украины, Белоруссии, они – славяне, но, к сожалению, очень многие – нехристиане. Они были, как правило, атеистами, неверующими людьми, поэтому в советское время совершить аборт было элементарно, это поощрялось государством, совершалось бесплатно за счет налогоплательщиков и не считалось грехом. Было такое выражение: «залетела» – почистись и продолжай дальше такую же разгульную, вольготную жизнь». Не считалось это грехом – вот в чем корень зла. Подумаешь, эмбрион почистили. Даже термин придумали: не человека убили, не младенца, а эмбриончик почистили – настолько это стало обыденным явлением.

А христиане боятся убийства, боятся этого греха, поэтому христианские семьи – большие, там много детей. Мусульмане тоже верят в Бога, они тоже понимают, что это преступление, тяжкий грех, поэтому и настоящие христиане, кто верит в Бога, и мусульмане, верующие в Бога, не совершают этих грехов. А безбожие, отступление от Бога исказило нашу жизнь так, что мы даже убийство не считаем грехом. Печально.

– Я однажды видел старинные синодики-помянники, там поминались священнические семьи: меньше десяти детей не было записано.

– Я помню, когда я был маленьким (а я родился в Караганде, где в основном были ссыльные люди, все были христианского вероисповедания, православными), у нас по соседству у всех были большие семьи: редко у кого было четыре ребенка, в основном – от пяти до двенадцати детей и больше.

– Несмотря на тяжелые условия.

– Да, люди боялись этого греха, поэтому Господь давал благословение этим людям. У них всегда были и хорошие урожаи, и благополучная жизнь, что вызывало зависть и гнев у богоборцев. Поэтому их вновь и вновь то раскулачивали, то ссылали – это была антигуманная, злобная программа уничтожения нашего славянского населения.

– Вопрос телезрительницы из Тюмени: «Можно ли некрещеному человеку прикладываться к мощам?»

– Запрещать, наверное, нет смысла. Если человек некрещеный и хочет приложиться к мощам, то почему бы и нет? Это начало его приобщения к Церкви. Пусть он приложится, ведь он сделает это не просто так, а с какими-то хорошими мыслями будет подходить к мощам.

– То есть это уже какая-то вера.

– Конечно. У человека уже есть желание прикоснуться к небу, прикоснуться к православной святыне, и кто знает, может, Господь и его просветит, посетит и приведет к Своему спасительному пути. Поэтому, конечно, можно приложиться.

Другое дело, если бы человек противился этому, не верил, отторгал, тогда он бы и не стремился приложиться. Если он хочет приложиться – пусть приложится. Сегодня, завтра приложится, а послезавтра Господь Своею благодатью коснется его души и призовет его к Себе. И человек скажет: «Теперь я чувствую себя совершенно по-другому, хочу принять крещение, хочу стать православным христианином». Так что это начало обращения человеку к Богу и начало воцерковления.

– Телезрительница из Ивановской области читает Псалтирь дома. Можно ли при этом поминать самоубийц?

– Я не знаю, с какой целью Вы читаете Псалтирь. Если Вы ежедневно читаете псалмы, как делают это обычно христиане, это неплохо. Если Вы специально взяли благословение на то, чтобы читать о покойных, то это уже немножко иное. У нас есть хорошая традиция молиться за усопших. К сожалению, люди, которые ходят в храм, родственникам советуют: «В храме нельзя молиться за самоубийц, молитесь дома». На самом деле я считаю, что это очень плохой совет – молиться за самоубийц дома. Происходит следующее: человек совершил тяжкий грех, наложил на себя руки, ушел из жизни, а теперь его близкие хотят ему помочь, и, вместо того чтобы привести близких в храм, мы говорим: «Нет, в храме нельзя, молитесь дома» – и отгоняем близких людей от Церкви. Друзья, идите все в храм молиться, лучше, чем в храме, вы не помолитесь нигде, даже за самоубийц.

Конечно, в храме не принимают записок за самоубийц и публично за них не молятся, их не поминают, но Церковь молится за всех. Обратите внимание на наше богослужение, на прошения, которые произносит диакон или священник: «Еще молимся о властях и воинстве…» (мы молимся и о здравии, и об упокоении), «о всех вождях и воинах, за веру и Отечество пострадавших или погибших…» Мы же не говорим: «только за православных», даже имена не называем. Церкви дана такая власть, особое благоволение Божие от имени всего народа обращаться к Господу в соборной молитве: «Господи, помяни всех…» Всех, кто погиб в каких-то авариях, катаклизмах, кто погиб на море и так далее. Мы не делаем акцент на ком-то, мы говорим: «Господи, Ты Сам знаешь о каждом человеке, Ты каждого человека желаешь привести в Свое Небесное Царство». Только в Церкви надо молиться.

Дома за самоубийц очень тяжело молиться, потому что они совершили, в первую очередь, преступление против самих себя. И конечно, враг рода человеческого будет вас искушать. Я часто говорю, что даже если мы все вместе соберемся и будем проявлять нашу любовь к кому-то (живому или умершему), то наша всеобщая любовь никак не может приблизиться к Божественной любви. Господь гораздо больше, чище, лучше любит каждого из нас, чем мы все вместе взятые. Поэтому надо говорить: «Господи, да будет во всем Твоя святая воля».

Церковь рекомендует совершать дела милосердия, даже не надо говорить при этом: помолитесь о таком-то усопшем. Если вы скажете «за самоубийцу», то люди вообще не будут молиться и принимать от вас какие-то дары. Делайте людям добро, совершайте дела милосердия, подавайте милостыню, ничего не говоря, во славу Божию, просто делайте это в память об усопшем. Это будет очень полезно.

Есть еще одна особенность: многие обращаются в епархиальное управление с просьбой, чтобы совершили заочное отпевание самоубийц. Причины самоубийства бывают разные: кто-то действительно вышел из разума, потерял рассудок, был психически болен, кто-то совершил это в состоянии аффекта. Мы не оправдываем их, но мы и не судьи. Я часто говорю своим помощникам, подчиненным в епархиальном управлении о том, что мы не должны совершать суд над человеком, а мы иногда предвосхищаем это. Я считаю, что если человек совершил самоубийство, Бог ему судья, человек все, что мог, уже сделал над собой. Пастырская задача – не прогнать еще и тех людей, которые пришли за него помолиться, наша задача подумать еще и о живых – его родственниках. Я считаю, что лучше согрешить в любви, нежели в строгости и жестокости. Поэтому я иногда даю благословение на чин отпевания только ради живых, чтобы они хотя бы стали ходить в храм, приобщились как-то к Церкви и, может быть, никогда бы не повторили такого преступления, которое совершил их родственник.

– Вопрос телезрительницы, поступивший на голосовую почту: «Внук пяти лет заболел эпилепсией. Меня мучит мысль, что это бесноватость, что это на духовном уровне. Посоветуйте, как помочь ему».

– Вот видите: симптом – и сразу же заключение: бесноватость. Эпилепсия – это психическое расстройство, это вовсе не означает бесноватость. Почему сразу бесноватость? Сразу поставили диагноз, теперь будут везде говорить, что он бесноватый, и возить его по святым местам. Эпилепсия – это расстройство человеческого организма. Я думаю, что Вам следует обратиться к местным врачам, с ними пообщаться, выяснить, что же произошло с Вашим внуком, а также поговорить со священником, рассказать о ситуации. Вполне возможно, что здесь есть и духовная составляющая. Мы очень часто начинаем говорить о человеке, когда уже внешне проявляется какая-то крайность, слабость или болезнь. Раньше надо думать об этом. Я нисколько не хочу никого упрекнуть, просто констатирую происходящее с нами. Пока ребенок маленький, мы его только лелеем, кормим, поим, одеваем и играем с ним. А ведь о нем надо заботиться с самого раннего возраста, а не тогда, когда он уже вырастет, окончит институт или пойдет работать и с ним что-то случится. Воспитывать надо с самого раннего возраста. Я бы Вам порекомендовал обратиться и к священнику, чтобы он с ним побеседовал, и к врачам, чтобы те его обследовали. Потом, наверное, должен собраться какой-то консилиум и решить, как лучше поступить в этом случае. Диагноз так быстро ставить не следует.

– Телезрительница из Татарстана постится в семье одна, приходится готовить скоромную пищу. Не грех ли это?

– Самое главное, чтобы вы своих близких не осуждали, а готовили с любовью, с хорошим настроением. И иногда могли бы им объяснить: «Есть такая традиция, практика – поститься, а вы, видимо, еще не созрели. Может, и вы потом будете тоже поститься». Пост заключается не только в воздержании в пище, нужно, чтобы Ваши близкие могли видеть, что Вы не только поститесь внешне, а что Вы – настоящая христианка. Иногда я от людей слышу: «В пище воздерживается, а посмотрите, сколько в этом человеке злобы!» Где же любовь? Ведь пост – это время, когда мы должны сделать все возможное, чтобы в нас взросло самое главное – любовь. Когда же я в пище воздерживаюсь, а рыкаю на всех, источаю какие-то недобрые пожелания, какой же я христианин? Когда нас увидят, что мы ведем настоящую христианскую жизнь, тогда за нами потянутся и скажут: «И я хочу быть таким же добрым, и я хочу обладать этими благодатными дарами, которые Господь подает каждому, кто постится и молится, кто ходит в храм». Так что станьте таким примером, и ничего страшного не будет.

– Вопрос телезрительницы из Пензенской области: «Можно ли дарить икону неверующему человеку?»

– Мы уже сегодня говорили о том, можно ли прикладываться к мощам, так же и с иконой. Если человек не верит, он не примет эту икону. А если человек предрасположен к тому, чтобы принять такой дар, почему бы и не подарить? Я могу привести много примеров, когда мне доводилось дарить далеким от Церкви людям иконы, книги. Они спокойно принимали, а потом проходило какое-то время, и они обращали внимание: «О! Так это мне отец Павел подарил». Один человек только через 25 лет прочитал книгу, которую я ему подарил. Он мне рассказывал, что однажды болел, потом стал поправляться, прошла температура, горячка, и он, проходя мимо шкафа, увидел книгу, вспомнил: «Так это отец Павел мне 25 лет назад ее подарил». И он за день прочитал от корки до корки «Закон Божий». Кто бы мог подумать! Тогда он принял ее просто в знак благодарности, а только через 25 лет открыл. Поэтому дарить икону можно. Если человек не хочет, не верит, отторгает ее, думаю, что он скажет вам: «я не принимаю»; или: «это – не мое». Тогда не дарите. А если человек принимает, то почему не подарить? Господь и его души, может быть, коснется через эту икону.

– Благодарю Вас, владыка, за беседу!

– Поздравляю с наступающим новым календарным годом и с наступающим праздником Рождества Христова! Всем желаю счастья, мира, благополучия и Божьего благословения!

 

Ведущий Владимир Бочков
Расшифровка:  Нина Кирсанова