Беседы с батюшкой. Современное образование детей

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы отвечает настоятель храма в честь Успения Пресвятой Богородицы и прихода в честь праведных Богоотец Иоакима и Анны в городе Верхняя Пышма, проректор по учебной работе Екатеринбургской духовной семинарии священник Константин Корепанов.

– Сегодня мне хотелось бы предложить духовно-интеллектуальный десерт – так я назову эту беседу. Тема – «Дети». Тема широкая, большая; позвольте мне небольшой историей свести ее к более конкретному разговору.

Не так давно я был свидетелем диалога между священником и представителем светской власти. Они говорили о том, что современные тенденции таковы, что в скором времени в школьном образовании возможно исключение фигуры учителя, чтобы оптимизировать сам процесс. Чиновник говорил о том, что необязательно детей из сел, поселков, где нет школ, централизованно собирать каждый день, а возможно установить программное обеспечение на персональные компьютеры, раздать современные гаджеты (например, планшеты), на которых будет возможность обучаться, во-первых, удаленно, во-вторых, практически самостоятельно, используя те программы, которые будут разработаны и даны ребенку.

На что священник сказал: вы исключаете фигуру педагога, учителя, наставника. В ответ получил мнение, что именно из-за таких людей старой формации не развивается семимильными шагами и не реформируется в том числе система образования, не отвечает на современные вызовы, и приходится убеждать окружающих людей в том, что это необходимо для того, чтобы в дальнейшем человек смог правильно сформироваться и встроиться в будущие технологические формы существования  социума.

Отец Константин, Вы, как многодетный отец, как ученый, как лектор, педагог, как священник Русской Православной Церкви, что думаете по этому поводу?

– Во-первых, добавил бы для полноты картины, что этот священник – доктор медицинских наук, профессор; это рельефнее создает образ, это не просто, скажем, сельский батюшка. И еще одну вещь я добавил бы о себе среди всего того, что Вы перечислили: я – сельский учитель (бывший, потому что ушел служить в Церковь). И для меня это звание, что я – именно сельский учитель, всегда было предметом тайной гордости. Я – человек, который знает о детях больше; и знает их иначе, чем городской учитель.

В этих своих проявлениях я могу сказать, что это общий тренд, тренд управления нашим российским образованием в рамках глобального проекта. Это управление властной структуры, которая, так или иначе, отвечает за развитие общества и, естественно, за развитие образования. Это некий тренд. Он методологически ошибочен, но он настолько раскручен в духе современных информационных технологий, в духе пресловутых окон Овертона, что сопротивляться ему не представляется возможным; по крайней мере, тем людям, которые включены в некую иерархическую структуру. Скажем, человек свободно мыслящий мыслит свободно. А человеку, включенному в некую иерархическую структуру, как бы он свободно ни мыслил, надо выполнять то, что от него требуется. В результате наложение информационных технологий на иерархическую структуру приводит к тому, что люди тиражируют идеи, которые методологически неверные, логически ошибочны. Но человек, искренне заблуждаясь, может вполне такое дело озвучить.

В этой модели, которая действительно сейчас наступает как какой-нибудь тираннозавр, давя и круша все, до него существовавшее, две ошибочные вещи. Первая касается именно методологии образования. Вторая касается гуманитарных проблем, непонимания собственно человеческой природы цивилизации; то есть, так скажем, это философски методологическая ошибка.

Первая проблема – это то, что касается ребенка. Представляется, что ребенок, читая какие-то книги, брошюры, методички и выполняя по ним задания, может овладеть предметом. Это заблуждение, на самом деле так никогда не было и не будет, потому что первичные образовательные навыки школа должна формировать, и формирует их именно учитель. Если ребенок не умеет учиться, никакая машина его этому не научит; учит учиться человек.

Хотя нам представляется, что машина может это делать (она же дает задания, она же делает замечания), на самом деле это не учение как таковое, это превращение человека просто в некое орудие, которым пытаются манипулировать, и натаскивание его на решение каких-то технологических задач. Но собственно обучения при этом не происходит, потому что навыков, которые есть у учителя, навыков обучения, которые постепенно возникают у ученика, в случае взаимодействия с машиной не появляется. Нужен человек, который сам учился, сам прошел технологию обучения, который сам умеет учиться. И тому, что умеет сам, учит ребенка.

Когда человек разовьет эти навыки обучения, он может учиться в том числе и с помощью машины. Я не думаю, что это будет какое-то очень хорошее образование, но, по крайней мере, он способен этим ресурсом пользоваться. Без наличия этого навыка ребенок ничего не может. Хотя он и может решать задачи, если они будут достаточно интересной игровой формы. Но стал ли он обученным? Вовсе нет. С таким же успехом можно считать обученной собаку в цирке, которая выполняет определенные трюки. Но она не обучалась, она надрессировалась.

Мы можем превратить ребенка в комнатную собачку и таким образом надрессировать на выполнение определенных функций. Но, думаю, вряд ли такой молодой человек будет нужен тому обществу, тем работодателям, той инфраструктуре, которая к его молодости будет в нашем государстве или в мире. Он на самом деле никому не будет нужен, потому профессионально непригоден, он может только сидеть у компьютера и выполнять простейшие действия, которые на самом деле в том обществе сможет прекрасно делать робот, а не человек. Он будет выдавлен, он будет маргиналом, он будет никому не нужен в принципе.

Поэтому это будет педагогическая ошибка, это просто мусор. В результате это выбрасывание денег на ветер. То есть это вкладывание денег в покупку компьютеров, Интернета, программного обеспечения (кто-то будет работать над составлением этих программ, за которые тоже надо заплатить деньги), а в результате получение маргиналов, которые в худшем случае будут бунтовать и требовать, чтобы их хотя бы кормили, а в лучшем случае они будут тихонечко куда-то слиты, потеряют всякую надобность. Но деньги пропадут. Зачем государству это надо? Это методологическая ошибка именно системы образования. Это плохо.

Обычно, говоря о детях, которые по компьютеру чему-то научились, забывают, что в свободное от компьютера время эти дети взаимодействуют со взрослыми. Во-первых, как правило, это сам по себе одаренный ребенок, какой-то необыкновенный. Или ребенок с какими-то поражениями чего-то, поэтому в этом выражается его особая деятельность. Такой ребенок взаимодействует со взрослыми; как правило, папа или мама очень много с ним занимаются. То есть какие-то дополнительные вещи не учитываются (а в педагогической ситуации они должны учитываться), но просто речь идет о том: мол, смотрите, ребенок же занимается, ничего не знал, но научился. Но он научился по компьютеру потому, что научился учиться еще до того, как сел за компьютер.

 Это первая проблема, которая возникает в этой ситуации. Вторая проблема, как я сказал, гуманитарного характера. Все дело в том, что современные образовательные модели, взятые из постмодернистских философских информационных и образовательных представлений, моделей, предполагают, что собственно никакой личности у ребенка нет. Нет и не надо. Что нам нужен человек, обладающий определенным набором качеств, а что он там в себе переживает – этого не надо, мы не будем его развивать в этом отношении. Главный страх – это же ведь человек образованный и человек думающий. Человек думающий не встраивается в систему общества тотального потребления, не встраивается в общество, где определяющую роль играют средства массовой информации. Умный человек никому не нужен, он неудобный для политических систем, для экономических систем, он мешает жить. И надо сделать так, чтобы он не думал.

Учитель (или любой взрослый человек) – это тот, кто учит ребенка думать, и в этом смысле роль учителя определяющая. А зачем учить человека думать? Пусть он будет наученной машиной, работать как машина, исполнять профессиональные функции, и нам как бы ничего больше и не надо. Умел бы водить паровоз, считать на компьютере, подметать, убирать, стричь и так далее, а думать ему не надо.

Это так же, как большевики боролись с системой семейного воспитания, разрушали семью, потому что семья как раз была той средой, которая мешала вписать людей в общий коллективный муравейник, который тогда строился. Сейчас семьи у современного ребенка практически нет. Так убирают и учителя, чтобы учитель не развивал ребенка, не учил его думать.

И на самом деле это будут люди, которые выросли в условиях полного пренебрежения к их личности, личность которых никто не развивал, они сами с личностью никогда не взаимодействовали, они все детство провели с компьютером. Да, пока ребенок не стал взрослым человеком, все это работает. Получат специалиста такого, какого хотели, и думают, что он так и проработает до конца своих дней. Не тут-то было! В 35-40 лет (а может, и раньше, в данном случае я не психолог и не психиатр, чтобы точно сказать, во сколько лет это запустится) он начнет ломаться, потому что его душа будет требовать пищи, а этой пищи никто не даст. Душа (личность) будет страдать от того, что она нелюбима, что нет друзей, что нет личного общения тет-а-тет, что в человеке все видят механизм, но никто не видит в нем человека, а он человек. Он будет ломаться тем, что будет сходить с ума, у него будет паранойя, будут психиатрические кризы. Это будут душевнобольные люди.

А с душевнобольным человеком общество не справится. Когда он один, мы не знаем, что делать. Вот сейчас они стреляют в людей, взрывают торговые центры, уничтожают все подряд. Это отдельные душевнобольные люди. А что будет делать общество с душевнобольным слоем, в котором будут миллионы душевнобольных людей? Из кого, в конце концов, будут брать элиту в свое время? Или предполагается, что какой-то «золотой миллиард» будет учиться, а все остальные по компьютерам получать образование? Или всех хотят в эту систему заключить? Но тогда это будет просто общество выродившихся людей; общество неудовлетворенных, недолюбленных, но жаждущих понимания, любви и заботы людей, либо тихо сходящих с ума и заканчивающих жизнь самоубийством, либо агрессивно сходящих с ума и убивающих всех направо и налево. Вот что мы получим в итоге. Об этом никто не думает.

– Получается, что люди, особенно имеющие некоторые административные, политические, системные ресурсы, говоря о воспитании детей, почему-то об этом умалчивают. Либо они искренне верят в то, что есть просто человек, и всё, а то, что у него есть душа, есть божья искра, еще какие-то жизненно важные вещи, это проходит мимо. Так получается?

– Очень значительное число людей читали что-то, слышали что-то, но по-настоящему не поразмыслили, что, собственно говоря, происходит. Например, мне сказали: «Знаете, Вашему ребенку необходим персональный компьютер». У нас, слава Богу, компьютеры есть (у нас на семью их четыре), но у детей нет персонального компьютера. У них есть доступ к компьютеру под контролем родителей, они делают презентации, если это необходимо, но информацию они там не ищут, за этим мы следим. Поэтому когда нам сказали, что у нашего ребенка должен быть компьютер и он сам должен по нему решать какие-то задачи, мы сказали: «Наш ребенок не будет так делать. Вы можете ставить ему двойки, это Ваши проблемы. Но давайте будем честными и, когда пройдет какой-то период, сравним интеллектуальный уровень тех детей и интеллектуальный уровень моего ребенка: если он не хуже их, то я ничего плохого не сделал – ребенок на том же уровне, как и остальные дети. А за нравственное воспитание ребенка отвечаю я – отец, родитель».

Это тот же механизм, который описывается в Книге пророка Даниила. Когда юноши из Иерусалима были взяты в заложники для воспитания из них вельмож государства Вавилонского, трое отроков и Даниил вместе с ними отказались вкушать идоложертвенное. Все смутились: как это не будете вкушать идоложертвенное? Они сказали: «Давайте проверим. Если через неделю, месяц наше лицо будет вялым, кислым и мы будем представлять убогое зрелище, тогда вы вправе заставить нас это есть. А если мы будем выглядеть так же, как все, значит – мы прекрасно можем обходиться без этого». Сравнили: вид у них был еще более цветущий, чем у тех, которые вкушали идоложертвенное мясо. И их оставили в покое, потому что это разумно.

С этой точки зрения надо с людьми говорить: давайте проведем эксперимент, давайте поразмышляем, что будет происходить, чем реально помогает компьютер в развитии ребенка. И учитель понимает, выясняет, что вообще ничем. Потому что для обучающих технологий гораздо важнее, чтобы ребенок нашел эту информацию сам, ее понял, ее воспринял через себя и потом на письме или в тексте напечатал именно то, что он прочитал в книге, а не то, что скачал из Интернета и вставил. Ведь он скопировал картинку, скопировал текст, но даже не прочитал это. В чем обучающий эффект и в чем педагогическое значение этого метода? Ребенок приготовил презентацию – чему он научился? Пользоваться презентацией? Но это сугубо технология, она никак не развивает человека, он просто овладел некоей технологией. А где приращение интеллекта, приращение эмоциональной сферы, приращение знания, приращение критического мышления? Этого нет.

Да, презентацию ребенок составляет, но он составляет ее, прочитывая книгу, а не копируя текст из какого-то компьютерного источника – в этом смысл. Когда начинаешь с людьми говорить не с трибуны, а лицом к лицу, предлагая профессиональному учителю подумать, поразмышлять, что мы развиваем у ребенка, используя конкретно этот метод, какой результат хотим получить в конце, то люди начинают думать.

То же самое с большинством чиновников, функционеров: они на самом деле не то чтобы злые люди, просто с ними никто не говорил. Им дали указания, они услышали, как это звучит с трибуны, и начали это дело осуществлять, а как это работает и что развивает – они не задумывались об этом никогда. А вот когда начинаешь беседовать, что делает и делал в советской школе учитель...

Интересный феномен. Помню, в 90-е годы все стали говорить о реформе образования. В 1991 году я уже работал в школе. Я пришел с армии, резко поменял свою профессиональную ориентацию, сказал, что не хочу учиться в горном институте, а хочу пойти к детям. И вот в девяностом году я переступил порог школы, и с тех пор жизнь моя так или иначе связана с детьми, с работой с детьми. Тогда, помню, обсуждалось очень бурно, что старая модель образования устарела, никуда не годна, ее нужно менять. Я был молодым человеком, мне очень многое не нравилось в школе, и я понимал, что все действительно надо менять. Но, слава Богу, человек взрослеет, читает книги, учится думать, анализировать. И потом мне пришла мысль, которая, по идее, должна была прийти в голову всякому человеку, который кричал, что систему образования нужно менять. Ведь все, что построили люди, что они создали, – это создали люди, сформированные старой системой образования. Те люди, которые сформированы новой системой образования, ничего не сделали.

Скажем, тому же профессору, доктору медицинских наук отцу Сергию, возможно, трудно было в свое время сесть за компьютер и научиться им пользоваться. Трудно не потому, что это технически трудно, а потому, что это не очень соответствовало тому, что он привык делать. Но он овладел компьютером. Ему потребовалось на сутки больше времени, чем какому-нибудь молодому человеку, но он им овладел. А молодой человек не овладеет тем искусством, которым владеет отец Сергий, на основании компьютера или чего-либо другого – у него недостаточно ресурсов знания, чтобы стать доктором медицинских наук, профессором, протоиереем, чтобы стать уважаемым человеком. Мы говорим, что старое поколение плохо пользуется компьютером, не владеет технологиями. Оказалось, если посидит – овладеет. А вот современный человек, воспитанный на информационных технологиях, овладеть тем, чем владеет старая школа, не может.

Люди, которые до сих пор управляют государством, до сих пор принимают решения, которые собственно и создают эти самые программы, – это люди, сформированные в классической системе образования. Значит, сама по себе она не является препятствием для инноваций, для овладения инновационными технологиями. Потому что слово «инновации» и первые инновационные технологии придумали те люди, которые были в старой классической системе образования.

Это простые вещи, которые почему-то никому не приходят в голову. Или (такое тоже бывает) не хотят, чтобы эти идеи приходили в голову, потому что, возможно, те люди, которые заинтересованы в реформе нашего образования (думаю, они не в нашей отечественной системе образования, а где-то за границей), понимают, для чего это делается и какие цели они хотят при этом получить.

Самым мощнейшим рычагом в любой сфере общества является рычаг: «ты – несовременный человек». Скажите любому: «ты ж несовременный», – и человек готов в лепешку разбиться, что угодно сделать, реформировать что угодно, разрушить что угодно, чтобы только его признали современным человеком. Вот это часто является мотивом и мотивирует очень многих людей делать даже то, с чем они не согласны. Увы, мы – люди, и общественная оценка наших трудов очень многое для нас значит.

– Буквально на прошлой неделе удалось познакомиться с интересным исследованием, в котором приводились следующие цифры, даты и факты. Всплеск преступности в Америке в 80-х годах психологи, исследовавшие этот феномен, связывают с тем, что с 1956 по 1965 год был период, когда очень активно внедрялась свобода развода. То есть женщина могла абсолютно спокойно подать на развод, и детей (в основной своей массе) оставляли с матерями. В результате через двадцать лет возник эффект, о котором я уже сказал, – большой всплеск преступности.

Когда мы говорим об образовании, воспитании молодежи, то это процессы, эффект от которых мы будем наблюдать не завтра, не через год и даже не через десять лет, а через достаточно продолжительный период времени. В связи с этим вопрос. Может быть, тогда не стоит переживать? Пусть происходит реформа, пусть происходят какие-то изменения. Может быть, самое лучшее – остановиться, посмотреть со стороны и подождать результатов? А не пытаться на изменения наложить еще одни изменения...

– На протяжении всех лет работы в школе слышу претензии учителей: неважно, какая реформа, оставьте так, как есть. Провели реформу – оставьте, дайте принести реформе результаты. Приняли реформу, два года проработали – и принимаете другую реформу. Два года опять проработали, отменяете ее и снова принимаете реформу. Система образования приносит плоды своей реформации через 10-15 лет. Давайте дождемся плодов и подумаем, что нам изменить дальше, что мы действительно хотим сделать.

А у нас нет этого. По сути, это уже никакая не реформа, это какая-то реформационная болезнь, реформационный зуд, как мы называем. Потому что разумный человек, проведя какую-то перестройку, смотрит, каковы результаты. Если он этими результатами доволен, то  понимает, что так и надо делать. Если  недоволен, то понимает, что было сделано не так, и делает иначе. Но мы, не дожидаясь никаких результатов, снова производим реформу. В результате мы никогда не сможем понять, что  делаем правильно, а что неправильно, потому что не дожидаемся результатов эксперимента, результатов реформы. Это, конечно, в корне неправильно, и разумный человек так делать не должен.

…Система образования, которая сложилась в ХХ веке (так называемая классно-урочная система), не вечна. Она родилась в ответ на общественные изменения и была конгениальна этим общественным изменениям. Общество в очередной раз кардинально изменилось, соответственно – и школьная система образования должна измениться. И какой бы ни был страх у нас перед заманчивыми перспективами отмены классно-урочной системы, все равно это произойдет: изменилось общество – изменится и школа. Она уже и сейчас явочным порядком меняется; огромное количество учеников ходит в школу только потому, что надо ходить, а знания получают другим способом, вовсе не в школе.

Но мне бы хотелось заметить, что во всех системах образования (начиная с самых древнейших образовательных моделей до моделей конца ХХ века) роль учителя всегда была определяющей. Был класс или не было класса, был один человек или три человека, собирались они на дому или приходили к учителю домой, в пещерах или во дворцах, но всегда определяющей была именно роль личности учителя. Если учителя не будет, убежден, не будет никакого образования, потому что не будет развития человека.

Между прочим, впервые тот вопрос, с которого Вы начали нашу беседу, озвучил очень хорошо известный человек – Николай Иванович Пирогов. Мало кто знает, что он был педагогом. Последние годы своей жизни он занимался тем, что создавал церковноприходские (или тогда их называли в Киеве – воскресные) школы. Он посвятил этому практически всю жизнь и очень много педагогических трудов. И он впервые пишет об этой проблеме: что когда личность учителя уходит из жизни ребенка, процесс образования прекращается. Это надо называть как-то иначе, но это уже не образование, потому что там нет ни воспитания, ни развития человека. Это то, что сейчас мы назвали бы натаскиванием или попросту дрессировкой для приобретения определенных качеств.

Пока между знанием (любым, каким хотите; навыком, компетенцией) и ребенком стоит учитель, всегда это будет модель образования. Этого учителя нужно воспитывать, развивать, образовывать, но это всегда будет образовательная модель. Если учителя убрать, это уже будет что-то совершенно иное, это будет не гуманистическая, а античеловеческая модель, и, разумеется, развивать, воспитывать и образовывать человека она уже не будет.

– В связи с Вашими мыслями у меня возник вопрос, что же важнее: знание или личность учителя?

– Понимаете, знания о мире – это то, что учитель транслирует. При таком подходе действительно, наверное, можно знание транслировать иным способом. Но ведь в том-то и дело, что знания нельзя взять с одного места и вложить в голову ребенка; это невозможно. Ребенок должен захотеть учиться, захотеть понять, внутри у него должны возникать мотивы к познанию этого мира, который его окружает. Вот ведь что важно – чтобы он захотел этот мир знать, чтобы он захотел научиться познанию себя, людей и мира. А знания, которые он получает при этом, становятся только фундаментом, на котором он строит собственные представления и развивает эти знания дальше. Но если этого мотива к познанию мира, к познанию себя не возникло, тогда за компьютером лучше – он больше знаний содержит.

– Отец Константин, позвольте мне добавить в наш диалог такую точку зрения. Я очень люблю читать утопические романы: и классиков, и современные. Не все современные достаточно интересные, хорошие и дотягивают до уровня классических, но при этом я обнаружил очень интересную идею.

В представлении автора через достаточно непродолжительное время человек будет получать специальный чип. В этом чипе будет загружено определенное количество информации, которая будет необходима человеку для выполнения профессиональной, бытовой, общественной деятельности. И такому человеку вообще необязательно получать какие-то навыки, проходить процесс обучения, потому что все, что он хочет получить, и все, что ему необходимо, будет отгружаться ровно в том объеме, который ему нужен. Для остального не нужно прилагать никаких усилий. Дальше рассказывать не буду. Если чуть-чуть потеоретизировать, как Вы считаете, что это?..

– Это опять-таки деньги на выброс, потому что удобнее такого человека будет любой робот. У робота нет души, а загрузить в него можно что угодно – и пусть он делает то, что делает. А в человека загрузите чип,  он скажет: «Да достало меня все!», стукнется головой о стену – и машина сломалась.

– Согласен.

В конце передачи хотелось бы, чтобы Вы поделились своей личной точкой зрения, что делать нашим зрителям, у которых дети,  подрастающее поколение. Неужели им бороться, противопоставлять себя, пытаться говорить: нет, наш ребенок не будет этим пользоваться, будет делать только так или так? Или все-таки пытаться найти компромисс, при этом основную идею образования не терять?

– Был в Греции очень мудрый закон, его невозможно вернуть в полном объеме, но он очень точный: родитель отвечал за образование своего ребенка. Не в смысле широты или глубины образования, но от него требовалось, чтобы он научил своего ребенка ремеслу и гражданским функциям, то есть научил его быть свободным, ответственным и уметь что-то делать, чтобы добывать свой хлеб. Если он этого не делал, наказывали не ребенка, а отца этого ребенка – он не исполнил свой долг.

Я не в юридической плоскости хотел об этом сказать, а в гуманистической, семейной. На самом деле, что бы ни делалось, пока ребенок находится на территории семьи, каждый родитель должен понимать, что воспитание и образование – это задача родителя. А сейчас уже родители в массе своей думают, что все эти задачи должна решать школа, и откровенно отказываются от исполнения своих родительских функций в пользу школы: пусть школа образовывает, мы налоги за это платим. Пусть школа образовывает, пусть школа воспитывает, пусть школа готовит к ЕГЭ... Это неправильно. При чем тут школа и налоги? Это твой ребенок, это ты должен этим заниматься! Пришел с работы – вот твое дитя. О каком отдыхе ты думаешь? Ты родил ребенка – и его воспитание закончится тогда, когда он станет взрослым человеком, когда он будет утешением для тебя. Работай, трудись!

Отец и мать должны одинаково в этом участвовать. Главной целью создания семьи и видится воспитание нового человека, его формирование, образование, всё в совокупности, чтобы появился достойный член общества, способный зарабатывать себе на хлеб. И нужно научить его думать. Дальше каждому дано по способностям... Ребенок должен научиться зарабатывать себе на хлеб, должен понимать, для чего он живет в этом мире, какова его цель, задача, как он должен в этом мире исполнять свои гражданские функции, что  должен делать с этим экологическим пространством. Вот тогда вы исполнили свою задачу.

Трансляция этих качеств и есть цивилизационное развитие человечества. Этим занимались испокон веку семьи; никаких общественных структур, как школа, институт, никогда не было. Они появились только тогда, когда большая часть людей пошла работать на заводы. Сейчас на заводах работает меньшая часть людей и отнюдь не по восемнадцать часов. Основная масса людей занята в другой сфере, и у людей есть время, чтобы заниматься своим ребенком. Школа, может, когда-нибудь и отомрет, но вот эта трансляция опыта человечества, опыта жизни, опыта познания, опыта профессиональных навыков никуда не денется; и пока это транслируется, общество будет жить.

Ведущий Тимофей Обухов

Записала Нина Кирсанова