Архипастырь. С митрополитом Викентием

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает митрополит Ташкентский и Узбекистанский Викентий.

– Владыка, перед эфиром я узнавала у разных людей о том, что их волнует и о чем бы они хотели Вас спросить. И меня очень порадовало, что две девушки, не сговариваясь, не слыша друг друга, задали вопрос о самом насущном: как приступать к Причастию. Да, есть много книг на эту тему, и батюшки дают мудрые советы. Есть документ «Об участии верных в Евхаристии», принятый в 2015 году. И этот документ ряд вопросов оставляет как раз на усмотрение духовника. Например: «Требования подготовки ко Святому Причащению определяются для каждого верующего церковными постановлениями и нормами, которые применяются духовником с учетом регулярности приобщения Святых Таин, духовного, нравственного и телесного состояния, внешних обстоятельств жизни, таких, например, как занятость, обремененность попечениями о ближних».

С одной стороны, такая вариативность прекрасна, а с другой стороны, возникают некоторые недоумения. Вот совершенно реальная ситуация: опытный и очень хороший священник благословляет своих духовных чад приступать к Причастию как можно чаще и необязательно с исповедью накануне. То есть если совесть не отягощена грехами, которые требуют исповедования, а насобирали, как обычно, то, что считается повседневным, о чем мы читаем в вечерних молитвах, тогда – покаяться перед Господом и, приготовившись, идти к Чаше. Как практика преподобного Никодима Святогорца…

И вот духовное чадо, руководствуясь этим благословением, но не имея возможности в данный момент пойти в свой храм, идет в другой. А там от другого священника, тоже опытного, тоже хорошего, слышит, что так причащаться – грех. И к Причастию человек не допускается. Он покорно отходит, но в его душе, конечно, буря, потому что не только ему самому сказали, что он не прав, но и его духовника, косвенно или прямо, обвинили, что то, на что он благословляет своих подопечных, грешно.

В этой сложной ситуации масса аспектов, давайте их разберем. Что Вы посоветуете? Понятно, что ругаться с батюшкой у Чаши не будешь. Ты отошел, а дальше?

– Дело в том, что нам нужно относиться к Причастию очень серьезно и не допускать такого послабления, когда мы могли бы привыкнуть к этому таинству. Почему нам нужно исповедоваться перед Причастием? Потому что мы должны осознавать свою греховность. Весь смысл духовной жизни человека в том, чтобы он осознал свою испорченность, свою греховность, потому что мы рождаемся с испорченной природой, и Господь наш Иисус Христос пришел, чтобы ее исцелить. Чем исцелить? Нашим покаянием и той Божественной силой, которую Господь дает через Свою милость. То есть Он имеет власть прощать и очищать нашу душу и очищает ее также и через таинство Тела и Крови Своих. И если мы не осознаем себя грешниками, то с каким пониманием  приступаем к этому таинству?

Господь говорит нам, что Он пришел спасти грешных, а не праведников, что пришел исцелять не здоровых, а болящих. Если мы не сознаем свою болезнь, греховность, то что тогда исцелять? Нечего. Для чего тогда причащаться? Для того, чтобы просто соединиться со Христом? А что дальше? Ведь нужна самая главная цель – соединиться со Христом для того, чтобы Господь совершил дело нашего очищения, изменения, преображения и через это дал нам вечную блаженную жизнь. А если мы не сознаем себя грешниками, то как мы можем надеяться, что получим исцеление? Как если я прихожу к врачу и говорю, что я больной, но не совсем. Как хотите, так и лечите... Поэтому тут надо все-таки иметь сознание своей греховности.

Мы знаем слова преподобного Серафима Саровского о том, что к Чаше нужно подходить с сокрушенным сердцем, с осознанием своей греховности. Ему тоже задавали вопросы о том, как часто можно причащаться, и он говорил, что причащаться нужно и можно даже часто, но только с глубоким осознанием своей греховности. Тогда, конечно, можно приступать и почаще. А когда мы не каемся, как мы можем причащаться? У нас такое душевное свойство, что мы потихонечку теряем потребность в покаянии. Наши духовные глаза так сильно закрываются, что мы даже не чувствуем своих грехов. Ведь многие приходят к исповеди и говорят: «А я не грешный человек, я ничего плохого не сделал». И это плохо, потому что мы теряем и таинство Покаяния, и таинство Тела и Крови Христовых. Мы должны относиться к ним с очень глубоким благоговением, со страхом Божиим, чтобы они имели действие исцеления нашей души, ее преображения, изменения к лучшему.

А такие послабления нехорошо действуют на нашу жизнь, потому что мы видим, что принесло послабление в Католической Церкви, даже в Православных Церквах Болгарии, Греции, некоторых других стран. Там вообще никогда не приходят на исповедь, если один раз в год поисповедуются, то хорошо. И к таинству Причастия относятся так: посмотрел, что все пошли причащаться, и я пошел. Ведь этот человек мог делать разные грехи, и тяжкие грехи. Сейчас совершается очень много тяжких грехов, а человек приступает к Чаше без зазора совести. Как такое может исцелить? По моим представлениям, это просто кощунственное отношение к таинству Тела и Крови Христовых. Оно имеет свойство нас исцелить, а если мы не осознаем свою болезнь и не хотим исцелиться, как оно может исцелить? Оно не исцеляет. Тогда мы причащаемся просто ради того, чтобы показать, что причастились, но никакого понятия о том, в чем смысл Причастия, нет.

– То есть исповедь накануне обязательна?

– Я считаю, что это надо обязательно, потому что исповедь заставляет человека увидеть себя, как бы покопаться в своей душе, увидеть свою немощь. Духовная жизнь состоит в том, что чем больше человек кается, тем больше он видит себя. И если человек говорит, что вчера он поисповедовался, а сегодня ему уже не в чем, – это тоже показатель, что у него не совсем нормальная духовная жизнь. Потому что человек, который видит себя, замечает, что его испорченная природа источает постоянный поток греха. И я должен постоянно каяться, потому что у меня постоянно крутятся греховные мысли, и чувства, и представления, и желания, и выражения – чего только нет! Когда человек это видит, он хочет прийти на исповедь, он не может просто прийти и причащаться. Он тянется к таинству Покаяния.

Тонкость духовной жизни в том и состоит, что чем больше человек живет духовно, тем больше он видит себя, свою греховность. А если он видит свою греховность, конечно, хочет каяться, он плачет и кается перед Богом и духовником. Да, мы можем каяться перед Богом в утренних и вечерних молитвах. И мы должны каяться на каждом шагу: кого-то осудил, появились какие-то мысли – сразу говоришь: «Господи, прости меня! Вот опять». Это наша личная мера покаяния перед Богом, но ведь Господь установил таинство Покаяния. Для чего? Чтобы мы отвергали его и притекали только к своему личному покаянию, когда каждый может каяться в своей душе каждый час и каждую секунду? Если бы этого было достаточно, тогда не нужно было бы устанавливать таинство Покаяния. А раз Господь его установил, значит, это нужно и важно для нас, мы не должны его отвергать. Потому что если  так будет, то со временем таинство Покаяния нам совсем не потребуется.

– Владыка, в таком случае как часто Вы бы посоветовали приступать к таинству Причастия? Один из аспектов рассуждения в этом вопросе: Божественная литургия совершается в храмах ежедневно, священник выходит с Чашей, а причастников порой нет никого. Только он сам причастился в алтаре. С одной стороны, Евхаристия совершается, а с другой, так часто исповедоваться и столь серьезно готовиться может далеко не каждый.

– Обычно люди причащаются один раз в неделю. Если человек всю неделю работает, то чаще он не может. Конечно, тот, кто на пенсии, может причащаться два-три раза в неделю. Но правило ко Святому Причастию он все равно должен читать: и три канона, и канон и молитвы ко Причастию. Даже если человек будет причащаться каждый день, это все равно нужно. А что тяжелого в том, чтобы подойти к духовнику и сказать: я согрешил и делом, и словом, и помышлением. Хотя бы так. И то это хорошо, и то чувствуется какое-то изменение своей души. И еще получить разрешительную молитву. Для чего она дается? Чтобы разрешить от этих греховных мыслей и чувств. А вам этого уже не надо: хватит, намолились.

– Владыка, этот вопрос задавали люди, которые не то чтобы не склонны каяться или считают себя праведниками, но вопрос их вытекает из боязни сделать исповедь формальной, для галочки, когда человек говорит: чего я там буду из себя выковыривать?

– Как раз и надо выковыривать. По нашим монастырям я, например, знаю… Духовник говорит: «Давайте исповедоваться каждый день».  И поначалу думаешь: «А что там исповедовать, вроде бы ничего такого». Некоторые говорят так: вы живете в монастыре, в чем вам каяться, какие грехи вы совершаете? Но когда человек кается каждый день, ему многое открывается, он видит много грехов и все больше и больше кается, и он хочет каяться. У него уже нет такого вопроса: «А в чем каяться?» Потому что когда человек начинает по-настоящему думать о себе, быть внимательным к своим мыслям, чувствам и желаниям, он видит очень многое. И каждый день есть масса грехов, в которых он хочет искренне покаяться, а не просто так, для галочки.

Если человек так говорит, значит, он до сих пор каялся неискренне, для галочки. А если человек каялся по-настоящему и хотел каяться, то он открывает все больше и больше грехов. В этом одна из тайн духовной жизни. Поначалу кажется, что ничего особого нет, какие-то мелочи. Но для человека, кающегося и ведущего духовную жизнь, это уже не мелочи. Ведь наши отцы, жившие в пустыне, каялись и плакали не просто так. Они говорили «я самый грешный человек» не просто так, а говорили это искренне, потому что видели себя. Мы же говорим, что не надо исповедоваться, потому, что не видим себя. Это тайна, сокрытая для наших глаз, когда мы не хотим жить духовно. А если откроется наша душа, тогда увидим там столько, что будем каяться не один раз в день.

– На тему исповеди тоже есть много брошюрок: что исповедовать, как исповедовать. Нередко батюшки говорят: не надо вот этих подробностей «я пошел туда», «подумал вот это», «а она сказала», «а я ответил». То есть надо называть суть греха. С другой стороны, когда человек начинает рассказывать ситуацию подробно, могут вскрыться какие-то пласты, которые раньше он, может быть, и не понял, и для священника такой подробный рассказ может больше объяснить и состояние исповедника, и факторы, которые привели к тому или иному греху.

– Бывают разные ситуации. Если это какие-то плотские грехи, которые просто неприятно слушать, то не надо все детально объяснять. Что касается других грехов (например, осуждения, гнева, раздражения, когда столкнулись с одним, другим, что-то кому-то сказали, а тот неправильно понял – и получилась целая каша), то когда человек говорит обо всем этом,  он раскрывает всю греховность, которую создал неправильным отношением к ближнему или неправильным словом. Человек сказал какое-то слово, а другой понял его иначе, третий еще как-то – и получилась целая беда. И человек кается, что он виноват в том, что так необдуманно (или обдуманно) сказал, спровоцировал одного, второго, третьего и десятого человека – и получилась такая большая ссора, которую сейчас очень трудно исправить. Поэтому человек кается, что он и этого соблазнил, и того; и то сделал неправильно и так далее.

– То есть в этом случае такой подробный рассказ и самому человеку дает более острое восприятие греха?

– Грехи гордости, например, очень тонкие. Если человек борется с этим грехом, то он, конечно, должен рассказать и о своей горделивости и кичливости. Он говорит об этом и один раз, и второй, он борется с этим грехом, но не получается. Вроде бы на исповеди все рассказал, объяснил, разложил все как по полочкам, а возник какой-то момент – и опять все вскипело, забурлило... И он опять приходит с этим же грехом: вот только вчера поисповедовался, а сегодня опять же попал в такую ситуацию, не смог совладать с собой в этот момент, вскипел, сказал нехорошие слова, получилась большая ссора, обида... Но он должен об этом говорить, потому что хочет бороться с этим. Если он не хочет бороться, то говорит: гневливость, раздражительность, нетерпеливость – и все. А если хочет бороться, то рассказывает, как он разгневался, что он сам виноват, спровоцировал одного, другого – он сознает себя и хочет, чтобы в следующий раз, попав в подобную ситуацию, смог бы владеть собой. Когда не борешься, тогда, конечно, все просто.

– Но когда пытаешься бороться, столько раз падаешь, что порой руки опускаются. Ты из раза в раз приходишь на исповедь с одними и теми же грехами, в разных вариациях, когда какой-то грех проявился слабее, а какой-то ярче, но факт тот, что твой набор симптомов и недугов какой был, такой и остался.

– В этом и есть наше постоянное возделывание своей души. Потому что мы видим, замечаем, но не говорим: ну да, я всегда буду таким и никогда не исправлюсь. На исповеди мы как бы скашиваем ростки греха. Корни, может быть, еще остаются, а мы только скашиваем. А потом и постом, и молитвой, и помощью Божией, и таинствами этот грех искореняется. У святых отцов есть правила борьбы с грехом, как вырвать его корень. Сейчас мы боремся только с проявлениями греха, но корнями еще не занимаемся.

– А ситуация, когда благословение духовника было поставлено под вопрос другим священником, – это ведь очень смутительно для человека. Куда ему идти со своим смущением?

– Надо смиряться. У нас же есть разные человеческие немощи, поэтому тут никого не надо осуждать, а просто жить духовной жизнью, которая помогала бы нам искоренить наши страсти. А когда работаешь над искоренением, то совсем другая жизнь и совсем другая потребность. Когда потребности нет, тогда: «Все равно я буду грешить теми же грехами, зачем мне еще раз исповедоваться? Не надо». А корни все больше укореняются.

У святых отцов говорится об этом. Например, преподобный Антоний идет по полю и говорит: «Возьми вот это деревце и выруби его». Деревце было маленькое, и человек его сразу вырвал. Потом пошел дальше – там больше. «А ну-ка это». У одного не получается, пришел второй, вырвали вдвоем. Пошел дальше – там дерево еще больше, которое и вдвоем не вырвешь. Пришлось втроем. Вот так же и грехи наши, говорит преподобный Антоний, когда они маленькие, то быстрее искореняются, а когда уже большие и сильно укоренились, то вырвать их тяжело, надо предпринимать больше усилий. А если мы вообще не предпринимаем никаких усилий, тогда у нас все гладко, хорошо, никаких грехов на нас нет, причащаемся – и утешаемся, что мы православные христиане. А корней грехов полно, да еще такие сильные...

– Владыка, что значит «причаститься во осуждение»?

– Апостол Павел говорит, что нам нужно так относиться к таинству Тела и Крови, чтобы это не было в суд или осуждение.

– Как мы можем понять, причастились мы в суд, или Господь в очередной раз помиловал нас и покрыл наши грехи? По какому-то своему состоянию? Как?

– Почему у нас в Церкви установлено так, что нужна хотя бы минимальная подготовка к таинству? Чтобы оно не было в суд или осуждение. За некоторое время мы готовимся к исповеди, пишем свои грехи, чтобы подойти к Чаше с более или менее очищенной душой. Чистота души необходима для того, чтобы это не было в суд или осуждение. Я читаю молитву и в этой молитве тоже каюсь, прошу прощения у Бога, чтобы Он простил меня и сподобил неосужденно причаститься. В канонах и молитвах к Причастию мы так и просим у Бога, чтобы Он сподобил нас причаститься Тела и Крови Его так, чтобы это не было в суд или осуждение. То есть просим у Бога помощи в этом. Значит, для этого нужна молитва и, конечно, чистота души через покаяние.

Оттого многие из вас немощны и больны, и немало умирает, как говорит апостол Павел, что недостойно причащаются. Поэтому надо относиться к этому серьезно, а сейчас у нас всё послабления и послабления: давайте будем причащаться без исповеди, без молитвы, просто придем; главное, чтобы причаститься. Это, конечно, важно, но ,чтобы это не было в суд или осуждение, требуется подготовка. А когда мы совсем не готовимся, а приходим так просто, то это и есть в суд или осуждение.

– Может человек, отойдя от Чаши, почувствовать, что с его стороны это было «неправильное» причастие? Может быть, есть какие-то признаки этого?

– Если душа смущается, если она неспокойна и недовольна, значит, мы не совсем хорошо подготовились. Это, конечно, если мы внимательны к себе. А если невнимательны, тогда причастился – пошел и забыл, что причащался. Когда человек более внимателен, то он причастился и думает: что-то не то, что-то я не совсем хорошо подготовился. Может быть, скрыл какой-то грех или невнимательно прочитал правило к Причастию. Такое бывает. Мы читаем все каноны для галочки, но думаем обо всем подряд, не о том, что читаем.

– Очнулся, смотришь: уже молитва 10-я Иоанна Златоуста.

– Конечно, после такой молитвы, еще вечером, когда только готовишься, душа уже неспокойна: может быть, еще раз почитать молитвы, ведь я же их просто прочитал, а думал совсем о другом. Уже есть смущение, совесть уже нас мучает и подсказывает. А если ты еще пошел и причастился, то укор еще больше.

Самый лучший судья – наша совесть, если, конечно, мы прислушиваемся к ней. А если нет, то мы уже ничего не чувствуем, и тогда можно без исповеди, без ничего, просто пошел – и все. Бывает, я иногда спрашиваю:

– А Вы были на исповеди?

– Нет, не был.

– А когда Вы в последний раз причащались?

– Ну, не знаю даже когда.

И человек при этом причащается. Понимаете?

– А Вы не боитесь?

Нет такого страха. Человек даже не знает, что надо приступать со страхом Божиим и с таким расположением своего сердца, чтобы это не было в суд или осуждение. Потому что «в суд или осуждение» – это не то что «осудили, ну и пускай осудят». Не так. Если Господь будет судить за то, что мы неправильно причащаемся, то это суд тяжелый и здесь, во временной жизни, и в будущей.

У некоторых святых отцов есть даже такие высказывания: здесь причащались, а в Царство не причастились. Здесь вы причастились, довольны, все хорошо, а там нет: Господь не принял ваше причастие. Там суд и осуждение.

Эти наши послабления очень опасны для нашей церковной жизни. Мы должны всегда держать высокую планку и никогда ее не опускать, мы же не опускаем планку Божественных заповедей: они даны – и все. Что же, давайте изменим немножко эти заповеди, потому что они несовременные? То же самое евангельское учение. У нас же очень большая высота духовной жизни, нравственности. Почему? Потому что до этой нравственности нужно подниматься. А когда этой планки не будет, чего тогда достигать? Мы всё ниже и ниже опускаемся. Католики, например, уже достигли такой «высоты нравственности», что постов у них совсем нет.

– Кажется, буквально несколько часов перед причастием?

– Некоторые католические священники говорят: «Ну как же так, вы два часа не можете потерпеть, а как же православные сорок дней постятся?» Все это следствия послабления. Мы все время идем навстречу нашей немощи и опускаем планку  ниже и ниже... Сейчас они с этим борются, но уже поздно.

– То есть это будет нарастать как снежный ком. Сейчас, наверное, еще можно?

– Да. Я думаю, надо более серьезно относиться к Причастию. Не надо делать послаблений: к хорошему это не приведет.

– Еще вопрос из тех, что Вам адресовали мои собеседники: о соотношении воли Божией и свободы человеческой. В Книге Деяний говорится: уверовали все, которые были предуставлены к вечной жизни. Значит ли это, что кто-то заранее предопределен ко спасению, а кто-то уже просто обречен на гибель: что бы он ни делал, ничего хорошего в жизни вечной с ним не будет. И возможно ли войти в число этих предуставленных, если раньше ты в их списках не значился? Что для этого надо сделать?

– В нашем православном учении, в нашей догматике нет понятия о предопределении, что кого-то Господь предопределил ко спасению, а кого-то для погибели. Господь «всем хочет спастись и в разум истины прийти», поэтому каждый человек должен себя настраивать на то, чтобы идти к Богу. Господь каждого из нас примет. В какой-то мере Он даст нам такую возможность, чтобы мы поднялись до какого-то уровня. Конечно, не каждый может подниматься до того уровня, которого достигли богоносные отцы, но какой-то степени своего духовного развития – можем, благодатью Божией и помощью Христовой. Конечно, если хотеть, то можем достичь и большего. Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит о том, что мы могли бы достичь очень высокого уровня духовной жизни, если бы этого захотели. Если бы мы подчинили свою волю воле Божией, Господь поднял бы нас до очень высокого уровня.

А если мы сомневаемся, не хотим отречься своего... Ведь в духовной жизни есть такой секрет – человек дошел до какой-то ступени духовной жизни, а потом ему надо расти дальше. Господь ему подсказывает: сейчас тебе надо отречься от этой и этой немощи. И человек в это время думает: отречься или не отречься? Отказаться от своей привычки или не отказаться? И вот он борется, борется, а потом: да нет, буду... И все. Вот на этой ступени он и остается, даже еще ниже опускается. Господь хотел поднять его выше и подсказал, что ему делать, а он ответил: нет. Господь не может насиловать нашу волю, поэтому получается такая ситуация.

– Со своеволием бороться очень сложно, потому что к нему всегда примешивается самооправдание и можно найти тридцать три причины. Потом когда-нибудь – да, но в данный момент, прямо сейчас можно еще по-старому. Что в этой ситуации надо себе сказать, чем себя уколоть, чтобы все-таки выбрать то, что от тебя ждет Господь? А вдруг Он говорит: «Ну ладно…» – ведь Он же добрый.

– Когда наши святые отцы достигали какого-то совершенства, они очень боялись, что к ним придут горделивые мысли. Они очень смотрели за этим. Потому что малейшее самомнение лишало их той благодати, которую они получали. И если получалось так, что они в чем-то чуть-чуть мысленно возгордились, то они чувствовали, что потеряли благодать, которую имели. Чтобы вновь восстановить это, им приходилось очень много потрудиться, еще больше, чем до сих пор. Поэтому они знали, ценой каких трудов им удалось достичь уровня этой жизни, и боялись малейшего движения мыслей или чувств в сторону гордости, самомнения или нежелания служить Богу, какой-то лени. Они боялись этого, потому что знали, как это тяжело дается.

И нам Господь тоже дает, а мы как-то оставляем все на потом, на потом... А есть такой закон духовной жизни: если оставлять на потом, то это будет очень тяжело. Тебе дали возможность сейчас, ты не хочешь, а потом будет уже очень сложно, почти что невозможно. Надо будет применять большие усилия, потому что тебе дали, а ты отказался. Ну, нет – значит, нет.

– А можно отнести к этой ситуации слова Спасителя: И кто не собирает со Мною, тот расточает?

– Да, как раз очень хорошие слова. Это действительно так. Ведь мы собираем не своей силой, а Божией. Господь все дает, дает, а мы иногда приписываем это себе и потом все теряем. Потом видим, что так нельзя, и опять собираем, собираем со Христом… Снова возгордились – и тогда опять все потеряли. И так постоянно: падения и восстания. А когда мы поймем, что не надо так делать, тогда будем собирать со Христом и ничего не будем терять. Чтобы ничего не расточать, не надо поддаваться самолюбию и самоволию, что очень опасно для духовного возрастания.

Наша беда сейчас в том, что мы не хотим жить для того, чтобы искоренить грехи. Мы этим совсем не занимаемся.

– Но это должно произойти в параллельной жизни само собой, без всяких реальных усилий.

– Наши простые православные христиане, живущие в миру, наши бабушки, дедушки, очень сильно работали над собой. Так работали над собой, что удивляешься. И искореняли свои страсти, грехи, исправлялись, становились лучше. У нас же сейчас такого нет. С неба должны свалиться и кротость, и смирение, и послушание, и терпение? Конечно, это дар Божий, но получаем мы его тогда, когда целенаправленно работаем над собой.

– Я знаю человека, который, подходя к мощам святого, попросил для себя смирения. И так попросил, что понял: молитва его услышана. Через пять минут ему позвонили, и ему пришлось так смиряться, что было понятно: Бог его просьбу воспринял всерьез и ответил на нее этими неприятностями. Получается, когда мы просим себе смирения, то просим  и неприятностей. Смирения хочется, неприятностей не хочется совсем.

– Другого пути у нас нет. Господь, придя на землю, искупил нас страданиями. А чем мы должны искупать? Тоже трудностями, испытаниями, неудобствами, терпением всяких укоров, недовольства, ропота от людей. Христос ведь тоже терпел. Спаситель дал нам большой пример. И опять-таки мы не смотрим на Него.

– Всегда кажется, что Ему легче было перенести, ведь Он же Христос...

Владыка, еще достаточно болезненный вопрос. Это уже из вопросов околодуховной жизни, тем не менее такие вопросы возникают. Апостол Иоанн в Первом послании с горечью замечает: «Они вышли от нас, но не были наши». Я не могу отнести эти слова ко всем людям, даже не рискну ни к одному из тех, кто вышел из Церкви или потерял в ней высокие должности и пишет о Церкви разные неблаговидные, скажем так, статьи, создает сайты, где собирается такая информация. И либеральная общественность с удовольствием берет ее оттуда и тиражирует.

Самое болезненное в том, что это не те люди, которые один раз в храм зашли, их бабушка за что-нибудь обругала, они обиделись и с этой обидой пошли в народ рассказывать, какие все злые. Хотя злой была одна бабушка. Притом, может быть, и не злая, а просто неудачно выразилась. Ну что же, то же бывает. Хотя и это понятно: идешь туда, где всё – любовь, а там тебе такое... Но об этих-то людях нельзя сказать, что они говорят о проблемах, о которых не ведают. Иногда они вскрывают реальные церковные проблемы, но вскрывают так: это как дьявол, который сказал, что если вкусите от плода, не умрете, но будете как боги. Он сказал правду, но так подал ее, что от этой правды мы все до сих пор страдаем.

Владыка, как относиться к такого рода публикациям, как их воспринимать? Еще раз повторю, что если бы это были сторонние люди, то и ладно: собака лает, караван идет. А здесь  те, кто когда-то был частью Церкви и, наверное, даже до сих пор является ее частью, только ушел в такую глухую оппозицию, что вообще непонятно, как его будет из нее доставать Господь.

– Жалко, конечно, таких людей. Очень жалко, что они не понимают, что тем самым вносят большой соблазн в среду людей. Вообще-то православный христианин обязан по заповеди Божией свидетельствовать о Христе. Господь сказал, что если кто не будет свидетельствовать о Нем, то и Он не будет свидетельствовать о том пред Отцом Небесным. Кто будет стесняться Христа и Его слов перед этим родом грешным и прелюбодейным, то и Он не будет свидетельствовать о том пред Отцом Небесным. Тем самым Господь призывает нас, чтобы мы говорили о Христе, о том, чтобы приводить людей ко Христу и быть соработниками Христу, Который говорит, что хочет, чтобы все спаслись и в разум истины пришли. То есть Господь хочет для людей этого. Мы, как ученики Христовы, должны содействовать этому с помощью же Христа Спасителя. Чтобы все спаслись. И если у нас есть такая цель и такая обязанность, то мы должны это делать. А если у нас такая обязанность потеряна, а мы называемся христианами, значит – мы делаем противоположное. То есть не приводим людей ко Христу, а отводим от Него и Царства Христова.

Целью людей, о которых Вы сказали, что они были или есть среди нас и ведут «проповеди», обличающие немощи человеческие, является не свидетельство о Христе, а свидетельство о грехе, который действует и бушует везде, потому что все мы имеем испорченную природу. Каждый из нас старается с ней бороться, искоренять те или иные страсти, очищаться, преображаться и меняться к лучшему. Вот к этому и нужно призывать: надо меняться, надо преображаться, братья и сестры, вот в чем наша задача. А путем осуждения, раскрытием каких-то грехов мы никогда не сможем привести людей к Царству Божиему, мы их только отвращаем. Это заблуждение от помрачения ума или ослепление духовных глаз, когда человек думает, что делает правду.

– Он считает, что, обличая, помогает исправиться Церкви как организации и церковному организму.

– В Евангелии есть слова о том, что люди убивают друг друга, а думают, что делают дело Божие. Так же и они: убивают души людей, а думают, что делают дело Божие. Надо подумать: то, что они делают, делается для блага Церкви, для блага людей? Надо задать себе вопрос: Богу это угодно или нет? Если видишь, что люди, наоборот, еще больше осуждают Церковь, церковных людей, нашу православную веру, значит, это неправильный путь. Хотя они и считают себя церковными людьми, живут в Церкви, может быть, исповедуются, каются и причащаются. Но это опять поверхностное покаяние, о чем мы и говорили. Нам нужно достигать такого покаяния, когда человек будет чувствовать свою греховность постоянно, тогда он не будет думать: идти мне на исповедь или не идти. Он скажет себе: я должен идти на исповедь, потому что, видя свою душевную грязь, я не могу идти на Причастие. А когда человек эту грязь не видит, то думает: я же только вчера исповедовался, зачем мне опять исповедоваться? А у нас постоянно течет грязный ручеек, он не прерывается, а течет и течет...

– Этот ручеек течет у всех?

– У всех.

– Надо, чтобы это утешение прозвучало...

– Святые отцы, которые достигали высокой духовности, плакали о грехах своих. Какие грехи могли быть у них в пустыне? Они видели нашу испорченную природу и это оплакивали. И, конечно, еще они плакали за весь мир. Слава Богу, что Господь открыл им эту тайну, но они плакали о нашей слепоте, о том, что мы этого не видим. Плакали: Господи, открой им глаза, чтобы они увидели эту греховность. А мы кичимся, что мы такие хорошие: ходим в церковь, молимся – и уже святые...

– Владыка, Вы сказали, что святые отцы очень боялись горделивых помыслов. Бывает, что помыслы – это словно налетевшая буря. Ведь грех – это когда мы их принимаем, а когда они просто летают и получают от нас какой-то отпор, то хотя бы не прилепляются и не прививаются... Если можно, скажите на эту тему.

– Для святых угодников Божиих плохо даже, когда эти мысли пролетают туда-сюда. Они пытались и такие мысли не принимать. Должно быть так: вошло в одно ухо и вышло в другое. А у нас еще и в сердце заходит. Немножко поразмыслим, представим, немного приукрасим их воображением, а потом, когда чувствуем, что с душой что-то плохо, говорим: да нет, мне это не надо, я не хочу. И хотим расстаться с этим помыслом. Но он уже там остался, душа уже осквернилась, она очень болезнует. Конечно, надо идти на исповедь, говорить: Господи, прости меня, что я хоть чуть-чуть, но принял этот горделивый, блудный помысл или какой-то нехороший образ...

А святые отцы, едва лишь чувствовали малейшее движение, сразу же отвергали его, не допускали.

– Владыка, наша программа заканчивается. Скажите, пожалуйста, напутствие нашим зрителям.

– Дорогие братья и сестры, мы рады, что у нас есть телеканал «Союз» и мы можем сказать очень много интересного, духовного и что должно, как я думаю, приносить пользу очень многим людям. Я точно знаю, что многие хвалят наш канал и благодарят его...

– Будем помыслы ловить! Срочно! (Смеется.)

– Только не принимайте горделивые помыслы. (Смеется.) И слава Богу, что Господь дал нам возможность иметь православный канал, где мы можем в прямом эфире говорить о тех духовных ценностях, которые у нас есть. Наша Церковь очень богата многими духовными качествами и добродетелями, и, конечно, нам нужно больше говорить об этом. Сейчас мы сказали, что есть люди, которые ушли от нас или, находясь с нами, говорят что-то о грехах, а нам, конечно, нужно больше говорить о добродетели. Чтобы напитать душу добрыми мыслями, добрыми поступками, дать пример, как себя правильно вести в жизни, чтобы мы были примером для окружающих людей. Это очень важно.

К сожалению, православные люди сейчас так замкнулись в себе, что их даже не видно. Идешь по улице и не знаешь, где православный. А когда-то православного христианина можно было узнать даже по внешнему виду… Надо проповедовать целомудрие – чистоту, святость жизни – хотя бы своим внешним видом. Это наша задача. Надо стараться думать об этом – показать пример христианской жизни в окружающем нас мире. И не стесняться и не бояться быть христианином. Это очень важно для сегодняшней жизни.

Будем стараться как можно больше людей приводить к Богу...  Как говорит Господь: «Отвративший душу от ложного пути спасет душу свою от смерти и покроет множество грехов». Опять же эти слова обращены к тем людям, которые глубоко осознают свою греховность. Если человек ее осознал, он будет всеми силами стараться отвратить людей от ложного пути, для того чтобы спасти  душу от тех грехов, которые приносят смерть, и покрыть все грехи этим трудом отвращения людей от греховного пути. Вот чем нам надо заниматься, а не показывать в Интернете грехи других.

Мы должны показывать красоту и богатство нашей веры и нашей Церкви, которая очень богата духовно и имеет большой опыт духовной жизни. Надо этим заинтересовать людей, чтобы они полюбили Церковь, полюбили Бога, полюбили жить по заповедям Божиим и не стеснялись показывать свои добродетели в окружающем мире. Не заниматься показухой, а естественно показывать, каким должен быть христианин.

– Спасибо, владыка.

Ведущая Светлана Ладина

Записала Ксения Сосновская