Актуальный комментарий. Церковь и прогресс в социальной среде

Комментирует протоиерей Андрей Ткачев, клирик храма Воскресения Словущего на Успенском Вражке, проповедник и миссионер.

– Прогресс вошел во все сферы деятельности человека; уклад, взгляд на этот мир, ритм жизни значительно отличаются от жизни двухтысячелетней давности. Должна ли Церковь реагировать на изменения в социальной среде и подстраиваться под это общество или она должна оставаться ортодоксальной? Поговорим сегодня в «Актуальном комментарии» с протоиереем Андреем Ткачевым.

– В вопросе много ошибок, потому что, например, ортодоксальной Церковь остается всегда, раз она православная. То есть «ортодоксос» – это православие. Но должна ли она по форме соответствовать уровню жизни...

– Просто сейчас люди действительно живут по-другому. Например, вопрос отделения таинства Исповеди от таинства Причастия – это актуально?

– Это вопрос не современной жизни, а это вопрос Поместных Церквей, потому что в Греции или Румынии это существует издавна и до сегодняшнего дня, просто у нас этого не было. То есть это вопрос различных практик разных Поместных Церквей, а не вопрос современности.

– А институт брака, например?

– Институт брака тоже остается святым на протяжении всей христианской истории. Браком называется добровольный союз мужчины и женщины, не двух людей, а именно мужчины и женщины, как предполагает библейское богословие, поэтому здесь тоже нет никаких новшеств в церковном сознании, это не претерпевает изменений. Изменения претерпевают другие вещи. Например, можно сокращать службы для спешащих на работу или удлинять их для тех, кто никуда не спешит. Вот это такие мехи, которые могут дышать вправо, влево, вверх, вниз.

Например, раньше причащать больного шли пешком, на груди несли дароносицу, а впереди шел мальчик с фонарем и звонил в колокольчик. И все опускались на колени, провожая молитвой священника, идущего со Святыми Дарами к больному. Сейчас мы так сделать не сможем, это просто нереально, мы садимся в машину к родственникам больного, приехавшим за нами, и едем со Святыми Дарами. Это и есть подстраивание под жизнь. Но как было причастие тогда, так есть и сегодня; как тогда священник шел с Дарами к больному, так идет с Дарами и сегодня. Меняются эти внешние одежки, суть же церковная меняться не может: если поменяется церковная суть, это будет не Церковь.

Вероучение и таинства должны быть неизменны. Крещение, Евхаристия, молитва Богу, твердое догматическое исповедание веры Вселенских Соборов – все это остается. Что меняется? Меняются, например, женские прически, длина юбки, люди становятся более сытыми или более голодными, более ярко одетыми или более нагими – вот эти вещи меняются. И к этому Церковь, конечно, подстраивается, потому что мы живем среди людей и реагируем на то, каковы они сегодня: беднее или богаче, глупее или, наоборот, мудрее.

Так что здесь на самом деле некая ложная дилемма. Например, можно ли совершить крестный ход с иконой по реке вокруг города на яхте? Не под парусами, не на веслах, а на яхте на малом ходу? Можно. Просто весла сменились на дизельный двигатель, но от этого ничего не изменилось: ни крестный ход, ни молитва, ни песнопения. Меняется, собственно, ерунда, то есть шел пешком, теперь поехал на лифте. Длина бороды может поменяться, может поменяться отношение к каким-то вещам. Например, раньше, при Иване Грозном, никто не ел бананов, а теперь мы их едим, и можно задаться вопросом: это постное или не постное? Постное. Ну слава Богу, едим бананы. Вот такие вещи. В принципе, здесь дилемма отчасти ложная.

– Совсем недавно общество дискутировало на тему отца Фотия. Может ли иеромонах участвовать в телевизионном проекте, победить и гастролировать?

– Может быть, в качестве исключения может. В любом правиле есть исключения. Иеромонах или какой-то священник может быть байкером, другой – мастером гиревого спорта, кто-то может пройти до священства опыт боевых действий в горячих точках и создать военно-патриотический клуб, какой-то священник может быть художником или физиком по первому образованию. Конюхов, например, может плавать в Тихом океане в каком-нибудь тазике или на воздушном шаре облететь весь мир.

– То есть в этом смысле Церковь должна...

– В этом смысле как бы и есть перемены. Как он молился: «Отче наш, иже еси на небесех...», летая на воздушном шаре, так бы молился и на земле, если бы он служил, например, где-нибудь в Костроме и из храма бы «не вылазил». То есть молитва осталась та же, просто он почему-то летает вокруг мира на воздушном шарике – вот и всё. Перемены ли это? Я думаю, что нужно быть открытым к таким вещам. Наоборот, надо, чтобы Церковь была везде, чтобы она и на спортивной площадке в каком-то плане присутствовала, чтобы церковные дети на занятиях воскресной школы не только в классах сидели, но чтобы выходили поиграть в волейбол или баскетбол – в этом нет ничего плохого. И чтобы священники передавали свой опыт той, досвященнической, жизни плюс опыт священнической жизни. В этом смысле я за открытость Церкви. Но это не новшество, не какое-то новаторство, а это просто приспособление к изменившимся условиям, как Вы сказали. Но при этом тот же Символ веры, те же таинства и один Господь, одна вера, одно крещение – здесь перемен быть не может.

Ведущий Александр Крузе

Записала Елена Кузоро