Свет невечерний. Религиозное лакейство

Один из самых любимых «видов спорта» у религиозных людей – борьба с разного рода ересями, сектами, расколами, отслеживание неверных и обличение еретиков. Чтобы религиозная жизнь не была скучной и однообразной, некоторые люди бросаются в этот бой и бодрят себя разного рода детективными историями, отслеживанием неверных. Что ж, это свободная страна, пусть этим занимаются.

Почему бы и нам с вами тоже сегодня об этом не поговорить? Потому что для человека верующего действительно есть такая опасность – угроза секты. Эта угроза обычно мыслится нами как нечто, что приходит извне. То есть существуют какие-то условные сектанты, которые мечтают нас поработить, захватить в свои сети, перетащить на свою сторону, и мы должны этому всячески сопротивляться, обличать это, приглашать известных религиоведов, сектоборцев и всячески сопротивляться этим угрозам.

Я не специалист по сектам, я обычный православный священник и эту проблему воспринимаю с большей тревожностью как проблему не внешнюю, а внутреннюю. Потому что по моим наблюдениям любая церковная община (монастырская, приходская или, может быть, некоторое общественное движение, но религиозное, церковное, православное) всегда находится под угрозой превратиться в секту. Абсолютно любая община.

Специалисты обычно насчитывают пять признаков секты, которые можно разобрать. Хотя есть разные образы кодификации, описания сектантского движения. В общем-то, нет единообразия в том, что вообще считать сектой. Один специалист скажет, что это секта, а другой возразит, сославшись на такие же серьезные источники, как и его оппонент.

Среди признаков секты самый первый и самый понятный – наличие тоталитарного лидера. Когда мы слышим фразу «тоталитарный лидер», смотрим на своего духовника или настоятеля своего прихода и пытаемся понять, тоталитарный он лидер или нет. Можно ли сказать, что община, приход, монастырь стал тоталитарной сектой из-за того, что батюшка очень волевой, требовательный, обличающий правду, требующий дисциплины? Нет, это еще не делает его тоталитарным лидером. В секте или той общине, которая может стать сектой, культивируется обычно поклонение лидеру, то есть самый настоящий культ личности, когда вы незаметно приходите к мысли, идее, ощущению, что единственный священник на земле – именно этот батюшка, единственный авторитет в богословии – этот батюшка, единственный критерий православности – только этот батюшка.

Здесь можно вспомнить некоторые эпизоды нашей современной церковной истории за последние тридцать лет, в которых появятся портреты таких старцев, гуру, что с течением времени были обличены как сектанты, тоталитарные лидеры, создатели секты. Чаще всего, когда говорят о таких тоталитарных лидерах, имеются в виду традиционалисты, например, борцы с ИНН, разного рода царебожники и прочие. Например, люди, которые исповедуют жесткое, суровое монастырское православие.

Но это только часть правды, потому что скатиться в сектантство могут не только правые православные, но и православные либерального толка, «левые» православные. То есть ваш священник тоже имеет соблазн стать тоталитарным лидером, несмотря на то, что у него хорошее богословское образование, что он сам, может быть, пишет книги и является прекрасным богословом, знаком с известными мыслителями, очень хорошо говорит, принят в сообществе известных авторитетов в области литературы, философии, искусства. Это еще не делает его человеком, который может избежать культа личности. И такие эпизоды внезапного появления или обращения хорошего священника в тоталитарного лидера возможны. Это обычное явление, ничего с этим не поделаешь, историй таких немало, в начале XX века особенно, когда подобные факты хорошо документировались и описаны в разного рода мемуарах.

То есть соблазн даже хорошему священнику стать тоталитарным лидером всегда остается. Причем этот соблазн идет не только изнутри, когда, например, человека распирает гордыня. Мы с вами живем в такой культурной ситуации, когда гордыня вообще не считается грехом. Гордыня есть признак мотивированности, успеха, веры в себя. Что ж, это только поощряется. И на самом деле это вещи хорошие: вера в себя, самооценка, здравомыслие, таланты, мотивированность, даже амбициозность. Ничего в этом плохого нет, если человек не переходит некую грань, за которой появляется настоящее высокомерие и гордыня, пренебрежение к другим людям, вера в собственную исключительность.

Очень часто у таких тоталитарных лидеров, православных священников, мыслителей, богословов эту веру в исключительность подпитывают фанаты, сторонники, которые объединены вокруг этого человека.

Второй признак тоталитарной секты – наличие внешнего врага. Это самое сильное средство к единению людей. Есть вера в собственную исключительность, есть особый лидер, особый батюшка, который говорит не как все, а мы собраны вокруг него, потому что Церковь же погибает, это же очевидно! Масоны или косные традиционалисты угрожают Церкви, а мы ее спасаем, потому что, например, возвращаемся к духу святых отцов, соблюдаем устав, как говорит нам наш батюшка. Если это левоправославное сектантство, например, то они говорят, что возвращаются к духу апостолов и имеют дело с косной и невежественной массой, с людьми, которые не читают тексты Керна, Мейендорфа, Шмемана и даже не знают таких имен. Мол, о чем можно с ними говорить? Вот наш батюшка – по-настоящему продвинутый в этом смысле, а кругом – враги. И единственный островок спасения православия и подлинной веры – наша община.

И здесь включается в работу третий признак тоталитарной секты – наличие гонений. Любая критика в адрес такой общины воспринимается как гонение. А у русского человека, в его культурной исторической памяти, отложено особое внимание, милосердие к гонимым. Если человека гонят (прав он или не прав – потом разберемся), значит, мы должны быть на его стороне. Такого тоталитарного лидера может критиковать церковное начальство, например, или какие-то люди извне задают неудобные вопросы, и это всегда воспринимается как гонение. Вот на эту эмоциональную удочку попадаются часто очень хорошие, очень умные, образованные люди, которым эмоции застилают глаза и отключают здравый смысл.

Еще один признак подобного рода движений – стройная финансовая пирамида, которая почему-то непременно появляется в этих тоталитарных движениях. То есть был приход как приход, обычная православная община, но тут появляется требование обязательной десятины, или «двадцатины», или каких-то других отчислений, которые тяжким бременем ложатся на адептов. Это может быть какая-то трудовая повинность, особое послушание в скиту, или в общинном доме, или в монастыре, где человек обязан за послушание своему лидеру, безгрешному и совершенно не подверженному критике, трудиться, тратить силы, время, отписывать квартиры и прочее. Почему-то непременно этот момент примешивается даже к самой изысканной гордыне – обязательно рядом находится жадность, очень сложные «тесные» финансовые отношения, которые, кстати, можно наблюдать и в обычной приходской жизни, необязательно тоталитарной. У нас масса проблем бывает с этим. Но в тоталитарном сообществе, в приходе, который незаметно превратился в такое сообщество, эти вещи переживаются более драматично.

Последний и не всегда заметный признак такого движения – особый язык, особые знаки, которые отличают этих людей. Этот язык существует, во-первых, для контроля адептов, во-вторых, для того, чтобы отличать своих от чужих. У них есть свои определенные маркеры: книги, которые они читают; жесты, которые себе позволяют, разного рода условные фразы, названия, оговорки и прочие вещи, якобы отличающие их от косных, невежественных, заблудших и подчеркивающие их исключительность.

Можно говорить о том, что все эти признаки так или иначе можно разыскать в полном объеме или в рассыпанном виде в любом приходе, общине. Но сам дух сектантства появляется незаметно, и об этом нужно помнить. В поисках истины, будучи человеком, который готов отстаивать истину, готов идти на все ради своего батюшки (из большой любви или благодарности к нему, например, за то, что он вытянул вас из алкоголиков или наркоманов), вы закрываете здравый смысл и начинаете обожествлять этого священника. И незаметно ваша община превращается в самую настоящую секту.

Еще раз подчеркну, что такое искушение и соблазн есть абсолютно у любой религиозной общины; мы в одинаковой степени подвержены этим «инфекциям». Но надо стараться устоять перед ними. Почему это происходит? Потому, что внутри каждого из нас вместо стремления к свободе заложено какое-то удивительное чувство или жажда рабства, мы очень хотим кому-то поработиться, чтобы нами кто-то владел. А вот Господь призывал нас к свободе. Апостол Павел, наш великий богослов, – первый человек, который восставал против деления на Павловых, Аполлосовых, Кифиных. Только за Христом, за Господом нужно идти, не создавая деления, свои маленькие секты. Этот человек призывал нас к свободе, к тому, чтобы избавиться от религиозного лакейства.

Записала Нина Кирсанова