Читаем Добротолюбие. «Откровение помыслов». Священник Константин Корепанов

31-й абзац:

Должно ли вопрошать старцев о всех помыслах, рождающихся в сердце? – Не о всех возникающих в сердце помыслах должно вопрошать; а только о тех, которые долго остаются в человеке и борют его. Дело сие сходно с тем, когда человек, хотя и многие досаждают ему, пренебрегает неприятностями и не заботится о них. Если же кто восстанет и будет нападать на него, тогда он доносит на него правителю.

Собственно, делание, о котором здесь говорится, сугубо монашеское, и к нам, строго говоря, все это не имеет отношения. И говорить об этом не имело бы смысла. Но так уж сложилось, что наши люди тоже читают наставления святых отцов, к ним прямо не адресованные.

Скажем, зачем мирянину сознательно читать книгу «Приношение современному монашеству», если в самом заголовке сказано, что эта книга не для мирян, а для монахов? Но именно эту книгу читали и будут читать очень многие люди, заведомо никак не собираясь связывать свою жизнь с монашеством. Или, скажем, другие подобные вещи; например, письма Игнатия (Брянчанинова) монашествующим. Тем не менее люди читают подобные книги. И хотя есть книги, где адресат не указан в названии, в заглавии книги, тем не менее многие вещи, там написанные, относятся именно к монашествующим. Люди это читают и, естественно, некоторые идеи оттуда берут.

Мысль об откровении помыслов популярна даже не из аскетической литературы, а из околоаскетической литературы, из повествований о старцах ХIХ века, где момент откровения помыслов обозначен. И как-то не доходит до человека, читающего об этом, что этим откровением помыслов занимаются монашествующие перед своим старцем или духовником, а вовсе не обыкновенный человек, живущий в миру. Не хватает нам порой трезвости восприятия аскетических сочинений, и не только аскетических. Надо иметь хоть какую-то рассудительность, когда мы этими хорошими книгами пользуемся, чтобы наше худое не подвергалось посмеянию.

Поэтому иногда (не повально, но достаточно часто) приходится слышать об этом самом откровении помыслов вполне себе мирскому священнику от вполне себе мирских людей в самом центре большого города, в кафедральном соборе: «Вот я хочу рассказать, открыть Вам свои помыслы, которые мне пришли в голову в течение этой недели».

Вообще помыслы – это состояние общечеловеческое. Вот образ из Древнего патерика: ветер дует, и невозможно от него спрятаться. Не так важно, монашествующий ты или нет, в подземелье живешь, на вершине горы, где угодно, в доме, в келье, ты все равно сталкиваешься с ветром, от него невозможно утаиться. Так помыслы – это нормальное состояние человеческого ума в этом мире, они всегда приходят в человеческую голову, в человеческое сознание. Это само по себе естественно, это мысль. Ничего страшного в этом нет.

Никто не может в наше время, тем более живя в миру, добиться состояния, в котором действие помыслов прекратилось бы совершенно. Вряд ли это возможно в нашей современности мира, но в истории это было возможно. Если уйти в пустыню, если лет сорок никого не видеть, непрестанно молиться и умертвить все свои страсти, то можно добиться состояния, когда ум замирает в молитве, и только в молитве.

Были люди, с которыми это случалось. Но это и тогда были исключительные люди. И когда какой-нибудь опытный или не очень опытный монах говорит старцу: «Я хочу, чтобы мысль замерла», – все говорят однозначно, что это невозможно. Помыслы как мысленный ветер, дующий их как пыль, от которой невозможно спрятаться нигде, она проникает даже в такие помещения, в которых все совершенно заперто. Так и от мысли спрятаться невозможно.

Другое дело, что есть состояние человека, который перестал грешить делами, в силу аскетики или образа жизни перестал согрешать чувствами или словами, тогда для него помыслы бывают очень мучительными, это единственный способ, по которому он может определить грешность своей души, греховность своей души. Это, собственно, его брань, ее так и называют «умная брань». Все остальные грехи отвалились по причине того, что его образ жизни к этому не благоприятствует, тогда он концентрируется на борьбе с помыслами.

О чем говорить человеку, который и так грешит непрестанно делом, словом, чувством? Мы говорим плохо, делаем плохо, чувствуем плохо, и эти чувства плохие изливаем на людей даже без посредства слова: посмотрели, ухмыльнулись, особую гримасу сделали, проигнорировали что-то так, чтобы человек заметил. Мы постоянно пребываем в этом грехе. Какие помыслы?

Это все равно что во время обстрела немецкими самолетами советских позиций заниматься в блиндаже ловлей тараканов. Конечно, с тараканами нужно бороться, но речь-то идет о более важных и серьезных вещах. Может быть, даже уже совсем не важно будет через пятнадцать минут, когда бомба упадет в этот блиндаж, есть там тараканы или нет. Надо о более серьезных вещах думать, о более серьезных вещах молиться.

Пока человек не перестал сознательно грешить делом и словом, ни о какой борьбе с помыслами, ни о каком исповедании помыслов и речи быть не может. Единственное, в качестве определенного, исключительно редкого состояния, когда какой-то неотвязный помысел прямо лезет и лезет в голову, о нем не в качестве исповеди, а в качестве совета можно спросить своего духовника: «Вот у меня неотвязная мысль взять и уехать отсюда куда-нибудь. Мысль говорит: езжай на Афон и живи там». Такое бывает, но при определенных обстоятельствах и крайне-крайне редко, и то это в качестве совета, а не в качестве исповедания помыслов. Мы не так живем, чтобы помыслы могли всерьез нас волновать.

Да, конечно, любой человек может сказать: «Так от помыслов все и дело». Да, конечно, от помыслов все и дело. Но когда помыслы давно пришли в наше сердце, свили там целый серпентарий и эти страсти постоянно ползут и лезут из нашего мерзкого и лукавого сердца, о каких новых помыслах вы говорите? Когда у нас сердце объято змеями, они живут в нас, они жрут нас, эти страсти уродуют нас, и обращать внимание на помыслы – не наша мера.

В определенном смысле это своего рода прелесть, самомнение, на самом-то деле мы хотим показать, что мы уже на какой-то степени духовной жизни стоим. Да не стоим мы ни на какой степени духовной жизни. Если мы гневаемся, если мы раздражаемся, завидуем, если смотрим неотвязно новости, постоянно возмущаемся, ропщем, критикуем то, что смотрим в этих самых новостях, то говорить о каких-то помыслах совершенно нет смысла. Мы все по уши в грязи, а пытаемся смахнуть с единственного чистого места пылинку. Конечно, хочется, чтобы осталось хоть одно чистое пятнышко, и надо его от пылинки почистить, но вообще-то это ничего не даст, потому что все остальное у тебя в грязи. Это некая игра, некий самообман, будто я остановлюсь сейчас на этом пятнышке, буду очищать его от пыли, хотя весь в грязи.

Второй важный момент: очень важно отличать навязчивые состояния от тех навязчивых помыслов, о которых здесь говорит преподобный Варсонофий Великий. Да, у нас почти всегда бывает навязчивое состояние, мы кого-то стабильно презираем или к кому-то стабильно испытываем неприязнь. Добро, если это свекровь, которая приезжает к нам раз в полгода. А если это коллега по работе, которого мы видим каждый день, или сосед напротив, которого мы видим каждый день, или, более того, близкий человек, с которым мы живем под одной крышей, а мы испытываем к нему стойкую неприязнь? Или, скажем, постоянное разжжение похоти или жажда выпить, когда мы пьем постоянно, каждый день, и уже после обеда у нас неотвязное желание выпить и сегодня. И мы говорим, что лезет в голову мысль о том, чтобы выпить. Это не мысль, это болезнь нашего сердца, это состояние нашего сердца, объятого страстью, мы в плену этой страсти.

Это может быть не пьянство, гораздо чаще это депрессия или уныние, неверие или самомнение, ропот или гнев, что угодно, но это страсть, а гораздо чаще это порок, который есть в нашем сердце и которым мы больны. Мы в плену этой страсти, в плену этого порока. И эта страсть, и этот порок свидетельствуются в нас этим навязчивым состоянием сердца.

Это не мысль, приходящая в голову, это постоянная вонь нашего сердца. И бороться с этими помыслами просто бесполезно. Хотя многие пытаются, прочитав про борьбу с помыслами и ничего в этом не поняв, просто совершить проекцию на свою душу, они, совершенно все неправильно понимая, думают: «Вот я опять хочу выпить. Это ко мне мысли в голову лезут, буду с ними бороться по методу святителя Игнатия (Брянчанинова), буду читать Иисусову молитву; или по методу преподобного Варсонофия Великого буду читать молитвы». Прочитали час, полчаса или полтора часа, но через какое-то время мы все равно пойдем и выпьем, все равно разгневаемся, все равно сделаем то, что велит нам страсть. Мы говорим: «Не работает. Не работает! Эта практика не работает».

Она работает с помыслами. Когда я здоров, а в голову лезет дрянь, но у меня в голове свет, в душе свет и эту дрянь я отгоняю – это помыслы. А когда я сам по себе дрянь, когда мое сердце скверно, когда в нем живут страсти и эти помыслы не нечто приходящее извне, а та вонь, которую издает мое сердце, как я могу с этой вонью бороться? Ну, помашу, помашу немного веером, вроде воздух почище стал, но источник-то вони в моем собственном сердце, не извне это пришло, это мое собственное состояние.

Очень часто человек, который когда-то прочитал у святых отцов о борьбе с помыслами, пытается с ними бороться – и ничего не получается. И он говорит об этом: «Это не помогает! Это не работает! Все не так!» Я встречал таких людей, которые буквально метафорически до посинения годами, часами совершают молитвенные усилия, молитвенные бдения, чтобы эти помыслы отогнать, и все-таки эти помыслы их борют. Они знают это, каждый день падают, каждый день или через день согрешают, но вновь и вновь делают то же самое, думая, что борются.

На самом деле надо изменить борьбу, надо не махать веером, не бороться с ветряными мельницами, а заняться очищением своего сердца. Не молитва здесь нужна, а покаяние. Но люди думают, что нет никакой разницы, что молитва помогает безусловно и всегда. Молитва всегда хорошо, но помогает не безусловно. Молитва всегда благо, но плод приносит далеко не всегда. Молитва всегда есть хорошее делание, но успешной она бывает далеко не всегда.

А мы уверены, что безусловно молитва приведет к тому или иному результату. Нет, отнюдь не так, потому что тогда бы нам просто сказали: «Молитесь во всех случаях жизни. Вот вам слова молитвы, а до всего остального нет вам дела». Нет, увы, не так. Сначала измени свое сердце, перестань делать зло, научись делать добро. Или Христос говорит: «Ты сначала примирись с человеком, потом молись».

А мы весь день ссоримся с женой, чтобы потом всю ночь стоять на молитве, а утром опять ссоримся с женой. Эта молитва не принимается, потому что мы не в мире даже со своими домашними. Или у нас, например, обида, мы не можем простить кого-то, согрешившего против нас, пусть даже достаточно давно. Отцу не можем простить его предательства, сами уже взрослые люди, сами уже отцы и молимся, а молитва не помогает. Мы молимся пять, десять, пятнадцать лет – ничего не меняется. Мы думаем, что это потому, что брань тяжелая. Нет, нам просто надо простить отца.

И много таких нюансов, о которых нужно знать человеку прежде, чем он начинает молиться. И мудрости, осторожности в этом деле нам не хватает. Если у нас страстное состояние, если в сердце нашем страсть и порок, то нам нужно покаяние, а не борьба с помыслами. Только там, где чистое сердце, начинается борьба с помыслами.

Еще раз повторю: если сердце страстное, если оно производит эти самые помыслы, то надо совершить покаяние, то есть изменить свой образ жизни, исповедовать, очистить, исправить то, что было совершено во время безбожного периода нашей жизни. И тогда, когда сердце наше уврачуется от страстей, возможно, наступит и пора борьбы с помыслами.

И третий момент, о котором, собственно, здесь и говорит преподобный Варсонофий Великий. Когда человек приходит на исповедь, он уже перестал делать зло, он делает очень много добра, в нем нет скверных страстей, скверных похотей, он сердце очистил,  простил, отпустил обиды, не имеет ни к кому неприязни, но и в этом случае он не должен исповедать все, что входит в его сознание, все свои мысли, хотя такая иллюзия очень у многих людей присутствует. И здесь как раз по этому поводу вопрос звучит: все ли открывать?

И преподобный Варсонофий говорит: нет, открывать нужно только те помыслы, которые долго остаются в человеке и борют его, побеждают его, отвлекают от воли Божьей, от заведомо правильного избранного или назначенного ему пути. И вот эти борющие помыслы действительно нуждаются в том, чтобы их исповедать, и в том, чтобы с ними бороться, то есть это некий навязчивый помысел, тот прилог, который в случае его принятия приводит человека к страсти, к зависимости от страсти или сбивает его с воли Божьей.

Враг старается отодвинуть нас от выполнения воли Божьей, замутить наш ум, а мы усиливаемся удержать себя на этом пути. Чтобы удержать себя на этом пути, для этого и нужно то, что пишет Варсонофий в 32-м абзаце:

Должно ли прекословить борющему нас помыслу? – Не прекословь; потому что враги сего желают и (видя прекословие) не перестанут нападать; но помолись на них Господу, повергая пред Ним немощь свою, и Он может не только отогнать, но и совершенно упразднить их.

Почему? Мы не должны бороться с помыслами усилиями своего ума, доводами своего рассудка. Мы должны сразу воспламеняться на молитву. И когда мы воспламеняемся на правильную молитву, наше сердце укрепляется благодатью Божьей, мы смиряемся и зовем на помощь, а смирение всегда привлекает благодать Божью, мы в молитве, устремляясь навстречу Богу, удерживаем себя на пути воли Божьей.

Собственно, навязчивый помысел, влезающий в сознание, и свидетельствует о том, что мое горение начинает угасать, моя ревность начинает уменьшаться. Надо, чтобы я воспламенился в молитве против этого помысла и большей любовью, большей энергией устремился бы к Богу, и это удержало бы меня в свете любви Божьей, в понимании пути Божьего, в верности пути Божьему. И помыслы пропадут. То есть они всегда приходят не сами по себе просто, а некоторым образом свидетельствуют о том, что моя ревность угасает. И бороться с ними нужно именно молитвой, потому что молитва приближает к Богу.

А мы пытаемся прекословить, потому запутываемся, как муха в меду, в этом прекословии. И часто это прекословие очень лукаво для нас. Мы потому и прекословим, что знаем, что молитва может отогнать помыслы, а нам не хочется их отгонять. Нам хочется, чтобы они побыли с нами. Мы перебираем их лапками своего ума как бы под предлогом борьбы, а на самом деле потому, что думать эти помыслы нам нравится и приятно. И вот мы запутались. Тут как раз и нужно резкое неприятие, отвержение этого помысла, воспламенение против него в молитве.

Еще одно важное свойство: мы должны повергать перед Богом немощь свою. Очень часто, когда нас борют помыслы, в нас есть мысль, ощущение, что, мол, сейчас с ними поборюсь. И начинаем размахивать молитвой, как мечом. Это тоже лукавство врага, потому что все равно мы ничего не достигнем, мы понадеялись на себя, и помысел нас поборет. Тут важно смириться и позвать Бога: «Я не могу с ними справиться. Приди и исцели меня!»

Если мы научимся сразу прятаться под покров Божий, тогда мы сможем и удержать себя в послушании Богу, и отогнать, призывая Его благодать, эти помыслы.

Записала Инна Корепанова