Беседы с батюшкой. Знание и вера

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма в честь всех святых на Гатчинском городском кладбище, глава Отдела по связям с общественностью Гатчинской епархии священник Александр Асонов.

– Тема обсуждения сегодня ‒ знание и вера в Бога. Знание и веру всегда противопоставляют друг другу по той причине, что мы воспринимаем верующих как людей, мягко говоря, наивных, которые думают, что ничего из знаний этого мира им не пригодится. Поэтому знания им нужны, в принципе, только те, которые могут быть утилитарно использованы в их собственной жизни. С другой стороны, мы понимаем, что противостояния и проблемы, возникающие сейчас с нашей молодежью, связаны именно с тем, что молодежь тянется именно к знаниям. При этом не к тем, которые им «вдалбливают» в школе по учебникам, а именно к тем знаниям, для получения которых они участвуют в семинарах, вебинарах и так далее, чтобы знать все больше и больше, потому что понимают, что знание – это сила. Это одно понимание противопоставления знания и веры, которое очень интересно рассмотреть, но есть и другое. Поэтому давайте порассуждаем, что же такое знание и вера.

– Давайте. Тема, которую мы сегодня выбрали, – очень серьезная и требует щепетильного научного подхода. Вообще знание и вера – это особая тематика, в рамках которой сопоставляют эти понятия. Об этом написано много статей, сделано (и до сих пор делается) много докладов. Можно много интересного почитать об этом в Интернете, в библиотеке найти журнальные издания. Я даже сегодня написал себе целый план-конспект (хотя обычно мы с Вами говорим так, как получится), потому что без него не обойтись.

Прежде всего надо отметить, что существуют не только такие понятия, как «вера» и «знание», но и несколько других, которые касаются этой темы. Давайте попытаемся их рассмотреть. Я записал для себя понятия, которые важно сегодня рассмотреть и о которых стоит поговорить: «вера», «убеждение», «знание», «нравственный закон».

Понятие «вера» по-гречески  «пистис», по-латыни ‒ «фидес». Для понятия «убеждение» я бы использовал греческий термин «догма» или «кредо». Интересный момент: по-латыни это тоже «догма». Что касается понятия «знание», то это будет всем известный термин «гнозе», то есть, по сути, «гнозис» (отсюда возникают понятия: «гностик» ‒ тот, кто обладает знанием; и «агностик» ‒ тот, кто чего-то не знает и не может этого утверждать). По-латыни это будет «когницио» и «сциенция» (еще есть очень важный для нас латинский термин «экспериенция»). «Нравственный закон» по-гречески «этикус», а по-латыни ‒ «моралес». Вот об этих вещах мы будем рассуждать.

Начнем с понятия «вера». В разных языках вера воспринимается по-разному. В английском языке есть два слова, которые используются в отношении веры: faith (от латинского «фидей») и belief. Получается, что faith – это вера как духовный опыт, имеющий отношение к религиозным убеждениям, а belief – это именно убеждение как некоторый теоретический опыт.

В русском языке есть два разных значения слова «вера» (мы их часто путаем между собой): вера во что-то как убеждение и вера как некоторый духовный религиозный опыт (эмпирический, внутренний, имеющий очень индивидуальный характер). Греческий термин «пистис» и латинский «фидей» – это именно та вера, которая имеет отношение к некоторым внутренним переживаниям человека, основанным на жизненном духовном опыте, на некотором подвижничестве.

Сама по себе вера имеет некоторый подвижнический характер (об этом никогда не стоит забывать). Она приобретается через страдания, жизненные испытания. Это то, что человек может приобрести лишь эмпирическим индивидуальным образом. Этой вере, которая имеет духовные корни, научить нельзя. Знание может подвести к вере, но заменить ее не может. Можно изучить религии, догматические правила, доктринальные положения − все, что связано с тем или иным религиозным культом, определенными ритуалами, но обрести веру через это знание невозможно. Потому что она приобретается только лишь благодаря внутреннему духовному опыту, когда человек переживает в своей жизни страдания, особые откровения. Эта вера – богопознание и богообщение, когда человек обретает некоторое внутреннее прозрение. Именно благодаря этому Божественному откровению человек меняется внутренне.

Это ощущение святости, которое приходит через веру, нельзя приобрести: его нельзя купить или взять напрокат. Его можно только лишь воспринять, получить благодаря собственному опыту через богообщение и богопознание. Человек, единожды восприняв эту веру, уже никогда от нее не откажется, потому что она всегда с ним: и в холодной зимней пустыне, и в тюремной камере-одиночке. Она с ним в буре событий жизни, и утратить ее уже нельзя. Лишить человека веры – это то же самое, что убить его. Она становится сердцевиной его бытия, потому что он ее приобрел через свой собственный эмпирический опыт. Это очень важный момент.

– Вопрос телезрителя: «Мы все помним слова Священного Писания: вера без дел мертва. Если мы затрагиваем тему веры и знания, то тогда должны также затронуть тему того, что вера и знания без добрых, святых, богоугодных дел мертвы.

Также мы должны понимать, что вера и знание тесно взаимосвязаны, а в их основе должна лежать любовь (хотя бы маленькая часть любви). Прежде всего мы должны думать о любви. А она бывает разная (в том числе в рамках темы «Вера и знание»).

Я также хотел затронуть такую тему, как обличение человека и страх. Некоторые люди пугают тем, что мир сейчас очень сложный, конец времен. Они думают, что нужно не просто общаться, а строго обличать людей и вести себя как суровый пастырь (а не как интеллигентный христианин или добрый пастырь своих овец)».

–  Вы опередили то, что я собирался сказать: рано или поздно я начал бы говорить о том, что вера как эмпирический опыт без дел мертва. Дело в том, что термин «эмпирический» предполагает термин «практический». Практический – это происходящий в жизни человека, то есть Бог открывается человеку благодаря тому, что человек проявляет свою волю, совершает какие-то дела. Это очень важный момент. Вера без дел мертва, и в основе христианского вероисповедания лежит основная новая заповедь, которую оставил нам Спаситель на Тайной Вечере: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас. Так что само собой разумеется, что мы сегодня об этом еще поговорим.

Что касается обличения, здесь Вы попали не в бровь, а в глаз. На днях мне пришлось столкнуться с ситуацией, когда один из прихожан начал учить меня тому, как мне стоит себя вести и каким образом совершать служение Святой Церкви (не литургическое, а в плане связей с общественностью). Он говорил это дерзко и считал, что имеет полное право обличать меня. Тут приходится смиряться. В этот момент шла служба, но он почему-то посчитал, что важнее обличить меня, чем присутствовать на службе. Когда я ему несколько раз повторил: «Иди и молись», он меня не послушал. В результате он написал на меня жалобу. Я хочу сказать нашему дорогому телезрителю, что иногда пастырю тяжело идти против паствы, однако и за ней он следовать не должен (это было сказано пастором Шлагом в известном многосерийном фильме «Семнадцать мгновений весны»).

Вопрос обличения – очень сложный. Если обличать без любви, терпения и смирения, то можно очень далеко зайти. Можно впасть в некоторую прелесть, что и происходит со многими пастырями, потому что пастырь – это прежде всего человек, который должен очень часто смиряться с тем, что с ним происходит. Но это отдельная тематика, мы сейчас не будем говорить об этом.

Что касается того, что было затронуто в высказываниях, жалко, дискуссия не состоялась, потому что, судя по всему, наш телезритель очень хотел в ней поучаствовать. Но, к сожалению, формат нашей передачи не предполагает дискуссии. В том, что надо обличать, а не просто быть интеллигентным человеком, который передает знания, я согласен. Я уже объяснил по поводу обличения. Недостаточно только лишь обличать, только лишь подавать знания.

У человека должен быть свой собственный опыт богопознания. Сколько его ни обличай, сколько ни подавай ему знаний, насколько интеллигентно ни веди себя с ним, если у него нет собственного жизненного опыта богопознания, собственного пути, к сожалению, ничего не получится. Это просто констатация факта, потому что все начинается с личности.

Что касается веры и знания, эти вещи не противоречат друг другу, они вообще никаким образом не входят между собой в контрадикцию. Они параллельны. Это два удивительных дара, которые даны человеку. В каждом человеке духовные способности формируются вместе с личностью в зависимости от ее субъективности. Вера и знания – духовные дары,  дорогие для человека. Человеку дано сознание. И умение творчески познавать мир – это божественный дар, то, что связано с понятием: человек создан по образу и подобию Божию.

Бог есть Творец, и Он предлагает Адаму стать сотворцом. Этот акт описывается в Книге Бытия. В чем он заключается? Бог дает Адаму возможность давать имена животным. А когда ты даешь чему-то наименование, то определяешь объект во времени и пространстве. Это очень интересная философская тематика. Почему Моисей не услышал подлинного имени Божия? Он услышал: «Аз есмь Сущий», «Я – это Я». Там не было имени, было только: «Я – это Я». Если бы Бог имел определенное имя, Он уже был бы ограничен во времени и пространстве.

Этими вопросами занимается дисциплина семиотика. В советское время ее преподавали лишь в Академии художеств. Сейчас ее преподают и в других учебных заведениях на гуманитарных кафедрах. Семиотика – очень интересная дисциплина, советую нашим телезрителям заняться ею и почитать что-нибудь об этом.

Так вот, если вернуться к вере, это эмпирический духовный опыт.

– Вопрос телезрителя: «Я знаю, что многие люди приходят к вере именно через знания. Есть такой опытный способ. Но это ни о чем  сверхъестественном не говорит. Может быть, проблема в том, что мы своими байками (извините за выражение) заставляем христиан видеть только, что дерево выросло в виде креста или на небе что-то появилось… Мол, это Божественное откровение, и все это начинает раскручиваться и раздуваться…

– Чтобы не уходить далеко от темы, скажу, что вера предполагает подвижнический опыт, когда человек переживает цепь тех или иных событий, которые меняют его внутренне, через них ему открывается Бог, происходит Божественное откровение. Оно никак не связано с какими-то внешними религиозными проявлениями.

Само по себе понятие религии без эмпирического опыта веры для любого человека может быть опасным. Как сказал Иосиф Бродский:

Есть мистика. Есть вера. Есть Господь.
Есть разница меж них. И есть единство.

Одним вредит, других спасает плоть.
Неверье – слепота, а чаще – свинство.

Я думаю, поэт здесь хорошо пояснил очень многое. «Одним вредит». Когда мы занимаемся какими-то внешними ритуальными и религиозными вопросами, которые только что были перечислены нашим телезрителем, вдруг видим крест на небе или что дерево выросло в форме креста, что-то еще, мы рискуем впасть в прелесть, увлечься…

– …мистицизмом.

– Ну, если можно так выразиться... Мистицизмом – нет. Я бы сказал – шаманизмом. Все-таки это некоторая форма шаманизма, маскирующегося под христианство, потому что сейчас это выгоднее. Кстати, эта мимикрия происходит во многих религиозных сообществах, когда копируются некоторые формы исторического христианства. Это вообще отдельная и очень интересная тематика – мимикрия среди определенных новых религиозных движений. Но сейчас не об этом, иначе мы уйдем от темы.

Переходим от понятия веры к понятию убеждения. У каждого из нас есть убеждения. Я сказал, что лучше всего использовать два термина – «догма» и «кредо». «Кредо» – в переводе на русский язык «символ веры». То есть означает: «я верую». Это определенный свод идеологических убеждений, который мы повторяем из литургии в литургию. Кредо, догма – то, что не меняется, что менять нельзя. И есть понятие «доктрина». Вот доктрина скорее всего относится к понятиям нравственности, нравственного закона…

– …который может меняться.

– Да, он в некоторой степени может меняться, потому что доктринальные положения – это некоторые административные нормы, зависящие от контекста исторической ситуации (например, какого покроя должно быть облачение). Это не столь важно, это не относится к догматике.

Каким образом должно совершаться крестное знамение (справа налево или слева направо,  триперстное, двуперстное или ладонью) – это тоже в некоторой степени понятие доктринальное. Должна ли присутствовать форма «целибат» в восточном христианстве –  понятие доктринальное. Епископат должен быть женатым или неженатым – тоже понятие доктринальное. Но мы не будем сейчас углубляться в эту тематику, это отдельный разговор. Опять же примеры второбрачия духовенства, например, овдовевшего, возможно это или невозможно – тоже вопросы доктринальные.

Ни Фаворский свет, ни выросшее в виде креста дерево, ни мироточащие иконы не порождают внутреннего эмпирического опыта, его порождает подвижничество, страдания. Многие святые свидетельствовали о том, что именно страдания позволяли им все более близкое общение с Богом; что чувствовали присутствие Бога именно в лишениях. Но не только святые, а многие философы и писатели об этом говорят.

Достоевский не был бы Достоевским, если бы не прошел каторгу, если бы у него не было аддикции (зависимости) от игромании. Если бы он так не страдал (человеку было бесконечно больно), если бы не пережил страдания, никогда не написал бы тех произведений, которые написал; никогда бы не изобразил христианство в такой форме. В этом смысле страдания – это тоже возможность богообщения и богопознания.

Это касается именно эмпирического духовного опыта, но никак не доктринальных положений. Поэтому убеждения, идеология, кредо, догма – эти понятия важны, но они не всегда связаны с практикой веры. Человек может не знать полностью догматического учения; с другой стороны, он может выучить догматическое учение – и быть совершенным безбожником.

Знание может подвести к вере, но обрести веру можно только благодаря личному, индивидуальному духовному опыту. Я могу сколько угодно красиво проповедовать с амвона, шокируя публику теми или иными фразами. Наши батюшки иногда очень грешат этим, любят шокировать публику, сейчас это модно, к сожалению; начинает страдать культура речи, меня это немного печалит. Мне больше нравится сдержанная проповедь, которая сохраняет рамки приличия и морали. А выкидывание фраз в толпу для того, чтобы шокировать кого-то в форме обличения, иногда служит не очень добрым примером и, к сожалению, действует не во благо нашей церковной общине, какой является Русская Православная Церковь, а во вред, обнажая в ней некоторые слабости.

Переходим к знанию. Знание – это научный экспериментальный опыт, «знание» по-латыни – cognitio, scientia. scientia – это «наука», поэтому я сказал: научный. По-латыни «знания» – это еще experientia, экспериментальный опыт, когда есть эксперимент. Знание и вера – наши две темы.

Вера имеет характер свободный, это внутренний духовный опыт человека, когда человек делает выбор, принимает решения. Бердяев говорил о том, что заменять подлинную веру научной верой (то есть наукой заменять веру), значит лишать человека свободы выбора, уничтожать в нем самое главное, потому что наука никак не может заменить веру. И, наоборот, вера никак не может заменить науку. Одной верой нельзя объяснять научные явления, законы физики, геометрию, географию, теоремы, аксиомы – должен быть экспериментальный опыт. В науке так всегда было: наука – это эксперимент, который определяет, доказано что-то или нет. Знания и наука одно и то же, научный экспериментальный опыт: scientia, experientia, cognitio.

Человек обретает некоторый гнозис, становится человеком знающим, гностиком. Это носит некоторый творческий характер, это великий дар. Наука никак не противоречит вере, она, наоборот, доказывает бытие Божие, но доказательство бытия Божьего не порождает веры.

Мы вспоминали Послание апостола Иакова, где сказано, что вера без дел мертва. Но там есть продолжение: и бесы веруют и трепещут. Это очень интересная мысль, которую позволяет себе святой апостол. Что значит бесы веруют? Бесы не просто имеют гнозис (то есть scientia, experientia, cognitio), экспериментальный опыт о бытии Божьем, они имеют опыт богообщения, вот почему трепещут.

– Здесь вся разница в любви?

– Разница в намерениях. Принимаешь что-то или не принимаешь. Человек может иметь опыт богообщения и отказаться от благодати. Он волен это сделать. В этом великая трагедия человека. Не надо забывать: Бог дал человеку свободу воли и свободу выбора, поэтому человек, обретший однажды личный опыт богообщения и удивительную веру, может отказаться от нее, уйти от Бога, отказаться от благодати (сам лично, делая выбор).

Двери всегда остаются открытыми, об этом повествует притча о блудном сыне. Отец будет всегда выходить на дорогу, вглядываться вдаль и ожидать его возвращения, но вернется ли он, проходя сквозь жизненный путь? Он знает, что есть отец, но вернется ли он к отцу, растранжирив то имущество, которое было ему передано? Это тоже вопрос. Мы знаем очень много подобных примеров в прошлом и в нашей жизни; и это, несомненно, будет в будущем.

Если перейти от понятия «знание» к тому, что очень важно было для Канта, он выделял помимо веры и знания еще понятие «нравственный закон». Мы знаем его известное высказывание о том, чтобы неустанно удивляться бесконечному звездному небу над головой и великому нравственному закону, который записан в сердце человека. Нравственный закон – «этикус» по-гречески, отсюда понятие «этика», «моралис» по-латыни.

Нравственный закон – это интуитивный моральный этический опыт, который присутствует в каждом человеке, он заложен в нем от рождения. Он также формирует некоторые общественные моральные нормы,  то есть общественный нравственный закон связан с индивидуальным нравственным законом.

В обществе формируются определенные моральные нормы, в соответствии с которыми общество живет, действует, развивается. Моральные нормы нравственности могут меняться, могут иметь позитивный характер, а могут иметь негативный. Примеры позитивных нравственных норм: сохранять мир во всем мире, стараться помогать ближнему, стремиться сохранять традиционные моральные семейные ценности, стремиться к добрым делам, к миру; учить детей помогать старшим, слушаться старших.

Примером негативных нравственных норм может послужить Германия времен Второй мировой войны, когда Гитлер пришел к власти. Эти нормы имели глубокий негативный характер, который сразу не был заметен для человеческого глаза. Общество ликовало, потому что диктатор предлагал процветание, развитие и прочие социальные и материальные блага людям.  Толпа требует хлеба и зрелищ. Древнеримские традиции никуда не делись (мы до сих пор любим зрелища, и нам их дарят, постоянно высыпают на голову, потому что жизнь скучна, она одна). К сожалению, в этом проявляется некоторая дисгармония нравственных ценностей в обществе.

Эти понятия важны, и они связаны между собой: вера как эмпирический духовный опыт; убеждения как теоретическое познание; знание как научный экспериментальный подход; нравственный закон как интуитивный моральный, этический опыт.

– Тут есть еще один интересный аспект. Наше знание во многом помогает в познании Бога. Сейчас есть возможность читать духовную литературу, причем литературу очень разную; читают Ильина, Бердяева, С. Булгакова; люди черпают знания, которые были скрыты от нас раньше…

– Знания могут подвести к вере, они необходимы человеку, это дар. И вера, и знание – два великих дара, они даны человеку по факту его рождения. Одно не может подменять другое – и одно немыслимо без другого. Потому что вера как эмпирический опыт – это тоже знание, переходящее постепенно в другие формы знания.

Знание поэтов передано нам в поэтической форме. Стих – это художественное литературное произведение, передающее в сжатой форме то, что иногда предполагает написание целого доклада. Он этим и интересен: три четверостишия – и все понятно. Это основано на эмпирическом духовном опыте поэтов. Они знания передают благодаря эмпирическому духовному опыту. Мы его воспринимаем, научаемся чему-то; но понять, о чем они говорят, мы не можем без своего духовного опыта и без какого-то знания. То есть я могу прочитать стихотворение, но вы можете его не услышать, потому что просто не понимаете, о чем идет речь.

Мать говорит Христу:

–Ты Мой Сын или Мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как Я пойду домой?

Как ступлю на порог,
Не поняв, не решив:
Ты Мой Сын или Бог?
То есть мертв или жив?

Он говорит в ответ:
– Мертвый или живой,
Разницы, Жено, нет.
Сын или Бог, Я Твой.

Все ли поймут это стихотворение? И в чем там основная разгадка? В чем замысел? А это очень глубокая мысль.

Я очень люблю стихи, особенно Иосифа Бродского, Пастернака, Цветаевой; все поэты Серебряного века мне нравятся, кроме Блока. У Маяковского есть удивительные стихи:

Слезают слезы с крыши в трубы,
к руке реки чертя полоски;
а в неба свисшиеся губы
воткнули каменные соски.
И небу – стихши – ясно стало:
туда, где моря блещет блюдо,
сырой погонщик гнал устало
Невы двугорбого верблюда.

– Знание умножает скорбь, но именно скорбь приводит к вере…

– Выражение «многие знания – многие скорби» сказано ветхозаветным философом, причем в определенном ключе. Многие понятия дохристианских философов так или иначе связаны с христианством. Одним из ярчайших примеров этого является Сократ. Вот уж кто не скучал от знаний! Он постоянно говорил: «Познай самого себя – и познаешь мир».

Интересно изучать историю Сократа, это удивительная личность; он предугадал христианство. Сократ имел свой жизненный духовный опыт, некоторую свою веру, исповедовал веру в единого Бога; говорил, что есть единый Бог, а все остальные божества придуманные, что это все шаманизм (конечно, он не знал понятия «шаманизм», он имел это в виду). За это его приговорили к смертной казни. Ему в вину вменялось, что он учит молодежь новой религии, вере в одного Бога; и он выпил яд цикуты. Когда он сидел в тюрьме, к нему пришли друзья и сказали, что помогут ему бежать. Он спросил: «Зачем?» Они ответили, что страшно и неприятно видеть, как он безвинно умирает, что его хотят казнить беззаконно. «А вы хотите, чтобы законно?» – спросил Сократ. И тогда друзья заплакали. Человек легко и просто взошел на Голгофу за свои убеждения и предвосхитил христианство.

Есть философские концепции, которые касаются этой тематики. Существуют некоторые утверждения, что Бог никогда не скрывал Себя от человека, Он являлся всегда, даже в дохристианские времена. И некоторые уже тогда имели Божественное откровение и предвосхищали пришествие Спасителя. И не только в иудаизме Он открылся, не только Моисею (там произошло пришествие Спасителя, но это отдельная история). Бог открылся и другим народам, другим этносам. Есть много примеров и много документальных свидетельств этому. Сократ – яркий пример, но есть многие другие: Платон, Аристотель. Кстати, до сих пор в богословских христианских школах эти две школы – платоников и последователей Аристотеля – спорят между собой, что первично, а что вторично. Это очень интересно.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Таисия Зыкова и Ирина Обухова