Беседы с батюшкой. Обещания и клятвы. Священник Константин Кокора. 24 декабря 2023

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик Крестовоздвиженского храма в Митине священник Константин Кокора.

– Сегодня поговорим про клятвы и разные обещания, которые мы даем себе, Богу и другим. Также попытаемся разобраться, что такое клятва и почему в Ветхом Завете мы очень часто читаем и слышим про то, как люди клянутся Богу, про Господа как Слово Божие и так далее. Там это звучит постоянно, но в Новом Завете говорится, что нельзя произносить клятву. Так ли это? Почему все так поменялось?

– Действительно, в Ветхом Завете мы очень часто видим и слышим, как произносятся клятвы. Например, Авимелех просит Авраама поклясться в том, что тот не сделает людям ничего плохого, что принимает эту землю и не сотворит никакого зла. И мы видим, как, наоборот, Авраам спрашивает о клятве, то есть просит другого человека поклясться. В те времена было принято торжественное принесение клятв перед Богом, люди вставали перед жертвенником, поднимали руку. Это было очень торжественное, скажем так, мероприятие.

И вот эти клятвы Бог просил исполнять. В любом случае, если ты даешь какую-то клятву, ты обязан ее исполнить. Клятвопреступление было страшным грехом. Постепенно ко времени прихода Спасителя богоизбранный народ стал злоупотреблять клятвами. Люди перестали чувствовать важность произнесенных слов. Например, Господь говорит: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Мы видим, что к этому времени, видимо, была распространена практика клясться, не упоминая имени Божьего. Ведь одна из заповедей была: не поминать имя Господа всуе. И люди начали в клятвах жонглировать эвфемизмами, заменами. Помните, у нас раньше было: мамой клянусь, папой клянусь? А у них клялись страной, Иерусалимом.  

– А зачем?

– Для того, чтобы придать вес своим словам; чтобы убедить собеседника в том, что говоришь правду, что все, что обещаешь, сбудется. И здесь, конечно, очень важно понять сам контекст Ветхого Завета. С одной стороны, тогда клятвы были распространены. Языческие народы тоже клялись, только своими богами в своем роде. И Господь отводит от этого многобожия тем, что если приносишь клятву, приноси ее перед Богом.

С другой стороны, это обязывало каждого иудея соблюдать все слова, которые он произносит. Если уж ты поклялся, будь добр все это исполнить. Мы видим, как Господь доводит эти заповеди до предела. Какие? О том, что не нужно произносить имя Божие всуе, даже если ты заменяешь его словом «небо». Например, евангелист Матфей часто слово «Бог» заменяет словом «небо». Иудеи очень страшились произносить имя Божие, поэтому заменяли его понятием «небеса» или какими-то другими.

В любом случае ты клянешься чем-то, что очень важно в твоей жизни, это всегда что-то большее, нежели твои слова, поэтому Господь говорит: чтобы не быть клятвопреступниками, не произносить имя Божие всуе, лучше вообще не клясться. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого.

Это возводит отношения людей и доверие между ними на высший уровень. Складывается ситуация: если я сейчас клянусь, значит, это правда, а если нет, то могу обманывать. Получается, всегда надо клясться, чтобы люди поверили. Между нами теряется доверие, если нужно произнести что-то специальное, чтобы тебе поверили. И поэтому Господь говорит следить за своими словами: от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься. Бог говорит, что любое праздное слово будет влиять на нашу участь.

Он хочет от нас полной ответственности за все, что мы говорим. Апостол Иаков в своем Послании практически дословно повторяет эту заповедь: буди же вам еже ей, ей, и еже ни. И добавляет: дабы вам не подпасть осуждению. Будьте ответственны за свои слова, за все произнесенное перед Богом, потому что любая клятва подразумевает еще и ответственность за слова: вдруг не получится то, в чем клянусь, и так я перекладываю ответственность на Бога, обязываю Его исполнить клятву. Я поклялся, значит, Господи, уж сделай так. А если этого не будет, то какое я имею право отвечать за Бога? Как я вообще могу быть уверен в чем-либо, если не знаю, что будет завтра? Поэтому Господь говорит: ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным…Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? Мы себе не принадлежим, поэтому каждое наше слово, каждое наше обещание (у нас еще есть понятие «обет», которое отличается от клятвы), каждая наша фраза должны иметь свой вес, но не потому, что мы приглашаем еще кого-то, а потому, что сами являемся хранителями каких-то своих утверждений или отрицаний. Мы должны отвечать за каждое свое слово.

– Вопрос от телезрителя Евгения из Белгорода: «Я думаю, что человек должен клясться чем-то именно тогда, когда это ему принадлежит и он это ценит. А когда это ему не принадлежит на самом деле, то он этим и клянется, ведь это не его».  

– Ну а, по сути, что нам принадлежит? Если мы подумаем, то нам все дано Богом. Раньше у нас клялись в том числе здоровьем…

– Даже если не исполнишь, то что изменится? Кроме греха клятвопреступления.

– Кроме греха, да. То есть мы идем против истины. Мы утверждаем какую-то истину и потом начинаем подвергать ее опасности того, что просто идем против Бога. В конце концов, если довести до предела, мы просто нарушаем заповедь. Можно сказать: «Ну и что такого?» Но нарушение любой заповеди делает нас дальше от Бога, делает нас морально хуже, мы просто переступаем какую-то черту, за которой уже начинается безжизненное пространство.

Хотя Вы правы, в нашем обществе, как мне кажется, исчезла божба, почти никто сейчас не клянется Богом. По крайней мере, такое можно редко услышать. Люди клянутся чем-то другим. Люди не придают этому никакого значения.

Святитель Иоанн Златоуст говорит: это-то и страшно, когда мы грешим, но не придаем этому значения, то есть совесть нам не подсказывает, что это что-то не то. И как я уже сказал, в детстве это было особенно популярно, в моем точно, когда эти слова вылетали с легкостью птицы. А дальше кто за все это ответит? Кто будет хозяином этих слов? Слова должны быть весомыми.

– Вы сказали, что обет отличается от клятвы. Чем?

– Клятва – это какое-то торжественное произнесение, утверждение или отрицание чего-либо, когда мы берем Бога (или что-то важное) себе в поручители. А обет – это когда человек дает Богу какое-то обещание. Обеты могут быть монашеские, их три. Обет может дать человек, который желает прекратить какое-то свое страстное состояние. Скоро Новый год, и все люди будут думать, что это какой-то порог, скоро начнется новое время, надо дать себе какой-нибудь обет.

И здесь надо быть очень внимательным к тому, что опять же каждый наш обет должен быть вымучен нами. Он должен быть соизмерим с нашими силами, с нашими желаниями. Он должен быть целесообразен, потому что мне приходилось быть свидетелем, когда человек всуе что-то пообещал Богу («Господи, если Ты это сделаешь, то я поступлю вот так»), а потом не делал.

– Что за это будет?

– Надо понимать, что это грех. То есть любое нарушение какого-либо обещания Богу – это нарушение заповеди. В этом случае священник должен исповедать человека.

– Получается, что это уже какая-то бюрократия. Если обещал – делай.

– Здесь не бюрократия, Богу не все равно. Он хочет, чтобы наши отношения были доверительными. Бог не обязывает тебя давать этот обет. Никто никогда не слышал от Бога: дай Мне обет, а Я тебе за это сделаю что-то.  

– Никаких манипуляций здесь нет.

– Манипуляций нет. Если ты свободно говоришь это, то ты хозяин своего слова. Еще хотел упомянуть святителя Николая Сербского, который тоже пишет о нарушенных обетах и о том, что люди потом путем покаяния, путем исправления своей жизни получали прощение. Но опять же нужно быть внимательным к тому, что ты говоришь, зачем ты это говоришь, отвечаешь ли ты за свои слова.

В конце концов ты можешь этого не говорить. Часто бывает, человек что-то обещал, но Бог совершенно не требовал этой жертвы. Но когда это касается каких-то хороших обещаний, когда мы, например, говорим, что хотим бросить какую-то вредную привычку, оставить ее в прошлом, это здорово. Но при этом нужно сообразовываться со своей совестью, может быть, спросить у духовника, насколько это посильно, или не обещать, а начать делать. Мы говорим, что хотим дать зарок или какой-то обет, но нужно просто начать это делать.

– Просто скажи Богу: «Господи, помоги мне это преодолеть».

– Да, слова словами, а дела делами.

– Есть разные виды клятвенных обещаний, скажем так. Клятвенные обещания и клятвы – это разные вещи? Что это такое? Я просто один раз в своей жизни подписывал документ, где клятвенно обещал сделать кое-что, но не сделал. И меня это пугает. Конечно, жизнь еще есть…

– Можно исправить.

– Ну, мне это показалось все-таки как-то странно.

– Формулировка клятвы может быть разная. Вот, например, когда мы вступали в брак – это клятва или нет? По идее, мы обещаем...

– Вспоминаю строчки «И клятву верности сдержали мы» из «Бородино». Или воинская присяга, когда целовали крест…

– Вот это очень важно: само слово может не быть произнесено, но…

– Оно обязывает тебя умереть в этом обещании.

– Помните, первосвященник на суде спрашивает Господа: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? А Иисус говорит: Ты сказал. Богослов Аверкий (Таушев) пишет, что нам кажется, что Господь говорит это просто так: ты сказал, значит, это так. Но это была форма чуть ли не присяги, клятва «ты сказал», значит, это так и есть. Можно сказать, что это было клятвой.

Или, например, апостол Павел в своих Посланиях пишет: я призываю Господа в свидетели своих слов. По идее, ты уже как бы клянешься. Поэтому когда мы что-то утверждаем, то, конечно, должны понимать, что за этим стоит некая реальность, мы призываем Бога в свидетели. Опять же в Церкви многое связано с этим. Когда мы каемся на исповеди, то буквально обязуемся к этому не возвращаться. И разве потом это не клятвопреступление? Пространный Катехизис Восточной Церкви: если покрестились, то принесли клятву.

– «Вот тебе крест», «правду тебе говорю». 

– Отрицались от сатаны? Отрицались. Сочетались со Христом? Сочетались. И поэтому получается клятвопреступление, если мы не живем христианской жизнью, не исполняем обета в Церкви. Разные оттенки опять же: обет, клятва, обещание. Где они? В любом случае Господь призывает нас быть внимательными к тому, что мы произносим, отвечать за каждое наше слово. И даже в мирском смысле мы подписываем какие-то документы, в чем-то клянемся, приносим присяги, и нужно соизмерять это с нашим мнением, с Евангелием и так далее.

История толкования стиха о том, что не нужно давать никаких клятв (да будет слово ваше: да, да; нет, нет), очень различная. Например, на Востоке довольно-таки долго держалась традиция, когда христиане вообще не давали никаких клятв. Это было связано с тем, что христианство не было государственной религией. Отсутствовала любая клятва как таковая. На Западе гораздо быстрее пришли к выводу о том, что все-таки есть виды клятв и обетов, которые человек, как гражданин своего общества, обязан исполнять.

Святитель Иоанн Златоуст, Василий Великий, а в дальнейшем некоторые церковные протестантские группы утверждали, что любая клятва неуместна в церковном обществе. Но мы живем в реалиях, когда просто не можем обойти какие-то законы, это будет совершенно неуместно. Мы исполняем законы, сообразуя их с евангельским духом, с нашей совестью, с нашим желанием исполнить то, что мы приносим как некий обет.

Нужно помнить, что евангельские ценности выше любых мирских ценностей. Есть заповедь не судить. Господь говорит: Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы. Но при этом есть судопроизводство, есть официальные суды, есть, в конце концов, наказание для преступников. Оттенки этих заповедей в разных случаях разные.

– Так можно сделать вывод, что жить христианину сложно: много разных запретов, куда ни сунешься, куда ни пойдешь, какой шаг ни сделаешь, все равно где-то что-то нарушаешь.

– Пообещаешь где-нибудь что-нибудь, дашь слово, а сам этого не сделаешь.

– Или просят: помолитесь, пожалуйста, за рабу Божию такую-то. Обещал, не помолился. Или еще что-то не сделал. И как здесь быть? Вроде как обещание, не клятва…

– С другой стороны, ты сказал обещание. Никто тебя за язык не тянул.  

– Мы говорим о чем-то максималистском, мне кажется. Как христианину существовать в этой системе, чтобы не заморачиваться, не съесть себя и при этом быть спокойным человеком?

– Если в целом посмотреть на нашу жизнь, мы увидим, что чаще выбираем не между тем, согрешить или не согрешить, а как согрешить поменьше.

– То есть должен быть самоконтроль во всем.

– Можно по нескольким параметрам сравнить евангельские заповеди с ветхозаветными. Одно из различий в том, что Господь дает нам какое-то общее направление. Например, Он говорит: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный. Или говорит не гневаться. Но кто из наших телезрителей может сказать, что никогда не гневался? Мы  можем делать это каждый день. Форма гнева, правда, у всех разная.

Или Господь говорит: не судите. Вряд ли на земле найдется хотя бы один человек, который хотя бы раз в жизни не осудил кого-нибудь. Господь действительно очень высоко ставит эту планку, чтобы у нас всегда была перспектива роста, чтобы мы всегда помнили о том, что даже если сегодня у нас что-то получилось, завтра все может быть по-другому.

Нам нужно постоянно работать над собой, двигаться вперед, молиться о том, чтобы Господь дал нам силы следить за своими словами и не произносить того, чего нас не просят. Часто бывает так, что мы что-то добавляем, кроме того, что «да, да; нет, нет». А Господь говорит, что это от лукавого, сатаны, клеветника, врага. Наши слова должны быть очень вескими.

– Вопрос от телезрителя: «Какие бывают наказания за то, что нарушил клятву?»

–  Сложно говорить в перспективе вечности. Это, конечно, будет суд Божий. И, может быть, именно за этот грех мы будем отосланы из рая и не попадем в Царство Божие.

В перспективе именно земной жизни это могут быть какие-то напасти. Чем опасен любой грех? Тем, что мы создаем вокруг себя такое пространство, когда силы тьмы становятся ближе к нам. Антоний Великий говорил: когда мы грешим, с нами в общение вступают силы зла. Мы действительно становимся им подвластны.

Когда мы нарушаем любые заповеди, то буквально остаемся одни. Но не потому, что Бог нас покидает, а потому, что мы сами уходим от Него. Жизнь показывает, что нарушение заповедей, и евангельских, и идущих из Ветхого Завета, влечет за собой ее разрушение в духовном смысле и в физическом, когда человек может привлечь своими грехами какие-то болезни и так далее.

Мы потеряли вес этой заповеди. Нам кажется, что такого? По сравнению с тем, как мы грешим. Ну, сказал какое-то слово или не сказал. Само слово потеряло соль. Оно выдохлось. Раньше было «слово офицера», «честное слово» и так далее. И человек за это слово держался, верил в него. Сейчас этого нет.  

– Но сейчас есть такое выражение: «запомните этот твит», когда человек написал в социальных сетях, что через 10 лет будет то-то и то-то. В современном мире многие люди, есть такое выражение, переобуваются в воздухе. Это связано и с политическими убеждениями, да с чем угодно. И когда их начинают критиковать, говорят фразу: «Интернет все помнит».

На самом деле сейчас люди ведут публичную жизнь в социальных сетях. И даже стало как-то проще себя контролировать; все, что ты сделал, написал, запомнится. При желании…

– …мы найдем сообщение.

– Поэтому, может быть, современные реалии жизни способствуют тому, что ты должен все время следить за тем, что говоришь, пишешь и так далее. Все, что ты сделаешь, останется. Может быть, даже 500 лет назад было не так: забыли что-то, оно ушло. А сейчас не уйдет, все останется, если только мир не рухнет и, скажем так, не обнулится.

– А еще главное – это измерение Божьего присутствия. Мы забываем о том, что Бог Вездесущ. Например, клятва в суде в Ветхом Завете, причем в любом суде, то есть даже в каком-то местном, подразумевала Божье присутствие. Поэтому Господь говорит: если уж поклялся, исполняй. За любое слово ты дашь ответ перед Господом. Оно уходит в вечность. Оно не просто может быть забыто или вспомянуто людьми когда-то. Сам Господь абсолютно всегда помнит любое наше слово.

– Вопрос от телезрительницы Елизаветы из Гомеля: «Я на исповеди каждый раз каюсь в одних и тех же грехах, что раздражаюсь, осуждаю, тщеславлюсь. Я, конечно, стараюсь бороться с ними, но у меня не всегда получается, все равно повторяюсь. Что мне делать, чтобы их победить?»

– Почти каждый человек кается в одних и тех же грехах. К нам в какой-то момент прилепились эти грехи, какие-то страсти, пороки, и мы всю жизнь боремся, каемся, пытаемся от них избавиться. Поэтому, с одной стороны, не смущайтесь, потому что хорошо, что не появляется чего-то нового. Значит, Вы не прилепляетесь к чему-то новому плохому. Остаются только прежние грехи.

С другой стороны, важно задуматься, что же мешает избавиться от этих грехов. Как мне быть с тем, что я каждый раз произношу одно и то же? Может быть, помолиться Господу, чтобы Он избавил от этого. Часто бывает, что мы, несмотря на то что словами каемся, внутри все-таки любим наши грехи. Это может звучать парадоксально.

Вот, например, грех осуждения, когда люди перемывают друг другу косточки. У меня однажды был случай: я исповедовал женщину и спросил ее: «Вы получаете радость от того, что занимаетесь пересудами?» Она говорит: «Да». Так, может, и в этом надо покаяться? Мы не только грешим и потом сокрушаемся, но еще и получаем от этого радость. То есть это стало нашей страстью, нашим наркотиком.

Только Господь может нас избавить от этого, стоит чаще просить у Бога нас остановить, то есть буквально положить предел нашему беззаконию. А нам самим смотреть, что является спусковым крючком к греху. Например, когда мы кого-то осуждаем, то, может быть, надо меньше общаться, чтобы не впадать в грех? Если мы склонны к чревоугодию, то меньше подходить к холодильнику или ничего не покупать себе заранее, чтобы меньше было еды в доме. То есть использовать какие-то приемы, которые помогут нам психологически это отвергнуть. А дальше начинается непаханое поле: исповедь, причастие, молитва, воздержание. Как раз все те инструменты, которые предлагает Церковь для того, чтобы операция по изъятию грехов из нас прошла успешно.

– Вопрос от телезрителя: «Существуют ли проклятия? Особенно интересует проклятие от родителей».  

– Проклятие как некое пожелание чего-то плохого, к сожалению, существует и в наши дни. И я думаю, так будет продолжаться всегда. Бывают такие ситуации, когда человека доводят до чего-то. Святитель Николай Сербский в своих миссионерских письмах раскрывает историю, когда человека прокляла собственная мать, и не на пустом месте. Этот человек над ней издевался, побил ее, и она сказала: «Ты мне не сын, и как я сейчас плачу, ты будешь плакать в свой самый счастливый день». Она вскоре умерла, а с сыном так и произошло: в день своей свадьбы он был застрелен своими родственниками, сватьями, и умирал в муках в свой самый счастливый день. Все реализовалось.

И опять же все наши слова, пожелания, мысли, как сейчас модно говорить, материальны. То есть они действительно существуют, поэтому из наших уст не должно исходить никаких проклятий, как пишет апостол Павел. Мы должны быть внимательны к тому, что говорим.

Родительское проклятие страшно тем, что исходит из уст самых близких людей, тех, кто тебя породил, поэтому оно более действенное. И если мы подпали под это, нам нужно скорее каяться, просить прощения у тех, кто нас проклял, стараться измениться, а лучше не доводить ситуацию до того, чтобы услышать проклятие в свой адрес.

Если же мы оказались с противоположной стороны, то есть произнесли проклятие, нам стоит от него отказаться, попросить прощения у Бога, объяснить человеку, почему это произошло. В общем, пытаться как-то загладить ситуацию, пока мы живы. После смерти это сделать уже невозможно, там уже совершенно другая ситуация.

– Это какая-то очень страшная история. Неужели слово человека может иметь такую силу? Почему Бог это попускает? Искреннее желание погибели другому человеку… То есть Бог, получается, разрешает этому слову действовать? Как это происходит?

– Если это проклятие не имеет под собой оснований, оно не имеет никакого действия. Можно ведь проклясть человека потому, что ты сам злой и его ненавидишь, тебе просто так хочется, а человек вообще этого не заслуживает. Например, к роду этих проклятий мы можем отнести черную магию или пожелание зла, любой вид оккультизма, когда мы хотим как-то подействовать на человека. Это не действует, если человек живет христианской жизнью, участвует в таинствах, то есть заручился поддержкой Бога.

Но если, как в описанном святителем Николаем случае, проклятие имеет под собой основание, то есть действительно становится результатом жизни человека (которому впору задуматься, может быть, он сам себя довел до этого), в этом смысле Господь это допускает, чтобы человек хотя бы сейчас задумался. Потому что, если бы этого не было, он абсолютно точно отправился бы в ад. И поэтому Господь человека останавливает.

Бывают такие случаи, когда человек настолько сильно грешит, что Господь ему дает знак «стоп». Это может быть попущение какой-то болезни, какого-то несчастного случая, банкротства, но человек говорит: «Я все понял». И таких случаев очень много. И нам кажется: за что, почему это произошло? А на самом деле слава Богу, что Господь это допускает.

Поэтому имеет значение, в чьих устах слово произнесено, по какому поводу и с каким посылом. И оно действительно идет в вечность. Мы говорим: Слово (Логос) Божие воплотилось. Ведь «слово» по-гречески – это еще и мысль, смысл, то есть сама идея нашего существования. И мы, как мыслящие люди, отличаемся этим от других живых существ, потому что каждое наше слово – веское. Поэтому нам надо быть внимательными ко всем нашим действиям, мыслям, чувствам, словам.

– Сейчас идут боевые действия. Ведь мы, по сути, желаем смерти врагу. Но, с другой стороны, должна быть «ярость благородная». Мы хотим победить, но желать при этом врагам смерти – как-то дико даже в этой ситуации. Как здесь правильно выражаться?

– Мне кажется, нужно до конца быть христианином и не произносить тех слов, за которые не можем отвечать.

– Подразумевается убийство врага, но не стоит говорить об этом, получается?

– Мы говорим о состоянии человека даже в ситуации военных действий, когда он до конца остается христианином. Когда есть возможность быть христианином – будь им. Поэтому мы не желаем смерти врагу, мы желаем, чтобы все это прекратилось и каждый человек остался христианином в любой ситуации. Потому что в любом случае война – это самое страшное, что может быть. Когда происходит смерть, хуже этого ничего нет. Смерть – это предел человеческого греха. Но опять же в наших силах молиться за то, чтобы этого греха, смерти, зла было меньше на нашей планете. Это мы можем.

Жизнь сложная. Господь дает заповеди, и мы пытаемся их исполнить всеми силами, идем в этом направлении, а дальше понимаем, что есть очень разные ситуации. Когда на твою семью нападают, выбора не остается. И человек говорит: «Как мне быть? Неужели сказать себе, что я смирюсь и буду смотреть на это беззаконие?» И приходится выбирать из какого-то зла. В каждой конкретной ситуации человеку надо выбрать, как ему поступить. Часто мы произносим такую фразу: ложь во благо.

– Из серии: «ты не ври, но недоговаривай»?

– Да, это как белая магия или белая зависть. Конечно, это тоже зло. Но ведь бывают случаи, когда человек вынужден что-то такое сказать. Даже в Священном Писании есть такие случаи, когда человек прячет неких людей и, чтобы их не нашли, говорит, что их нет у него дома.

Владыка Антоний Сурожский рассказывал потрясающий пример, когда во времена нацизма один француз приютил у себя человека, сбежавшего из плена. Приходят фашисты и спрашивают: «Этот человек у тебя?» Он говорит: «Да, у меня, я его спрятал». Беглеца выводят, и он спрашивает: «А зачем ты меня сдал?» А тот отвечает: «Я христианин, я не могу врать». И мы понимаем, что человек должен рассуждать, как в этой ситуации поступить.

Или, например, бывают случаи, когда пожилых больных родителей дети не ставят в известность о каких-то не очень приятных вещах, о которых им лучше и не знать. Потому что их сердце не выдержит, они могут начать чрезмерно переживать, а ситуация может потом оказаться благополучной. И поэтому человек недоговаривает или говорит, что все в порядке, чтобы не случилось чего-то худшего.

– Как-то к нам поступил вопрос, который мне запомнился. У людей умирала мать, которая заповедала себя кремировать, батюшку не звать, крест на могиле не ставить, хотя она была крещеная. Но дети, естественно, ее отпели, похоронили и поставили крест на могиле. Как здесь рассудить? С одной стороны, поступили по-христиански, с другой стороны, воля человека была достаточно жесткая, она умирала и сказала, как поступить.

– Как мне кажется, здесь можно поступить двояко. С одной стороны, мы можем посмотреть на жизнь человека, почему она так говорила и что ее заставило так рассуждать. Может быть, равнодушие. Например, бывает так, что человек к Церкви никаким образом не относился, особенно так было в советский период жизни. И когда он умирает, то просто не понимает, о чем речь, и как бы говорит, что не хочет с этим связываться.

Бывает, что человек ярый богоборец, то есть он осознанно идет против Церкви и Бога. И тогда мы не имеем права посмертно как бы переубеждать его в чем-то и заставлять Бога действовать иначе. В каждом случае надо по-разному поступать. Крещение, безусловно, открывает возможность для отпевания и того, чтобы поставить крест на могиле. Но что мы этим хотим сказать Богу? Что мы хотим до Бога донести? Это очень важно.

Потому что отпевание совершается по большей части ради родственников. То есть это некое утешение тем, кто жив, некое сопровождение их самих молитвенным предстоянием, потому что им тоже тяжело, плохо; может быть, даже еще тяжелее, чем тому, кто ушел.

В моей практике был такой случай, когда человек не просил себя отпевать, но я его все-таки отпевал. У меня были двоякие чувства. Я не мог отказаться, потому что мы уже поехали туда. Тогда я стал понимать, что есть такая проблема. И, может быть, надо при жизни у человека спрашивать, почему он так рассуждает, что ему мешает.

– Может быть, он не в себе был?

– Может быть, он просто заблуждается. Например, человек боится священников, боится в чем-то признаться, чего-то стесняется. Это просто человеческий фактор.

– Или гордыня.

– Да. Или, например, у него был какой-нибудь неприглядный случай в жизни, он обиделся и решил, что теперь Церкви в его жизни не будет. Чем раньше мы начнем думать о том, как мы будем уходить или как помочь нашим родственникам, пока они живы, тем будет лучше и благоприятнее для всех. Потому что бывают случаи, когда человек уже в коме, и просят его причастить, соборовать. Я спрашиваю, где они были раньше. Почему раньше это все нельзя было сделать или, по крайней мере, над этим задуматься?

– Большая тема про клятвы, клятвопреступления, божбу и так далее. Но это то, что в нашем народе очень сильно развито. Особенно про сглаз и порчу – это вообще отдельная тема. Какие выводы мы можем сделать?

– Выводы такие: стараться изо всех сил следовать заповеди Божией о том, чтобы не клясться вовсе, доверять друг другу, отвечать за свои слова, стараться выстраивать такие отношения, чтобы понимать, что за каждое слово мы действительно отвечаем, не говорить лишнего, чтобы наше «да» было «да», а «нет» – «нет». И, конечно, ценить то, что все наши заповеди, несмотря на то что их, как кажется, очень сложно исполнить, имеют очень важное значение для вечности. И если мы постараемся, то уж точно Господь это оценит, и нам на Страшном суде будет не так страшно.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Анна Вострокнутова и Елена Кузоро