Беседы с батюшкой. Архимандрит Мелхиседек (Артюхин) 26 февраля 2023

– Мы отмечали 9 февраля день кончины писателя Федора Михайловича Достоевского. Вы проводили специальные встречи, посвященные жизни и творчеству писателя. Что побудило Вас серьезно изучать эту тему?

– Это очень громко сказано.

– Ваша помощница сказала, что материал на 10–15 часов.

– Может быть. Я до сих пор являюсь насельником монастыря Оптина пустынь. Федор Михайлович посетил пустынь в 1877 году. Его привез Владимир Соловьев, знаменитый философ (читал лекции о Христе, которые посещали и Достоевский, и Толстой). Они были очень близки. Федор Михайлович был очень потрясен смертью сына Алексея, которому от него передалась эпилепсия. Писатель был в большой тоске, это была уже вторая смерть ребенка. Первая дочь от второго брака, София, умерла трехмесячным ребенком. Всего у Достоевского было четверо детей, двоих из которых он потерял. Супруга советует ему поехать в Москву (они жили в Санкт-Петербурге). И из Москвы они совершают путешествие в Оптину пустынь на перекладных. Можете представить, где Санкт-Петербург и где Оптина пустынь… 750 км из Санкт-Петербурга до Москвы; и еще 250 км от Москвы до монастыря. Один только путь почти тысяча километров! И он едет. Значит, Оптинские старцы знали что-то, имели нечто большее, чем он. Встречался он и со старцем Амвросием. На тот момент Федор Михайлович уже признанный писатель, философ, пророк – и вдруг едет в Оптину пустынь. И там он находит большое утешение, удовлетворение для своей души. В Оптиной пустыни в скиту, когда он еще не был передан Русской Православной Церкви, даже был абстрактный домик, который назывался именем Достоевского. В этом доме писатель не жил и не останавливался, но там была посвященная ему экспозиция.

Накануне 200-летия со дня рождения Федора Михайловича я соприкоснулся с книгой «Жизнь замечательных людей» Ю. И. Селезнева, и мне открылись такие моменты! Не из школьной программы, а сама жизнь писателя… Фабула его жизни достойна целого романа. Мало того, про него был снят замечательный 8-серийный фильм в 2010 году. Талантливейший фильм, который вобрал в себя не экранизацию произведений, а экранизацию жизни Достоевского. Сделано очень талантливо, использованы моменты из жизни писателя и из его произведений. Например, «Записки из мертвого дома», про которые Л. Н. Толстой сказал, что если б Достоевский не написал ничего, кроме них, то он уже был бы достоин называться великим писателем. Это было описание его личной каторги, на которую он был осужден. Историки и литературоведы говорят, что это единственный мировой классик, который пережил собственную смерть.

– Он уже был на эшафоте.

– У великих людей великая жизнь. Он был инициатором нового течения в литературе –психологизма. О писателе говорят, что у Достоевского не найдешь описания природы, как у Тургенева, описания лиц, как у Толстого, описания обедов, как у Чехова, у него только размышления человека о душе, о Боге, о страсти, о том, что его волнует. Ему говорили: «Вы – психолог». Он отвечал: «Нет, я настоящий реалист. Я просто беру и описываю то, что в глубине человека. А эту глубину я беру из жизни».

Он пережил собственную смерть. В приговоре звучало: «Отставного поручика Достоевского приговорить к смертной казни через расстреляние». Интересная формулировка. Он переживает эту казнь. Он коснулся самой человеческой глубины и дна. В его трудах есть такая мысль: бытие только тогда и начинает быть, когда оно соприкоснется с небытием…

Помни последняя твоя и вовеки не согрешишь. Кто мудрец? Кто понял, что всему будет конец. Кто будет дорожить жизнью? Кто поймет, что она будет иметь конец и предел. Федор Михайлович полностью описывает все, что было с ним на эшафоте 22 декабря 1849 года, когда его по делу Петрашевского приговорили к смертной казни. «Нас было человек тридцать… Я стоял в третьей тройке, уже были вкопаны столбы. Я посчитал, что если я буду в третьей тройке, то жить мне, наверное, минут 10... И я подумал, что две минуты мне на прощанье, две минуты на это... еще такая вечность… еще целых 10 минут! И я увидел солнечный луч на куполе…» Это был Введенский собор в Санкт-Петербурге. Я туда ездил, но его разрушили. В музее Достоевского есть фотография собора. На этой площади, где был плац, на месте казни и второго рождения Достоевского, построили Театр юного зрителя. «…Я увидел луч солнца и подумал, что скоро я сольюсь с ним. Кем и чем я буду? Ох, если бы мне была дарована жизнь, я минуты бы зря не потратил».

Его помиловали. Приговорили к каторге на 4 года и 6 лет поселения. Всего 10 лет он провел вне Петербурга. В суде сначала хотели дать 8 лет каторги, но император Николай I сказал: 4 года и разжаловать в рядовые. На каторгу ему пишет родной брат Михаил о том, что потерянные 4 года, а потом еще 6 лет поселения с уголовниками – это же вычеркнутые годы из жизни. Они были ближе, чем братья, – единомышленники. Федор Михайлович ему отвечает: «Нет, брат, только на каторге я узнал себя, Бога и душу русского человека. Я понял, что сколько человеку в жизни надо счастья, столько ему надо и несчастья, потому что без него он и счастья-то своего не поймет».

Мы сейчас делаем больший акцент на Достоевском как на мыслителе, философе, пророке. В «Дневнике писателя» он выступает в роли публициста. Там записаны его размышления, и они порой гораздо глубже, серьезней и обширней, чем размышления писателя. Он пишет: «Человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив. Кто узнает, тотчас станет счастлив, сию минуту». Говорю откровенно, я эту минуту, это мгновение испытал, когда впервые прочитал Евангелие от Матфея и Иоанна. Мне его подарил друг по учебе отец Игорь Лепешинский, сейчас благочинный в Рузском районе, город Руза. Он дал мне почитать Евангелие на время.

– Он еще не был батюшкой?

– Мы еще были студентами. И вдруг мне открылась полнота веры. Душа, вера, Бог, бессмертие, заповеди!

– А сколько лет Вам было?

– Семнадцать. А поиск смысла жизни начался где-то с пятнадцати. Я стал счастлив в ту минуту. Я искал выход, как смерть примирить с жизнью. Ведь к чему бы я ни стремился, все закончится смертью. И вдруг Евангелие говорит: нет, смертью не закончится.

– Я был «за ленточкой», и когда находишься очень близко к линии соприкосновения, там везде смерть.

– Соприкосновение с небытием.

– И там так хочется жить! Никто не мыслит, что сейчас умрет, хотя это может случиться на следующий день. В этой вакханалии, непонятности звуков, атмосферы, запаха у каждого чувствуется огромное желание жить.

– Это интересно. Ты комментируешь его мысли.

– Я это почувствовал. У меня были свои какие-то поиски...  

– Люди начнут ценить жизнь, когда соприкоснутся с небытием. Для тех, кто сейчас возвращается, простые вещи (дом, семья, холодильник, крыша над головой, чистое белье, кровать) – это уже сверх. Мы делаем блиндажные свечи из простых консервных банок. Люди говорят, что могут от них согреться, получить свет, тепло, даже что-то разогреть. Просто уму непостижимо. Выживание. Эти люди считают за счастье нормальные условия, в которых мы живем. «Сколько надо человеку в жизни счастья, столько ему надо и несчастья, потому что без него он и счастья-то своего не поймет».

Много мыслей у него и про каторгу. Святые отцы говорят: маленькой бедой Бог избавляет нас от большей. Иоанн Златоуст говорит: у Бога пользы больше, чем наказания. По пути в острог, в Омске, Достоевский встречается с женами декабристов – Фонвизиной и Анненковой. Федор Михайлович попал на каторгу в 1850 году, а декабристы были осуждены в 1825 (значит, 25 лет уже пережили). Они встречаются с Достоевским и дарят ему Евангелие на русском языке. Это единственная книга, которую можно было иметь в остроге. У меня есть факсимильное издание, один из пятисот экземпляров. Не репринтное, а факсимильное. Аутентичный переплет и бумага. И там переданы все его записи и пометки карандашом. Издание Достоевского. Оно хранилось в Ленинской библиотеке, и накануне 200-летия кому-то пришла в голову мысль его переиздать. Один из пятисот экземпляров мне подарил выдающийся путешественник и просто уникальный человек – отец Федор Конюхов. Это дорогой подарок. Специалисты насчитали в этом Евангелии 1 380 пометок. Оно было изучено Федором Михайловичем вдоль и поперек. А сначала он был атеист, потерял веру с кружком Петрашевского. Люди хотят перевернуть мир, но никто не хочет изменить самого себя. Петрашевцы – социалисты, хотели у одних отнять, другим дать (во что в конце концов вылилась революция). Федор Михайлович был пророк, у него есть такая мысль: они сначала упьются свободой, а потом упьются кровью.

– Так и получилось.

– И еще такая мысль: революцию готовят идеалисты, осуществляют прагматики, а пользуется ее плодами всякая сволочь. Я вырос в советское время, помню плакат, на котором была надпись: «Партия была, партия есть и будет есть». Действительно, благами пользовалась одна верхушка. Кто-то может сказать, что все было прекрасно, построили социализм. Но Менделеев в 1900 году посчитал, что если Россия будет так развиваться, то к концу 2000 года народонаселение составит 400–450 миллионов.

– А в советское время сколько было?

– Вместе со всеми республиками 250 миллионов. За время правления императора Николая II прирост в Российской империи составил 30 миллионов человек, почти по миллиону в год. Мне как-то сказали, что сейчас эмигрантов много, и я для справки зашел в Интернет и посмотрел. Население Узбекистана на 2020 год – 39 миллионов человек, а в 2000 году было 26 миллионов.  Я был в 1990 году в Ташкенте и видел этот замечательный, трудолюбивый, умнейший народ. В Казахстане – 17 миллионов. А в Российской Федерации и в 2000 году, и в 2022-м – 146 миллионов.  

– У нас был прирост населения из-за Крыма и Украины.

– Сейчас не об этом. Если бы не было социализма, революции, была бы совсем другая жизнь.

Откуда мудрость и знание людей у Достоевского? Евангелие стало содержанием его жизни. И он однажды сказал, что сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества. Декабристка Фонвизина из милосердия дарит ему Евангелие и еще вкладывает в корешок переплета 10 рублей (чай тогда стоил четвертинку копейки). Этим она, может быть, спасает Достоевского для человечества. После возвращения с каторги, когда появилась возможность переписки, он ей писал с благодарностью. У них была переписка. Он пишет: «Вы знаете, порой я испытываю моменты счастья и радости, потому что люблю и любим. У меня сложился свой катехизис, что нет ничего добрее, светлее, искреннее, правдивее и мужественней Христа. Если бы кто-нибудь доказал, что Христос вне истины, то я бы предпочел остаться со Христом, нежели с истиной». Слава Богу, Христос и истина – синонимы. Это одно и то же.

Для него это стало смыслом, содержанием жизни. На его могильном памятнике написано, что зерно падшее, если не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода. Он похоронен в Александро-Невской лавре. Историки рассказывают, что на его похоронах присутствовало от 25 до 30 тысяч человек.  От Кузнечного переулка (дом 5; сейчас это музей Достоевского) шла процессия по всему Невскому проспекту до лавры. Таких похорон Россия больше не видела. Я ездил и в музей Достоевского, и в Старую Руссу, в его дом, и в село Даровое. Он родился в Москве, сейчас это станция метро «Достоевская». Я был и в Мариинской больнице. Тогда она называлась «божедомка», потому что больницы в то время были рассчитаны на средние слои населения. Отец Федора Михайловича имел там врачебную практику. В семье было 7 человек. Писатель жил в Москве до 17 лет, а хоронил его весь Санкт-Петербург. Потому что последние десятилетия он стал народным писателем и мыслителем. Он ежемесячно издавал журнал, который назывался «Дневник писателя». Достоевский тогда впервые уловил волну, он стал, в нашем современном понятии, блогером: каждый месяц отвечал на мировые вопросы относительно войны, евреев, капитализма, литературы.

– Аналитика.

– Да. Он поймал эту волну, и на журнал из месяца в месяц разрасталось число подписчиков. Это было уникально. Самое главное, что он не погрешил в правде и истине, показал глубину человеческой жизни. Кто-то сказал, что это был один из самых образованных писателей. У него было частное образование, отец с ним занимался. Они перечитали всю возможную литературу. Как? Я этим интересовался, расскажу секрет нашим телезрителям, каким образом вся русская и зарубежная литература была им перечитана к 16 годам. В семье Достоевских родители и старшие дети ежедневно читали книги с 20 до 21 часа, а потом их обсуждали. Каждый день. Можете себе представить? Я как-то засекал: в час прочитываю 30 страниц легкой литературы. Жития, например. Иоанна Лествичника, Исаака Сирина невозможно быстро читать. Авву Дорофея можно, жития святых… В 21.00 у них был ужин. Я это не одобряю, но так было в родительской семье Федора Михайловича, а потом в его собственной. Традиция сохранилась. После ужина у писателя были краткие молитвы. С 22.00 до 23.00 он обсуждал с супругой свои дела. А с 23.00 до 3–4 часов утра он писал, потому что днем это было невозможно. Но и просыпался он в 10–11 часов. Ну, можно представить, если до трех утра работал.

Он всегда говорил, что это каторжный труд. Откуда религиозность Достоевского? От родителей, от матери. Он помнил моменты, когда они жили в Москве, мама возила его в Троице-Сергиеву лавру. На посещение монастыря уходило два-три дня. Писатель говорил, что начатки «Закона Божия» он получил от дьякона, который приходил к ним и вел занятия академический час (час двадцать или час тридцать), так что маменька и кухарки заслушивались. У него был талант рассказчика.

«Закон Божий», жития святых – вот конкретное назидание для души человека, которое даром не проходит. Мало того, в одном из своих трудов Федор Михайлович пишет, что из жизни, из детства надо вынести какие-то светлые и яркие впечатления. Они потом способны удержать человека от самого злодейского, потому что когда-то совесть скажет: «Вспомни, как ты был добр, честен и благороден». Это как раз все светлое, не только из детства. Достоевский пишет о себе, потом это перельется в романы. В последних главах «Мальчиков» Алеша Карамазов так и говорит на могилке Ильюшечки: «Давайте, господа, будем помнить, как мы были честны, благородны, как мы всех простили и хотели любить весь мир. Давайте, господа (представляете, в те времена так он называет школьников), это помнить и пронесем это через всю свою жизнь». Он пишет в своих воспоминаниях, что начатки веры получил из книги «Сто четыре истории Ветхого и Нового Завета»». Была такая популярная книга, типа «Закона Божия», которая сейчас хранится в московском музее. Я видел только титульный лист, а что за содержание – непонятно. В руки ее не дадут – это тысяча восемьсот какой-то год...

– Как интересно называется…

– Да. Вряд ли она оцифрована. Издание, видимо, 1820-х годов, поэтому не знаю, сохранилась или нет эта книга; может, как-нибудь этим надо будет заняться. Мысль такая: ниоткуда ничего не бывает, обязательно нужен стержень, фундамент. Воспитание не проходит даром. Поэтому не надо отчаиваться о своих детях. Однажды я задал вопрос дорогому собрату, отцу Алексию Сысоеву, который служит в нашем храме Петра и Павла в Ясенево, подворье Оптиной пустыни в Москве: «Батюшка, я заметил, прослужив год-два, когда только из Оптиной пустыни был переведен в Москву, что когда дети достигают переходного возраста, многие отходят от веры. Тогда зачем мы всем этим занимаемся?» Воскресные школы, гимназии и прочее... Он говорит: «Не многие отходят, а почти все». – «Батюшка, зачем тогда все это?» – «Мы занимались, занимаемся и будем этим заниматься, потому что, когда они будут возвращаться, путь у них будет гораздо короче».

Достоевский со временем подружился с Белинским и кружком петрашевцев, безбожников, атеистов, они собирались по пятницам (внимание!), подавался на стол поросенок и отбивные, котлеты из говядины. По пятницам! Он описывает их встречу – в Великую Пятницу был подан поросенок. Атеизм, который переходит во внешний и внутренний. Но эшафот, расстрел, Евангелие – все потом возвращается на круги своя. Почему? Фундамент – светлые воспоминания из детства, маменькины молитвы, посещение Троице-Сергиевой лавры…

В жизни Достоевского был еще один замечательный человек – Иван Шидловский, друг юности, который был очень религиозным. Апостол Павел говорит, что вера от слышания, а слышание от проповедующего. Только кажется, что человеку неинтересно, он неверующий, мол, зачем я буду лезть в душу… Ничего подобного. В армии, институте, училище, на работе достаточно какого-то маленького зерна. Человек начал интересоваться – все пошло, дал книгу, ссылку, рассказал, что-то объяснил. Все это даром не проходит, поэтому вынесенное из детства соприкосновение с верой потом продолжится через друзей.

Через «друзей» же (в кавычках) Достоевский от веры отошел, когда имел соприкосновение с Белинским и кружком петрашевцев, принял их мысли. Хотя Белинский тоже над ним потешался, подтрунивал: «Посмотрите, как наш Христосик среагировал». (Это он сказал про Достоевского.) Как только разговор заходил о Христе, о вере (это было содержанием их жизни – атеизм против религиозности), он весь краснел. Федор Михайлович вроде бы не высказывал чего-то, а внутреннее содержание христианства и православия не мирилось с этим атеизмом. При этом он воспринимал этих людей так, что это прогрессивные люди, умнейшие. Белинский был как бы «совесть русской литературы»; то, что он одобрял, имело жизнь. Был «царь и бог» в каком-то смысле… Белинский был «светом в окне» для Достоевского.

– Однако инакомыслия не терпели.

– Совершенно верно. Достоевский не смог перенести его атеизма, потому что корни все-таки были. Поэтому прививка христианства, иммунитет должен быть, детей надо в этом воспитывать, потому что это все потом их сохранит от зла, беды.

– Батюшка, я нашел информацию: «Сто четыре священные истории, выбранные из Ветхого и Нового Завета в пользу юношества Иоанном Гибнером с присовокуплением благочестивых размышлений». Издание было переведено с немецкого языка…

– Прекрасно.

– Красиво. Так что это перевод с немецкого языка с какими-то правками.

– Редактор с русской фамилией.

– Исправлено Василием Богородским. Интересно, кто это...

– Интересно, потому что за каждым писателем, за книгами скрывается порой не очень-то чистая и праведная жизнь. Мы сейчас про это не будем говорить, но пишется одно, а как начинаешь изучать биографию, другая личность...

– Двойственность?

– Не то что двойственность… Порой человек говорит о высоких вещах, будучи абсолютно безнравственным, если не сказать развратным. Федор Михайлович из ссылки пишет брату, что человек – это загадка, что если он будет разгадывать ее, пусть не говорит, что напрасно потерял время. Он хотел дознаться, что такое человек с большой буквы, потому что хотел стать человеком. Интересно: хочу стать человеком. Кто это говорит? Когда в 1866 году умер его соработник, соратник, старший брат Михаил – это была трагедия, невероятная потеря, потому что они оба издавали журнал, книги Федора Михайловича, они жили одной семьей. Через несколько дней он публикует в санкт-петербургских газетах: «По долгам Михаила Михайловича Достоевского обращаться к Федору Михайловичу Достоевскому. Кузнечный переулок, дом 5». Можешь себе представить? Сейчас родня от родни отрекается. Он берет на попечение жену брата с пятью племянниками. С долгами брата расплачивался пятнадцать лет.

– Наверное, он знал, что Михаил сделал бы так же.

– Совершенно верно. Какие люди были! Если фрагментарно, в предсмертном разговоре с супругой Анной Федор Михайлович сказал, что не изменял ей даже в мыслях. Хотя биография Достоевского непростая. Человек был бурный и страстный. В романе «Братья Карамазовы» прототипом одного из героев – Дмитрия Карамазова – был сам Федор Михайлович. Что интересно, он всем им дал свое отчество – Ивану, Алеше, Димитрию Карамазовым. Отца он назвал Федор Павлович. Все они были Федоровичи – это тоже интересный момент.

Именно этот человек говорит жене: я тебе не изменял даже в мыслях. У Достоевского есть такая мысль: овца не увенчается за то, что имеет овечий характер; волк, если станет овцой по характеру, за это увенчается. По своей страстности, бурности Федор Михайлович был очень непростым, потому дорогого стоили семнадцать лет совместного счастливого, честного брака. Мы говорим современной молодежи, да и любому человеку: попробуй.

У него была задумка, за пять лет до кончины он говорил, что хотел бы написать «Рассказ кающегося грешника». Поэтому давайте будем им интересоваться, хотя бы перечитаем книгу о нем «Жизнь замечательных людей». Вы много откроете даже для своей личной христианской жизни. Сострадание – главнейший и основной закон жизни человеческой. Запомним хотя бы это. Это созвучно с Евангелием: Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Анна Вострокнутова и Людмила Кедысь