Беседы с батюшкой. Архимандрит Алексий (Вылажанин)

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает архимандрит Алексий (Вылажанин), благочинный Петропавловского округа Московской (городской) епархии, настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Лефортове, член Канонической комиссии при Епархиальном совете города Москвы.

– Батюшка, Вы уже умудренный жизнью старец, многолетний настоятель. Скажите, пожалуйста, у Вас есть духовник?

– Наверное, у каждого человека есть духовник, который направляет и ведет. У меня есть восприемник по моему монашескому постригу, к которому, к сожалению, крайне редко удается попасть. Но каждый священник регулярно исповедуется. Конечно, духовник есть, и когда возникают какие-то глобальные вопросы, стараешься ехать к нему и делать все с его благословения.

– А как у священников происходит на практике покаяние и таинство Исповеди?

– Практика обычная: обязательная исповедь два раза в год Великим постом и Рождественским постом для духовенства. А на приходах батюшки ходят друг к другу исповедоваться (по возможности и потребности, кто-то регулярно, кто-то реже). Моя точка зрения: надо стараться исповедоваться чаще. Не всегда это получается; суета, в которой мы пребываем, послабление, что священник может служить и причащаться без исповеди, расслабляют, мы забываем об ответственности, которую на нас возлагает наше служение.

– В то же самое время, насколько я знаю, священник готовится к каждой службе. Расскажите, пожалуйста, что это за правило.

– Практически то же самое правило, что и для мирянина, когда он готовится к Святому Причастию: канон ко Святому Причащению, воздержание, молитвенное правило. Для священников есть особые молитвы; например, молитва Амвросия Медиоланского замечательная по своему содержанию. Если в нее вчитываться, пропускать через себя, понимаешь всю ответственность и всю благодать, что получаешь в момент предстояния у престола Божия, совершая Божественную литургию.

– Вопрос телезрителя: «Скажите, пожалуйста, когда в квартире находится усопший, почему завешивают зеркала?»

– Это просто традиция, существующая в народе. По этому поводу ходит много всяких легенд, церковного правила такого нет, нигде в церковных книгах и церковных правилах не указано, что нужно завешивать зеркала, когда в доме находится покойник. Но такая традиция присутствует в нашем народа. Я думаю, ничего с духовной точки зрения за этим не стоит. Важна молитва за усопшего в тот момент, когда он уже сам в своей жизни ничего исправить не может. Только молитва родственников, близких может как-то его душу привести из состояния вечного поругания к состоянию жизни вечной с Господом, потому что живущие на земле имеют дерзновение перед Богом отмаливать своих усопших сродников. По-человечески мы переживаем, плачем, но усопшему все это совершенно не нужно – ни наши слезы, ни наш плач, ни сожаление, что чего-то мы ему недодали при жизни. Все, что можем, – это наша молитва. А про молитву мы забываем так же, как при жизни забываем позвонить родителям, своим близким, встретиться с ними. Только когда мы их теряем, начинаем об этом жалеть. И жалеем, как правило, себя, а они ушли туда, где нет ни болезней, ни воздыхания, ни печалей, только жизнь бесконечная. И нужна молитва, про которую мы часто забываем в этот момент.

– Порой часто возникает вопрос: когда помянуть, когда ходить на кладбище...

– Считают, что дорогое отпевание в храме:  3–5 тысяч. И не задумываются о том, как 40–50 тысяч потратить на стол где-нибудь в кафе…

– Это очень важный вопрос, часто люди спрашивают, как правильно жертвовать, ведь к крещению, отпеванию многие светские люди относятся как к какой-то обязательной услуге.

– Есть фиксирование определенных сумм пожертвований, но  если человек не может этого сделать, это не значит, что ему откажут в отпевании, крещении, венчании, в совершении тех или иных треб. Хотя, наверное, где-то и бывают неблагоприятные и неблагопристойные случаи, но это исключение из правил, такого не должно быть в Церкви.

– Вопрос телезрителя: «Что делать, если в твою бытовую жизнь начинает вмешиваться священник, которого  считаешь своим духовником?»

– Телезритель же сам избрал этого человека в качестве духовника. Значит, на каком-то этапе он позволил ему вмешиваться в свою жизнь. А у нас, к сожалению, не всегда хватает такта, духовного опыта в чем-то разбираться. Вы говорите: «уже умудренный опытом». Все в жизни относительно, для кого-то умудренный опытом, а когда сравниваешь себя с людьми, которые, слава Богу, живы, служат (например, отец Владимир Диваков), ощущаешь себя мальчишкой. Вот где опыт, где действительно духовная сила, безграничная вера в Промысл Божий. Вот чему и нам надо научаться. Поэтому надо прежде всего искать мудрых и добрых пастырей, которым вручаешь свою жизнь, не надо сразу называть духовником первого встречного священника.

У меня духовных чад нет, хотите исповедоваться – приходите, будет вас устраивать – будете ходить, ничто не должно вас ограничивать и сдерживать, потому что я человек несовершенный, вы несовершенны. Если не сойдемся характерами, зачем тогда рушить понятия духовника, духовного отца, духовного чада, когда один вручает свою жизнь твоему попечению, а ты принимаешь это и начинаешь переживать, думать за этого человека, нести все тяготы? Он, может быть, сказал тебе что-то, ушел и забыл, а ты всем этим живешь, переживаешь, потому что чувствуешь ответственность (так должен жить духовник). И обратная сторона – если духовник тебе что-то говорит, если ты ему вверил свою жизнь, то надо уметь слушать этого духовника. У нас по старцам любят ездить, искать такого старца, который скажет то, что хотят услышать, а когда  не слышат, считают, что этот старец несовершенный, не совсем праведный. А когда услышали от кого-то что хотели, этот человек становится святым и праведным, но, увы, это не значит, что то, что вы услышали, на спасение ваше.

– Это очень тонкий вопрос. Духовник должен быть, но если ты просто  исповедуешься  одному священнику, духовником мы его не называем. Но регулярно участвуем в таинствах Исповеди и Причастия. Как быть здесь?

– Молитесь за этого священника, он будет молиться за вас. Если вы ходите к нему, он волей-неволей начинает помнить, как вас зовут, знать вашу жизнь, а раз вы к нему ходите, все-таки доверяете. Господь все управляет, волей-неволей вы действительно переходите на уровень взаимоотношений духовника и духовного чада.

– Вопрос телезрительницы: «Меня обидели в церкви ­– я подошла к священнику с вопросом, а он сказал, чтобы его сейчас не беспокоили».

– Знаете, мы приходим в администрацию,  поликлинику или  магазин, когда нам что-то нужно, и от того, что кассир в магазине грубо ответил, мы возмущаемся,  но это же не значит, что мы перестаем ходить в магазин и покупать продукты. Или если нам надо решить какую-то проблему в администрации, несмотря там на грубость, мы все равно идем туда, добиваемся чего-то, ждем, терпим. Я помню советские времена, когда к духовенству было отношение с любовью, когда к батюшкам приходили и не требовали от них ничего, а с радостью ждали услышать каждое слово. А сейчас очень часто считают: вы нам обязаны, вы нам должны… Конечно, мы должны, мы обязаны, это наша задача, наш путь, но батюшки тоже люди. По большому счету хорошо оставлять все свои заботы, печали за порогом храма, когда приходишь на служение, но мы тоже живем в этом мире – не всегда удается в себе найти  силы для того, чтобы от повседневности прийти в храм в полном умиротворении.

И, к сожалению, у нас есть такая категория прихожан, которые и мертвого поднимут из гроба своими вопросами, требованиями. Раньше в голову никому не приходило жаловаться, а теперь знаем, куда и как жаловаться. И жалуются. Обидели… А преподобного Серафима братия не обижала?  Но он же от этого не перестал в Бога верить. Вспомните ранний советский период, когда людей гнали за веру Христову. Люди страдали, кто-то отказывался от Христа, а кто-то  шел на мучения за Него, несмотря на гонения, издевательства. А мы не хотим – не так нам сказали… А иногда, может быть, и мы не так поняли, сами к батюшке не в том состоянии подошли и ожидали чего-то сверхъестественного, а не получили. Если он говорит, что некогда, может, он в этот момент едет причащать умирающего человека или идет соборовать. И это не значит, что в этот момент он должен все бросить и заняться именно Вами. Да, есть разные ситуации. Надо перебороть себя. А потом, может быть, поближе познакомитесь с этим батюшкой – и он для Вас самым лучшим станет. Не надо обращать внимание на свое первое впечатление.

– Возникает вопрос: нужно ли священникам стараться нравиться прихожанам? Как священник должен себя вести?

– Священник должен  честно служить Богу, искренне предстоять у престола Божия, быть искренним человеком, не казаться лучше, чем он есть на самом деле. Надо, чтобы люди, видя вашу жизнь, пытались подражать вам и следовать за вами на пути к Царствию Божию. А  если добрые слова не подкрепляются делами и личной жизнью, какая в этом польза?.. Любовь – это жертва, подвиг. И как Господь нас любит, так же надо стараться любить Бога, это самое главное. Когда  это будет, тогда и дух на приходе будет другой, и прихожане будут совершенно другие. Читаю житие старца Алексия Мечева: с какой любовью и вниманием он относился ко всем, с каким переживанием  видел  недостатки, которые были в той же приходской жизни! И стяжал дух мирный и безграничную любовь, но это был образ его жизни. У нас часто бывают хорошие слова, а образ жизни совсем другой. Я как-то одного пожилого батюшку спросил про то, что он о нем думает. «Ну что я могу сказать? Священник такой же, как мы, служит так же, как мы, проповедует так же, как мы, но мы только проповедуем, а у него жизнь такая». Надо любовь Божию прежде всего снискать для себя, а любовь людская коварная – сегодня любят, завтра ненавидят.

– Вопрос постоянного телезрителя из Белгорода: «Известно, что “образ” – это понятие видимого изображения материального мира. Поскольку Бог – это Дух, тем более невидимый и нематериальный, то как  видимый человек может быть образом Божиим? В человеке есть духовная составляющая, но это больше относится к подобию. Как может быть нематериальный образ подобен материальному?»

– Это просто разные понятия. Здесь как раз не подразумевается материальное: человек должен быть подобен Богу не в своей плоти, не в своем внешнем виде, мы не разделяем эти два понятия – образ и подобие Божие надо в себе стяжать, стараться быть подобным Богу, тому образу, который Господь нам показывает.

– Все равно мы, люди, видели Христа в живом виде, изображаем Его на иконах как образ.

– Здесь вопрос как раз не о Христе.

– Да, но Бог был на земле, мы Его видели, Его изображаем.

Мы говорили о проповеди, но Церковь – это не только священники, но и миряне. Как должны проповедовать простые миряне, прихожане храмов?

– Я своим прихожанам всегда говорю: проповедуйте своим образом жизни. Можно учить своего соседа или подругу, как надо молиться, но возникает вопрос – молишься ли ты сам? Является ли это образом твоей жизни? Ведь человеку, который живет по-христиански, не надо ничего говорить – люди и так это видят и стремятся к этому. И в советский период, и на протяжении всей истории Церкви некоторые уходили от мира туда, где их не найти, а мир, видя эту подвижническую деятельность, к ним приходил, приходили люди.

Мы умеем очень красиво говорить, но наши слова не всегда пересекаются с нашими делами. Мы должны жить так, как проповедуем… Может быть, большого богословия у той же бабушки нет, но есть благочестие, боголюбие, жизнь во Христе. Когда человек говорит о Боге, о том, какой Он хороший, а любви в сердце своем не имеет, той жертвенной любви, которую Господь показал, что он может проповедовать? Какие плоды принесет это богословие? Бывают  люди, казалось бы, духовные, а по образу их жизни, по отношению их к окружающим возникает много вопросов. А бывают действительно мудрые, старенькие (и не очень старенькие), к которым прикипает сердце, с которыми хочется общаться, они ничего не говорят, просто чувствуется благодать, которая от них исходит, потому что они живут этой благодатью.

– Не кажется ли Вам, что сейчас наступили те события, которые описаны в Книге Апокалипсис?

– На протяжении всей истории христианства, с момента воскресения Христова, мы ждем Второго Пришествия. Меньше надо об этом думать, а чаще в храм ходить исповедоваться и причащаться – никто пока этого, слава Богу, не запрещает делать, и храмы не закрывают для нас. Да, был период, когда ограничили нас в посещении храма, но сейчас это, слава Богу, ушло. У нас много говорят об Апокалипсисе, а храмы пустые сейчас стоят, народ не идет – кто на даче, кто боится ковида, еще чего-то… Только греха не боятся. Мне очень понравилось высказывание владыки Онуфрия (ему это приписывают), что можно сделать десять вакцин, можно не делать никаких вакцин, результат в любом случае будет один – человек умирает. Но самая главная вакцина для нас, верующих, в покаянии, она гарантирует нам жизнь вечную в Царствии Божием. А мы об этом забываем, мы боимся всего, но ни в коем случае не боимся Бога, не боимся грешить, поэтому вот результат нашей жизни. Не надо думать о конце света, можно не успеть до него дожить.

– Вопрос телезрительницы: «Очень мучает следующее: хожу на исповедь, исповедуюсь в одном и том же по книжке, своих грехов не вижу. Как быть?»

– Что значит не видит? Вот читаешь в книжке о каком-то грехе – ты же не переписываешь его просто потому, что читаешь о нем? Не пишешь, что пускал поезд под откос, если ты его не пускал? Пишешь – значит, осознаешь, видишь свой грех.

Другое дело – может, ты его не прочувствовал до конца, не принес покаяние и не имеешь особо желания от него избавиться. Но когда пишешь список грехов, то осознаешь, что согрешил. Значит, видишь. Тогда говорить, что не видишь  своих грехов, – лицемерие. Мы хотим снять с себя ответственность в духовном плане.

Очень не приветствую, когда на исповедь приходят «талмудисты» с огромным списком грехов на бумажке. Да, конечно, это удобно. Но обычно я забираю бумажку и спрашиваю: «Что из этого вспомнишь?» Главное, не переписать всю книгу, а прочитать ее и составить список своих  грехов. Но самое важное – прочувствовать их, а не зачитать механически. Прочувствуешь как раз только то, что вспомнишь, когда придешь на исповедь без бумажки. В этот момент Господь откроет тебе самое важное: то, в чем сегодня нужно покаяться, что нужно исправить в своей жизни. Все остальное, может быть, само уйдет, если исправишься. Если нет – будешь с этим бороться потом. Невозможно бороться со всем сразу: дом не сразу строится. Как фундамент начинает возводиться по кирпичику, так и духовный дом получается постепенно. Нужно много трудиться для того, чтобы каждый духовный кирпичик укладывался на хороший раствор, чтобы этот дом не развалился.

– Вопрос телезрителя Владимира: «Если священник уже умер, но вложил в твое сердце добрые семена (хотя, может, они еще не проросли) и этих семян хватит не только для твоего спасения, но для твоих родных и близких; если ты думаешь о нем, поминаешь в молитвах, хочешь рассказать ему и сладкое, и горькое – можно ли считать его духовным отцом?»

– Безусловно. Мы же молимся за своих родителей, которые ушли в жизнь вечную. Они не перестают быть нашими родителями. Так и духовный отец: если он отошел к Господу, он не перестает быть нашим духовником. Наша задача – постараться сохранить и передать окружающим и нашим близким все то доброе, что он в нас вложил. Со смертью нашего духовника наша духовная жизнь не заканчивается: предела совершенству нет. Совершенство достигается через покаяние и причащение, а покаяться и получить от священника разрешительную молитву на исповеди мы можем только в храме.

Со смертью нашего духовника никто не освобождает нас от необходимости ходить в храм на исповедь, приносить Богу покаяние. Да, может быть, это будет простенький батюшка, с которым не будет такого духовно близкого родства, как с вашим духовником. Но пусть он будет добрым пастырем, который будет вам помогать сохранить все  доброе, что вы получили. Потому что растерять все очень легко. Часто мудрые священники, отходя ко Господу, рекомендуют своим духовным чадам обращаться к тому священнику, кому они доверяют.

– Как правильно начинать исповедь?

– Должна говорить душа, должно быть внутреннее сопереживание тому, что происходит. Можно найти много красивых слов, правильно написать их и правильно сказать. Мы часто приходим в храм на исповедь и говорим: согрешили тем-то и тем-то. И совершенно забываем, что прежде всего согрешаем маловерием и неверием. Если бы у нас была твердая, крепкая вера,  то многих грехов мы бы не совершали. Я считаю, что всегда надо начинать с этого. Прежде всего мы согрешили маловерием и неимением любви к Богу – из этого вытекает все остальное. Ведь когда ты не веришь, то как можешь любить? А если мало веришь, то и любви мало.

– Вопрос телезрителя: «Как правильно захоронить урну с прахом брата? Нужно ли его отпевать?»

– Если его не отпевали, когда он скончался, – конечно, надо отпевать. Это молитва об усопшем, которого мы провожаем в последний путь. Нужно получить землю, вложить ее в урну с молитвой и предать погребению там, где это должно быть. Сейчас есть колумбарии. Но я считаю: из земли вышел – в землю и должен отойти; не важно, в какой форме. Дома надо хранить память и любовь, а не прах своего близкого.

– Мы верим, что когда придет Спаситель во второй раз, то все воскреснут в своих телах.

– Тела свои, но все они будут обновлены. Если человек умрет больным и старым – это не значит, что в момент воскресения из мертвых он будет в том же теле. Об этом говорят святые отцы.

– Вопрос  телезрителя: «Нежелание общаться с людьми, которые находятся рядом (например, на работе), – признак гордыни?»

– К каждому случаю нужно подходить конкретно: где-то присутствует гордыня, где-то нет желания, общих тем для разговора; или просто у людей разный образ жизни. Я считаю, что на работе надо думать о работе, а не об общении. Но ко всем нужно стараться относиться с терпимостью, в лучшем случае – с любовью, независимо от того, нравится нам это или нет. Мы ведь тоже не всем нравимся, но хотим, чтобы люди к нам хорошо относились. Поэтому и мы должны относиться к ним с терпением, принимать их. Мы – люди, у нас все бывает. И настроение бывает разное: иногда ни с кем не хочется общаться, хочется уйти в затвор, никого не видеть, ни с кем не разговаривать, замкнуться в себе. Мы часто ропщем: «Господи, что ж это такое, телефон не перестает и не перестает!» А когда на несколько дней куда-то вырываемся и никто не звонит, начинаем переживать, что никому не нужны. Благодарите Бога за все!

– Вопрос телезрителя: «Я не хочу жить вечно. В ад не хочу, в рай тоже не попаду. Просто хочу исчезнуть. Это хула или что-то очень плохое? Я на дне».

– Это неверие. От него идет отчаяние, уныние, депрессия. Человек не умеет радоваться жизни. Верующий не может так сказать. И я не могу сказать, что наследую Царство Божие: я в этом не уверен. Но я надеюсь на милосердие Божие: не зря же Он принял страдание здесь, на земле, пытаясь меня спасти. В силу своих возможностей я пытаюсь идти за Богом. Я человек немощный, но падающий и пытающийся встать, а не упавший. А не так: «Раз нет надежды – ничего мне не надо, ничего не хочу».

Есть жизнь, которую Господь дал.  Радуйся, пользуйся этой жизнью, ищи положительные моменты. Так бывает только от маловерия – чаще мы сами себя загоняем в такое состояние.

– Вопрос телезрителя: «Моей внучке двадцать лет: она страдает тяжелой депрессией, диагноз поставлен. Крест с себя сняла. Что делать?»

– Ребенка надо воспитывать, пока он поперек лавки лежит. Беда в том, что когда дети маленькие, мы не находим времени для их воспитания. Хорошо, если бабушки благочестивые, водят ребенка в храм, причащают. Сколько у нас бывает крестин? И сколько после этого детей приносят на причастие? Единицы. На первое причастие еще стараются прийти, но потом забывают. Сами живут бездуховно, вне Церкви, и детей воспитывают вне Церкви. Получаем результат.

Посмотрите на инвалидов: казалось бы, они должны быть в депрессии. Однако они стремятся к чему-то и многого добиваются. Смотришь на них – и умиляешься, берешь пример в стремлении к жизни. А мы учиться не хотим, работать не хотим, делать ничего не хотим. Потому и депрессия.

– Вопрос телезрительницы: «Вспомнила старые грехи, которые были лет восемь-десять назад. Когда их совершала, не считала грехами, в церковь не ходила. Больше их не повторяю, но на исповеди не называла, потому что мучает совесть. И теперь мучает совесть. Очень стыдно назвать грехи перед батюшкой, который меня знает: страшно, что наложит епитимью. Появились мысли исповедовать их у другого священника. Не будет ли это самообманом?»

– Это будет и лицемерием, и самообманом. Если Вы любите батюшку и доверяете ему,  надо идти к нему. Самое ужасное в нашей жизни то, что мы боимся не греха, а покаяния. Не надо бояться покаяния! Покаяние – лекарство, епитимья – лекарство. Если батюшка разумный, то неудобоносимую епитимью не наложит. А то мы летим непонятно куда, в какой-то монастырь, к высокодуховным людям, которые знать нас не знают. У них свое видение, и порой они налагают на людей такие епитимьи, что те потом приезжают и спрашивают: «Что же делать»? Я говорю: «Выполнять. Вы же сами поехали туда – не батюшка заставил. Выполняйте или решайте вопрос с тем, что это неудобоносимо». Поэтому все нужно делать с послушанием, разумением. А не так: благословите на отпуск (когда уже билеты купил).

– Каждый священник, наверное, слышит все грехи, которые существуют. Вряд ли удивишь его своими грехами.

– Не надо бояться удивить кого-то чем-то. Вы думаете, священнику интересно стоять и слушать? Один мой знакомый архиерей говорит, что мы ассенизаторы: нам все надо переработать и перенести, а это очень нелегко.

Не бойтесь покаяться в своих грехах, бойтесь остаться с нераскаянным грехом. Если Господь вам открыл этот грех – покайтесь и не совершайте его больше, иначе он будет вас мучить. После покаяния (если оно искреннее) вы забудете про него, он уйдет. Чем дольше вы будете скрывать грех от своего батюшки, тем дольше этот внутренний соблазн будет вас беспокоить, вселять в ваше сердце сомнение.

– Самое главное – не бояться расстроить батюшку, потому что для него только радость, если человек приносит плоды покаяния.

– Мы расстраиваем его грехами, которые совершаем. Батюшка пытается что-то говорить, а человек на протяжении многих лет совершенно не меняется. Все это расстраивает, например, меня потому, что я не смог чему-то научить человека. Раз я не смог донести до него, чтобы он исправил свою жизнь, значит, во мне есть проблема.

Не надо бояться и стесняться священника: ему неинтересно слушать о ваших грехах. Поверьте, это тяжелый крест. Горе тому священнику, который начинает получать удовольствие от исповеди. Как можно получать удовольствие от чужих грехов? Это огромный труд, который мы несем на своих плечах. Чем больше мы скрываем, тем хуже для всех нас. Все тайное рано или поздно становится явным.

Мы боимся человека: боимся расстроить батюшку, стесняемся его и забываем о том, что говорит в Псалтири царь Давид: «Еще не соделанное мое видят очи Твои». Мы не боимся Бога, не боимся обидеть Его своими грехами – вот в чем беда. Совершая грехи, мы понимаем, что скрыли их от батюшки, обманули себя, но Бог-то уже знает.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Елена Чурина и Анна Вострокнутова