1 июня. День Святого Духа

Церковный календарь. 1 июня 2015 года

 

Свои именины в этот день совершают христиане, нареченные в честь святых Димитрия, Виктора, Антония, Митрофана, Александра, Михаила, Василия, Ипполита, Николая, Максима, Павла, Георгия, Валентина, Сергия, Иоанна, Игнатия.

 

Мир и благословение Божие да пребывает с вами, дорогие именинники. Радости вам и мира о Духе Святом.

 

 

Сегодня еще один великий праздник в Церкви – празднование Духа Святого Утешителя. Третья ипостась Святой Троицы – Господь Дух Святой. Сегодня День Святого Духа.

Очень захотелось с вами поделиться одним из любимых моих произведений – рассказом В.А. Никифорова-Волгина «Земля-именинница». Сейчас мы отсечены от народных традиций, когда церковный дух веры естественно впитывался детьми, что называется «с молоком матери». В этой удивительной книге автор с такой любовью рассказывает о своей жизни ребенком в Церкви, что невозможно не умиляться, читая эти слова:

 

«Березы под нашими окнами журчали о приходе Святой Троицы. Сядешь в их засень, сольешься с колебанием сияющих листьев, зажмуришь глаза, и представится тебе пересветная и струистая дорожка, как на реке при восходе солнца; и по ней в образе трех белоризных ангелов шествует Святая Троица.

 

Накануне праздника мать сказала:

— Завтра земля именинница!

— А почему именинница?

— А потому, сынок, что завтра Троицын день сойдется со святым Симоном Зилотом, а на Симона Зилота — земля именинница: по всей Руси мужики не пашут!»

 

(Правда, тут мама что-то напутала, потому что Симон Зилот празднуется раньше, но, очевидно в тот год Пасхальный календарь сошелся с астрономическим).

 

 

« — Земля именинница!

Эти необычайные слова до того были любы, что вся душа моя засветилась.

 

Я выбежал на улицу. Повстречал Федьку с Гришкой и спросил их:

— Угадайте, ребята, кто завтра именинница? Ежели угадаете, то я куплю вам боярского квасу на две копейки!

Ребята надулись и стали думать. Я смотрел на них, как генерал Скобелев с белого коня (картинка такая у нас).

 

Отец не раз говорил, что приятели мои Федька и Гришка не дети, а благословение Божие, так как почитают родителей, не таскают сахар без спроса, не лазают в чужие сады за яблоками и читают по печатному так ловко, словно птицы летают. Мне было радостно, что таким умникам я загадал столь мудреную загадку.

 

Они думали, думали и, наконец, признались со вздохом:

— Не можем. Скажи.

Я выдержал степенное молчание, высморкался и с упоением ответил.

— Завтра земля именинница!

 

Они хотели поднять меня на смех, но потом, сообразив что-то, умолкли и задумались.

— А это верно,— сказал серьезный Федька,— земля в Троицу завсегда нарядная и веселая, как именинница!

Ехидный Гришка добавил:

— Хорошая у тебя голова, Васька, да жалко, что дураку досталась!

Я не выдержал его ехидства и заревел. Из окна выглянул мой отец и крикнул:

— Чего ревешь!!? Сходил бы лучше с ребятами в лес за березками!

 

Душистое и звенящее слово «лес» заставило дрогнуть мое сердце. Я перестал плакать. Примиренный схватил Федьку и Гришку за руки и стал молить их пойти за березками.

 

Взяли мы из дома по ковриге хлеба и пошли по главной улице города с песнями, хмельные и радостные от предстоящей встречи с лесом. А пели мы песню сапожников, проживавших на нашем дворе:

Моя досада — не рассада

Не рассадишь по грядам,

А моя кручина — не лучина

Не сожжешь по вечерам.

 

Нас остановил пузатый городовой Гаврилыч и сказал:

— Эй вы, банда! Потише!

 

В лесу было весело и ярко до изнеможения, до боли в груди, до радужных кругов перед глазами. Повстречались нам в чаще дровосеки. Один из них — борода, что у лесовика,— посмотрел на нас и сказал:

— Ребята живут, как ал цвет цветут, а наша голова вянет, что трава...

 

Было любо, что нам завидуют и называют алым цветом.

 

Перед тем как пойти домой с тонкими звенящими березками, радость моя была затуманена.

 

Выйдя на прилесье, Гришка предложил нам погадать на кукушку — сколько, мол, лет мы проживем.

 

Кукушка прокуковала Гришке 80 лет, Федьке 65, а мне всего лишь два года.

 

От горькой обиды я упал на траву и заплакал:

— Не хочу помирать через два года!

 

Ребята меня жалели и уговаривали не верить кукушке, так как она, глупая птица, всегда врет. И только тогда удалось меня успокоить, когда Федька предложил вторично «допросить» кукушку.

 

Я повернул заплаканное лицо в ее сторону и сквозь всхлипывание стал просить вещую птицу:

— Кукушка, ку-у-ку-шка, прокукуй мне, сколько же на свете жить?

 

На этот раз она прокуковала мне пятьдесят лет. На душе стало легче, хотя и было тайное

желание прожить почему-то сто двадцать лет...

 

Возвращались домой при сиянии звезды-вечерницы, при вызоренных небесах, по тихой росе. Всю дорогу мы молчали, опускали горячие лица в рухмяную березовую листву и одним сердцем чувствовали: как хорошо жить, когда завтра земля будет именинница!

 

Приход Святой Троицы на наш двор я почувствовал рано утром в образе солнечного предвосходья, которое заполнило нашу маленькую комнату тонким сиянием. Мать уставно затепляла лампаду перед иконами и шептала:

— Пресвятая Троица, спаси и сохрани...

 

Пахло пирогами, и в этом запахе чувствовалась значительность наступающего дня. Я встал с постели и наступил согретыми ночью ногами на первые солнечные лучи — утренники.

 

— Ты что в такую рань? — шепнула мать.— Спал бы еще.

Я деловито спросил ее:

— С чем пироги?

— С рисом.

— А еще с чем?

— С брусничным вареньем.

— А еще с чем?

— Ни с чем.

— Маловато,— нахмурился я,— а вот Гришка мне сказывал, что у них сегодня шесть пирогов и три каравая!

— За ним не гонись, сынок... Они богатые.

— Отрежь пирога с вареньем. Мне очень хочется!

— Да ты, сынок, фармазон, что ли, али турка!!? — всплеснула мать руками.— Кто же из православных людей пироги ест до обедни?

— Петро Лександрыч,— ответил я,— он даже и в посту свинину лопает!

— Он, сынок, не православный, а фершал!— сказала мать про нашего соседа фельдшера Филиппова.— Ты на него не смотри. Помолись лучше Богу и иди к обедне.

 

По земле имениннице солнце растекалось душистыми и густыми волнами. С утра уже было знойно, и все говорили — быть грозе!

 

Ждал я ее с тревожной, но приятной настороженностью — первый весенний гром!

 

Перед уходом моим к обедне пришла к нам Лида — прачкина дочка, первая красавица на нашем дворе, и, опустив ресницы, стыдливо спросила у матери серебряную ложку.

 

— На что тебе?

— Говорят, что сегодня громовой дождь будет, так я хочу побрызгать себя из серебра дождевой водицей. От этого цвет лица бывает хороший!

 

Сказала и заяснилась пунцовой зорью.

 

Я посмотрел на нее, как на золотую чашу во время литургии, и, заливаясь жарким румянцем с восхищением и радостной болью, воскликнул:

— У тебя лицо, как у Ангела Хранителя!

 

Все засмеялись. От стыда выбежал на улицу, спрятался в садовой засени и отчего-то закрывал лицо руками.

 

Именины земли церковь венчала чудесными словами, песнопениями и длинными таинственными молитвами, во время которых становились на колени,— а пол был устлан цветами и свежей травой. Я поднимал с пола травинки, растирал их между ладонями и, вдыхая в себя горькое их дыхание, вспоминал зеленые разбеги поля и слова бродяги Яшки, исходившего пешком всю Россию:

— Зеленым лугом пройдуся, на синее небо нагляжуся алой зоренькой ворочуся.

 

После обеда пошли на кладбище поминать усопших сродников. В Троицын день батюшки и дьякона семи городских церквей служили на могилах панихиды. Около белых кладбищенских врат кружилась, верещала, свистела, кричала и пылила ярмарка. Безногий нищий Евдоким, сидя в тележке, высоким рыдающим голосом пел про Матерь Божию, идущую полями изусеянными и собирающую цветы, «дабы украсить живоносный гроб Сына Своего Возлюбленного».

 

Около Евдокима стояли бабы и пригорюнившись слушали. Деревянная чашка безногого была полна медными монетами. Я смотрел на них и думал:

— Хорошо быть нищим! Сколько на эти деньги конфет можно купить!

 

Отец мне дал пятачок (и в этом тоже был праздник). Я купил себе на копейку боярского квасу, на копейку леденцов (четыре штуки) и на три копейки «пильсиннаго» мороженого. От него у меня заныли зубы, и я заревел на всю ярмарку.

Мать утешала меня и говорила:

— Не брался бы, сынок, за городские сладости! От них всегда наказание и грех!

Она перекрестила меня, и зубы перестали болеть.

 

На кладбище мать посыпала могилку зернами — птицам на поминки, а потом служили панихиду. Троицкая панихида звучала светло, «и жизнь бесконечная», про которую пели священники, казалась тоже светлой, вся в цветах и в березках.

 

Не успели мы дойти до дома, как на землю упал гром. Дождь вначале рассыпался круглыми зернинками, а потом разошелся и пошел гремучим «косохлестом». От веселого и большого дождя деревья шумели свежим широким говором и густо пахло березами.

 

Я стоял на крыльце и пел во все горло:

Дождик, дождик, перестань,

Я поеду на Иордань —

Богу молиться, Христу поклониться.

 

На середину двора выбежала Лида, подставила дождю серебряную ложечку и брызгала милое лицо свое первыми грозовыми дождинками.

 

Радостными до слез глазами я смотрел на нее и с замиранием сердца думал:

— Когда я буду большим, то обязательно на ней женюсь!

 

И чтобы поскорее вырасти, я долго стоял под дождем и вымочил до нитки свой новый праздничный костюм».

 

 

Дорогие мои, не мог не поделиться с вами этим замечательным рассказом, чтобы попробовать передать ту радость, ликование, детскую чистоту восприятия церковной жизни, церковных традиций. Конечно, где-то они с примесью народных обычаев, потому что панихиду всегда служат накануне, в Троицкую субботу, но возможно это объясняется тем, что в селах народ собирался только в воскресные дни.

 

Великая радость от прихода Святого Духа Утешителя изливается по всей Вселенной. Пусть Господь дарует Духа Святого всем просящим у Него. Помогай нам всем Господь!

 

Священник Евгений Попиченко

Расшифровка:  Нина Кирсанова