Учимся растить любовью. Гневу в доме не место

То, что гневу в доме не место, понимают все, но что делать, если обстановка в семье накаляется и сдерживаться нет сил? Почему злиться - это нормально, и чем злость отличается от гнева? Как "выпустить пар", чтобы не навредить домочадцам? Какие способы выхода из состояния раздражения могут только навредить, а какие - помочь? Разбираемся с ведущей психологических тренингов многодетной мамой Натальей Потехой.

– Сегодня мы будем говорить о том, как избежать гнева в семье. Потому что гнев разрушительно действует и на внутрисемейные отношения, и на каждого домочадца в частности. В качестве эксперта у нас – Наталья Потеха, многодетная мама и автор многих методик по решению внутрисемейных конфликтов.

Наталья, у Вас есть похожий курс, и Вы обучаете родителей тому, как избежать гнева в семье. Хотелось бы поговорить о том, всегда ли гнев деструктивен, и если он все-таки возникает, что делать, как его тушить.

– Предлагаю сразу разделить гнев и злость. Что такое злость? Это наша защитная реакция. Когда человек злится, он, как правило, защищает собственные границы. То есть это чувство, которое возникает внутри и сигнализирует о том, что что-то извне нарушило мои границы, мое спокойное состояние. Получается, что мы злимся против чего-то; это защитная реакция, которая нам дана. Злость – не истинное чувство, как говорят, не чувство первого порядка; скорее это «черный мешок», в котором скрываются еще какие-то чувства и потребности.

Как мы учим детей и взрослых работать с собственной злостью? Во-первых, важно научиться замечать в себе этот импульс: «я начинаю злиться», «я сейчас злюсь», «что-то внутри меня поднимается». И в этот момент очень важно понять, что это. Как правило, это «черный мешок», в котором лежат какие-то критические мысли по отношению к другим людям. Мы часто этого не замечаем. Это как ковер, который мы постелили в комнате: вроде бы снаружи чисто. Но под «ковром» может быть много критических мыслей, в которых мы и себе не признаемся, и другим это не говорим, но можем со злостью внутри как-то подколоть другого человека. Эмоции на самом деле считываются с каждого из нас. Когда мама злится, она может ничего не говорить, но ребенок понимает: мама злится.

Гнев – это некое проявление, направленное на других людей или на предметы; по сути, это когда мы изливаем ту самую злость, которая в нас возникла. Вопрос в том, как научиться замечать злость и экологично с ней справляться.

Часто говорят, что надо научиться бить какой-нибудь предмет: подушку, например, или еще что-нибудь. Но это не позволяет ребенку справиться со злостью, это только развивает его гневливость. Ему дают подушку, он все больше и больше привыкает таким образом справляться с гневом, но это не делает его более спокойным, не помогает понять себя, а приводит только к тому, что ребенку нужно все больше и больше выливать гнев вот так – ведь он знает только такой способ и не знает, что делать с собой. Бить тарелки, пинать что-нибудь – не тот способ, который поможет справиться с гневом в семье.

– Тогда какие же способы работают? Потому что злость, которая лежит «под ковром» (следуя Вашей терминологии), может привести к тому, что когда накопится большое количество недовольства, это проявится в гневливой реакции. Иногда эта реакция может быть даже неадекватной, когда человек, не высказывая свои претензии, вдруг неожиданно выливает всю силу своего гнева на рядом живущего человека. И это, конечно, очень плохо. Как же научиться распознавать эту самую злость? Как ее купировать? Главное, как этому научить детей?

– Для того чтобы научить этому детей, нужно научиться справляться с этим самому. У меня есть школа для детей, где я помогаю детям учиться справляться со своими эмоциями. Когда мы начинаем говорить про злость, многие родители попадают в неловкую ситуацию: ребенок вроде бы знает, что делать, а они – нет; и они не могут принять это.

Когда мы долгое время подавляем в себе злость, мы не можем принять ее и в других людях. Поэтому когда ребенок начинает злиться (возможно, это его защитная реакция), в нас это сразу поднимает бурю гнева. Ребенок злится, а я сразу начинаю не совсем адекватно ситуации проявлять свой гнев. Потому что во мне в этот момент есть много злости, которую мне не разрешали проявлять в детстве, говорили, что злиться нельзя, например. Получается, что взрослый не может справиться с чувством собственного гнева потому, что когда-то ему запрещали злиться.

Недавно одна женщина дала мне такую обратную связь: «Наташа, муж мне сказал потрясающую вещь. Когда мы с ним начали спорить, я стала говорить о своих чувствах и своих потребностях, о том, что для меня важно. Он остановился и сказал: “Наконец-то ты мне сказала, что тебе не нравится. Потому что раньше во время наших ссор ты просто плакала”».

– К сожалению, это достаточно распространенное явление: почему-то  женщина считает, что мужчина обязан догадываться о том, что делается в ее душе. Такой подход никогда ни к чему не приводит.

Если вернуться к курсу, который Вы ведете для детей, мне хочется, чтобы Вы поделились практическими наработками. Разумеется, я согласна, что злость надо как-то проявлять, чтобы она не дошла до гнева. Подавлять эмоции, которые уже возникли, – невозможно; изображать, что их нет, – тоже неконструктивно. Что делать? Кроме как бить подушку, в Интернете больше ничего не советуют. Что посоветуете Вы?

– Я советую каждой конкретной семье составить правила, как можно проявлять злость. Если в одной семье можно громко топать ногами, хлопнуть дверью, написать маме или папе письмо, то в другой семье это считается абсолютно недопустимым. Поэтому очень важно понять, как в вашей семейной группе будет проявляться злость, как это экологично сделать.

Самое экологичное проявление злости, то, с чего стоит начать, – научиться говорить: «Я сейчас злюсь». И задумываться, что лежит под этой злостью. Ведь когда мы начинаем понимать, что лежит у нас «под ковром», видеть эти мысли (часто мы не хотим их видеть, не обращаем на них внимания, как будто все в порядке), начинаем замечать: «Про этого человека я думаю нехорошо», осознавать эти критические мысли, то можем пойти глубже и понять, что же скрывается за злостью. Например: «Я сейчас злюсь, потому что боюсь». Если ребенок переходит улицу там, где это нельзя делать, и несется машина, мама начинает злиться и даже может дернуть ребенка за руку, но никто ее за это не осудит. Мама может в это время даже высказать ребенку несколько нехороших слов. Но что скрывается за этой злостью? Страх; для нее очень важна безопасность ребенка.

Важно научиться понимать, что на самом деле скрывается за злостью, какие чувства, что для нас важно. Чувства – это то, что я чувствую, а что для меня важно – это потребность. Как помочь ребенку угадать, что произошло? Можно сказать, например, так: «Ты злишься, так как тебе очень хотелось бы, чтобы мы всё честно поделили. Для тебя очень важна честность. Ты боишься, что тебе не достанется то, что мы сейчас здесь делим». Как правило, ребенок говорит: «Да».

Но для того чтобы научиться понимать ребенка, нужно научиться понимать себя. Поэтому первая тренировка – это, конечно, чаще думать про себя: «Ага, я сейчас разозлилась. Почему? Что я сейчас на самом деле чувствую? Что для меня важно?»

Итак, первое экологичное проявление злости – сказать: «Я сейчас злюсь». И научить детей этому, вместо того чтобы бегать за кем-то, пытаться ударить кого-то, портить какие-то предметы, пинать кошку. Нужно научиться останавливаться, дышать и говорить: «Я сейчас злюсь».

В момент, когда мы злимся, у нас происходит выброс адреналина, и его нужно куда-то деть. Что часто делают женщины, когда злятся? Они начинают чем-нибудь хлопать, идут мыть посуду, намывать полы. Это, с одной стороны, хорошо, потому что помогает справиться с адреналином, который появился в крови; этой энергии необходим какой-то экологичный выброс. С другой стороны, при этом важно все-таки проговорить и понять, что мы чувствуем, – иначе мы просто замораживаем, складываем чувства, которые потом однажды прорвутся. Один раз мне не понравилось, когда дети что-то сделали, – я пошла и намыла посуду. Второй раз мне не понравилось, что они не убрали за собой игрушки… Раз, второй, третий... Я хлопала, мыла, хлопала, мыла, но потом все равно все вырвется.

Так же и с детьми. Если мы постоянно не замечаем, что ребенок злится, или говорим ему: «Не злись. Хватит рычать (ругаться, топать ногами). Прекрати», мы накручиваем, накручиваем, и ребенок однажды все равно выплеснет то, что мы накрутили. Поэтому лучше спросить: «Ты сейчас злишься? Тебя очень злит то, что произошло?» Идти этим путем; это гораздо более экологичный способ достижения мира в семье.

– Вы привели пример, когда мама злится на ребенка, выбежавшего на дорогу. Мне кажется, если разбираться со многими случаями возникновения злости, можно прийти к выводу, что часто за ними скрываются самые лучшие чувства. Ребенок видит только мамину злость, но если мама объяснит: «Я злюсь, потому что за тебя беспокоюсь», он уже увидит ее любовь; просто мама не справилась в период опасности перед надвигающейся машиной.

Точно так же можно, наверно, и подростку объяснять. Например, сказать: «Я не просто так от тебя чего-то требую – я беспокоюсь о твоем будущем». Наверное, такие разговоры помогут справиться с конфликтами, которые возникают в семье.

– Да. Только тут есть еще один момент. Когда мы говорим: «Я злюсь, потому что беспокоюсь, что ты…» – это может восприниматься в штыки. Лучше говорить: «Я злюсь, так как беспокоюсь, что я...» То есть акцентируем внимание на том, что во мне происходит, какие мои потребности. Если мы говорим ребенку: «Я беспокоюсь, что ты…», «Я тревожусь, потому что ты…», «Мне страшно, потому что ты…», он это очень близко воспринимает на свой счет.

– Получается, мы на него перекладываем ответственность. Это, конечно, груз, с которым ребенку не справиться. Он не может отвечать за мамино спокойное состояние...

– За мамино счастье. Очень часто ребенок, мама которого все время говорит: «Потому что ты...», думает: «Я могу сделать свою маму счастливой, если буду очень стараться. Если буду делать что-то очень-очень хорошо, моя мама будет счастлива». Но на самом деле можно ли сделать другого человека счастливым? Нельзя. Потому что только сам человек может решить быть счастливым. Но сделать кого-то счастливым (даже если очень стараться) нельзя, если человек сам этого не хочет.

– Тем не менее представить себе семью, в которой не возникает ситуаций, приводящих к гневливым реакциям, невозможно. Вероятно, это происходит в каждой семье. Что следует за этим? Конечно, бесконечное чувство вины. И это одно из самых разрушительных последствий, потому что, к сожалению, оно неконструктивно, оно не меняет человека изнутри, просто добавляет недовольства собой и, как ни странно, – другими тоже.

Как же нивелировать последствия возникшего гнева? То есть когда домочадцы уже остыли, поняли, что были не правы, стоит ли честно об этом сказать? Несколько поколений назад ситуация, когда мать просит у ребенка прощения, была нонсенсом, считалось, что это невозможно. Теперь у нас совсем другое общество, мы по-другому воспитываем своих детей, и попросить у ребенка прощения любая нормальная мать (и любой нормальный отец) может. Но все-таки это еще сложно. И непонятно, в каких случаях это стоит делать. Мало того, родители часто, извиняясь перед своими детьми, все равно заканчивают словами: «Но это потому, что ты…»  И опять получается перекладывание ответственности. Как же сделать так, чтобы состояние после гнева устранялось наиболее правильно, с правильными выводами?

– На самом деле вина – это тоже «мешок», похожий на злость. Только злость – это «мешок», в котором лежат какие-то критические мысли о другом человеке и еще какие-то чувства и потребности. А вина – «мешок», где лежат критические мысли о себе и еще какие-то чувства и потребности. Чтобы запомнить, можно представить нож: злость – он направлен на другого человека;  вина – нож направлен на себя.

Прежде чем идти просить прощения, нужно научиться заглядывать в себя и видеть, что скрывается за этим чувством вины: что я еще чувствую, что для меня важно?

Кроме тех ошибок, совершаемых родителями, которые Вы перечислили, есть еще одна: когда родитель начинает постоянно просить прощения. Мама шлепнула ребенка, ее стало мучить чувство вины, она идет и просит прощения у ребенка: «Сереженька, прости меня, пожалуйста, я не хотела!» И Сережа как бы прощает мать. Получается, мама маленькая, она жертва, а Сережа разрешает ей так с собой обращаться, и получается, он большой, старший. Что-то неправильно в таком поведении.

Поэтому важно то, как мы это делаем. Просить прощения можно по-разному. Позиция, когда я чувствую себя очень виноватой  и иду к своему ребенку за разрешением, чтобы мне стало легче, – неправильная. Я считаю, что сначала мы должны понять себя. Мы идем к ребенку не для того, чтобы нам стало легче, а для того, чтобы починить отношения. Именно в этом отличие: мы на самом деле миримся или просим прощения потому, что нам очень плохо? Ребенок не должен быть нашим донором, тем, кто нам разрешил, чтобы у нас было все в порядке.

Как нужно сделать? Вообще это хороший принцип: мы, родители, тоже совершаем ошибки и показываем ребенку, как эти ошибки исправлять. Хорошо подойти и сказать: «Сережа, у нас произошла вот такая ситуация. Я, конечно, очень расстроена тем, что так поступила, мне неловко, я не хочу так поступать. Для меня важна наша с тобой дружба, наши теплые отношения. Сейчас я ощущаю, что из-за этой ситуации мы стали друг от друга дальше. А как тебе, Сережа, вся эта ситуация?» То есть сказать про свои чувства и потребности. Это уже какой-то разговор. И даже если ребенок ничего не ответит, это уже был со стороны родителя шаг навстречу и пример для ребенка, как поступать. Потому что если Сережа потом совершит то, что ему не понравилось, он может либо бегать и выпрашивать прощение, что абсолютно неконструктивно, либо подойти и вот так на равных поговорить. Я считаю, это гораздо лучше.

– Все это прекрасно, когда мы говорим о взрослых людях. Конечно, Вы правы, что начинать нужно с себя. Такая рефлексия, если она происходит внутри взрослого человека, – это очень правильно и замечательно. Но как объяснить такое маленькому ребенку? Ведь злость возникает в самом раннем возрасте. Дети (хоть их и принято называть маленькими ангелами) еще в песочнице любят лупить друг друга лопатками, отнимать друг у друга формочки и так далее. Собственно, это нормальная реакция: «Это мое – я буду это защищать. Не трогай, иначе ударю». Вероятно, это происходит на каком-то очень поверхностном уровне. Что происходит с ребенком в глубине – мы, взрослые непросвещенные люди, не знаем.

Как же догадаться, что за причины побуждают ребенка поступать зло, и как сделать, чтобы это все перешло в нормальное поведение? Ведь у некоторых детей это проходит, а некоторые, к сожалению, остаются злыми по натуре, так скажем.

– Все зависит от темперамента человека. Если мы говорим про поколения людей, то можно проследить: например, отец очень быстро выходил из себя, дед очень быстро выходил из себя; соответственно, и маленький мальчик не знает, как справиться с бурей, которая у него внутри. Очень важно учить этому. И проговаривать: «Ты сейчас злишься, твою пирамидку сломали», – и дальше показать, как стоит поступать.

Учить детей, чтобы они понимали себя, – это базовое. Мы не сможем никуда сдвинуться, если не научим ребенка понимать свои чувства. Потому что наши чувства – это некая сигнальная система, которая нам говорит о том, что с нами происходит. Когда мы радуемся, когда нам очень хорошо – значит, все в порядке, мы идем туда, куда нужно. Когда мы начинаем испытывать так называемые негативные, отрицательные чувства – это сигнал, что мне сейчас чего-то не хватает. И злость – это реакция на нарушение границ.

Какие-то дети кажутся абсолютно спокойными, пуленепробиваемыми, а есть дети, которые действительно очень быстро заводятся, и это зависит не только от наследственности, но еще и от того, как прошли роды, например, как протекала беременность. Сейчас довольно часто отправляют ребенка к психологу, неврологу для проверки: есть ли что-то еще, что может вот таким образом влиять на его нервную систему.

Поэтому, конечно, мы и про чувства говорим, но и про то, как дружить, как делиться, как поступать. И своим примером показываем, учим, подсказываем. Потому что для детей важно понимание, как жить в этом мире. Они не знают правил. Они видят, как поступает мама, как поступает папа, как ведут себя другие дети в песочнице, другие дети в семье. Поэтому важно научить, рассказать, какие правила в этом мире. Они даже сами делают запрос, хотят, чтобы их научили. И злость, агрессия ребенка меньше, когда у него больше понимания, что можно делать, а что нельзя, и он знает, какие правила в семье, в социуме, в школе.

– Тем не менее у родителей, как только они наблюдают свое дитя в той самой песочнице, о которой мы говорим, возникает мысль: злость – это плохо.

Ребенок в детстве очень хочет нравиться своим родителям (это в подростковом возрасте он может захотеть поступать так, чтобы родителям не нравиться, и непонятно, что за этим кроется), он хочет одобрения мамы и папы. Соответственно, если ему говорить, что злость – это плохо, он будет автоматически пытаться ее в себе как-то подавлять. Получается, это неверно.

С другой стороны, злость – это действительно плохо, это негативное чувство. Как же ребенку на его детском языке объяснить, что делать с возникшей злостью? Не с ее последствиями. Потому что если разрушили пирамидку, мы построим новую, обидчика позовем с собой играть, и дети все забудут через пять минут. А вот что делать именно с возникшим чувством злости?

– Есть интересное наблюдение: как только мы называем чувства, как только проявляем эмпатию – чувства ослабевают. Мы начинаем называть ребенку эти чувства: «Ты сейчас злишься, тебе не нравится, что твою пирамидку сломали». Он чувствует, что вы это поняли, ему становится легче, и он гораздо быстрее пойдет на контакт.

Есть такое правило, оно называется «эмпатия до коррекции», то есть связь до коррекции. Прежде чем сказать ребенку, как делать по-другому, нужно посочувствовать ему, проявить эмпатию. Сочувствие и эмпатия – немного разные вещи. Когда мы говорим про эмпатию, мы пытаемся понять, что на самом деле происходит с человеком, то есть от сердца к сердцу понять его. Это не значит, что мы согласны. Например, если мы видим, как ребенок ломает лопаткой замок в песочнице, проявляем эмпатию и говорим: «Сережа, ты сейчас злишься, тебе не нравится, что взяли твою формочку», это вовсе не значит: «Хорошо, Сережа, ломай дальше, все в порядке». Эмпатия не означает согласие. Но ребенок понял, что он услышан, и теперь с большей вероятностью он прислушается к тому, что ему скажет взрослый.

Поэтому правило: связь до коррекции. Как быть с этими чувствами, как помочь с ними справиться? Называть их, проявлять эмпатию, и тогда эти чувства угасают. Второй шаг – когда ребенок становится старше, он уже учится проявлять самоэмпатию и уже может сам себе помогать.

– Хотелось бы подвести какой-то итог нашей беседе. Например, я для себя вынесла, что родитель обязательно должен называть чувства, независимо от того, у ребенка они возникли или у него самого; должен озвучивать, что злость возникла, признавать ее, не отрицать. Если злость возникла у ребенка, мы показываем, что знаем, что такое злость, потому что тоже иногда ее переживаем. Мне кажется, это как раз близко к сочувствию, когда мы демонстрируем ребенку, что и мы тоже иногда так себя ведем. Может быть, не ломаем чужие пирамидки, но как-то по-другому проявляем свою злость. А потом должны быть какие-то конструктивные варианты выхода из этого состояния. А что же тогда делать с гневом? Тогда до гнева не дойдет?

– До гнева не надо доводить.

– Если злость мы признаем как вполне существующее чувство, с которым нужно работать, то гнев – это то, чего нужно избегать. Правильно я понимаю?

– Абсолютно верно. Гнев – это неконструктивное проявление нашей злости, когда мы разрушительно влияем на других людей, на вещи. И, конечно, это не способ справиться с собственными чувствами. Это способ, но не экологичный. Если мы учимся работать со злостью, то до гнева дело не дойдет.

Ведущая Марина Ланская

Записал Игорь Лунёв