У книжной полки. 17 ноября

Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох.

О том, что происходило в России сто лет назад, написано немало книг. И, тем не менее, всегда интересно увидеть и познакомиться с историей нашей Родины, особенно в повествовании одного из архиереев Русской Церкви того времени. Митрополит Вениамин (Федченков) жил на рубеже двух веков и оставил нам богатейшее наследие. Когда-то его книги в виде машинописных копий хранились в монастырских и семинарских библиотеках, в домах верующих. Их читали семинаристы и монахи, паломники, приходившие на поклонение святыням, люди, уверовавшие и сомневающиеся. Его книги жили в народе, с которым неразрывно связана была его судьба, который он назвал однажды “самым лучшим на свете”. А сегодня мы предлагаем вашему вниманию книгу, которая отражает то время, когда родился и жил Владыка Вениамин, и называется - «На рубеже двух эпох». ***

В предисловии к данному изданию Владыка так сформулировал свою задачу, которую он преследовал при написании книги: «...я не собираюсь описывать всю жизнь сполна, а остановлюсь преимущественно на общественной стороне пережитого... все остальное будет служить материалом для освещения этой общественной стороны на грани двух эпох». Октябрьскую революцию Владыка Вениамин застал, уже, будучи зрелым человеком, и сознательно вступил в Белое движение. Он стал епископом армии и флота и членом «Русского Совета» при главнокомандующем Белой армией генерале П.Н. Врангеле. Эти обязанности он выполнял и в эмиграции, вплоть до 1923 г., пока не убедился в бесплодности этой борьбы.

В 1920 г. Владыка Вениамин оказался оторванным от своего Отечества и более четверти века провел за границей, испытав лишения, неустроенность, тоску по Родине, преодолевая собственные ошибки. Жизнь и быт России до Октябрьского переворота, "стоки Белого движения и причины его поражения, участие в Двух Церковных Соборах - в Москве (1917-1918 гг.) и в Киеве (1918-1919 гг.), жизнь внутри русской эмиграции, разногласия между Зарубежной Церковью и Патриаршей Русской Церковью, годы войны с фашизмом - все это достоверно описано истинно верующим человеком и составляет бесценный исторический документ двух эпох. В этом Владыка Вениамин видел исполнение своего патриотического долга перед Отечеством.

О том, как возникла эта книга, в предисловии Владыка Вениамин рассказывает следующее: «Жизнь моя идет уже к закату, хотя один Бог знает, сколько еще придется утешаться Божьим миром и его красотами. Кое-что мне пришлось видеть за эти 60 с лишним лет. И иногда самому приходила мысль записать кое-что из пережитого, советовали то же и друзья. Но все как-то откладывалось это решение. А в это лето мне пришлось познакомиться с новым советским консулом в Соединенных Штатах Евгением Дмитриевичем Киселевым. С его позволения, я на первый раз поделился несколькими биографическими фактами из моей жизни, попутно освещая и принципиальные вопросы момента. Выслушав меня очень внимательно, он неожиданно для меня сказал следующее: - Вам все это нужно записать. Вы жили на рубеже двух эпох, много видели и все это само по себе интересно. Но думаю, что это было бы важно и для истории: она будет писаться на основании разных документов, а ваши воспоминания незаурядные, вы приняли новую эпоху не легко и не сразу, потому ваши переживания особенно важны как материал для будущего историка».

По словам автора, характер записей, вошедших в книгу, является политически-социальным, а все остальное служит материалом для освещения этой общественной стороны на грани двух эпох. Владыка Вениамин высказывает предположение, что «может быть, кому-либо покажется не архиерейским делом заниматься политически-социальными записками». Но, так он выполнял свой долг перед Родиной. «А всякое патриотическое дело нашей Православной Церковью, - говорит архипастырь, - считается нравственным. Будет ли это служение на войне или в партизанах, или творчество писателей на пользу Родине, или же послания нашего Первоиерарха, митрополита Московского Сергия, воодушевляющие народы на борьбу с современными врагами человечества – немцами; или сбор денег на танковые колонны, или речи в защиту нашей Родины. Или вот эти записки в поучение потомству».

Вот, например, что владыка Вениамин пишет о «Социальном перевороте», свидетелем которого он стал. «Настоящая революция пришла лишь в октябре. Народ наш, как близкий к природе, здоровый умом и сильный духом, радикален, решителен. Он или уж терпит смиренно, и терпит долго и глубоко, или уж если взялся за дело, то доведет его до конца. Интеллигенты, как элемент уже «ослабленный» культурой и городской жизнью, склонны мириться с компромиссами, уступками, половинчатостью. Не то народ: он, как и всякая стихия, стремителен и последователен. Эту сторону русского народа понимали и Толстой, и Достоевский. Русский солдат в «Войне и мире» стоит перед французскими пушками как гранит. Недаром же сказал Наполеон (кажется, в записках бывшего его посла в России Коленкура), что русского мало убить, его надо еще повалить на землю.

А у Достоевского в «Братьях Карамазовых» есть такой разговор между Иваном и лакеем Смердяковым, сыном их общего отца Федора, убитого им, и Лизы Смердящей: «Ты, Иван, говоришь, что Бога нет? Ежели нет, так все можно!» Вывод точный, неопровержимый: без Бога нет и греха. Ученый Иван понимал, конечно, это, но осуществить до конца не мог. А лакей Григорий Смердяков делом доказал это: Бога нет — и отца убить можно; и нечего тут мучиться, как если клопа раздавить... Кроме этого, безусловно, должно признать за русским народом и настоящий здравый ум. И до революции, почти всю вторую половину XIX столетия, интеллигенция России, одинаково как западники, так и славянофилы, верила в народ, в его ум, в то, что народ скажет свое слово, у него надо учиться.

Так же и даже особенно Достоевский настаивал. Но он же и предупреждал, что эти почитатели народа, готовые идти к нему на поклон, легко могут изменить ему. Пока народ во всем согласен со своими почитателями и вторит им, он и хорош, и умен. Но попробуй тот же умница-народ что-нибудь подумать и сделать по своему собственному уму-разуму, тотчас же те не только отвернутся от него, но даже и проклянут. И это, говорил в «Дневнике» Достоевский, и не только одни западники, но и правые славянофилы, они-то даже пуще всего! Это предсказание буквально исполнилось на народе: от него ушли почти все интеллигенты-революционеры, а правые и доселе злобно ненавидят его... Не угодил народ ни тем, ни другим.

Я лично, - отмечает Владыка Вениамин, - всегда верил в мужиков, в их здравый смысл, который в конце концов поправит дело. И особенно верил в сметку великодержавного великорусского племени. Не буду вдаваться в подробности причин этой особенности народа, но скажу, что помимо иных естественных причин здесь немалое значение имело и здоровое православие в отличие от искусственного католицизма, и от сентиментального протестантизма, и однобокого сектантского рационализма... Когда началась междоусобная борьба почти по всей стране, народ мог много раз проверить себя: куда идти, за кем? То красные, то белые, то петлюровцы, то анархисты махновцы, то чехи, греки, французы, то эсеры, то кадеты, то монархисты; то опять красные, опять белые и еще раз красные -все это народ пережил...» Вместе с народом переживал все это и автор книги - митрополит Вениамин (Федченков), записки которого сегодня доступны широкому кругу читателей.

*** Владыка Вениамин всю свою жизнь, до последних дней был предан Русской Православной Церкви и Московскому Патриархату. И несмотря на то, что многие годы его жизни прошли за границей, он бесконечно любил тот народ и ту землю, где судил ему проходить жизненное поприще Бог: народ, в чье обращение ко Христу он верил всегда и желал трудиться для этого. Тем более, что почти половина его жизни прошла в том мире, в той стране, которые сейчас для нас безвозвратно утрачены. И Владыка Вениамин сохранил и передал нам воспоминания о России, причем не как о некоем абстрактном понятии, а как о вполне конкретном воплощении ее идеалов в реальных людях, его современниках. О России, какой она была на рубеже двух веков.