Таинства Церкви. Равноапостольный князь Владимир. Часть 2

Гости передачи - архимандрит Мелхиседек (Артюхин) и Галина Ананьина, кандидат исторических наук, председатель правления Фонда по постановке памятника патриарху Гермогену.

– Сегодня мы продолжаем разговор о равноапостольном князе Владимире, его роли в российской истории, и, конечно же, мы будем говорить о памятниках – где еще в мире есть ему памятники и о том памятнике, который предполагается поставить в Москве. Очень бурная, интереснейшая была наша прошлая программа. Галина Васильевна просветила нас очень широко, и, признаться, многое было для меня открытием: оказывается, и в Буэнос-Айресе (чуть ли не одним из первых) поставлен памятник князю Владимиру, и в Австралии, еще до перестроечных времен, если я правильно поняла.

Галина Ананьина:

– В перестроечные времена, это 1988-й год.

– В самом начале перестройки наши соотечественники поставили памятник равноапостольному князю Владимиру. Это как напоминание о самоидентичности, что ли… Как Вы думаете, отец Мелхиседек?

Архимандрит Мелхиседек:

– Это самое главное в жизни, что сохранило русских, дало им возможность выжить, когда они находились далеко от Родины, что собирало их воедино с точки зрения культуры, национальности, вообще объединения – только вера православная. Даже те, которые сначала были далеки от нее и не осознавали того богатства, той святыни, которую имели, находясь в прекрасных условиях в царской России или в другое время, когда оказались за тремя морями, «за десятью океанами», вдруг почувствовали себя не только русскими, но еще и православными. Мне рассказывали, что в первую очередь они объединялись вокруг храма, из гаражей делали храм, а потом уже начиналось строительство другого, настоящего храма. Конечно, в 1988 году был всплеск благодарности тому человеку, благодаря которому мы – русские люди – стали православными, одной веры. И это памятник тому, кто дал возможность выжить.

– А что же тогда в Москве не был поставлен памятник в 1988 году? Вот удивительно!

Галина Ананьина:

– Мы уже говорили об этом. Я хочу поддержать батюшку, есть еще и другие моменты. В прошлой передаче я говорила о памятнике «Тысячелетие России». Когда в государстве, Церкви проходят большие юбилеи, обычно (мы с вами это знаем) художники никогда не остаются в стороне, особенно художники-монументалисты. Они не могли пройти мимо того, чтобы в этот год, который совпадал с 1000-летием Крещения Руси, не увековечить память святого Владимира уже в наши дни. И поставили памятник не где-нибудь, а в Москве: пусть небольшой, поясной, скромный (копия памятника в Буэнос-Айресе), но ведь поставили здесь, в Москве, в Даниловом монастыре, в 1988 году. Давайте не забывать, что в тот период ставить такие памятники на территории России, наверное, не представлялось возможным. А сегодня, в наши дни, Данилов монастырь – патриаршая резиденция, и перед патриаршей резиденцией стоит памятник именно святому князю Владимиру. «Звучание» этого памятника в эти юбилейные дни совершенно другое, так как отношение и к самому памятнику, и к тому, кто увековечен в нем, сегодня переосмысленное.

– Отец Мелхиседек, Вы знаете, иногда люди, рассуждая о принятии князем Владимиром веры, говорят о том, что это был какой-то странный выбор. Вот из чего исходил князь Владимир? Ну, эти вина не пьют, эти – по миру рассеяны, только и услышал от послов, что где-то там так хорошо было на литургии, что не знали, где они находятся: на небесах или на земле. Не слишком ли, может быть, эмоциональный и легкомысленный выбор?

Архимандрит Мелхиседек:

– Я бы хотел сделать акцент немного на другом. Дело в том, что тогда многие люди крестились, многие принимали православие и христианство, но я все же хочу вернуться к памятнику. Чему посвящен этот памятник? Он посвящен событию – Крещению Руси когда-то, тысячу лет назад, или конкретному человеку? Так вот, изначально – это памятник конкретному человеку, а потом уже событию. Мы увековечиваем не событие, а память об этом человеке. Потому что именно конкретные личности творят историю. А что же произошло потрясающего? Сейчас очень много мифологем, которые приписывают князю Владимиру: политику, коварство, прагматизм или, как Вы сказали, эстетику: «Ну вот, какая красота – давайте примем!» Может быть, все это и присутствовало до момента крещения. Но ведь после крещения князь Владимир переродился самым существенным образом. Сам о себе он говорил: «Какой я был лютый зверь!» Князь Владимир убивает в Киеве своего родного брата Ярополка и становится правителем; у него было пять официальных жен и восемьсот наложниц. После крещения он распускает весь свой гарем и остается только с одной женой. Для такого человека это был просто немыслимый поступок. Крещение вовсе этого не предполагало, многие крестились и продолжали такую же жизнь, как и раньше. Но князь Владимир меняется полностью. Человек, который за деньги, за материальные блага готов был вырезать деревни и города, после крещения кормит со своего княжеского стола нищих и убогих. Когда ему говорят о том, что пока он был в Корсуне, дружинники и прочий народ чуть не устроили переворот и вот такой-то и такой-то сейчас в плену и надо бы их казнить, князь Владимир говорит: «Я греха боюсь». Кто боится греха? Тот, у кого руки по локоть в крови? Который поднял руку на родного брата? Вот о чем идет речь.

Крещение перерождает князя Владимира, и он становится настоящим христианином. Может быть, даже неожиданно для самого себя. Вот так подействовала благодать Божия на этого человека, чтобы потом пример его личной жизни распространился на всю нашу Древнюю Русь. Поэтому когда мы смотрим на памятник святому равноапостольному князю Владимиру, мы должны понимать, что это памятник не просто государственному деятелю, но прежде всего человеку христианину, который на свое личное крещение, на этот призыв Божий откликнулся всем сердцем. Ведь можно сочинить разные легенды, но его назвали Владимир Красное Солнышко, а это народный эпитет, народное признание его христианской жизни после крещения.

Я думаю, что смысл этого памятника именно в этом: не в исторических заслугах князя Владимира (хотя значение их огромно для просвещения Руси), но именно в том, кем он стал после крещения, когда решился идти до конца путем христианина. Это, конечно, огромный пример всем нам. Мне очень жаль, что нет памятника Марии Египетской, но я уверен – этот памятник есть в нашем сердце, в наших ежегодных богослужениях. Каждый человек может видеть – кем был человек без благодати Божией и кем он стал с благодатью. Перед нами пример именно этого. Кем бы мы ни были, как бы человек глубоко ни пал, он может стать святым при любых обстоятельствах, и, что чрезвычайно важно, именно в наше время. Князь Владимир воплощал в себе те грехи языческой Руси, которые бывают и в наше время. У нас тоже неоязычество опять возвращает нас к прежней жизни: далеко ходить не надо – признание браков непонятно каких, это же опять какая-то дремучесть! Поэтому жизнь князя Владимира после крещения – это пример христианской жизни.

– Спасибо, отец Мелхиседек. Галина Васильевна, вернемся к сегодняшнему дню, к нынешнему памятнику, который должен стоять в Москве: произошли некоторые изменения, ведь памятник должен был стоять на Воробьевых горах?

Галина Ананьина:

– Прежде чем говорить о памятнике в Москве, мне хотелось бы еще раз напомнить (в прошлой передаче я говорила об этом), что в этом году в Польше, в Гданьске, был поставлен памятник князю Владимиру, и предполагается установить еще три памятника, это те, что я знаю. Дай Бог, чтобы их было больше.

– Польша удивляет даже больше, чем Австралия!

Галина Ананьина:

– Да. Я знаю, что будет поставлен памятник во Владимире, около храма, будет открыт памятник в Смоленске. Эти памятники предполагается открыть в августе, на торжествах, открыть там, где Днепр берет свое начало. Ну и конечно, в Москве. То есть не одна Москва открывает подобный монумент. Мы видим, что это идет по всей стране. С 2010 года каждый год ставились памятники святому князю Владимиру, и буквально две недели назад был открыт поклонный памятный крест в Ростове Великом, посвященный 1000-летию памяти святого Владимира. Памятные кресты мы тоже относим к монументальному искусству. А что касается Вашего вопроса об установке памятника святому Владимиру здесь, в Москве, то, как я уже сказала, был объявлен конкурс.

– А много было работ?

Галина Ананьина:

– Конкурс был закрытым. Было представлено до десяти работ, но наши выдающиеся скульпторы в нем участвовали: это и Александр Иулианович Рукавишников, и Андрей Николаевич Ковальчук, и Салават Александрович Щербаков. Победил Салават Александрович. Его памятник сочли более значимым для Москвы. Все мы знаем, что было выбрано место – Воробьевы горы. Памятник был фактически готов в пластилине, пресса (более восьмидесяти представителей СМИ) все широко освещала. Но, как мы знаем, начались протесты против места установки памятника.

Хочу сказать, и это мое глубокое убеждение, что люди не против самого памятника, а против места установки. Мне кажется, что это именно так. Я не могу сказать, что те, кто выходил на протесты, чуть ли не враги православия. Не могу с этим согласиться! Российское военно-историческое общество (инициатор установки памятника) попросило Московскую городскую думу изменить место установки памятника, учитывая мнение общественности и москвичей, которое разделилось, и свою экспертную оценку о большой затратности проекта (это и понятно, почти пятьсот миллионов рублей нужно только на укрепление). На сегодня я знаю, что Мосгордума будет рассматривать этот вопрос на комиссии по монументальному искусству и будет предложено несколько мест. Пресса стала собирать мнения москвичей, где должен стоять памятник: кто-то считает, что на Лубянке, кто-то – на площади Европы у Киевского вокзала (одно из первоначальных мест).

– Мне нравится это место. И площадь Европы надо бы переименовать в площадь князя Владимира – мне кажется, очень логично!

Галина Ананьина:

– Хочу сказать, что такое мнение москвичей тоже есть. Было бы неплохо, если бы те, кто входит или выходит из вокзала, видели князя Владимира, встречающего или провожающего их.

– Это действительно символическая площадь, и ее можно назвать не площадь Европы (непонятно вообще, зачем нам Европа – вспоминается знаменитая картина «Похищение Европы»), а площадь князя Владимира.

Галина Ананьина:

– С одной стороны, это название прижилось, а с другой – оно сердцу совсем неродное.

– Европа никогда не была нам родной, что уж тут говорить…

Галина Ананьина:

– Когда пошла дискуссия о том, для чего Москве памятник князю Владимиру, ведь князь никогда здесь не был, я хочу привести еще один интересный факт. Когда была отлита фигура князя Владимира для киевского памятника, везли ее из Санкт-Петербурга через Москву. Так что была она и здесь, в Москве, и в Питере, где эту бронзовую фигуру отливали. В киевском памятнике Академия художеств полностью принимала участие, отдавая все свое художественное творчество. Там замечательные барельефы, которые мы знаем, есть там и орден святого Владимира. Мы знаем, что он был создан по указу Екатерины II, к двадцатилетию ее правления. Это один из тех орденов, которыми мы до революции очень гордились, – орден святого Владимира! Он был очень почетный. К сожалению, у нас в государственном реестре наград такого ордена нет.

Архимандрит Мелхиседек:

– А в Церкви он есть.

Галина Ананьина:

– Да, в Церкви есть. Я думаю, что, вернув ордена Андрея Первозванного, святой Екатерины, надо выступить еще и с такой инициативой – вернуть орден святого Владимира в реестр государственных наград.

Архимандрит Мелхиседек:

– Как образец служения Отечеству и стране.

Галина Ананьина:

– Я думаю, это тот смысл этого ордена, который сегодня мог бы быть. Потому что мы все время говорим о соединении и духовных скрепах нашей истории, чтобы у нас ни одно десятилетие или столетие не выпало. В такой год можно было бы, конечно, проявить инициативу и вернуть этот орден в наградную систему России.

– Галина Васильевна, скажите, памятник князю Владимиру Вас полностью устраивает? Вам нравится то, что Вы видите? Может быть, что-то не соответствует Вашим эстетическим представлениям и вкусу?

Галина Ананьина:

– Вы знаете, мне очень сложно говорить, поскольку я принимала участие в барельефах, консультациях. Конечно, в разработке памятника Салавата Александровича князь Владимир как бы смотрел на город (на склоне Воробьевых гор), благословляя Москву, благословляя Россию; наверное, чисто художественно лучше не придумаешь. Он на самом деле был бы виден отовсюду. Но есть и другое чувство. Я хорошо знаю историю Воробьевых гор (тот же Александр I называл их «короною Москвы») и ту историю с Храмом Христа Спасителя, когда решение по его установке там все-таки было отменено. Потому что не только архитектурная общественность, но и эксперты сказали, что из-за большого склона и подземных вод эта площадка для строительства такого величественного храма, как Храм Христа Спасителя, к сожалению, не годится. Мы знаем и историю с переносом МГУ в глубину этого участка. Поэтому, с одной стороны, лучше места для величественного памятника на самом деле, наверное, не найти, но, с другой стороны, у меня, как у историка, человека, который знает историю Воробьевых гор, есть внутреннее сомнение в успехе. Может, конечно, с помощью современных технологий…

– И там есть все же доминанта – Московский университет. Воробьевы горы – это ассоциация прежде всего с Московским университетом. Я думаю, это и послужило толчком к некой дискуссии.

Архимандрит Мелхиседек:

– А на самом деле было бы интересно: одно просвещение и другое просвещение!

Галина Ананьина:

– И Академия наук не так далеко, и Андреевский монастырь, который фактически тоже стоит у истоков нашего просвещения.

Архимандрит Мелхиседек:

– И вообще сама письменность берет начало от Ярослава Мудрого, сына князя Владимира, с него начинаются школы. Это было бы интересно! Жаль, что из-за этой полемики ничего не получилось. А вот такой еще вопрос: какая была эмоциональная или лучше сказать – идейная нагрузка относительно надписи, передающей смысл на барельефе? Что запомнилось?

Галина Ананьина:

– На одном из барельефов изображен не только святой князь Владимир, но и сонм первых святых: и княгиня Ольга, и Борис, и Глеб; показано, что он не один, за ним пошел весь сонм русских святых, кем мы естественно гордимся. Отличие памятника святому Владимиру в Киеве в том, что там барельеф, который связан с Херсонесом – именно крещение в Херсонесе, по остаткам базилики можно узнать, что это Херсонес. Когда создавался памятник в Киеве, акцент делался на том, что это крещение князем именно Киева – на том памятнике было сосредоточение именно этого конкретного момента. Я думаю, многие будут смотреть в Интернете, как выглядит этот Нижний памятник святому Владимиру и памятник святому Владимиру – просветителю России. И в этом есть разница. Здесь стояла уже идеологическая задача. Как и сейчас. Некоторые критикуют за то, что памятник слишком большой, но представить себе его маленьким невозможно. Понимаете, «Родина-мать» Вучетича (я недавно была в Волгограде) своим величием, своей величиной, своей значимостью настолько пробивает! Я думаю, что здесь стояла такая же задача. Мы не можем ничего оценить в течение жизни, нужны столетия. Памятники такого рода оцениваются только спустя какое-то время.

– Я согласна, было бы нелепо ставить маленький памятник, тем более когда у нас Петр, извините, такой огромный стоит на Москве-реке, и, кстати сказать, особо никого не удивляет, какое отношение Петр имеет к Москве, которую он, извините, не очень-то любил, даже столицу перенес. И тем не менее Петру умудрились поставить памятник в Москве!

Галина Ананьина:

– Я думаю, что здесь есть еще один момент. Если бы все-таки было больше возможностей донести до москвичей огромную роль Крещения Руси, никакой дискуссии бы не было. Еще раз вернусь к памятнику «Тысячелетие России» и к фигуре святого Владимира, без которого и тысячелетия бы этого не было. Один крест – на державе, один – у него, а крестик у каждого из нас, он от этого креста святого Владимира, мы его частичка. Как можно выступать против этого? Это не то что безбожно, по-моему, это вообще невозможно! Другое дело, что, наверное, не донесли, не дорассказали, недооценили огромную роль святого князя Владимира. Я была на открытии выставки, посвященной святому Владимиру в Историческом музее. Вот если бы все это чуть-чуть пораньше! Мы же всегда все делаем именно в этот год, не загодя. Говорю не с критикой, а как бы на будущее, дай Бог, кто-то посмотрит, послушает и сделает какие-то выводы. Когда отмечали 200-летие Санкт-Петербурга, то была создана комиссия по празднованию за пять лет вперед! Да, за пять лет возможно было что-то сделать. И когда такие выставки, как сейчас, открывались бы в Историческом музее, люди уже не только к памятнику, не только к фигуре князя Владимира, а и (как говорил батюшка) к его деяниям, его духовному перерождению относились бы совсем по-другому. Батюшка правильно сказал – это нужно всем нам. Да, мы люди грешные, но пример святого Владимира, когда возможно не просто покаяться, но абсолютно переоценить себя и переродиться уже в этой жизни, я думаю, это пример для каждого из нас, абсолютно для каждого. Побольше бы таких передач! И особенно хочется отметить вот это хорошее слово «загодя», очень сильно хочется все делать загодя!

Архимандрит Мелхиседек:

– Как Достоевский сказал: «Народ не столько зол, сколько невежественен», вот об этом как раз и речь. Для этого и наша передача, и наши разговоры.

– Сердечно благодарю вас за то, что вы нашли возможность принять участие в нашей программе. Думаю, что было интересно всем телезрителям. Сегодня мы только затронули некоторые вопросы. Вот видите, от памятника, от рассуждения о частных вопросах мы перешли к общим темам.

Архимандрит Мелхиседек:

– И сугубо помолимся о том, чтобы эта идея имела продолжение, имела успех, чтобы Божья помощь содействовала этому благому делу. И Вам, Любовь Сергеевна, благодарность за такое искреннее, сердечное и ответственное участие в этом благом деле!

– Спасибо большое, отец Мелхиседек!

 

Автор и ведущая Любовь Акелина
Расшифровка: Наталья Коваль