Плод веры. Режиссер фильма "Территория" Александр Мельник. Часть 2

Что такое "вдохновляющее кино", и какие фильмы нужны современному зрителю? Какова роль государства в кинопроизводстве? Нужны ли современной России герои и как научить молодежь искренне служить своей Родине? На эти и другие вопросы отвечает режиссер фильма "Территория" Александр Мельник.

 

– В прошлый раз мы подробно поговорили о том, почему создавался фильм, как его восприняли зрители, но не поговорили о том, как он создавался. Давайте начнем с того, где проходили съемки. Все без исключения отмечают потрясающую красоту природы, которая показана в фильме.

– Фильм снимали в России, и это очень важно. По этому поводу у нас были сомнения, потому что в мире существуют красивые места с уже организованной производственной базой, что дает возможность сделать картину меньшими усилиями, в том числе с меньшими материальными вложениями. Но, слава Богу, у нас получилось снять фильм в России.

Снимали достаточно долго: в конце 2010 года начали подготовку, в 2011, 2012 и в начале 2013 года шли съемки. Затем, в 2013 году и первой половине 2014 года, – постпродакшн, то есть все, что связано с производством непосредственно фильма, картинки. Очень тяжелый был постпродакшн, но справились.

Съемочных экспедиций было несколько: первая (летняя) на плато Путорана в июне-июле 2011 года, вторая (зимняя) на плато Путорана в марте-апреле 2012 года и третья на Чукотку, в бухту Провидения, где сняты все финальные сцены, в ноябре-декабре 2012 года.

–  Почему были выбраны именно эти места для съемок?

– Мы побывали в очень многих местах нашей страны, было много споров, но сложилось именно так, чему я очень рад. Один из руководителей Чукотки, узнав, что мы собираемся на съемки в бухту Провидения, усмехнулся и сказал: «Ребята, вы туда долететь-то не сможете за отведенное время». Но мы сняли без единого дня простоя.

– В Вашем рассказе все звучит легко, но я знаю, что было много сложностей. Расскажите несколько эпизодов, чтобы люди почувствовали,  каково это было  -  работать вашей команде.

– Работалось хорошо, и это подчеркивают все, несмотря на то что иногда на площадке было действительно очень сложно. На Чукотке выдался день, когда мы чуть не отменили съемки из-за погоды. Мы поднялись на гору, где был ветер свыше 20 метров в секунду, температура ниже -35°С. Оператор сказал: «Всё, сегодня не снимаем». И тут сдуло второго режиссера Максима Малинина, буквально понесло по склону; он катился, как трава перекати-поле. Потом попал в какую-то ложбинку, зацепился, встал, отряхнулся и говорит: «Снимаем!» Начали снимать и, слава Богу, сняли очень хорошие, красивые кадры. В тот день быстро менялась погода, и в нескольких часах съемок уложилось несколько смен.

Сложно было достичь локации, потом снять на ней ряд сцен за небольшой отрезок времени. Каждый день выезжали в пять утра (нужно учитывать, что это практически полярная ночь), к восьми прибывали на место. Однажды провалились на нашем вездеходе с надувными колесами под лед, хотя накануне все отрабатывали, рассчитывали, дорогу пробивали, вешки выставляли. Тот же Малинин на льдине провалился, ушел под воду с головой, вытащили его. С другой стороны, вечером, когда мы обычно к восьми возвращались, вместе ужинали и смотрели рабочие кадры со вчерашнего дня (был организован монтаж на площадке), все испытывали восторг, вдохновлялись, рвались в бой! Поэтому у меня ощущение, что все пережили наши экспедиции с радостью, и те, кто не мог попасть по каким-то причинам, сожалели и горевали об этом.

– Насколько я знаю, приходилось достаточно надолго вырываться из привычного графика. Сколько длилась первая экспедиция на плато Путорана?

– У всех по-разному. Для меня она длилась около месяца, а для тех, кто готовил экспедицию и потом ее сворачивал, почти три месяца. Художники-постановщики полгода жили на Чукотке (целый кусок жизни!), делали декорацию. Только мы ее построили, покрасили, она рухнула – на Аляске случился ужасный ураган, который раз в сто лет бывает, и краем прошелся по нашей площадке. Когда утром нам прислали фотографии, было ощущение, что произошла трагедия, мы не знали, как это преодолеть. Но, слава Богу, смогли, отправили им на помощь ребят. Поэтому все выглядит фактурно, натурально, красиво. Никогда не подумаешь, что это декорация, кажется - настоящее здание, хотя ничего подобного там, конечно, не сохранилось. Нам же хотелось показать, почему в то время люди были счастливы жить и работать на Севере. Ведь это было не только ради денег, было особое настроение.

– Вы пережили подобные ощущения в юности. Поделитесь воспоминаниями о своих экспедициях.  Ради чего  Вы ехали на Север?

– Все начиналось с простого: медведь приходил, лодка перевернулась, у самолета лыжа сломалась при посадке на лед, корабль льдами сдавило... Это внешние вещи, которые, мне кажется, со временем уходят на второй план. Самое главное в другом – услышать тишину, почувствовать себя один на один с миром, с космосом, с самим собой. В эти минуты думаешь о чем-то, может быть, обретаешь веру, ищешь Бога. Это важнее приключений, которые являются на самом деле элементом «механической» жизни.

– Некоторые люди советовали Вам изменить диалоги, потому что тот язык, который был в советское время, в романе Куваева, сейчас якобы не воспринимается. Вы намеренно сохранили диалоги?

– Законы искусства и законы реальной жизни все-таки должны отличаться. Не все, что мы видим в реальной жизни, должно переноситься на экран. Сегодня, к сожалению, в кино, в литературе мы живем в ритме документального повествования. Один приятель сказал мне: «Хорошая история, но стеба не хватает». Я даже не могу представить, как это могло бы выглядеть. Мне кажется, что фильм наполнен тонким юмором, хотя люди не всегда сразу это понимают. Но вчерашний просмотр был для меня очень интересным, я вдруг увидел, что люди реагируют на заложенные в фильме юмористические и философские мысли. Это меня очень порадовало. Мы старались сделать кино по хорошей литературе, и очень хотелось, чтобы оставалось литературное послевкусие, когда на следующий день к тебе возвращается эта картинка, ты пытаешься вспомнить слова, которые сказал герой, пытаешься их осмыслить и понять, что такое настоящая мудрость, возникает желание взять первоисточник. Некоторые люди, которые несколько раз ходили на этот фильм, отмечают, что со второго раза он смотрится иначе. Ответственно заявляю, что так и есть.

– Расскажите поподробнее об актерах, которые участвовали в проекте. Как они изменились?

– Не знаю, как они изменились, но знаю, что им фильм понравился. У большинства актеров фильм вызвал очень сильные чувства (главные актеры посмотрели его на «Мосфильме» еще до премьеры). Я знаю, что Константин Лавроненко, который исполнял главную роль – Чинкова, очень сильно переживал, ему хотелось этим переживанием поделиться. Я решил, что сидеть рядом с ним во время просмотра – тяжелый труд, поэтому он мне потом позвонил. Егор Бероев, который исполнил роль Монголова-Капкова (ученого, философа, практика), тоже очень внимательно отнесся к работе. Они приводили своих друзей, чтобы те посмотрели, и благодаря этому у нас побывало большое количество самых разных людей. Мы обсуждали фильм еще до того, как он был официально представлен публике. Кремлевская премьера на большом экране, конечно, вызвала у актеров очень яркие эмоции. Они вдруг поняли, что участвовали в большой работе, за которую им не стыдно.

– Мы ничего не сказали об операторе фильма, хотя это очень важная фигура…

– Наиважнейшая. Вначале планировалось пригласить на эту работу ребят из Франции, которые сняли потрясающий документальный фильм «Океаны», в частности Филиппа Роса. Они собрали нам всю технику – камеры, оптику. Игорь Гринякин, который присоединился к нам практически перед началом съемок, говорил, что многие из этих приспособлений он увидел впервые. По сравнению с французами Игорь человек безудержный – он русский, и по всей широте своей души если делает, то делает так, чтобы до последнего использовать все возможности. Поэтому получилось много красивых художественных кадров - это настоящее творчество.

– В одном интервью Вы отмечали, что в какой-то степени ориентировались на опыт Соединенных Штатов, где, по Вашему выражению, снимают «вдохновляющее кино». Что это за кино и насколько вам удалось сделать что-то подобное?

– Не сказал бы, что я всецело ориентировался на их опыт. Американцы четко заявили, что у них есть понятие «вдохновляющее кино», то есть кино, собирающее людей вместе ради идеи, которая превосходит их личные задачи. Лететь в космос, что-то освоить, поднять где-нибудь американский флаг – для них это очень важно. Не секрет, что у них есть система поддержки кинематографа, когда кино помогает решать государственные задачи, конституционные, национальные. Мне кажется, нам важно перенять этот опыт, когда выбирается лучшее, делается некое произведение, которое вдохновляет людей на то, чтобы быть чуть-чуть лучше. Споря о том, что в нашей истории были разные страницы (конечно, они были), говоря только о дурном, мы будем ненавидеть себя и свою историю. В результате мы просто обречены на то, чтобы исчезнуть с лица Земли, мы развалимся. Кино, которое вдохновляет нас быть достойными своих предков, чрезвычайно необходимо.

– В свое время Вы привлекли внимание экспертного сообщества к книге американского автора Фионы Хилл, которая называлась «Сибирское проклятье». Насколько эта книга на Вас повлияла и вспоминали ли Вы о ней, когда вели эту работу?

– Смысл книги понятен: России нужно освободиться от этого «проклятия», распределить Сибирь между умными людьми, которые есть в мире, готовыми добывать там полезные ископаемые, жить на территории европейской части России и счастливо существовать столько, на сколько хватит сибирских ресурсов (например, сто лет), а что дальше – уже не так важно. Наша картина – своеобразный ответ этой концепции цивилизационного и мирового устройства. Мы говорим о том, что русский характер во всем многообразии национальных и вероисповедальных пониманий выкован огромным сибирским пространством, и для нас это площадка, на которой мы воспитываем будущие поколения. Мы ни в коем случае не должны ее отдавать и пренебрегать ею, потому что без этой площадки мы превратимся в общество потребителей. Может быть, эта картина когда-нибудь зацепит сегодняшних детей, которые еще ничего не понимают в нашей истории, но после просмотра фильма будут по-другому думать, мыслить, найдут аргументы, которые будут оправдывать их нахождение в России. Нельзя уезжать из России, потому что, как сказал наш друг владыка Михаил, «в России  много плохого, но в России есть то, что позволяет нам спастись, – наша вера, наша история, наша цивилизация. А за пределами России, скорее всего, найти это вам не удастся».

– В завершение нашего большого разговора что бы Вы пожелали нашим зрителям?

– Хороший вопрос. Что я могу пожелать, например, своим детям? Я могу пожелать им крепости в вере, чтобы они были сильнее нас и могли сделать то, что мы по каким-то причинам не смогли сделать, чтобы у них хватило мужества осуществлять свою мечту, что и переживают герои нашего фильма «Территория». Если это будет так, то, я думаю, все остальное тоже придет в норму, в состояние, необходимое человеку для ощущения, что он живет на этой земле не зря и не случайно.

 

Ведущий: Александр Гатилин
Расшифровка: Екатерина Федотенко