Духовные размышления. О церковнославянском языке

Дорогие друзья, мы с вами нередко в наших «Духовных размышлениях» говорим о сравнительных достоинствах церковнославянского языка в отношении современного разговорного русского языка. Мне помнится, что много месяцев тому назад я беседовал с вами о том, что «высокий штиль», по выражению М.В. Ломоносова, церковнославянского языка разительно отличается от духа современной речи, в которой проскальзывает много низких, ироничных выражений.

Примечательно, что церковнославянские слова часто переосмысливаются в совершенно ином виде, образе и смысле в нашей будничной речи. Примеры эти всем известны. «Злачные места» - вдумаемся в смысл корневой основы. «Злак» - место, где восходит пшеница и рожь, места плодоносные, места, где и куда вкладывается человеческий труд и молитвы, это та область, которая дарит хлеб, а значит - жизнь человеку. «Где ты там скитаешься по злачным местам?» Возникает вопрос: с какой стати, почему? «Злачное место» переосмыслено, и это выражение применяют в отношении тех мест, которые лучше обходить стороной культурному, интеллигентному, а главное, нравственно чистому человеку.

Возьмем другое слово, взятое из контекста рождественского праздника: вертеп. Не все понимают, что речь идет о пещере, где сокрылось Святое Семейство, но однозначно отождествляют само слово «вертеп» также с библейским выражением «вертеп разбойников» (мрачная нора, где скрываются от правосудия люди, ведущие предосудительный образ жизни).

Иное слово - «утроба». По-славянски это то же самое, что и «чрево» - место под сердцем. Отсюда рождаются производные прилагательные: утробный глас - то есть голос, исходящий из недр нашей телесной природы; любоблагоутробный  - вот составное прилагательное, синоним слов «милосердный», «сострадательный»; это прилагательное относится исключительно к Самому Господу Богу и Его Божественному совершенству любви. Благоутробие  -  это и есть сострадательность, милость и жалость к людям. Но современный человек не употребляет таких слов, они кажутся ему неестественными, архаическими, тяжеловесными, а если и вспомнит корень, о котором мы сегодня говорим, то произнесет лишь что-то в ироничном, предосудительном смысле: утроба ненасытная.

Почему так? Мне кажется, что дело не обходится без мирского духа, который все сакральное, святое пытается сегодня унизить и опошлить. И славянский строй речи, освященный любовью к Создателю, славянский язык, который и создан был для прославления Христа-Искупителя, святых и ангелов Его, остается непонятым до тех пор, пока сердце человеческое не раскроется, как цветок, и не воспримет в себя лучи Божественного ведения, не отзовется верою на призывающую нас любовь Христову.

Раскройте русскую классическую литературу XIX века  - и сколько вы найдете вот этих ироничных реплик, исшедших из уст разночинцев, демократов, западников, либералов, прогрессистов, которые, с детства будучи воспитаны в лоне святого Православия, но охладев и остыв душою, угасив свечу детской веры и любви, оставшись людьми, безусловно, книжными и грамотными, впоследствии вставляли «словечки» по-французски, оснащали и умащивали свою речь церковнославянизмами, но в упомянутом нами низком словоупотреблении.

Итак, в отношении церковнославянского языка все определяется вкусом, духовным расположением, мерою просвещенности, воцерковленности, и если ты плоть от плоти и кость от кости  родного святоотеческого исторического Православия, то, по словам преподобного Серафима Саровского, все тебе любезно, что только ни связано с Православной Церковью, ее обычаями и ее языком. Если ты отрезанный ломоть, если ты «летучий голландец» в отношении своей собственной веры, иностранец в своем Отечестве, то печален твой жребий, ты можешь лишь с холодной усмешкой и ироничным движением плеч посмеиваться, не хочу сказать - глумиться над святыней, тебе чужды «преданья старины глубокой», ты никогда не сможешь, к сожалению, войти в светлый круг, сонм (церковнославянское слово), собор  - сравните с «толпой», «коллективом» - собор многомиллионных чад матери-Церкви, чтобы «едиными устами и единым сердцем» (славянское выражение) прославить Господа Бога и через это обновиться и освятиться душою, восчувствовать (славянское слово) мир, почивающий (славянское слово) в простых и незлобивых (славянское слово) сердцах. Мы об этом говорим сегодня так подробно, чтобы вы не удивлялись отдельным словам и выражениям из Акафиста Пресвятой Девы Марии.

А сегодня предметом нашего внимания будет такое славление Богородицы: «Радуйся, древо светлоплодовитое», от которого питаются мнози (многие). Матерь Божия названа древом  - райским фруктовым деревом, отягощенным многими плодами. Какое удивительное прилагательное, оно никогда не придет на ум современному разочарованному страннику. «Радуйся, древо светлоплодовитое». Древо плодоносящее, древо, которое приносит плоды, отличающиеся удивительной светлостью, как будто бы сияние исходит от этих райских фруктов. Согласитесь, поэтичный образ, и он наводит нас на многие интересные размышления.

«Радуйся, древо светлоплодовитое», от которого питаются мнози. Главный райский плод, который принесла человечеству, а лучше сказать, всей Вселенной, и видимому, и невидимому миру, Дева Мария, - это прекрасный плод, Господь наш Иисус Христоc. И мы питаемся от этого плода, когда приступаем к Святой Чаше, Чаше жизни, являемся участниками Евхаристии, то есть приобщаемся Пречистого Тела и Честныя Крови Господа Иисуса Христа во оставление всех наших грехов и в жизнь вечную.

Расшифровка: Татьяна Башилова