Читаем Добротолюбие. Выпуск от 30 сентября

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем читать «Наставления о подвижничестве» Евагрия, монаха. И сегодня разберем 24-й и 25-й абзацы.

Душевные страсти берут повод (к движению своему) от людей, а телесные от тела. Движение телесных страстей пресекает воздержание, душевных – духовная любовь.

 Демоны предстоятели душевных страстей до самой смерти упорно стоят и тревожат душу, а предстоятели страстей телесных скорее отходят. Притом иные демоны, подобясь солнцу восходящему или заходящему, касаются одной какой-либо части души, а полуденный обычно всю душу охватывает и ум потопляет. Почему отшельничество сладко после упразднения страстей: ибо тогда от них остаются одни голые воспоминания, и, что касается до брани, тогда бывает не столько сам подвиг брани, сколько созерцание его.

Посмотрим, что говорит нам опыт о душевных страстях и телесных. Прежде чем говорить о душевных страстях (по мысли аввы Евагрия, они более сложные, более трудные), скажем несколько слов о телесных. Телесные страсти образованы, естественно, от тела, то есть они связаны так или иначе с естеством человека. И телесные страсти обычно пресекаются воздержанием. Как говорит в 25-м абзаце авва Евагрий, они пресекаются значительно быстрее, буквально он говорит, что они скорее перестают действовать и мешать человеку. Но сложность этого представления о телесных страстях в том, что не всегда телесные страсти собственно телесные, не всегда они имеют телесное происхождение. Очень часто оказывается, что те страсти, которые действительно считаются телесными, имеют внетелесную причину, хотя и напрямую связаны с телесностью.

Обычно телесными страстями называют блуд и чревоугодие. Конечно, есть еще и пьянство, и лень. Но в обычный список страстей, в том числе в тот, который составляет авва Евагрий, входят первые две. А потом, как мы уже говорили, этот список страстей уходит и распространяется по всему восточнохристианскому аскетическому дискурсу. Поэтому несколько слов скажем именно об этих телесных страстях, обе из которых могут неожиданно иметь связь не с телесностью. Проявляясь в телесности человека, в плоти человека, они могут оказаться уже имеющими не телесную природу. Вот такой парадокс.

Обычно человек считает, что эти две страсти порождаются телом. Это чаще всего так. Но в последнее время с нынешним человеком все чаще случается такая история, когда эти две страсти уже не связаны с телом. А потому, что бы мы с телом ни делали, никакого эффекта это не несет. Вот в чем беда. Очень важно осознавать, очень важно видеть, очень важно понимать, что некие страсти (чревоугодие или блуд) уже не связаны с телом,  поэтому, сколько бы мы ни боролись с нашим телом, никакого эффекта в борьбе с этой страстью мы иметь не будем. Так получается, что эти изначально телесные страсти переходят в разряд страстей душевных, поэтому бороться с ними труднее. Что же происходит?

Когда человек хочет побороть телесную страсть, для этого нужно каким-то образом с телом что-то сделать, то есть его нужно утеснить: перестать есть или мало есть, есть грубую пищу, вкушать мало, редко, пить мало, редко, спать на грубой постели (быть может, на полу), класть под голову камень, кирпич. Или вообще не спать, или же спать сидя, как Иоанн Шанхайский, или стоя, как Нил Столобенский. Одежду носить очень грубую, очень неприятную. И кажется, что все эти телесные ограничения приведут к тому, что страсти чревоугодия и блуда будут побеждены. В обычном виде этих страстей так и происходит. Но сейчас все чаще встречаются люди, которые все это делают, но ничего не происходит. Люди ограничивают себя в еде, воде, сне, одежде, делают поклоны, много работают, утесняют свое телесное существование, но при этом страсти не исчезают. Иногда это очевидно для страстного человека, и он страдает от этого и бьется за разрешение этой проблемы и ничего не может понять. Но иногда это и не совсем понятно для человека. Он думает, что он победил страсти, хотя  всего лишь обуздал свое тело. А те страсти, которые, как он думал, побеждены, есть, они существуют, только они уже проявляют свою не телесную природу, а душевную.

Например, чревоугодие. Человек добился того, что ест мало, вкушая крошечное количество пищи, как правило, отказавшись от многих утучняющих вещей, совсем не ест мясо, еще в чем-то себя ограничивает, все посты соблюдает, все посты накануне причащения соблюдает. И вроде бы, казалось, у него ничего нет, он победил чревоугодие.

Но на самом деле все чаще в последнее время встречаются люди, в которых остается некий пищевой изыск. В силу того, что они отказываются от многой простой и грубой пищи, они могут пристраститься к неким особым продуктам, особого качества, особого названия, особой категории. Допустим, только натуральные продукты, или только продукты определенной консистенции, или только такого качества, за такую цену, или какой-нибудь деликатес. Человек пристрастился к этому. Он уверен, что  ест мало, его давно не волнует обилие пищи, он, даже сидя за обильным ресторанным столом, может кушать очень мало. Но у него осталась от чревоугодия потребность в пище изысканной. И он не может есть то, что ему сейчас предлагают. Он говорит: «Нет, я это не ем. А есть ли у вас вот это? Ах, нет? Ну, тогда я воздержусь». Он доволен собой. Но на самом деле он не понимает, что раз ему хочется изысканной пищи, то страсть не преодолена, но природа этой страсти уже не в теле. На самом деле чревоугодие грубое, свинское вытеснилось, ушло, но осталось чревоугодие изысканности, то, что называют гортанобесием наши молитвословы, когда человек действительно любит услаждать себя какой-нибудь изысканной пищей. И такому человеку очень трудно угодить. А раз ему трудно угодить, значит, на самом деле движущей причиной сохранения в нем этой страсти является самоугодие, он угождает себе. А это уже душевная страсть, не телесная. Грубую чревность он обуздал, а чревоугодие душевное осталось, и бороться с ним значительно труднее, чем с тем, чтобы обуздать свое чрево.

Человек должен понимать, что утеснить свое чрево постом вообще-то несложно, особенно если живешь один; в структурированном ритме, очень неспешном, очень несуетном ритме ограничить себя в еде очень просто. Не есть мясо еще проще. А вот ограничить себя воздержанием в деликатесах, вкусностях, сладостях – это очень трудно, потому что в основе этих явлений не чрево, а самоволие, самоугодие, желание исполнять свои прихоти, свои привычки. Вот что движет человеком.

То же самое бывает и с блудом. Человек может в силу разных аскетических усилий обуздать свою плоть так, что она ничего не хочет. Особенно это может быть связано с болезнью, с возрастом – естественные движения плоти угасают. Но это не значит, что человек уцеломудрился. Он по-прежнему, например, не может удержать свои взгляды, даже в шестьдесят лет и в семьдесят лет его по-прежнему тревожат блудные сновидения, ему по-прежнему хочется рассматривать красивых девушек или красивых юношей, по-прежнему есть то, что он воспринимает как нечистоту. Он не может понять, почему это происходит, ведь тело уже не нуждается в этом, оно не требует этого, а нечистота осталась. Это потому, что на самом деле у этого человека блудная страсть уже давно не связана с телесностью. Она когда-то была телесной, но теперь  связана с душой и стала душевной страстью.

Происходит это вот почему. Человек в молодые годы, порой в юные годы, даже в подростковые (в силу того, что, скажем, был невоспитанный или еще по каким-то причинам: не знал, не умел; да мало ли еще какие причины в юности бывают) добровольно, самовольно рассматривал, скажем, неприличные картинки или смотрел на красивых моделей. Он разжигал свою душу нечистыми мечтаниями, воображением; это чисто работа души. Она никак не связана с телом, он просто хотел услаждать душу подобными картинками, подобными мечтаниями, подобными фантазиями. На помощь  этому приходило тело, и ему казалось, то это какая-то естественная потребность. На самом деле нет. Вот тело обессилело, тело высохло, заболело, а душа как любила услаждать себя подобным зрением, подобными картинками, подобными мечтаниями, работой воображения, так и хочет это делать, потому что это уже давно не телесная страсть, а душевная.

Очень важно понимать, разобраться: а сейчас мучающая меня страсть имеет телесную природу? Если да, то тогда с ней достаточно легко справиться, нужно только наступить на собственное тело. Если же это страсть душевная, то придется побороться, как говорит здесь авва Евагрий, ибо с душевными страстями все сложнее. И сложнее в первую очередь потому, что за каждой такой страстью, как говорит авва Евагрий, стоят бесы, как он их называет: предстоятели душевных страстей. Бесы влияют именно на душевные страсти. На телесность они почти не влияют, только у очень-очень плохих людей или уж у очень-очень хороших людей такое бывает. А вообще-то в среднем если человек не отдает сам себя в руки бесов, призывая их или творя какие-то совершенно из ряда вон выходящие беззакония, то на телесность человека верующего, человека причащающегося, человека, живущего в Церкви, бесы подействовать не могут. Они действуют на душу. Они наши душевные страсти не то что возбуждают, хотя можно сказать и так, но происходит это несколько иным образом.

Душевная страсть в человеке, в крещеном человеке, верующем человеке, человеке причащающемся, живущем Церковью, проявляется из-за болезни души, из-за того, что человек что-то начинает любить в этом мире больше, чем Бога. Он уже не любит Бога и не тянется к Богу всем сердцем своим, как должен, он тянется к чему-то другому. Как правило, чаще всего это жажда удовольствий. Но в основании этой жажды удовольствий лежит все равно любовь к себе, то есть я хочу наслаждаться, я люблю себя, а не Бога, поэтому я люблю удовольствия, мне приятно их получать. И в силу этого я люблю некие вещи, которые мне это удовольствие приносит, я уже не к Богу устремлен, я устремлен к тому, чтобы сделать приятное самому себе. А это уже грех. Я совершаю грех, а совершая грех, я уклоняюсь к тому, что творю свою волю, уклоняюсь к самоугодию, я живу для себя, а не творю волю Божью. Когда я поступаю по самоволию, по своей воле, а не по воле Божьей, всякий раз  совершаю грех, и всякий раз этот грех совершается ради получения удовольствия. И всякий раз, когда я совершаю грех для получения удовольствия, враг, бесы, демоны, как здесь пишет авва Евагрий, начинают иметь надо мной некое влияние.

Вспомним историю Адама и Евы в момент их грехопадения. Бес обещает нам некую приятность, он соблазняет нас приятностью и удовольствием, подчеркивая при этом, что удовольствие, которое он нам обещает, удовольствие, к которому он нас влечет,  вызывает неудовольствие Бога. Есть некая приятная вещь, которую Бог запрещает тебе делать, потому что Бог всегда запрещает делать приятные вещи. Так кого лучше слушать: того, кто помогает тебе достигнуть приятности, или Того, Кто все твои приятности и удовольствия игнорирует? Он запрещает получать тебе удовольствия, потому что Он хочет, чтобы удовольствием для всякого человека был только Он Сам, Он очень ревнив, и в силу этого Он страстно блюдет, чтобы мы не получали никакого другого удовольствия, кроме общения с Ним.

Такую мысль, не так, может быть, развернуто, не так последовательно, но враг развивает с тем, чтобы человек усомнился в любви Бога к нему и загорелся бы вожделением того, что предлагает ему враг: получить удовольствие. На самом деле этот соблазн легко преодолеть даже в современных условиях, поскольку мы все крещеные. Но как каждый знает (и все мы одинаковые в этом смысле), все мы грешим. С одной стороны, это легко, это не какая-то неподъемная вещь, но мы этого сделать чаще всего не можем. И в момент, когда мы согрешаем, мы согрешаем ради того, чтобы получить нечто для нас приятное, получить некое удовольствие, получить некое замечательное, радостное, вожделенное переживание. И при этом мы считаем, что Бог не любит нас.

Сатана не заставит нас совершить запретное дело, если не внушит нам, что Бог не прав, несправедлив, не благ в отношении к нам. И вот когда мы, послушавшись, поверив бесу, вкушаем запретное удовольствие, в этот момент мы отдаем часть своей души врагу. Конечно, не всецело, слава Богу, только часть, но мы отдаем часть своей души в руки врага. Мы послушались его, мы поверили ему, и через это он начинает приобретать над нами власть.

Конечно, большинство людей, даже верующих, вполне себе церковных, не видят за всем этим действием каких-то бесовских движений, бесовских наваждений, для него выгоднее скрывать себя в этих соблазнах. И обычно человек соблазняется чем-то, потому что ему это нечто кажется приятным, ему кажется, что его выбор объективен, что он сам хочет это совершить, лишь бы только Бог не мешал. И когда человек это совершает, он думает, что просто совершил некое приятное дело, получил удовольствие, получил то, что хотел, это действительно приятно, действительно удовольствие было, вот если бы только как-то с Богом договориться и совесть бы не мучила, а она иногда все-таки мучает.

Человек вкусил запретную приятность, и теперь ему хочется эту приятность повторить. И он ищет возможность, чтобы эту приятность повторить. Именно на этом рычаге, на этом явлении, на этой особенности душевной организации и играет соблазнитель. Он предлагает нам вновь и вновь вкушать удовольствия, вкушать наслаждения, вкушать и подчинять себя все больше и больше этому наслаждению так, что человек уже ни о чем больше думать не может, только об этом наслаждении, ему хочется получать это наслаждение  постоянно. Он так привыкает делать, он жить по-другому не может.

Человек постепенно сам добровольно начинает исполнять волю врага, и исполняет ее все больше и больше. И если человек нерадив, если он не привык совесть слушать, то постепенно враг  как бы всасывает всю душу человека в себя, условно говоря. Не так, как это в современном кинематографе показано, речь идет о другом: постепенно в душе человека не остается ни одного места, в котором бы он был свободен, в котором мог бы действительно быть способным исполнить волю Божью. Он так привыкает получать наслаждения, так любит наслаждаться, получать какие-то приятности, что хочет делать это непрестанно и делает это все чаще и чаще, все больше и больше втягиваясь в это. И постепенно враг получает огромную власть над этим человеком. Это последняя степень развития этой страстности, святые отцы называют ее пороком, человек порочный отдал всю свою свободу за возможность безраздельно наслаждаться этой страстью.

Но у большинства людей все-таки не так, человек пытается все-таки сопротивляться. Он понимает, что эта страсть мучительна, ему стыдно, другая часть сердца все-таки предана Богу, и он понимает, что эта страсть (хотя и приятная, он получает удовольствие) мучительна, потому что он верующий человек. И начинается борьба. Человек все равно пытается сопротивляться.

Как правило, в том, что совершается падение, он винит либо других людей, либо тело. На самом деле причина в том, что он любит удовольствие. И, что самое важное, не любит Бога. Конечно, когда человек сопротивляется, бесы пытаются обрушить на него всю мощь, солнце полуденное, как говорит авва Евагрий. Они не могут заставить его, он сопротивляется, но они обрушивают то, что он заслуживает как человек, послушавшийся их: страх и смущение. Человек начинает бояться, бояться их, бояться отмщения, бояться муки, бояться, что Бог его накажет, бояться всего. Этот страх начинает пожирать душу с огромной силой. Или постигает какое-то смущение, когда человек становится не уверен во всем. Вот это выматывает душу.

Бесы не могут заставить человека сделать больше, чем то, на что он сам согласится, но обрушить на него последствия его послушания им, его грехопадения они могут. Поэтому люди, которые пытаются бороться с собственными страстями, часто ходят унылыми, подавленными  и испуганными, они боятся наказания, они боятся возмездия, боятся, что что-то случится не так. И это просто обессиливает душу, ей не хватает сил, чтобы с этой страстью бороться, это высасывает из человека силы.

Человек пытается, конечно, молиться о том, чтобы Господь исцелил его от этой страсти, но этого, как правило, недостаточно, потому что есть вторая причина, изначальная причина, по которой он согрешил и стал страстен, – это нелюбовь к Богу. И вот для того, чтобы были силы сопротивляться, человек должен делать то, что является принципом, методом, фундаментом любви к Богу: он должен подчинить себя исполнению заповедей. Когда он это делает, то есть, с одной стороны, молится об исцелении от страсти, а с другой стороны, берет заповедь и начинает ее исполнять, тогда он может победить душевную страсть.

Записала Инна Корепанова