Беседы с батюшкой. Царское столетие

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает председатель Издательского совета Санкт-Петербургской епархии, настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Парголове (Санкт-Петербург) игумен Силуан (Туманов).

­– Тема нашей сегодняшней передачи очень интересная: мы будем говорить о царском столетии. Я не оговорился, именно о столетии. Почему так – будем сегодня на эту тему размышлять.

 «Царское столетие» – это само по себе название конференции, которая прошла в первый раз. Я так понимаю, это не просто конференция, которая касается только Петербурга, но и вообще международная конференция. Почему такое название?

– Как Вы уже сказали, 20 ноября этого года в Синем зале Санкт-Петербургской митрополии прошла международная конференция «Царское столетие». А международная потому, что в ее работе принимали участие представители разных регионов России и Белоруссии. И посвящена она была столетию со дня расстрела царской семьи и 150-летию со дня рождения последнего русского царя, Николая Александровича Романова.

Действительно, название необычное и даже немножко провокационное. Потому что меньше всего это столетие можно назвать царским. Скорее, наоборот: русское общество сознательно отвергло царя, монархию. И старалось выстроить всю свою жизнь в отрыве от идеалов монархии. Но парадоксальным образом память о последнем русском царе и о его семье не ушла в небытие и сегодня царя вспоминают.

Конечно, понятно, что общество не едино в оценке Николая Александровича. И если верующие люди вспоминают о нем как о святом страстотерпце, то многие (и в Церкви, и вне Церкви) предпочитают отзываться о нем как о слабом правителе, слабохарактерном, плохом кадровике и так далее. Лично для меня это человек, за время правления которого Россия росла – в экономическом плане, политическом, с Россией считались, Россия была одним из ведущих государств на мировой арене… Сложно назвать это правление «слабым». Конечно, мы можем какие-то претензии, несомненно, предъявлять к правлению последнего государя. Вопрос только в том – зачем?

И вот, вспоминая о последнем царе, мы задаемся вопросом, зачем мы это делаем. К чему наше столетие нас сегодня подводит? И первый ответ, который очевиден для православного человека: царское столетие должно привести к миру и согласию в обществе. Парадоксально! Ведь как раз по поводу личности царя столько совершенно противоположных мнений. Тем не менее это так. Задача всех нас, вспоминающих о государе, не в том, чтобы навешать друг на друга ярлыки, чтобы бороться какими-то цитатами, фактами, которых у всех противоборствующих сторон достаточно, а чтобы спокойно обсудить, почему стала возможной братоубийственная война, начавшаяся практически сразу после отречения государя. Почему стало возможным совершенно иное, нежели планировали создатели «светлого будущего» развития России. И так далее. И ответ на этот вопрос, я думаю, полезен как раз не только для того, чтобы разобраться в прошлом, но в первую очередь для того, чтобы понять настоящее и скорректировать развитие будущего.

В первую очередь, говоря о царе, мы говорим о русских людях. Для нас сегодня, воспитанных в Советской России, в советской демократической парадигме, это может показаться необычным и неожиданным. Звучит очень много раздраженных голосов: «Вот, вы вспоминаете о царе, а ведь сколько простых людей погибло! Что же, они недостойны того, чтобы о них вспомнить?» И вот это как раз и есть проблема демократического восприятия царского служения, когда царь мыслится одним из граждан, только как более привилегированный, с большими возможностями. Люди видят внешний лоск, корону, бриллианты, красивые выходы, возглашение в храмах. Но служение – это в первую очередь труд, и труд тяжелый. И вообще управление чем бы то ни было – тяжелый труд. А уж государством – тем более.

Поэтому я не думаю, что стоит так легко предъявлять какие-то упреки Николаю Александровичу. Царь с точки зрения монархического мышления  первый в своем народе. Это тот, кто стоит от имени народа перед лицом Божиим. Это молитвенник за свой народ. И неудивительно, что царь разделил судьбу русского народа. Поэтому когда мы говорим о царе, это не значит, что мы забываем сотни тысяч россиян, пострадавших сто лет назад и во все это тяжелое столетие от рук своих же братьев и сестер. Мы вспоминаем обо всем русском народе – именно потому, что мыслим монархически. Царь – первый не потому, что он лучше всех. А потому, что это его крест, это его обязанность: молитвенно предстоять за русский народ.

Поэтому один из основных выводов, который мы делаем из царского столетия, это необходимость памяти о новомучениках и исповедниках Российских. Обо всех русских людях, которые пострадали в братоубийственной войне. Которые пострадали впоследствии от репрессий. Которые так или иначе пострадали за свою веру, за исповедание православия. И я думаю, что это очень важный вывод, позволяющий нам по-другому оценить свою собственную историю – более трезво, более адекватно. И здесь, конечно, не стоит бояться никаких фактов. Даже если эти факты как-то неприятны нам или ломают какую-то сложившуюся красивую картинку – что ж поделаешь? Бояться правды никогда не стоит, потому что тот, кто на стороне истины (а истина – это Христос), тот никогда не будет уязвлен правдой. Потому что так или иначе все в этой жизни служит Богу.

И естественно, когда мы видим какие-то публикации, кинофильмы или еще какие-то произведения искусства, касающиеся жизни царской семьи, в первую очередь мы должны сказать, соответствует ли это факту. Недавно, мы знаем, был скандально нашумевший фильм… Почему я о нем вспомнил? Потому что для многих россиян то, о чем говорится в этом фильме, – это факты. Но это неправда – это как раз не факты, это как раз, так сказать, романтические фантазии создателей фильма. А факты не помешают представлению о царском служении как о предстоянии за Россию. Поэтому,  думаю, еще один вывод из этого столетия – это призыв. Призыв к режиссерам, к писателям, к поэтам – внимательнее оценивать прошедшее столетие и при создании своих произведений, во-первых, опираться на факты, а во-вторых, почувствовать суть служения царя.

Я не говорю о том, что сейчас необходима монархия. Хотя я по своим личным политическим убеждениям скорее монархист. Потому что считаю, что начальник должен быть один. Но очевидно, что русский народ в большинстве своем монархию отверг. И мы видим, что сейчас уже фактически прошло сто лет демократического развития России. Хорошо это, плохо ли – я не политик, это не позволяет мне рассуждать как-то профессионально. Но я могу видеть, что в первую очередь важно: чтобы у русского человека царь был в голове. Это значит, что вся иерархия ценностей должна быть в определенном соподчинении друг другу. И если у нас в голове в первую очередь служение Отечеству, служение России, которое исходит из сути нашего ответственного отношения к жизни как православных христиан, то в таком случае уже не имеет значения, монархисты мы или демократы. Именно поэтому личность царя как человека, стремившегося служить своему Отечеству,  все-таки может быть примиряющим и объединяющим моментом.

Я вот тут недавно узнал, что один из северных аэропортов собираются назвать в честь Николая Александровича. Почему нет? Еще раз: я понимаю прекрасно, что общество очень разделено и что найдется множество людей, которые скажут: «Ну нет-нет! Ну как? Это ужасно! Это – Николай Кровавый!» Хотя если смотреть по крови, то этого эпитета заслуживают совсем другие люди. Но так уж несправедливо происходит в истории нашего Отечества, что люди, которые вложили всю свою душу в служение ему, подчас менее заметны и менее прославляемы, чем позеры, тираны и балаболы. Поэтому я надеюсь, что личность государя все-таки будет оценена по достоинству.

–  Вы, конечно, хорошо сказали о времени, в котором, например, я воспитывался. И я хорошо помню такой фильм, который назывался «Агония»; там одним из главных персонажей был Григорий Распутин; и, конечно, очень много говорилось о царской семье. И все это представлено в очень печальных красках. Тем не менее я помню, как разговор о царе и его семье был всегда на уровне фейка, что называется. Но мы это всё воспринимали абсолютно с полным доверием, потому что другой информации не было. И вдруг настало время, когда слишком даже, может быть, много информации стало выливаться такой, которую проверить было абсолютно невозможно. И вот в этом случае как нам разобраться в этой, может быть, даже непредсказуемой нашей истории?

– Вы затронули очень интересную тему. Потому что, по моему глубочайшему убеждению, мы и сегодня ничего не знаем… Например, подлинника документа об отречении  нет. И это определенная историческая интрига. Мы не знаем подоплеки очень многих исторических событий, только сейчас начинаем давать какие-то более-менее трезвые оценки персонажам столетней давности. Поэтому, я думаю, главная задача человека, который не хочет быть погремушкой, раскачиваемой случайными ветрами, это трезвение. Смирение и трезвение. Не превозноситься над царем, даже если кажется… ну, или не кажется, что были какие-то очевидные кадровые ошибки. Вот вы упомянули, например, Григория Распутина. Большинство, скажем, духовно трезвых и вообще трезвых людей того времени отмечают его отрицательную роль, влияние и на царскую семью, и вообще на политику России. Но, с другой стороны, один архиерей как-то в беседе со мной мудро подметил: обрати внимание, советские власти отчаянно демонизировали все, что им было не по душе: Иоанн Кронштадтский был черносотенец, антисемит, еще что-то, царь – все понятно, царица – все понятно. И сколько грязи вылили на Распутина… Хотя очевидно, что разные сведения о нем. Из этого можно сделать выводы, что не настолько этот персонаж был так инфернален, как кажется.

–  Вопрос телезрительницы Татьяны из Москвы: «Очень давно (может быть, это пятьдесят третий или пятьдесят седьмой год) папа с моим крестным ездили туда, где был расстрел, и привезли оттуда уголь. По кусочку нам дали, братику тоже, и у меня до сих пор в памяти, как братик крестится, улыбается, грызет и шепчет: «Святое, святое».  Это память с детства. И когда говорят какую-то клевету на царственных…  мне больно становится. Столько пострадали, столько добра для нас сделали! Говорили, что это вроде причастия нам. Потому что кровью и телами наших мучеников освящен этот уголь».

– Конечно, удивительно… А с другой стороны, понятно, что это не Причастие. Понятно, что мы говорим о Причастии только в отношении к Телу и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Но это никак не должно умалять наше сострадание и уважение к смерти и страданиям царской семьи.

– Я вот сейчас, когда Татьяна говорила, подумал еще и о том, что раскол в обществе, который существовал всегда, на теме Царственных страстотерпцев как бы проверяется особо. Однажды в разговоре близкий друг мне задавал вопросы о царской семье и ее почитании: почему мы сейчас говорим о них именно как о Царственных страстотерпцах и что такое страстотерпец? Давайте мы на эти вопросы и ответим.

–  Страстотерпец  сугубо русский чин святости; мы не видим его в других Православных Церквах, в первую очередь Греческой. И заключается он в том, что человек, имея возможность уклониться от страданий, тем не менее несет их, не отказываясь от Христа, не отказываясь от своего исповедания веры. Как правило, страстотерпцами прославляли, так скажем, бояр, правителей России, государей. Потому что страдания людей, которые легко могли бы избежать их, более внушают уважение, чем страдания людей, которые никак не могут этого избежать. То есть здесь есть четкий оттенок добровольности.

Почему канонизировали государя Николая Александровича? В свое время я познакомился с очень интересными воспоминаниями епископа Штутгартского Агапита (ныне здравствующий архиерей Русской Зарубежной Церкви). И вот он, побывав в Екатеринбурге на Царских днях, как-то сказал, что в 1981 году, если не ошибаюсь,  Русская Зарубежная Церковь канонизировала Николая Александровича; во многом это была канонизация, как сейчас говорят, политическая. Потому что царь – царя надо канонизировать. Но когда владыка побывал в России и увидел живое почитание последнего русского царя как святого, как угодника Божьего, как слышащего молитвенные воздыхания людей, это вдохнуло в некоторый скепсис владыки Агапита веру. Поэтому почитание не дело только теорий – это практика. И она на стороне Николая Александровича.

–  Вопрос телезрителя Романа из Твери: «У меня есть очень хороший знакомый, который почитает царскую семью. И он мне сказал, что царская семья, по его мнению, была прославлена неправильно и что пока она не будет прославлена правильно, над Россией будут чары. То есть Россия не сможет вернуть былое величие, воспрянуть и стать нормальной страной. Вопрос следующий: влияет ли правильное прославление царской семьи на Россию?»  

– Спасибо большое, Роман, за этот интересный вопрос. Я, к сожалению, не знаю, что такое «неправильная канонизация». Потому что если канонизация совершилась, то она правильная;  какие-то другие варианты мне неизвестны. В любом случае влияет ли канонизация на судьбу России напрямую? Вряд ли. Другое дело, что канонизация влияет на сознание людей, живущих в России, которые уже влияют на ее судьбу. Поэтому канонизация государя – это очень хорошее подспорье тем людям, которые, так или иначе, вдохновляются монархическим служением, то есть предстоянием перед Богом. То есть не просто обустраиванием своей жизни в парадигме «хлеба и зрелищ», а все-таки определенное вертикальное измерение в нее вносят. И монархия как единоначалие в принятии мнения, в управлении и так далее – это все-таки здравое начало. Мы это видим и на примере семьи: если в семье абсолютное равенство голосов у всех, то скорее всего месячный доход будет уходить только на конфеты для детей и на кошачий корм. Поэтому все-таки необходимо определенное твердое единоначалие, которое всегда подразумевает, конечно же, консультацию, согласование, совет с другими членами семьи.

Точно так же и в государстве. Мы видим, что сейчас практически везде монархия становится конституционной, даже в тех государствах, где она сохранялась до сих пор, и это никак не мешает развитию этих государств. Мы видим, что они замечательно развиваются, та же Великобритания. Из неконституционных, например, Эмираты; это довольно успешная монархия.

Насчет «чар над Россией»… понимаете, они заключаются в голове каждого из нас. Эти «чары» в том, что мы позволяем бесам и нашей лени диктовать нам образ жизни. Вот и все наши чары. Сбросить эти чары нетрудно – надо ходить по воскресеньям в храм, заняться, собственно, собой, умереннее есть, пить; молиться, стараться заниматься чем-то и общественно полезным, и богоугодным. И тогда постепенно все эти «чары» уйдут, независимо от того, кто и как  прославлен. Поэтому, думаю, какое-то иное прославление государя просто уже бессмысленно. Все, что нужно, Церковь уже сказала, теперь дело за нами, за каждым из нас: хотим ли мы, чтобы у нас в государстве царствовал здравый смысл? Или все-таки чтобы у нас была  какая-то демократия  ни о чем… Когда каждый имеет право на свое мнение, независимо от того, насколько оно профессионально, подготовлено и вообще интересно ли кому-то и конструктивно ли.

–  Это Вы очень точно подметили, потому что если в хоре каждый поет отдельно, то это не хор…

– Причем, отметьте, в хоре всегда есть хормейстер, регент. Который может при этом сам не петь; он не обязан быть хорошим певцом, петь должны хористы. Мне, как регенту и певцу со стажем, это очень знакомо. Демократия это, как отметил в свое время еще митрополит Смоленский (нынешний Патриарх Кирилл), такая форма государственного правления, которая дана Богом по милосердию тем, кто уже не может понести монархию. Поэтому тут уж гордиться особо нечем.

– У нас не так много храмов, которые посвящены Царственным страстотерпцам, но они есть. И есть у нас еще, конечно, храмы, которые забывают о самом главном, но больше всего почитание именно царя превращается в некое царебожие…

Продолжим после звонка.

Вопрос телезрителя Владимира из Санкт-Петербурга: «Вопрос более прикладного плана. В плане исторического развития вот этого драматического момента. Март, вот тот самый зловещий день, тот самый зловещий момент отречения государя. Но перед этим – генерал Иванов, полки, выделенные для усмирения бунта… Вот тут хотелось бы понять, почему выделенные гвардейские полки не дошли до Петрограда, почему не были усмирены бунтовщики. Почему так? Все генералы были против? Все были предатели? Или все-таки был какой-то шанс на установление законности?»

– Спасибо Вам большое, Владимир, за этот вопрос, который, наверное, у каждого патриота отзывается в сердце болью: была ли возможность все изменить, была ли возможность защитить монархию, была ли возможность стать монархии иной и пойти России по пути развития, опережающего нынешние ведущие европейские державы? Как мы знаем, история не знает сослагательного наклонения, мы не знаем ответа на этот вопрос. Очевидно, что вокруг государя, как он писал в своем дневнике, была подлость, трусость и обман, и естественно, что не все генералы не поддерживали царя. Но так сложилось, что царя обманули и убедили его в том, что все против. А он человек совестливый… Но опять же, понимаете, это наши домыслы на самом деле. Мы не знаем, что там было. Мы уже говорили, что у нас даже документа об отречении на руках нет. Но это не повод, конечно, к переписыванию истории. Тем не менее мы не знаем многого. Поэтому я не знаю, Владимир, сколько людей было за царя, сколько против. Есть сейчас, конечно, множество исторических исследований, которые могут пролить свет на этот вопрос. Но, думаю, сейчас важнее другое: за царя ли мы сами и в каком смысле.

Вот только что Глеб поднял очень серьезный вопрос – о крайностях. Одна крайность – это попытка нарисовать негативно правителя, который, еще раз отмечу, двадцать три года процарствовал и управлял Россией. Двадцать три года! Представить его каким-то слабовольным, бестолковым, бессмысленным – ну погодите, это немножко странно. Но есть другая крайность – «царебожие». Это определенное искажение истории, определенное искажение церковного учения, когда царь называется «соискупителем русского народа». Причем именно уже русского народа – это уже определенный националистический аспект. И он уже как бы не просто даже святой, а уже выше святых. И играет какую-то невероятную роль в духовной судьбе России и так далее. Как мы знаем, царебожники вот в Подмосковье у памятника государю собирают какие-то молебны с чином особенного покаяния русского народа.

Покаяние русского народа, несомненно, нужно. И вопреки распространенному мнению покаяние – это не только личностный акт, но и акт сообщества личностей. Покаяние – это поворот от греха ко Христу. И всякий раз, когда мы выбираем в своей жизни, с Богом мы или нет, – мы совершаем этот выбор. Поэтому,  думаю,  если большинство русского народа выбирает добродетель вместо греха, выбирает трезвую оценку своей истории, то это и есть покаяние народа. И тут уже не нужно никакого царебожия и крайностей, это вполне естественный христианский процесс.

– Вопрос телезрителя Ивана из Свердловской области: «В свое время было несколько книг на тему монаха Авеля. Якобы этот монах написал предсказание о России и предсказал также падение дома Романовых. Какая есть информация по этому поводу?»

– Спасибо большое, Иван, за вопрос. Никакой достоверной информации нет. Есть предсказания, есть книги, но доказать их подлинность не представляется возможным. Их либо принимают на веру, либо нет. Но еще раз подчеркиваю: для каждого православного христианина важно не то, какие были предсказания в далекой древности, а скорее то, чем вдохновляться нам сегодня при оценке этих событий и при планировании своей собственной жизни. Поэтому я лично не вижу никак, каким образом предсказания Авеля могут мне помочь сегодня разобраться и в политической ситуации столетней давности, и в сегодняшней. Несомненно, есть святые люди, которым Господь открывает и тайны мироздания, и будущего. Было бы странно это отрицать…

Знаете, сегодня есть такая шутка: моя проблема в том, что при долгосрочном планировании я слишком полагаюсь на Апокалипсис. Есть вещи, которые не стоит принимать во внимание при расчете своих жизненных планов. Те же предсказания, пророчества… Мы с вами знаем, что пророк Иона получил определенное пророчество о жизни Ниневии, которая должна была погибнуть, если не покается. И когда ниневитяне покаялись, предсказание не сбылось, а пророк оказался в несколько неловком положении. Что это значит? Что не было пророчества? Нет. Это значит, что народ поступил так, как ему было сказано Господом. Точно так же и здесь. Никакое пророчество не заставляет людей – одних убивать, а других быть жертвами. Никакое пророчество не может человека заставить быть с Богом или отвергнуть Бога. Это всегда выбор самого человека. Поэтому несмотря, скажем так, на интересность этой темы, мистичность, мы, во-первых, не можем это ни доказать, ни как-то грамотно встроить в свою духовную жизнь.

–  То есть я начинаю  понимать, что это, в общем, подвиг, потому что я, обыкновенный человек,  не могу себе представить, что поступил бы так же. Я бы, наверное, просто не смог хоть немножко подобным образом вытерпеть те муки, которые они вытерпели. Причем их же терзали долго до того, как они приняли смерть. Ведь очень долго над ними издевались; пели у них под окнами матерные частушки, чтобы их оскорбить. Это тоже все было. Этот путь у них был долгий. То есть это не просто был какой-то момент…

– Причем отметьте, что это началось даже не в аресте, не в ссылке. Это началось еще тогда, когда русское общество совершенно спокойно воспринимало похабные картинки с изображением государыни, Распутина и так далее, какие-то листовки, в которых порочилась честь Царской семьи. И до революции это воспринималось как милое развлечение: ах, почему бы и нет…

 – Это было все общество? То есть, грубо говоря, и крестьяне, и интеллигенция? Или это была часть развлечения именно такого истеблишмента?

– Это очень интересный вопрос. Я думаю, это было, наверное, знамением времени, когда русское общество стало уставать от монархии. А правильнее сказать (вот опять же словами Святейшего Патриарха Кирилла), оно стало уже быть монархии недостойным. Потому что монархия – это определенное иератическое, то есть священное восприятие мира. Это очень древнее восприятие мира, в котором царь – он же и, скажем так, жрец, он приносит себя в жертву за свой народ. Это не просто какие-то бесконечные привилегии, а именно жертвенное служение, что мы и видим на примере Николая Александровича и его семьи. И вот это восприятие мира стало уходить из жизни российского общества, из всех слоев. Истеблишмент, аристократия – с подчеркнутым либерализмом, с подчеркнутой прохладцей  в религиозности. И крестьянская вера – с подчеркнутым пренебрежением к духовному образованию и каким-то догматическим истинам веры. С подчеркнутым обрядоверием; это бесконечные приметы и так далее. Мы видим на всех уровнях слабеющую идею священного жертвенного служения. И это не только в России! Нам всегда говорят: вот Николай слабый – и произошла революция в России. Погодите, а в Германии? В том же семнадцатом году. Вильгельм был совсем не слабый, но все равно тоже произошла революция – и монархия пала. Это усталость народов от монархии, народы уже не могли понести этот довольно тяжелый крест.

– Вопрос телезрительницы Валентины из Санкт-Петербурга: «У меня просто крик души. Может быть, это не столько относится к теме сегодняшней передачи, но если я сейчас не обращусь с этим криком, то все это бесполезно... Невозможно смотреть, как архимандрит Дмитрий с протянутой рукой каждый день (несколько раз нам это транслируют) просит у нас денег. Ведь это же копейки для нас... Я просто обращаюсь ко всем: сделайте каждый себе подарок на Новый год, чтобы не отключили канал. Если сейчас, допустим, каждый в месяц из своего расчета платит сто рублей – заплатите один раз двести. Кто триста – заплатите один раз – один раз! – шестьсот. Кто пятьсот – заплатите один раз тысячу. И мы покроем этот долг. Это невозможно: мы же лишимся вообще всего! Вот этого света! Если мы закроем канал, перед нами закроется все – откуда мы будем брать информацию? С кем сможем посоветоваться? Мы с любыми вопросами к священникам обращаемся. Для себя – не для кого-нибудь, но для себя! – сделайте подарок на Новый год: позвольте каналу дальше транслировать нам то, без чего мы просто жить не можем! Спасибо вам большое за внимание, за то, что мне предоставили возможность выступить».

– Спасибо большое за поддержку канала «Союз». Дай Бог, чтобы всегда не переводились люди, готовые поддержать православное телевидение.

 – Вот, кстати, по поводу информации опять-таки того времени. Есть у нас, слава Богу, такая возможность, когда мы смотрим те газеты и журналы, которые издавались тогда. Более того, когда я читал и материалы, и отчеты священников, которые работали в духовных школах, я, в общем, представил себе ту атмосферу, в которой все это происходило. Может быть, это не только усталость от монархии, но усталость вообще от той жизни, которая действительно могла называться (и долгое время называлась) спокойной, хорошей, достойной? Потому что начались те моменты, когда стало уже другим духовенство, когда стали говорить о том, что, может быть, имеет смысл о чем-то другом думать помимо молитвы и заниматься еще какими-то другими делами. Духовенство ведь во многом приняло Февральскую революцию? Это же откуда-то взялось? Какие-то корни были раньше?

– Да, несомненно. Вы очень сложную тему затронули, и она очень неудобная. Но надо исследовать исторические свидетельства. Вот недавно вышла прекрасная книга про строительство петербургского Богородице-Владимирского собора, вышло много других книг о быте, о жизни духовенства Синодального периода. Даже довольно непростых батюшек могли выпороть за какую-то провинность, крепостные священники вообще были совершенно бесправны. Читая какие-то записки разных консисторий, мы видим, что уровень духовенства был крайне, так скажем, невысок. И бытовая сторона жизни русского священника далеко не всегда была на высоте. Поэтому священники вместе со своим народом тоже надеялись, что произойдет какое-то событие, которое улучшит и их жизнь тоже. Поэтому здесь было не столько отвержение монархии, сколько просто жажда хоть каких-то перемен. Потому что то, что было, уже не могло устраивать всех. Все эти замечательные образы, выписанные Лесковым, – это записки с натуры, они полностью соответствуют документам того времени.

И вот Вы говорите, батюшки перестали думать только о молитве. А думали ли они только о молитве, если им постоянно необходимо было выживать и семьи свои тоже на что-то содержать? И это в православном государстве. Все было довольно не триумфально, так скажем. Я уж молчу про существовавших «крестцовых попов», которые на рынке предлагали свои требные услуги; было беглое духовенство и так далее. Это все не вписывается в глянцевую красивую картинку традиционной России. И слава Богу! Потому что наша задача – не стремиться к тому, чтобы вновь вернуться в царскую Россию, восстановить монархию и так далее. Наша задача – переосмыслить, в чем были отрицательные стороны жизни столетней давности, чтобы их сегодня не повторять.

Вот у нас, например, Петербург – город с одним из самых невысоких показателей по введению «Основ православной культуры». Хорошо это или плохо? С одной стороны, это однозначно плохо, потому что русские школьники должны знать основы православия. Они не обязаны быть православными, и у них есть свобода выбора своей веры. Но почему Русь, Россия в тот или иной исторический момент делала тот или иной выбор, почему построены храмы именно такие, а не такие, в чем специфика православия, которая определила образ и литературный, и культурный, и психологию, и философию русского человека, – это надо знать… Хотя я, как православный священник, конечно, рад был бы, чтобы как можно больше православных людей было в России на деле. Но в любом случае очевидно, что «Основы православной культуры» – это информационный предмет, который важен так же, как литература, или «История России», или «История Средних веков»; это предмет, который расширяет горизонты школьника. С другой стороны, мы видим, что «Закон Божий» преподавался практически везде в царской России. Однако это совершенно не уберегло людей от дальнейших погромов, атеизма, безверия, жестокости по отношению к священнослужителям и мирянам. Я думаю, что здесь вопрос очень сложный.

Поэтому наша задача – действительно осознать это царское столетие. Потому что царь все время стоит как бы за кадром, он присутствует в течение всех этих ста лет. И спрашивает: «Ну что? Вы стали действительно жить лучше? Убив меня, моих детей, мою жену… Действительно судьба России стала совсем другой? И надо ли было уничтожать столько десятков тысяч людей, русских людей, чтобы добиться подобия экономических прорывов, свершившихся в других странах, где ничего этого не происходило?»  И в этом смысле царское столетие приобретает вот такой немножко щемящий оттенок. Потому что какой смысл променять монархию на другие формы монархий, но уже не подпитываемые Евангелием, не подпитываемые заповедью о любви к Богу и человеку? Которые преследуют какие-то совершенно жуткие цели – «мирового пожара революции», какого-то «светлого будущего», которое когда-то наступит, но вот сегодня надо пострадать. Поэтому, думаю, эта тема еще долго будет актуальной. Она будет еще долго требовать какого-то вдумчивого изучения. И еще раз повторюсь – изучения с фактами. Бояться фактов не стоит. И бояться каких-то отрицательных фактов тоже не стоит. Они не повлияют на наш выбор. А выбор у нас всегда один: вдохновляемся ли мы Господом нашим Иисусом Христом, вдохновляемся ли мы Его Евангелием, теми заповедями, которые донесла до нас Православная Церковь, точно так же, как вдохновлялся ими государь? Его ошибки – в управлении, в личной жизни – это его личные ошибки. Но его вера и служение России и Отечеству – это то, что всегда достойно подражания. И это то, что мы видим у всех других достойных сыновей и дочерей Отечества.

– Я вам очень признателен за сегодняшнюю беседу. Мне кажется, я узнал об этой теме и о царском столетии столько, что мне понадобится еще долгое время для изучения. Я очень прошу Вас, благословите наших телезрителей.

– Благословение Господне да пребудет со всеми нами молитвами святого царя-страстотерпца Николая и его семьи.

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Татьяна Муравьева