Беседы с батюшкой. Культура как путь к вере

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает председатель Совета по культуре Санкт-Петербургской епархии священник Илия Макаров.

– Тема сегодняшнего обсуждения – «Культура как путь к вере».

Отец Илия, с Вами о культуре говорить всегда очень интересно, потому что Вы очень много знаете об этом предмете. Много вопросов возникает по теме культуры. Культура как путь к вере – особо значимая тема сегодня. Раньше, общаясь с молодыми людьми, я думал, что они заинтересованы только одним – поиском наслаждений. Но потом я увидел, что ситуация изменилась, и кардинально. Наблюдаю это даже в общении со своей дочерью. Вижу, что люди начитанны, интересуются происходящим, ищут ответы на вопросы, которыми задавались Достоевский, Чехов, Толстой и другие из великих. Этими вопросами задается сейчас и молодое поколение. Культура как много веков назад, так и сейчас, мне кажется, отвечает на одни и те же поставленные вопросы. Можно ли сказать, что культура не меняется, а только видоизменяется?

– Культура – это то, что делает человек. Помните, в советские времена (и раньше, в марксистской идеологии) пытались разделить культуру на материальную и нематериальную. Слово «духовное» у кого-то вызывало непонятное отвращение, а кто-то вкладывал в него очень приземленные вещи. Часто в религиозной традиции говорят, что тогда путали духовное с душевным. Так вот, когда начали делить культуру на материальную и нематериальную, когда начали исследовать культуру в рамках науки, которая называется «Культурология», тогда, как мне кажется, мы потеряли что-то живое, очень искреннее и настоящее, что всегда сопутствует человеческой жизни. Много веков назад ведь не нужно было говорить: «Мы находимся в такой-то культуре». Или: «Ты – человек культурный». Такое не говорили. Почему? Да потому, что жили в определенной среде, и эта среда называлась культурой. Эта среда формировала обычаи, в том числе и личность формировалась в этой среде.

Может быть, ХХ век для нас преподнес отрицательное отношение к среде, идеологии, к каким-то общим веяниям. Поэтому сегодня человек больше экзистенциален, он хочет быть самостоятельным, и чаще всего (как я замечаю; надеюсь, это не повсеместно) 20-летний человек сегодня считает, что его собственное «я» – это его желания, то, что он хочет, к чему стремится. Это необязательно касается каких-то сиюминутных наслаждений; может быть, он желает какой-то перспективы для себя, но это его «хотелки». То есть я – это то, что я желаю. И если мое «желаю» не реализуется, если есть препятствия к нему, если кто-то или что-то препятствует мне, значит, я теряю собственное «я» и должен относиться к этому настороженно как минимум, а то и даже сопротивляться.

В итоге, как мне кажется, сегодняшние молодые не могут договориться друг с другом, хотя они прекрасно проводят время, наслаждаясь чем-то. А ведь наслаждаться можно в том числе и плодами культуры, в том числе и искусством. Наслаждаться можно даже своим нахождением в храме, когда ты туда зашел не для того, чтобы найти Бога, а для того, чтобы успокоить свои чувства и мысли. Ведь и в терапевтических целях заходят в храм в том числе. Мы не говорим, что этого не может быть или это плохо, но это не самоцель.

Когда целью является приобретение какого-то сиюминутного эффекта (а это может быть связано в том числе и с нашей мультимедийной реальностью), тогда говорить о культуре в ее исконном понимании очень сложно. Потому что культура – это все то, что было создано для тебя. Культура – это то, что ты должен еще усвоить. Культура – это то, во что ты должен внести свой вклад; не разрушить, не испортить, не испачкать, а улучшить, облагородить. Но невозможно внести что-то в общую мировую культуру, если ты сам еще не совсем культурный. Невозможно украсить что-то, если ты сам страшен, некрасив и абсолютно неблагороден.

Вот такой перспективы понимания культуры, мне кажется, сегодня недостаточно. Поэтому мы так легко разрушаем свои обычаи, поэтому мы так легко отрицаем все то, что накоплено нашей страной. Я считаю, что человек, относящий себя к русской культуре, не может не мыслить ее в православном контексте; он не может отрицать в том числе и XX век, каким бы безбожным он ни был, потому что это все равно элемент культуры, это все равно продолжение культуры. Культура может иметь кризисные явления. Культуру необходимо преображать и возрождать.

Но если ты не относишься к культуре как к собственному «я», если себя не соотносишь с культурой, с тем, что вокруг тебя, что сделано до тебя, что культивировалось твоими предками, тогда мы можем говорить, что мы находимся в какой-то новой реальности – то ли не на земле, то ли мир сошел с ума. Если человек говорит: «Я себя к культуре не отношу, мне культура неинтересна», он или лжет, или хочет уйти из этой реальности, а это уже страшно.

Поэтому я считаю, культура – это все то, что создается человеком, но с желанием  облагородить, улучшить, возвысить, преобразить. В ином контексте культуру никто из древних, из философов, культурологов не понимал.

– Вопрос телезрителя из Ленинградской области: «Ваше мнение по поводу современной культуры, которая сейчас пропагандируется по масс-медиа? Я понимаю, что у нас государство светское, тем не менее...»

– Сегодня много чего можно увидеть и в Интернете, и на телевидении. Ведь сегодня можно включить разные телеканалы. Например, мой любимый французский телеканал Mezzo, там крутят круглосуточно джазовые концерты, театрально-музыкальные постановки, в том числе и оперы. Помню, когда появилось спутниковое телевидение, у меня появился рекордер, и я стал на диски записывать многие оперные постановки с этого телеканала, несмотря на то, что все они на иностранном языке, даже титры французские. Но классические оперы всем понятны. И потом я использовал все эти записи в своих лекциях, потому что тогда они были уникальны, по нашему телевидению такого не показывали, в Интернет это не было выложено. В основном это были новые, текущие постановки из Венской, Парижской оперы, в том числе иногда там показывают постановки из Мариинского театра. Я все это записывал и потом использовал в своих музыкальных беседах, лекциях. У меня был наглядный пример. Потому что пойти в оперу не каждый сможет, а посмотреть картинку, послушать это в хорошем исполнении – это здорово! Это одна сторона телевидения.

Другое дело, что сегодня является засильем. Я бы не сказал, что когда включаешь канал телевизора или что-то специальное смотришь в Интернете, негатив так называемой современной культуры в тебя закладывается. Но когда ты едешь в такси или, например, сидишь в парикмахерской и фоном все время идет какой-то радиоканал или же просто включен плейлист из Интернета – это меня повергает в полный ужас! Это просто мрак! Я в принципе не привык относиться к музыке как к фону. Для меня музыка – это слишком высокая материя, чтобы позволять включать ее фоном.

Приятно, когда человек приходит в храм вне богослужения, там идет какая-то фонограмма духовных песнопений – и это как-то настраивает человека, успокаивает. Многие люди хорошо на это реагируют. Но я, как человек, занимающийся музыкой профессионально, против этого. Не могут быть песнопения фоном для твоего отдохновения. Даже когда мы находимся на богослужении, пение не может быть фоном. Сегодня ведь многие священнослужители стараются, чтобы молитвы, которые читаются тайно в алтаре, тоже доходили до прихожан, а это подразумевает, что ты находишь баланс между исполнением, чтением, потому что надо, чтобы твой голос слышали; но все равно это никогда не фон.

Это так же, как у исихастов: Иисусова молитва, которую они творят непрестанно, не является фоном их жизни. Как сочетать свою обычную деятельность, даже разговор с человеком и в это время творить Иисусову молитву – это уже премудрость, это искусство аскетики, это нужно долго постигать и уйти от мира, чтобы достигнуть этих возможностей.

То же самое и с музыкой: невозможно ее слушать фоном. А она сейчас, к сожалению, фоном идет. Пускай на меня не обижаются современные популярные и очень известные среди молодых людей исполнители, но фоном музыка звучит как мусор. Если я на композиции могу сосредоточиться, если она меня интересует своей музыкальной частью или своим смыслом, который заложен в словах, если я могу остановиться, ухватиться за что-то, поразмыслить, тогда это действительно элемент культуры, который меня меняет, преображает. Но если в мои уши идет мусор, разве это культура? Мне кажется, мы должны сегодня четко сформулировать (пусть культурологи этим займутся), что является культурой, а что нет.

– Вопрос телезрителя из Москвы: «Вера культуры на что должна быть направлена? Ведь она может превратиться в фанатизм, и это сделает ее слепой. И из-за этого могут быть конфликты в обществе».

– «Вера культуры» – я такого понятия не знаю. Наверное, речь о вере. Для того чтобы вера не стала фанатичной, есть очень хороший способ, который называется образование – культивирование в себе образа с помощью различных средств, в том числе через познание, научение, науку, путешествия, общение. Человек образованный никогда не станет фанатиком, если только он не объят какой-то идеологией и осознанно этой идеологии придерживается. А XX век нам дал исторические примеры, когда люди держались идеологии совершенно осознанно, совершенно искренне, и эта идеология превращала их в фанатиков и губила. Все-таки человек образованный (не наученный, не кичащийся своими знаниями, а образованный), который через образование меняет себя, узнает себя, познает этот мир, никогда фанатиком не станет.

А вот если говорить в контексте культуры, то, заметьте, мы никогда не применяем понятие культуры к тоталитарным обществам. Мы не говорим «тоталитарная культура». Мы не говорим «нацистская культура». Заметьте, такое сочетание не часто встретишь, оно не введено в научный оборот. Но мы говорим «христианская культура», «русская культура», «немецкая культура». Мы говорим даже о культуре майя, которая уже исчезла, лишь только какие-то ископаемые реликты остались после нее.

Когда мы рассуждаем о культуре, мы говорим об определенной исторической общности, которая создавала продукты, и эти продукты могут быть материальными, их можно потрогать. Но я считаю, что археология в меньшей степени нам свидетельствует о глубине культуры, которая была в ту или иную эпоху того или иного народа. Мне кажется, именно благодаря письменности, слову, зафиксированному и воспроизводимому, мы можем говорить о культуре. XVIII, XIX, XX века преподносят нам совокупность разных искусств: это и слово, и живопись, и архитектура, и музыка (высшее из искусств, как считали романтики и были в этом молодцы, только не надо было перегибать, что только музыка). Музыка – это особый язык, который был дарован человеку, и этим языком человек с Богом разговаривал с давних времен. Не случайно мы пропеваем наши молитвы. Музыка – это излияния нашей души, которые облагораживают смысл слова, произносимого наверх, в небо. Вот тогда музыка становится именно культурой, а не акустическим мусором.

Вот если все это учитывать, тогда культура действительно способна стать не полем для фанатизма и идеологии, а, наоборот, тем пространством, где взрослеет человек, где он становится личностью. Скажем так: культура помогает человеку становиться более верующим. Но и вера является зерном настоящей, подлинной культуры. Мне, например, сложно говорить: «Вот это атеистическая культура». На чем она тогда основана? На какой идее? Если в принципе говорить о возможности атеистической культуры, то какая же там идея? Идея – это то, к чему человек стремится; то, что для него не потрогать. А если атеист – в крайней степени материалист, тогда какой идее он служит? Даже мир идей Платона все равно устремлял человека к Божественным сферам, хотя было и языческое понимание. (Хотя Платона и называют христианином до Христа, который стремился к пониманию Единого Бога.) Тем не менее мир идей – это все равно мир Божественный. А у атеиста нет этих идей; точнее, они не могут возвысить его от земли. Поэтому непонятно, какой может быть атеистическая культура.

То есть культура действительно в своем основании имеет веру. Вера благодаря культуре возрастает в человеческом сердце, и человек только благодаря культуре становится по-настоящему верующим. Поэтому мы так и хватаемся за понятие христианской православной культуры. Поэтому мы и хотим, чтобы дети изучали «Основы православной культуры». Потому что только тогда они способны стать по-настоящему свободными и самодостаточными личностями, когда не «хотелки» будут формировать их собственное сознание и собственное «я», а их собственное «я» будет желать преобразовывать этот мир к лучшему. А там иногда нужно отказаться от своих желаний, иногда нужно послужить ближнему, там ты несешь ответственность не только за свои желания, но и за ближнего и даже за всю страну. И тогда ты хочешь, чтобы твоя культура развивалась и процветала, а не отвергаешь ее.

– Я так заслушался! Мне кажется, мой следующий вопрос будет несколько вразрез с этим. Есть такое слово «пафос». Говорят: «Это пафосно, плохо». А ведь в переводе это «высокое слово», «высокий слог». Мне кажется, иногда нам не хватает этого самого пафоса в нашей собственной жизни, потому что в свою бытовую жизнь мы очень часто допускаем мусор. Мы говорим себе: «Вот завтра я, конечно, пойду на концерт Арво Пярта, а сегодня послушаю такую-то группу (не буду никого рекламировать)». Мой сегодняшний выбор, в принципе, переносит мою жизнь в то будущее, которое никогда не наступит. Мы поговорим об этом сразу после телефонного звонка.

Вопрос телезрителя из Белгорода: «Всякая ли культура – путь к вере? Не может ли быть с точностью до наоборот? Достаточно вспомнить культуру в первые годы советской власти и фразу: весь мир до основанья мы разрушим…»

– …Но я об этом рассуждаю в том ключе, о котором сказал чуть раньше... Все-таки большинство мыслителей культуру воспринимали как нечто возвышенное, высокое; это не просто возделывание почвы, а устремление к особой идее. Не случайно стремление к этой идее, к высшему смыслу называется культом. Для нас, христиан, это поклонение Богу. А что такое поклонение Богу? Кстати, музыка нам в этом помогает. Пятый глас, который мы исполняем за церковным богослужением, именуется гласом поклонения, именно этот глас является центральным на пасхальном богослужении. Тропарь, стихиры пасхальные исполняются пятым гласом. Что же это за поклонение? Не в таком же понимании, что ударился лбом в землю и лежи, червь ничтожный. Нет! Поклонение – как постоянная устремленность. То есть у тебя есть высота, ты стремишься к Богу, ты все соизмеряешь в своей жизни с тем, чтобы до Него добраться. Почему? Потому, что  благоговеешь перед этим, потому что в этом видишь смысл своей жизни. Вот такое поклонение, которое существует по логике пятого богослужебного гласа, есть в Церкви.

Такое поклонение должно быть и в культуре. Если есть устремленность к высшей идее, если есть культ добра, красоты, культ поклонения Единому Богу, тогда культура будет для тебя всегда со знаком «плюс»… Когда интересует то, чтобы фабрики были у рабочих, а земля у крестьян, это неплохо. Но если только это, то, конечно, советская культура не имеет права именоваться культурой как таковой. Для меня это антикультура.

Я считаю, что сегодня назрел момент, когда необходимо четко сформулировать, что же такое культура для общества (даже пусть не для общества, потому что очень много разных мнений, но для философии, для философского сообщества) и что такое антикультура. Потому что часто эти понятия балансируют. Есть, например, андеграундная культура, есть культура хиппи. Как можно созидать (а культура – это созидание, и это однозначно) на понятии разрушения? Как вспомнил телезритель: «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем...» А затем новый мир создать не получилось. Ох, извините, давайте что-то другое придумывать. Нельзя! Сколько душ было загублено! Ведь гибель атеистической души, когда человек умирает, даже не имея желания приблизиться к Богу, – на совести тех, кто эту безбожную антикультуру создал. Невозможно на разрушении созидать. Значит, если нет созидания – нет и культуры.

Согласен, очень сложный вопрос про XX век, особенно про советский период. Возьмем, например, поствоенный Большой театр. Там поют советские певцы, но они поют что? «Жизнь за царя (или «Ивана Сусанина»)», «Пиковую даму». То есть даже в советскую эпоху все равно опирались на досоветские культурные парадигмы. Я считаю, что все советские певцы формировались еще до революции (когда они были молодыми), они пели в той парадигме и с теми ощущениями. Естественно, они пели «Евгения Онегина» не по-советски.

Поэтому советский оперный театр – это все-таки не советская культура. А когда в искусстве отображалось то, что специально навязывалось людям, – полнейший детерминизм, борьба противоположностей, классовая борьба (весь этот советский набор), что именуется теперь советской культурой, то я считаю, что это антикультура.

– Вот об этом термине «антикультура» я и хотел поговорить применительно к нашей бытовой жизни и тому мусору, который мы пускаем в нашу жизнь… Могу ли я сказать себе, что, например, с понедельника изменю свое сознание и стану культурным человеком?

– Да. Вот я утром проснусь и полюблю. Это то же самое. Невозможно полюбить по желанию. Можно изобразить любовь, можно что-то представить как любовь. Понятно, что я говорю о чувственных наслаждениях, которые многие воспринимают как любовь. А есть все-таки глубинное понимание любви, и оно соотносится с духовной реальностью. Христианин прекрасно понимает, что если в любви нет Бога, то и нет любви в принципе – она будет болезненной, очень страдальческой, она не принесет счастья.

Можно говорить и не христианскими категориями. Если в принципе понятия любви, красоты, добра не вложены в часть культуры (в искусство, например), то это однозначно плохо, однозначно гибельно, как минимум бескультурно, безнравственно, а как максимум пагубно.

Невозможно завтра стать культурным человеком, но осознать необходимость им стать можно сейчас. Такие случаи бывали. Как с апостолом Павлом: он был иудеем-гонителем и в одночасье стал христианином-миссионером, отдавшим свою жизнь за Христа. Такие случаи бывают с людьми, когда они в одночасье понимают всю пагубность своего бытия и обращаются к лучшему, светлому.

Осознать, что я наследник великой культуры, можно сейчас. Проснуться утром созидателем этой культуры невозможно, но начать трудиться над этим можно уже завтра или прямо сегодня, и тогда ты добьешься какого-то результата. Причем результат этот будет не для того, чтобы пропиариться и наследить (оставить след) в истории, но ты понимаешь, что без этого цивилизационного контента, который мы именуем культурой, в принципе невозможна жизнь общества. Когда традиционную культуру изгоняют из нашей жизни, то мы теряем и веру, и человеческий образ.

Человек, который не выносит мусор из своей квартиры, будет и слушать мусор, и источать мусор из своего рта. Я в этом убежден. Я всегда удивляюсь, когда люди имеют возможность (у них есть и физические ресурсы, они не больны, у них есть и материальные ресурсы), но не занимаются облагораживанием своей территории. Даже животные не только метят территорию, но еще и очищают ее, не пускают на нее чужаков, создают какой-то уют. Птица, например, вьет гнездо, создает безопасность и уют. Это животные!

А мы, люди, оказывается, можем жить в мусорной яме и не замечать этого. Я не про бомжей сейчас говорю, у которых болезненное восприятие действительности. Я говорю про обычных людей. Кинуть бумагу мимо мусорного бачка на улице – это нормально. Что, за тебя кто-то это должен убрать? Или ты не дорожишь чистотой своего города?.. И я убежден, что если человек мусорит в другом месте, он так же мусорит и на своей собственной территории, в своем доме. А может ли человек, который мусорит, мусор слушает и мусор из себя извергает, стать культурным созидателем? Это большой вопрос.

– Очень интересная тема. Я благодарен Вам, что Вы выбрали ее для нашей сегодняшней беседы.

Вопрос телезрителя из Перми: «Мне несколько странно, что в теме разговора культура почему-то получается первичной по отношению к религии. А она вторична. Следующий вопрос: почему для рассуждений берутся мысли культурологов, философов, а не святых отцов? И практический вопрос: доводилось ли Вам в жизни видеть людей, которые благодаря художественной культуре (музыкальной, литературной) пришли к Богу? Я лично не встречал».

– Начну с последнего. Встречал, и очень даже достаточно, людей, по разным причинам приходящих к Богу, и не только от грусти бытия. Я всегда критикую это произведение, но в 70-е годы люди послушали произведение «Иисус Христос – суперзвезда» (так себе с точки зрения смысла христианского произведения) и впервые для себя открыли этот мир, а дальше стали этим интересоваться. Люди узнавали булгаковского Иешуа, читая «Мастера и Маргариту» в советское время, и это тоже были двери для того, чтобы начать узнавать христианский мир для себя. И много есть других случаев.

Вот мы перед передачей с Глебом Борисовичем говорили о потрясающем спектакле в Александринском театре «Блаженная Ксения. История любви». Спектакль по мотивам светлого и очень любимого в Петербурге образа Ксении Блаженной (это не житие, но отсылка идет туда). Я убежден, что этот спектакль способен преобразить человека, способен обратить его к этой истории. Я уверен, что после спектакля кто-то пойдет на Смоленское кладбище, в часовенке припадет к Ксении Блаженной и начнет с ней общаться.

Почему мы не ссылаемся на святых отцов? Да пожалуйста, будем ссылаться. Но здесь есть историческая реальность. Например, продолжим театральную тему, для Петербурга известную, популярную и любимую. Возьмем святителя Иоанна Златоуста, который категорически был против посещения театральных представлений. Но опять же необходимо знать историю, необходимо быть образованным человеком, чтобы понимать, что в бытие святителя Иоанна (IV–V века) это все еще было продолжением языческого театра. Христиане тогда театральными действами не занимались, они больше созидали богослужебную жизнь, они только-только недавно вышли из пещер, из катакомб и созидали свою церковную культуру, им было не до театральных зрелищ. В то время театральные зрелища были насквозь пронизаны язычеством, и всякие непотребства совершались прямо на сцене. Тогда не было еще условности искусства, и уж если нужно было изобразить контакт с языческим богом, он и изображался. Естественно, на такой спектакль святитель Иоанн не мог благословить своих учеников. И на ристалище он не разрешал ходить...

Возьмем нашего русского святителя XVII–XVIII веков, одного из любимейших святителей Петра Великого, – Дмитрия Ростовского. Он не то что был за театральные постановки, но он сам писал пьесы для своих учеников, у него было подобие семинарии. У него уже было символическое толкование, аллегорическое. У него были герои – добродетели: доброта, красота, милосердие; семинаристы в костюмах изображали, играли эти добродетели. Разве такой театр, такой спектакль мы не можем принять как воспитательный элемент? Это святитель Дмитрий Ростовский.

И ведь церковная жизнь – это одно сплошное искусство. Иконопись, церковная музыка, литургические тексты стихотворные, когда создавался Октоих. Псалтирь – одна сплошная поэма! Как раз святые отцы никогда не были чужды этого культурного контекста.

Первый вопрос был о том, почему мы выводим веру из культуры. Уточню. Я утверждал, что традиционная культурная среда является наиболее благоприятным моментом для культивирования и созидания веры в душе взрослеющего человека. Если нет традиционной культуры, тогда с верой будет очень сложно, сложно будет ее воспитать. Несколько минут назад мы говорили о том, что вера является главным образующим элементом культуры, по-другому быть не может. Культура без веры, без устремленности в небо разваливается, становится антикультурой. По-моему, мы ответили на все моменты.

– У нас в студии сейчас на заставке картина «Святая Русь» Михаила Васильевича Нестерова. Картина с совершенно удивительной судьбой. Она написана в 1905 году. В 1907 году она впервые была выставлена и расколола общество. Верующие православные люди были обрадованы, потому что в начале XX века, когда очень много интеллигенции ушло от веры, наоборот, считалось, что говорить о православной вере – это поощрять царский режим. Картина была настолько принята одной частью общества и не принималась другой! Кстати, Толстой резко выступал против этой картины, против Нестерова; он просто в ругательных словах говорил о великом, на мой взгляд, художнике.

Картина провисела в здании Русского музея несколько десятков лет, потому что ее нельзя было показывать. Сейчас ее отреставрировали, она опять в Русском музее, и мы можем прикоснуться душой к этому удивительному миру Святой Руси. Это на самом деле счастье! Если бы несколько десятилетий это полотно (в числе многих других полотен) не висело в запасниках, а воспитывало бы нашу православную культуру, можно было бы избежать многих ошибок, которые мы совершили за это время. Вы правильно сказали о том, с какой ответственностью придется столкнуться людям на Страшном суде, когда окажется, что тысячи душ погублено именно тем, что проповедовалась антикультура.

Удивительно, но есть города, где очень мало возможности прикоснуться к культуре (если только это не какая-нибудь выставка или концерт, с которым приезжает какой-то прославленный коллектив). Я знаю такие места, такие города. Телевизор – получается, единственный источник. Что делать человеку в этом случае?

– Картина, которую мы сегодня обозначаем, – это ведь результат веры. Вера, когда она стоит в центре культуры, позволяет человеку не только в религиозной сфере творчески развиваться, но в том числе она выносит жажду слова (живописного, музыкального, любого другого) о Боге за пределы религиозности, за пределы храма и даже за пределы твоей религии как таковой. Ведь сегодня эта картина работает на всех. То есть каждый, кто ее увидит (даже неверующий человек, нерусский человек), все равно соприкоснется с тем наследием, что нам завещала русская духовная культура.

Когда человек, желающий духовно совершенствоваться, имеет возможность творить и в своем творчестве выражает это, тогда получаются такие потрясающие полотна, которые живут уже самостоятельной жизнью и служат тому, чтобы люди как минимум становились благороднее, глядя на эту картину. (Все-таки мы смотрим не на страшилки, которые сегодня заполняют Интернет и разносятся как вирусные видео.) Как минимум картина облагораживает человека и как максимум заставляет задуматься. Если мы посмотрим на любой элемент картины (любое лицо, взгляд, любую деталь), это заставляет задуматься. Когда ты задумываешься над тем, что изображено на великом полотне, тогда начинаешь сам себя менять, преобразовывать, ты начинаешь жить и устремляться к главной цели.

– Вопрос телезрительницы из Санкт-Петербурга: «Я хотела бы высказать протест предыдущему оппоненту, когда мужчина звонил и сказал, что вера несовместима с культурой. Я очень сожалею, что он так выразился. А как же песни Игоря Талькова, у которого и культура, и вера, по-моему, налицо? Почему его песни не звучат по нашему радио, телевидению?..»

– Мне сложно говорить про Игоря Талькова, я его творчеством особо не занимался. А все-таки важно все изучить, все послушать. Не на уровне «нравится – не нравится», а хочется вникнуть. В некоторых исполнителей я вникал, и это нашло отражение в моих радио-лекциях. Я думаю, просто его имя было слишком политизировано в свое время, поэтому сейчас отношение столь различно. Вы его любите – и слава Богу!

– Я знаю, у Вас есть цикл лекций, которые проходят на сцене Мариинского театра, что называется Новая Мариинка. Люди приходят к Вам на лекции. Я недавно смотрел заполняемость зала на будущие Ваши лекции – мест нет. Почему?

– Это будет уже третий сезон. Инициатива была Мариинского театра, они почувствовали эту необходимость. Это разговор с конкретным погружением в музыкальную стихию, разговор о сакральной духовной музыке русской культуры. Благодаря нашим большим проектам на сцене Мариинского театра у администрации театра возникло такое предложение. Мы на него согласились; Совет по культуре Санкт-Петербургской митрополии организовывает эти встречи.

Двадцать третьего октября мы начинаем третий сезон, каждый месяц будет по одной встрече. Они очень концептуальные. Благодаря разным исполнителям, разным коллективам (в этом сезоне мы попробуем использовать в том числе симфоническую музыку) мы говорим о Боге языком музыки. Мы говорим как раз о том стержне русской музыкальной культуры, который очевиден. Он очевиден на примере и разных композиторов, и разных исполнителей. В том числе музыкальная культура XX века в своих знаковых композиторах, исполнителях свидетельствует о том, что этот стержень устремленности к Богу сохранялся. Нам очень хочется показать это тем зрителям и слушателям, которые приходят.

Почему у нас аншлаг? Это востребовано. Причем к нам приходят не только люди, которые посещают храмы; к нам приходят постоянные посетители Мариинского театра – им это интересно. Может быть, это на фоне того, что сегодня слишком экспериментальные музыкальные постановки, иногда отторгающие людей. То есть люди не узнают ни Верди, ни Чайковского в некоторых постановках – и есть устремленность к чему-то подлинному, духовному, настоящему.

Или есть просто интерес, потому что эта музыка вне контекста богослужения, и мы растолковываем, как ее можно максимально глубинно понять, постичь. Мы даем возможность находящимся в зале погрузиться в атмосферу музыкальной русской сакральности. Если так можно сказать, мы находимся даже в атмосфере храма, то есть  из храма искусств мы делаем храм Божий, где можно о Боге говорить. Причем мы используем разные способы воздействия на аудиторию, в том числе видеоряд, интерактивное собеседование со зрителями, музыкальный звукоряд. В этом сезоне даже попробуем включить в контекст наших встреч настоящую церковную проповедь, чтобы полностью ощутить на себе храмовое действо. Я надеюсь, зрители, слушатели на это откликнутся. Я просто радуюсь тому, что это очень востребовано.

– Можно ли сказать, что на этих лекциях происходит то, о чем мы говорим: «Там, где двое или трое соберутся во имя Мое…»?

– Происходит; я подтверждаю и готов это доказывать. И это звучит абсолютно не кощунственно. Наоборот, мы проповедуем везде, где есть возможность. Если это можно делать языком музыки на сцене Мариинского театра, то мы это делаем. У меня много примеров, когда незнакомые люди (не знаю, насколько они воцерковленные) подходили и спрашивали: «А где можно услышать этот хор? Где можно услышать эти проповеди? Где можно вообще узнать об этом побольше?» Я считаю, это один из главных результатов этих встреч.

– Хор духовенства участвует в этом?

– Участвовал. В этом сезоне под управлением художественного руководителя хора духовенства Юрия Герасимова выступит другой коллектив – приходской. В этом году мы сосредоточились на приходских хорах. Хор духовенства не задействован, у него слишком плотный график в этом году.

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Нина Кирсанова