Беседы с батюшкой. Как научиться исповеди

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик храма святого великомученика Димитрия Солунского в Коломягах протоиерей Александр Рябков.

– Сегодня мы будем говорить на очень интересную тему – «Как научиться исповеди». Мы поговорим не о том, как правильно исповедоваться, но именно затронем аспект, как научиться исповеди.

 Один правящий архиерей сказал, что когда прихожане не знают, как исповедоваться и в чем каяться, нужно в этом случае подойти к священнику, задать ему вопрос об этом. Понятно, что человек может быть совсем не готов к исповеди, если не очень способен осознать свои собственные грехи. А если я их осознаю, они кричат во мне, и я прихожу на исповедь, зная свои грехи. Вопрос: как научиться исповеди тем, кто всегда приходит на нее как в первый раз?

– Наверное, необходимо начать разговор с того, для чего нам необходима исповедь, какую важную нишу она занимает в нашей духовной жизни. Исповедь как покаяние в грехах – это устранение средостения, разделяющего нас с Богом. Разумеется, наше грехопадение, наша греховность, нечестивость отдаляют нас от благодати. Духовных даров, которых ожидает наша душа для развития, духовного преображения, мы не получаем именно потому, что не очищены, в том числе покаянием. Покаяние – это работа над ошибками, с одной стороны; это прощение от Бога и, конечно, исцеление.

Здесь могут возникать разные сомнения. Первое сомнение – даже воцерковленные люди иногда задаются вопросом: «А зачем мне исповедоваться, если я не исправляюсь, не меняюсь? У меня одни и те же грехи на каждой исповеди. Каждое воскресенье, приходя на таинство Причастия и проходя исповедь, я каюсь в одном и том же».

На этот вопрос мне приходилось отвечать... Почти у каждого есть огород или приусадебный участок, и мы постоянно делаем на нем прополку. Сорняки – одни и те же, но если их не выпалывать, не вырастут ни картошка, ни репка, ни свекла. Мы же не говорим: «Опять одни и те же сорняки!» А чего мы ждали? Что там розы вырастут сами по себе? Нет, там не вырастут розы; вырастут сорняки (осот или крапива), и их надо выдергивать, пропалывать. Мы же не говорим: «Я вчера пропалывал, а сегодня – опять сорняки». Если мы не будем их пропалывать, что будет на огороде? Будет пустырь или заросли сорняков.

Поэтому не надо унывать. Слава Богу, что мы «выдергиваем» свои грехи и даже на уровне помыслов в них признаемся. Оправдывать какие-то свои помыслы, желания, говоря себе, что это пока еще не дела, не надо; если мы будем дожидаться дел греховных, тогда будет тяжелее. Потому не надо унывать, что у нас одни и те же поступки или помыслы; в них надо каяться, не давая им нарастать как снежному кому.

Иногда действительно бывает такая ошибка: человек думает, что стоит каяться только тогда, когда совершен серьезный грех. Дожидаться этого ни в коем случае не нужно. Постоянно надо быть внимательным к своей душевной и духовной жизни, наблюдая, какие духовные паразиты в ней развиваются, чтобы вытаскивать их на каждой исповеди. Это первый и очень важный момент.

Мы должны понимать, что исповедь – это духовная гигиена, которую можно сравнить не только с прополкой огорода, но и с мытьем рук, с какой-то телесной гигиеной. Несмотря на то, что мы сегодня утром приняли душ, наверное, будет неплохо, если мы следующим утром тоже примем душ или хотя бы умоем лицо и почистим зубы. Мы же не можем сказать себе: «Я чистил зубы в прошлую субботу, теперь можно и не чистить». (Или не причесываться.) Нет, надо умываться, причесываться, принимать душ.

Так и с душой: она тоже требует постоянной духовной гигиены, вычищения того, что наслаивается на душу от впечатлений этого мира, от каких-то встреч, а порой от нашей внутренней природы, еще не исцеленной. Это действительно духовная гигиена. Грех – это не только наше личное преступление, это еще и болезнь, которую мы постоянно лечим. Надо признать, что в Церкви мы постоянно находимся на лечении, и этот курс лечения не прекращается никогда. Можно сказать, что грех – это болезнь хроническая; и лечить ее нужно постоянной исповедью.

Еще один очень важный момент. Современному человеку это может показаться странным, но в исповеди, в покаянии возвращается личностное самостояние. Сегодня есть такая тенденция – не признавать своих недостатков; лучше не признавать какие-то грехи, какие-то ошибки, потому что это повредит твоей самооценке, твоему самосознанию, самоуважению.

В христианстве взгляд совсем другой. Если я буду говорить, что это не мой грех, оправдывать свой поступок временем, местом работы, своим воспитанием, семьей, получается, я уже вроде как и не согрешил, вроде все хорошо. Нет, все очень плохо – значит, меня как личности не существует, я не принимаю никакого решения; за меня все решения приняты моей семьей, моим окружением, моими коллегами, эпохой, в которой я живу.

Только исповедь возвращает мне понимание того, что я – личность, у меня есть свободная воля. Но я свободную волю, к сожалению, иногда направляю на зло, на грех или на какую-то пошлость, которая меня в моих же глазах унизила. По сути, исповедь – это возвращение мне моего образа Божьего, очищение.

Человек – это образ и подобие Божие, это икона. Исповедь – реставрация (еще один аспект исповеди) этой закопченной нашей греховностью иконы. Не только моей личной, но и той, которая окружает меня в моей эпохе, в моем быту; все это ко мне прилипает. Кто-то другой грешит рядом со мной, и на мне это оседает как некая копоть.

Если я нахожусь (вынужденно) в среде грешников и не буду исповедоваться, что мне пришел помысел от окружения (какое-то влияние оно оказывает), мыслями склоняюсь к стилю поведения моего окружения, то, конечно, рано или поздно склонюсь и к делам. Апостол предупреждает: Не обманывайтесь: худые сообщества развращают добрые нравы. Одно дело, если я по своему желанию, своему волеизъявлению пошел в худое сообщество (чего делать не нужно), и совсем другое дело, когда мне приходится с такими людьми общаться: кто-то может работать с трудными людьми (например, правоохранительные органы), кто-то вынужден работать в коллективе, где превалирует совсем не христианская норма поведения. Тогда исповедь позволяет очиститься.

И, конечно, суетливость, алчность, жадность (мои личные) тоже оседают на мне пылью. Поэтому исповедь необходима. Исповедь – это возвращение мне личностного самосознания: я – не щепка, не какой-то мусор, который мутный поток жизни несет по лицу земли. А если я оправдываюсь и говорю, что это не я, это общество виновато, воспитание, мои коллеги, эпоха, время (с волками жить – по-волчьи выть), – меня как личности не существует: я растворился в этих сторонах бытия, меня затмили эти аспекты бытия, и некий поток несет меня по жизни. Куда несет? В тартар, аид? Не знаю, но куда-то несет. Тогда я собой не руковожу. В исповеди я возвращаю себе свою волю, которую с помощью Духа Святого обязуюсь направить на добро. И это очень важный момент.

Мы на всенощном бдении слышим слова из песнопения: научи меня, Господи, оправданием Твоим. Повторюсь, мы легко можем себя оправдать: виновата эпоха, время, работа, семья, воспитание... Всё, я себя оправдал. Но пользы от этого оправдания никакой. Что же такое оправдание Божие? Это значит, мы просим Бога заместить, заменить наш грех добрым поступком. Если я злой, прошу Бога научить, как мне, злому, гневливому, не очень воздержанному на слова, сказать доброе слово, улыбнуться, проявить сострадание, милосердие. Если я человек беспокойный, суетливый – прошу Бога научить, как мне внести куда-то покой, мир, умиротворение. Не панику, не истерику, а, наоборот, успокоение. Например, в семье, среди своих близких; вместо того чтобы еще больше нагнетать тьму, беспокойство и панику, успокоить, привести доводы, что не все так страшно, что впереди только хорошее, светлое. Если, например, я не очень воздержан в пище, питии или каких-то развлечениях, прошу у Бога вытеснить это невоздержание из моей жизни ущемлением моих страстей, воздержанием. Вот что это такое. Если мы кого-то обидели, то нужно принести не только словесное покаяние, но и покаяние действенное, деятельное.

Поэтому исповедь – это не только констатация факта. Это было бы очень просто и легко: пришел на исповедь – и все: я чистенький. Зачем нужна исповедь? Вернуть себе в какой-то мере звание христианина. Исповедь  – это, с одной стороны, исцеление (мы пришли во врачебницу), но это еще и примирение себя с Богом и с самим собой; мне возвращается звание христианина, возвращается какое-то достоинство. При этом не скажу, что это просто. Признать что-то нелицеприятное в себе – это трудно, и многие от этого отказываются именно потому, что перед свидетелем, священником, трудно признаться, что ты – грешник. Ведь грехи иногда бывают очень некрасивые. Но именно это болезненное признание того, что ты – грешник, возвращает тебе звание христианина и звание человека. Тогда ты понимаешь, что ты – не какой-то элемент этого мироздания, а все-таки личность, которая имеет самосознание, волю к управлению собой.

Поэтому в исповеди есть и аспект исцеления, и аспект возвращения достоинства, и аспект очищения. Вот для этого исповедь и нужна. Это гигиена духовная, избавление от духовных паразитов, «прополка» и «дезинфекция» души. Без этой дезинфекции мы покроемся коростой, и поле души покроется сорняками.

– У пророка Исаии говорится: да возрадуется душа моя о Господе, облече бо мя в ризу спасения. Один из аспектов исповеди еще и такой: мы приходим в грязной одежде, которая может стать...

– ...ризой крещения. Мы знаем, что покаяние – второе крещение.

– Телезритель из Калининградской области спросил о том, что такое душа. Наверное, этот вопрос касается нашей темы, ведь мы говорим об очищении души.

– С одной стороны, душа – это жизнь, которая в нас вложена. Другое дело, что в отличие от животных мы обладаем духом, то есть ядром личности, мы имеем образ и подобие Божие. И далее мы можем размышлять, что же такое образ и подобие Божие в нашей душе. Это творческие способности, это наша обращенность к Богу. Человек – творец, причем он может быть творцом именно своей молитвы. У святых отцов есть выражение, что самое высшее духовное художество – молитва. Это высшее творчество. Так вот, обращенность к Богу и высшее творчество в молитве делают нас отличными от животных. И нам дан дар речи, который нас отличает от животных. И дар речи дан именно для молитвы. Не для ругани, брани, лая, рева или какого-то скуления, а для молитвы, для обращения нашей души к Богу. Вот что такое наша душа и чем она отличается от души животного.

– То есть когда мы каемся в празднословии, мы, наверное, должны подразумевать именно этот аспект?

– Не только в празднословии. Язык, как мы знаем, может быть врагом. Как говорит апостол, язык – маленький орган, но оскверняет все тело и воспаляет круг жизни. И апостол приводит пример: как корабли управляются рулем из порта в порт, так же и языком своим мы управляемся – или к Божественному превозношению, или к скотскому уровню. Даже грех начинается с языка. Когда мы начинаем болтать, празднословить, скабрезничать, то сводим себя до скотского уровня. Мы лицемерим, притворяемся, играем роли, меняем маски и делаем все это не без языка.

Почему не идет молитва? Потому, что язык осквернен ложью, притворством, душа расстроена переменой масок: человек один – в семье, другой – на работе, третий – в церкви, иной – в гостях. Приходим в церковь – молитва не идет, потому что язык осквернен ложью, сквернословием, пустословием. Душа не просто раздвоена, а расстроена – как музыкальный инструмент: струны души ослаблены и какого-либо звука из души извлечь невозможно. Вот что такое расстройство души. Притворство, комедийность нашей жизни, перемена масок в зависимости от обстоятельств, в которых находимся, – все это приводит к расчеловечиванию, и оно начинается с языка.

Особенно со сквернословия. Сквернословие, на мой взгляд, – это молитва, обращенная к дьяволу. Табуированная, нецензурная лексика есть молитва, обращенная к преисподней; вместо ангелов мы зовем аггелов, то есть бесов. Сквернословие – это словесный блуд и словесное насилие. С языка начинается расчеловечивание. Сквернословие – это еще и клевета на Творца. Если мы говорим о человеке, о своей жизни, об этом добром мире, нами извращенном и искаженном, и используем нецензурную лексику, мы клевещем на Творца. Мир мы получили добрый, но мы его искажаем и продолжаем искажать, в том числе чернить сквернословием. Сейчас мы уже перешли на частности, конечно, хотя поговорить о каких-то частных проявлениях греховности тоже стоит.

– Телезрительница спрашивает, может ли священник отказать в исповеди и, соответственно, не допустить до Причастия.

– Священник не может отказать в исповеди. Другое дело, что священник может констатировать факт: исповедь не получилась, ее нет как таковой. Священник может столкнуться с тем, что человек не собирается каяться в грехах, но собирается перечислять грехи своего окружения; тогда, конечно же, исповеди не получается. Или человек объясняет тот или иной свой поступок тем, что было, например, время не то, воспитание не то, место жизни не то, что виноват тесть (теща, свекровь или муж). Конечно же, тогда исповедь не получилась – и человек не готов к причастию.

В другом случае, конечно, я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы священник отказал в исповеди. И вряд ли об этом может идти речь. Скорее всего произошло какое-то недоразумение. И нет взаимопонимания в общении между пастырем и пасомым.

Бывают такие случаи (я с этим сталкивался, когда работал алтарником), когда человек приходит к «Отче наш» и вызывает священника: исповедуйте меня. И священник говорит, что исповедь была в девять утра.

И такая ситуация может сложиться. Эти ситуации надо рассматривать индивидуально. Бывает такое и в моей практике, и в нашем храме. Пытаемся донести до людей необходимость быть на литургии и причащаться только тогда, когда слышали и евангельское чтение, и молитвы, и литургические песнопения. Потому что участие верных в литургии – это не только приход к самому Причастию. Это совместная молитва, братская, ибо литургия – общее дело.

И здесь мы низводим причастие до какого-то магического ритуала, до уровня амулета. Сама литургия нам не нужна. А нужна, как что-то магическое, только сама частица Причастия. Здесь большая опасность совершить кощунство и причаститься в суд и осуждение.

Конечно, есть разные причины, когда, может быть, многодетная мама собирает детей – и приходят они чуть позже. Здесь все требует взвешенного понимания. Но бывают большие стечения людей, и тогда священник просит исповедоваться кратко, четко, ясно, называя каждый грех своим названием, не объясняя, где, когда, почему мы совершили этот грех. Когда же начинаем объяснять, когда совершили, почему, в который час, с кем, какие люди при этом присутствовали, – может возникнуть проблема, что виноват не я, а люди, окружение. У каждого греха есть свое название. Мы можем сознаться, что допустили тот или иной проступок.

 А вот духовная беседа – это уже другое. Она может проходить вне исповеди, после литургии, когда священник освободился, совершил какие-то требы. Задержитесь, поговорите с ним, если у вас есть какие-то вопросы по духовной жизни, по исповеди, о том, как сопротивляться греху, который действует на меня через окружение или воспитание. Это вопросы уже духовной беседы. Не всегда есть время на исповеди для детального обсуждения этой ситуации.

Но сама по себе исповедь, конечно, необходима. И когда современный человек, нецерковный или не совсем воцерковленный, по каким-то причинам отказывается от исповеди, то рано или поздно мы все-таки видим, что разговор по душам необходим. И мы заменяем исповедь психоанализом, работой с психологом, тем, что вручаем себя какому-то коучу, наставнику. Но исповедь это не заменит. Исповедь совершается Духом Святым. Именно присутствие Духа Святого вдохновляет нас на перемену жизни. И здесь нас тоже может подстерегать большая ошибка: когда мы считаем исповедь только лишь гигиеной. Помылся – можно помыться и в следующий раз. Здесь должен присутствовать  элемент лечения и все-таки небольшого, но выздоровления.

Если же мы исповедуемся с мыслью, что делаем это только для того, чтобы достойно причаститься, но менять свою жизнь на самом деле не собираемся, – это надо очень серьезно внутри себя осмыслить. Даже, может быть, это предмет для исповеди. Когда мы признаемся: отче, я нашел в себе такую мысль, что исповедоваться исповедуюсь, а менять себя не считаю нужным. Здесь есть о чем поговорить с духовником.

Поэтому нельзя считать, что здесь я сдал, как в пункт приема, пустую тару и пошел снова ее собирать. Мы должны духовно расти от исповеди к исповеди. Да, грехи и помыслы одни и те же, но накал греховности должен меняться. Напор греховности должен меняться. Должен возрастать духовный иммунитет. И, по сути дела, страх Божий – это не только страх наказаний, но и духовный иммунитет.

Если мой язык не на привязи, если ограждения моим устам нет, то я сам себя болтовней программирую на грех. Если очи мои долу не опущены, не созерцают мир с благодарностью, а глазеют на то, что и не нужно, то, конечно, через них в меня входит грех. Если мои уши слушают не молитвы, не то, что мне полезно из духовных бесед, а  ищу я пересудов, осуждений, сплетен, интриг, хочу это услышать, позлорадствовать, то, конечно же, в меня входит грех. И я никакой не христианин. Я даже хуже язычника.

Если же я исповедуюсь, то во мне должен возникать и расти страх Божий, который для лишнего закрывает мои уши, прикрывает мои очи, и для ненужных разговоров мой язык делается прилипшим к гортани. Что такое страх Божий, необходимо помнить.

– Телезрительница спрашивает, что делать, когда не знаешь, в чем каяться.

– Здесь можно себя проверить по пунктам. Любовь к Богу, вера в Бога. Вера в Бога – это всегда любовь к Богу. Вера в Бога – это не отвлеченные знания, не абстрактная теория, это не  партийность: я крещеный, православный – значит, уже спасен. Нет, дорогие. Мы спасены, по слову апостола Павла, в надежде. Надо еще дать плоды покаяния.

И вот тогда мы себя спрашиваем: люблю ли я Бога? Хорошо, я кого-то люблю или в кого-то влюбился. Если есть такая любовь, такие чувства к человеку, я хочу с ним общаться, знать его желания, предугадывать и исполнять эти желания. Я хочу его слышать, адресовать ему свои словеса. Хорошо. А есть ли у меня постоянное желание молиться Богу? Есть ли в моей молитве неформальные, искренние чувства? Не всегда. Вот уже то, в чем надо каяться.

Любовь к Богу очень часто не обретается в полной мере. Есть любовь к человеку, вещам, каким-то ощущениям, удовольствиям, славе, к мирскому почету, к аплодисментам в мой адрес. К Богу такой любви нет. Даже к человеку есть большая любовь, если есть возлюбленный, какой-то герой или иногда даже идол, а к Богу такой любви нет. Есть ли у меня желание слышать Бога? Как я могу Его слышать? Конечно же, чтением Библии. Я обращаюсь к Богу с желанием, чтобы Он меня наставил. Наставления получаю через чтение слова Божьего. Как я его читаю? Ой, это так скучно и неинтересно... Трудно и непонятно. Вот проверка моей любви к Богу.

Упускаем из виду какие-то наши недочеты, приготовления к таинствам и все остальное. К ближнему какое у меня отношение? Говорю ли я неправду? Бывает, говорю. Лицемерю ли я? Лицемерю. Притворяюсь ли иногда? Притворяюсь.

Ценим ли мы Царствие Небесное так, что готовы поступиться царством земным? А иногда бывает, что мы строим царство земное любой ценой, готовы соперничать, соревноваться, даже готовы через кого-то переступить, лишь бы достичь земного результата. Потому что бывает земное царство и благополучие важнее, чем благополучие нашей души. Опять проверка.

Мы сейчас постимся. Помним чудесные святоотеческие слова: послушание выше поста и молитвы. Есть ли у нас послушание, смирение, всегда ли мы этим обладаем? Тоже можем увидеть, что не всегда. Даже смирения перед Богом у нас нет. Я молюсь Богу: да будет, Господи, воля Твоя. А в голове только одно: чтобы моя воля исполнилась. У меня есть план, а то, что я говорю в молитве Господней, – это формальность. Я должен признать и признаю, что зачастую это формальность. Потому что у меня огромное, горячее желание, чтобы для меня исполнялась не воля Божья, потому что она может быть иногда крестоношением для меня. Этого я не хочу. Я хочу, чтобы моя воля исполнялась, потому что она все комфортное мне предписала и предполагает, что у меня путь будет устлан не шипами, а лепестками роз. И, конечно же, только здесь я жду воли Божией…

Когда я всматриваюсь в свою душу, в свои отношения с Богом, есть ли у меня к Нему доверие, смирение перед Ним? Есть ли страх Божий, который закрывает мои уши, язык мой останавливает перед словом греховным, праздным, пустым, злым? Находится многое из того, что надо сказать на исповеди.

– Есть еще один вопрос. Наверное, этот вопрос могут задать очень многие. Что делать, если стыдно каяться в некоторых грехах?

– Я думаю, хорошо, что стыдно. Значит, покаяние будет действенным, исцеляющим. Иначе и исповеди никакой нет, эффект духовный равен просто нулю. Я не говорю о том, что надо совершить какой-то грех. Плохо, что не стыдно каяться в том, что осуждаю. Должно быть всегда стыдно, даже если у тебя был греховный помысел и ты кого-то осудил, кому-то позавидовал.

Не надо дожидаться падения, связанного с невоздержанием плотским, будь то винопитие или хуже того – блуд. Ладно, если грех и такой. Плохо, если за него уже не стыдно. Это начало омертвения души, это уже кричи: «Караул!» Хотя уже и не закричит тот, кто не испытывает чувства стыда, он смирился. Поэтому хорошо, что стыдно, дорогие. Значит, когда вы с этим придете на исповедь и стыд преодолеете, эффект духовного возрождения наступит величайший. Те крылья, которые исповедь даст после покаяния вашей душе, будут мощными. Вы взлетите сразу. Это надо понимать.

Ощущается действительно эффект духовного обновления, когда я переступаю через стыд, причем каюсь перед знакомым священником. Никогда не применяйте к себе эту легкую формулу: уйти в другой храм, к незнакомому духовнику и покаяться в постыдном грехе. Исцеления не будет, лишь быстрое возвращение к этому греху, более разрушительное, и тогда на самом деле приобретете привыкание бегать по храмам к незнакомым батюшкам. Вы найдете ложное противоядие, а исцеление не наступит.

Идите к знакомому священнику, к вашему духовному отцу, и перед ним нелживо покайтесь в своем падении. Обновление будет. А главное – в душе появится величайшее ощущение свободы: оковы, кандалы с души сняты. Если же вы слукавите, или не пойдете на исповедь, или выберете незнакомого духовника, а к знакомому явитесь уже как бы чистеньким – это будет ложное ощущение. Исповедь не состоялась, то есть не состоялось исцеление, обновление, освобождение...

– Евгения спрашивает: «Каково Ваше отношение к общей исповеди?»

– Общая исповедь, как проповедь, необходима. Действительно, многие люди приходят в храм с непониманием греха, как каяться и в чем, поскольку со многим благодаря миру и его влиянию уже смирились, просто даже не понимают, есть ли у них грех. Поэтому нужна общая исповедь как объяснение, какое разрушительное воздействие грех оказывает на нашу жизнь и какую обновляющую, исцеляющую силу заключает в себе покаяние. Перечисление грехов формальное тоже может быть полезным, но в меньшей степени.

И мы говорим не только о том, что пьянство, блуд, праздность телесная влияют на меня, что я застаиваюсь духовно, разлагаюсь, но разлагается и атмосфера вокруг, страдают невинные люди от моего асоциального поведения: мать или отец, жена или муж, а главное – невинные дети. Об этом надо говорить на общей исповеди и на проповеди перед ней. Говорить о том, что есть не только установки: «моя проблема», «я себя плохо чувствую», «я потерял самоуважение от того, что у меня есть склонность к этому плотскому пристрастию»… Это полбеды, даже четверть ее. Беда в том, что твое плотское пристрастие мучит окружающих и губит самые лучшие годы подрастающего поколения. Если чье-то детство осквернено подобными явлениями – пьянством отца или матери, их скандалами, неприличным поведением, то таких детей зачастую ждет очень тяжелое будущее, и об этом надо помнить, это надо понимать, а каяться следует не только в том, что «потерял уважение к самому себе»... Ты помоги вернуть счастье тем, кто тебя окружает и чье благополучие зависит от твоего поведения. Это тоже нельзя упускать из виду.

В чем нам еще каяться?  В грехах против Бога: это наша нелюбовь к Нему, равнодушие, отсутствие бескорыстной любви: «Я пришел не для того, чтобы себя к Богу приблизить, а чтобы сделать Его своим должником – я же пришел! Поставил свечку, отстоял службу, ну а теперь жду исполнения моих планов». А Он не исполняет, и я обрушиваю на Господа ропот.

Грехи против ближнего нашего: ложь, зависть, осуждение, клевета, неправедность в делах финансовых, непослушание старшим. И это все связано с Богом. Если я не имел дисциплины (а discipulus – это «ученик»), если  не бываю послушным, то у меня не будет и послушания Богу, тогда уже нет поста и молитвы, поскольку пост и молитва – это послушание Церкви.

– У нас осталось очень мало времени, потому я бы хотел, чтобы Вы в двух словах все-таки сказали: чтобы научиться исповеди, что нужно сделать?

– Самое главное – нужна духовная честность перед самим собой. Ни в коем случае свои грехи не оправдывать ничем внешним. Всегда помнить, что «я» – это личность, которая награждена, одарена свободной волей, и свободную волю свою я направляю или на добро, или на зло. Когда есть честность и вдумчивость – не поверхностная, тогда исповедь состоится, и она будет действенной, исцеляющей и освобождающей.

– Спасибо большое, отец Александр. Я бы очень хотел, чтобы Вы благословили наших телезрителей.

– Дорогие, желаю, по слову святого Ефрема Сирина, видеть собственные грехи и не осуждать брата своего. Помощи всем Божией, духовного и благоприятного поста.

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Нина Кирсанова