Беседы с батюшкой. Беседа о духовном измерении возрастной психологии

В петербургской студии нашего телеканала - беседа о духовном измерении возрастной психологии с деканом факультета психологии Российского православного университета священником Петром Коломейцевым.

– Сегодня Вы принесли с собой несколько книг, изданных недавно в издательстве «Никея». Одна из них – «Жизнь рядом. Чем помочь близким с деменцией и как помочь себе». В рамках темы данной книги как раз и хотелось бы поговорить сегодня – о духовном измерении христианской возрастной психологии. Для начала расскажите, пожалуйста, что это за книга.

– Эта книга стала ответом на многочисленные запросы людей, ухаживающих за своими престарелыми родственниками. Как правило, сами они уже немолоды и испытывают колоссальные трудности. Часть этих трудностей возникает из-за того, что люди, которых они когда-то уважали, слушались, которые были для них авторитетом, становятся сами как непослушные, неразумные дети. Зачастую бывает, что жизнь с такими родителями становится просто адом. Ухаживающие мучаются от своего раздражения на них, от отсутствия терпения, нехватки сил; от того, что иногда приходится даже применять физическую силу. Все это, конечно, превращает жизнь в кромешный ад.

Этому как раз и посвящена книга. Здесь есть также практические советы психиатра-геронтолога Марии Гантман, которая очень долго изучала данную тему и специально ею занимается, и психолога Жанны Сергеевой, работающей с теми, кто обслуживает таких больных, ухаживает за ними. Петербургский священник Михаил Браверман осветил духовные аспекты этой проблемы, ну а я написал к книге предисловие, в котором тоже поделился своим опытом, своим видением проблемы.

– Хочу напомнить нашим телезрителям, что книга вышла в издательстве «Никея». Это замечательное издательство постоянно уделяет внимание важным вопросам, в том числе в сфере психологии, духовной жизни.

Скажите, каким образом человеку исполнять Божью заповедь «почитай отца своего и матерь свою», если он оказался наедине с родителем, которого одолела старческая деменция?

– Прямо скажем, нелегко, потому что зачастую поведение таких больных неадекватно или даже опасно (бывают поджоги, нанесение серьезных травм самому себе и др.). Да и потом, когда человек все время не слушается, критикует, подозревает, что с ним хотят физически расправиться, обвиняет, создается тяжелый фон. Вдобавок ухаживающий не высыпается, тратит много физических сил, чтобы обеспечить уход... На таком фоне наступает стойкое раздражение. По любому поводу человеку хочется кричать, ругаться. Конечно, какое уж тут почтение? Потом человек приходит в храм, кается, переживает из-за своих срывов. Мы учим, как с этим справляться, как выжить в такой ситуации. Говорим, что надо уметь видеть даже в этом человеке того, которого ты любил, уважал, который был для тебя авторитетом. Нужно немного отстраненно смотреть на его болезнь, но неотстраненно смотреть на него самого. Его состояние и поведение нужно воспринимать так, как врач смотрит на пациента, как что-то наносное, что пришло к больному с годами, но продолжать видеть в нем прежнего человека, несущего груз этих страданий.

Необходимо помнить, что работа с таким человеком – не стометровка, а долгий марафон; нужно готовиться к большому пути и экономить свои силы, никогда не забывать о самом себе. Помнить, что духовный ресурс – один из важных и существенных. В первую очередь люди обычно прекращают молиться, спать, отдыхать, целиком зацикливаются только на своем подопечном и на его проблемах – и сгорают. А нужно думать и о своем отдыхе, и о своей молитве, и о своем духовном и физическом состоянии; просить, чтобы кто-то помог, подменил в трудные дни, чтобы оказали помощь там, где физически просто не хватает сил; нужно давать себе право на отдых, на то, чтобы пойти в церковь, исповедоваться, причаститься, помнить, что ты не всемогущ. Это не тот случай, когда можно ждать выздоровления, исцеления, улучшения. Если небольшое улучшение и есть – это повод для особой благодарности Господу.

Надо помнить, что состояние будет ухудшаться, но не думать при этом, что работа твоя напрасна. Даже если ты ничего не делаешь, а просто находишься рядом с больным, не оставляешь его наедине со страхом, болезнью, переживаниями, паникой, подозрительностью, это ценно. Просто быть рядом, быть терпеливым, кротким, говорить ровным голосом – это очень много. Это действительно настоящий подвиг любви и почтения к своим родителям, настоящий духовный труд. Не преуменьшайте его значение. Даже если вы ничего не делаете, а просто разделяете с человеком его время, вы все равно совершаете большую духовную работу.

– Если заболевший человек прожил благочестивую жизнь, всегда ходил в храм, причащался, воспитал своих детей в православной вере – и вдруг из-за болезни стал раздражительным, подозрительным, перестал узнавать близких…

– Даже стал богохульствовать иногда…

– …да, можно ли говорить в этом случае, что его путь к Царствию Божию перечеркнут?

– Нам знакома ситуация, когда благоразумный разбойник в последние часы на кресте исправил свою будущую судьбу, покаявшись. А здесь не случится ли обратного? Не может ли человек последними своими шагами (похулил Бога, попытался наложить на себя руки, иногда просто откровенно издевался над своими ближними) испортить свою судьбу? Нет, потому что Господь знает душу человека. Он знает его здорового. И в Царствие Небесное человек приходит здоровым. Мы не кладем человеку в могилу костыль, потому что знаем, что Господь воскресит его в целостности и костыль не понадобится. Мы знаем, что туда человек приходит исцеленным. А его временное состояние болезни не вменяется ему в вину. Поэтому у нас есть особые канонические указания насчет действий, совершаемых больными людьми. Даже в чине отпевания есть так называемая разрешительная молитва, где эти случаи тоже учтены, учтены действия, совершаемые в безрассудстве. Все они не вменяются больному человеку в вину. Мы понимаем, что это действие других сил, а человек приходит в мир иной в состоянии наивысшего здоровья и наивысшего духовного возраста.

– Может ли такой человек приступать к Святым Таинам, осознает ли он, что происходит в этот момент?

– Здесь, конечно, нужно смотреть, что и как происходит с человеком. Это вопрос на усмотрение священнослужителя.

У меня был случай. Муж одной прихожанки, человек с очень серьезным расстройством психики, да еще и с контузией военных времен, усугубившей течение болезни, каждый раз, когда я его соборовал, во время чтения Евангелия вставал и уходил, говоря в очень грубой форме, что ему нужно в туалет. Когда читалось последнее Евангелие, он опять встал и собрался уйти. Я удержал его, мы дочитали до конца, завершили таинство Соборования. После этого он причастился. Впоследствии его супруга и дочь говорили, что он стал лучше себя вести, им стало полегче. Все-таки благодатное действие таинства дало о себе знать. Конечно, священник должен смотреть, насколько удастся человека подвести к принятию таинств в адекватном, вменяемом состоянии. Если больной откровенно противодействует, то, как мы знаем, Бог не вменит это в вину человеку, больному деменцией или болезнью Альцгеймера. В таком случае мы просто не совершаем таинство, но можем как-то помолиться о нем. Даже приход священника просто для молитвы или помазания маслом оказывает благотворное влияние.

– Можно ли сказать, что болезнь, приключившаяся с человеком, является последним испытанием, посланным от Бога?

– Даже не просто испытанием, а каким-то качественным моментом роста. Потому что происходит переоценка того, что окружает человека. Человек осознает, что жизнь земная, какая бы она ни была, все равно временная. Иногда, когда кончаются все человеческие ресурсы, человек просто благословляет свой уход. Он вдруг понимает, что в этой жизни все сделано, ему нечего больше желать; жизнь, которая шла по восходящей, теперь плавно начинает закатываться. Переход в новую жизнь казался чем-то ужасным, а теперь вдруг представляется желанным. Человек по-другому смотрит на ценности этого мира.

– Может ли больной деменцией человек как-то удержать себя в состоянии верующего человека, находящегося в добром здравии?

– В этой книге, в частности, говорится о профилактике деменции. Она ведь начинается не сразу. Ее можно даже начать обнаруживать в себе по простым, нехитрым симптомам. Поэтому можно начать как-то тренировать самого себя, активизировать интеллектуальную деятельность. В книге как раз даны советы, что можно сделать, чтобы приостановить этот процесс. Бывает, что человек с деменцией, причем с отрицательной динамикой, все-таки довольно долго, иногда и до самой смерти, остается в целом интеллектуально сохранным, способным к осознанной духовной деятельности. Конечно, в первую очередь это зависит от того, с какой ступеньки человек начинает свое схождение вниз. Понятно, эта ступенька тем выше, чем сильнее развит мозг, особенно в молодости. Но надо сказать, что не мозг определяет интеллектуальную деятельность, а наоборот: интеллектуальная деятельность строит, развивает мозг под себя; можно сказать, мы «накачиваем» мозг, как мускулатуру, усложняется синоптическая сеть. Мысль творит под себя физическую основу. Чем больше мы развиваем свои способности в детстве, чем больше наша духовная практика, духовный возраст, тем медленнее, с более высокой ступеньки мы начинаем схождение вниз.

– В завершение разговора о деменции расскажите о признаках этой болезни. На что человеку, который чувствует, что что-то не так, или его близким обратить внимание?

– В книге все признаки приведены; прочитав книгу, вы можете сделать все данные там упражнения. Но для меня очень интересен был такой пример. Мой тесть вдруг понял, что не может назвать всех двенадцать маршалов Наполеона. Он понял: что-то не то, так как раньше он мог их всех назвать не задумываясь. Тогда он начал наговаривать на диктофон свои воспоминания, чтобы сохранить для себя собственную память, сохранить себя для себя. Чтобы его дети могли прочитать, пересказать ему, кто он такой. Потом он умер от болезни Альцгеймера, завершив запись своих воспоминаний, и из них получилась хорошая книга. Как видите, удалось сохранить ускользающую память. Представьте: человек читает книгу, и каждая прочитанная строчка сгорает. А тут получается, что человек записывал фразу, как бы терял ее, но она оставалась для потомков.

– Мы знаем, что проблемы могут возникнуть не только в старости, но и в детстве. Еще одна книга, одним из авторов которой вы являетесь, также вышедшая в издательстве «Никея», – «Каждый ребенок особенный. Иллюзия дефекта». Пожалуйста, скажите несколько слов о ней.

– Эта книга мне особенно дорога, потому что я около четверти века занимался с особенными детьми. Это была сфера моих профессиональных интересов. Я занимался с глухими детьми; впервые отслужил литургию для слепоглухих в детском доме в Сергиевом Посаде. Поэтому эта тема очень близка для меня. Данная книга посвящена родителям особенных детей, тем, кто с ними работает, а также возможностям развития и роста таких детей и нашим обязанностям как представителей человеческого сообщества обеспечить им право на наследование их человечности. Так что эта книга для меня и философская, и жизненная, и практическая. Очень рад, что она вышла и уже очень востребованная.

Много говорится о нашей дефектологической школе, основателем которой был Выготский, сегодня она завоевывает мир. Замечательный дефектолог из Гамбурга Кристель Манске как раз считает себя последовательницей Выготского. Она считает, что многие дефекты можно исправить только психолого-педагогическими методами, без применения медикаментов и лекарств. Она очень талантливый дефектолог, часто приезжает в Россию, делится своим опытом. Так вот, она состоит, так скажем, в духовном родстве с нашей дефектологической школой, с трудами Выготского. Совместно у нас и получилась эта книга – и о дефектологии, и о проблемах, с которыми сталкиваются родители, и о пути, который преодолевают дети, и вообще о том, как по отношению к этим детям определяется наша человечность, церковность, право называться христианами.

– Что же Вас вдохновило на то, чтобы начать заниматься с детьми, имеющими особенности развития? Ведь это нелегкий труд.

– Это просто дело случая. Видимо, Господь привел меня к совершенно удивительному человеку – Жану Ванье, который пригласил меня в монастырь Мон-Сент-Одиль, под Страсбургом, на встречу европейской молодежи с представителями движений «Вера и свет» и «Ковчег». Я приехал туда с делегацией из России. С этого момента и началась вся деятельность. Просто Господь свел с нужным человеком, и я погрузился в эту проблему. Потом я учился на дефектологическом факультете Педагогического университета имени Ленина, в аспирантуре Института коррекционной педагогики Российской академии образования. Работал с такими людьми и в реабилитационных центрах, и в храме для глухих, слабослышащих и слепоглухих.

– Замечательно, что Вы знакомы с этим удивительным человеком – Жаном Ванье. Мне даже стало немного завидно. Слава Богу, что есть его книги, его дело продолжает жить, в том числе и Вашими трудами.

– С ним еще можно общаться, по скайпу например, и он охотно общается. Конечно, Жан давно никуда не выезжает, все-таки годы берут свое – даже на него, бывшего морского офицера, время накладывает свое бремя.

– Слава Богу, что такая возможность пообщаться есть.

Скажите, пожалуйста, каким образом можно ввести детей с особенностями развития в храм, в христианскую жизнь, чтобы это было для них и полезно, и не травматично?

– В этой книге есть об этом несколько глав. Когда-то давно я написал статью «Апостольство инакоодаренных». Получилось, что одно краткое выступление об этом на Успенских чтениях в Киево-Могилянской академии на конференции, которую готовило издательство «Дух и литера», превратилось потом в статью, обошло все интернет-ресурсы и оказалось очень воспринято. В ней я пытался сказать, что эти дети тоже несут свое служение. Если мы, работая с ними, пытаемся, так сказать, сделать из них людей, то они делают из нас христиан. Поэтому надо всегда помнить, что это не в последнюю очередь нужно и нам самим. Каждый из нас силен слабостью другого человека. Наша сила тогда только имеет смысл, когда она помогает слабому. Но и их слабость тоже несет свое служение в этом мире. Кроме того, могу сказать, что когда такие дети приходят в храм, когда у них есть общение, когда их принимают, это оказывается очень серьезным шагом в их социализации, потому что, к сожалению, обычная судьба таких детей – изоляция от сверстников, взрослых, общества. Если Церковь – то место, где этим детям открываются двери, это значит, что Церковь несет свое служение не напрасно, выполняя слова Христа. Действительно, ко Христу приходят все. Христос всех ждет к Себе.

Могу сказать, что многие из таких детей делали потрясающие успехи и в своей социализации, и в своем физическом и интеллектуальном развитии. То есть у Церкви большие развивающие ресурсы, потому что можно привлечь много волонтеров, организовать что-то, что в обычной жизни не очень складывается.

– Говоря о социализации, действительно важно отметить церковные христианские общины, идею которых всегда развивал и Жан Ванье и в которых такие дети могут чувствовать себя уверенно и расти в том числе духовно.

– Да, например, у нас замечательная приходская община в Давыдове, которой руководит отец Владимир Климзо. Летом туда в реабилитационный лагерь приезжают дети из разных городов, в том числе из Москвы и Петербуга. Это дает потрясающий эффект. Можно сказать, это дало жизнь и смысл и маленькому селению Давыдово. Когда отец Владимир туда приехал, казалось, что на один алкоголизм можно угробить все силы и больше ничего не сделать. А когда селяне стали нести такое высокое служение, это изменило весь облик данного места.

– Трудности возникают не только у подростков с особенностями развития, приходящих в храм, но и у подростков без таких особенностей, воспитываемых в полноценных семьях. Если даже семья очень религиозна, может случиться так, что подросток в какой-то момент отказывается ходить в церковь, читать домашнее молитвенное правило, начинает вести себя бунтарски. Почему же так происходит?

– Еще в одной книге, которая сейчас находится в печати (наверное, в следующем месяце будет ее сигнальный экземпляр), «Душа вашего подростка», раскрываются в том числе и эти проблемы – детей верующих родителей, покинувших Церковь. Проблема эта не нова. И в истории такие случаи есть. Именно таким человеком был Антон Павлович Чехов. Понятно, что проблема требует особого внимания.

Еще протоиерей Василий Зеньковский отметил особый эффект – так называемый стихийный подростковый атеизм, когда у подростка разрушаются детские представления о вере, а новые, взрослые, еще не сформировались. В этой лакуне, на фоне общего протестного, отрицающего поведения, возникает такой эффект. В этом случае нужно потихоньку закладывать у подростков взрослые представления о Боге. Не надо думать, что дети остаются детьми и способны только сосать леденцы. Они способны на более твердую пищу для ума и, надо сказать, охотно знакомятся с более серьезной литературой. Поэтому нужно потихоньку давать такую литературу, обсуждать эти темы всерьез, показывать универсальность христианского вероучения, его способность решать многие проблемы жизни; показывать, что вера на самом деле – помощь и мощный ресурс. Конечно, это очень важно.

Но, к сожалению, есть и другие вещи, которые очень серьезно вредят духовной жизни подростка, и подросток их особенно остро чувствует. Например, это ошибки свидетельства веры. Вере нельзя научить. Ее можно транслировать путем свидетельства. Если бы Христос просто учил Своим заповедям и не принял смерть на кресте, не являл бы Собой исполнение этих заповедей, то, наверное, Его учение так и осталось бы только игрой ума. Как сегодня мы читаем, скажем, труды философов-стоиков, например императора Аврелия, и видим, что это не более чем красивое нравственное сочинение. У Христа это миссия, жизнь, слово, воплощенное в жизнь, страдания и смерть. Если подросток воспринимает веру только как декларируемое учение, не подкрепляемое ни поведением, ни образом жизни, тогда возникает раздвоение: вот учение, а вот подлинная реальная церковность, которая на самом деле – пустота. Это производит глубокое разрушение в подростке. Он начинает сомневаться в вере, в ее истинности, понимает ее так, что это фарисейство и лицемерие.

Бывают и другие серьезные враги, подводные камни на пути формирования подростковой веры. Это, например, крайности категоричного поведения родителей-неофитов. Когда они застревают в неофитстве и начинают отрицать все проявления современной жизни – компьютер, телевизор и прочее, когда начинают видеть истину только в одном формате (внешний вид и так далее), но не доходят до сути, тогда в конце концов отвращают ребенка от веры. Поэтому самое главное для того, чтобы этот хрупкий цветок не погиб, это то, что слова не должны расходиться с делом. Нужно, чтобы между родителями действительно была христианская любовь, чтобы вера преподносилась по сути, а не только как внешность, чтобы подросток не воспринимал веру как костюмчик, который можно сегодня надеть, а завтра снять и повесить в шкаф.

– Известно, что каждый подросток имеет в себе немалый духовный потенциал, он постоянно находится в поиске. Если духовный путь подростка начался с того, что он увлекся другой религией (например, общается с кришнаитами, готами или растаманами, занимается восточными духовными практиками), что делать родителям? Тоталитарно вернуть в Церковь или каким-то способом постепенно обратить его духовный поиск в другое русло?

– Господь сказал: все испытывай (то есть все проверяй) и лучшего держись. Даже притча о блудом сыне говорит, что, по сути, отец дает сыну карт-бланш на исследование жизни, понимая, что это может грозить и потерей имущества, выделенного ему. Потому мы прежде всего должны понимать, что сама по себе такая пытливость, в общем, дело хорошее. Она говорит об активном отношении к духовным вопросам, это хорошо, и надо это поддерживать. Как говорил Силуан Афонский, никогда не надо говорить, что что-то заведомо плохо. Надо говорить: это хорошо, это хорошо, а вот этого у них нет. То есть нужно говорить, что и там есть какие-то свои искания, а если есть искания, то есть и находки. Но вот отсутствие того-то и того-то делает эти искания не совсем ценными, потому что можно сколько угодно усваивать закон, заповеди, но без Христа, без любви, без Его смерти за нас нет живого общения с Богом, и формальным исполнением заповеди можно только отгородиться от Бога.

И здесь тоже можно сказать, что есть много внешнего, но есть и нечто глубокое, внутреннее. Конечно, обязательно нужно стараться, чтобы все позитивное не пропало. Христианство ведь никогда ничего не выбрасывало. Посмотрите: лучшие коллекции античной скульптуры находятся в Ватикане. Лучшие произведения античной языческой классики были переведены, сохранены, переписаны христианами, монахами в монастырях. Благодаря им мы знаем и Гомера, и Эсхила, и Софокла. То есть они видели в этих произведениях ценность. Поэтому надо понимать, что христианство и в этом случае способно к христианизации тех или иных артефактов культуры, оно способно их вбирать, сохраняя и усиливая христианский смысл, который там есть. Нужен вдумчивый и спокойный разговор. Вместе с подростком нужно радоваться его находкам; может быть, попробовать вместе с ним посочувствовать тому, чего там нет, показать, что это есть в христианстве, в нашей традиции.

– Вопрос о детях, обучающихся в воскресных школах. Как правило, их приводят туда совсем маленькими, и где-то с двенадцати–четырнадцати лет, когда начинается переломный возраст, дети восстают против мнения родителей и уходят из воскресной школы, потому что им там становится просто неинтересно. Кажется, будто им рассказывают сказки, хотя раньше они увлеченно слушали и библейскую историю, и Закон Божий, занимались вместе. Как быть в таком случае?

– Надо строить работу так, чтобы было интересно! При нашем храме Косьмы и Дамиана в Шубине, где я являюсь клириком, нет воскресной школы для подростков, но зато есть подростковый клуб, где они решают серьезные вопросы, где проходят диспуты, есть полемика, много интересных мероприятий (музыкальных и других), летний и зимний лагеря. В программе лагеря обязательно есть обсуждение и бытовых проблем, и экзистенциальных проблем жизни, и духовных; обязательно есть беседы с батюшкой, когда один из наших клириков (или я, или иеромонах Иоанн Гуайта) отвечает на вопросы подростков, причем вопросы эти пишутся на бумаге анонимно и оговаривается, что вопрос может быть любой. Батюшка все равно на него ответит. Разговор идет, так сказать, по-крупному, по-серьезному, без скидок. Конечно, такие формы работы очень привлекают подростков, они любят наш подростковый клуб. Так что надо учитывать их запросы, чтобы духовное просвещение, научение вере, оказывалось важным для подростка, помогало решать ему какие-то его важные жизненные вопросы и проблемы.

– Вы рассказали, что в подростковом клубе действует и детский лагерь. Это очень интересная форма работы и времяпрепровождения. Расскажите, как проходит работа лагеря.

– Всегда есть церемония открытия, проходят различные веселые мероприятия, например концерт, где каждый может проявить свои способности к самовыражению; развивается художественная самодеятельность. Каждый концерт посвящен определенной теме. Есть спортивные мероприятия. Есть и то, что называется там «серьёз» – серьезные мероприятия, на которых решаются различные вопросы. Бывает, что обсуждение какой-то темы является только затравкой. После этого в группах идет обсуждение узким кругом – ребята в отрядах со своими руководителями (которые только помогают поддерживать и вести беседу) обсуждают вопрос и до всего доходят сами. А потом второй раз они собираются обсудить эту же тему в общем кругу, и от каждой группы выносится плод их работы по этой теме. Еще раз повторю, что вопросы священникам – это всегда очень интересно. Нам и самим интересно, ведь вопросы бывают очень неожиданные. Мы стараемся честно и искренне отвечать на них. В общем, там весело, и это главное. Есть такой лозунг: всегда радуйтесь. Но при этом идет и серьезная духовная работа, развитие. Конечно, есть и трудовые послушания, например уборка.

– Есть ли подобные лагеря для детей с особенностями развития?

– Раньше было несколько реабилитационных летних лагерей, которые проводились многими организациями – «Солнечный мир», «Круг», МККИ (Московский конноспортивный клуб инвалидов. – Прим. ред.) и так далее. Сейчас стало немного хуже, потому что меньше стало возможностей, ресурсов, а все-таки лагерь для детей с особыми нуждами – это не палаточный лагерь. Нужно иметь хорошую стационарную базу с крытым помещением для принятия пищи, крытым актовым залом, корпусами. Конечно, много материальных проблем, которые сегодня сложнее решаются. Поэтому таких лагерей стало меньше. Есть такой лагерь у отца Владимира Климзо в Давыдове. Там находится время для работы и с детьми, и со взрослыми. Духовный рост взрослых – тоже важная часть такой работы. Самое главное же, что в таком лагере находятся и дети с особенностями, и обычные (дети сотрудников, прихожан отца Владимира). Там хорошая атмосфера для социализации и реабилитации и одних, и других.

– Скажите, пожалуйста, планируется ли в издательстве «Никея» выход еще каких-то книг о детях и подростках?

– Во-первых, планируется выпуск еще одной книги из серии «Жизнь рядом». До этого выходила книга Фредерики де Грааф «Разлуки не будет», посвященная уходу человека из этого мира, психологии умирания. Будет еще книга, адресованная родителям, потерявшим своих детей. Планируется издание книги Валентины Дмитриевны Москаленко «Помощь родителям, супругам и детям людей, страдающих зависимостью». Это очень серьезная проблема. Автор ее – старейший аддиктолог нашей страны (более 50 лет в профессии!). Также постоянно готовится ряд изданий, посвященных самым актуальным проблемам жизни. Особенно важно, что в издательстве «Никея» есть такое направление – психологическая литература. В создании книг участвуют одновременно психологи, священники, врачи. Таким образом, темы, поднимаемые издательством «Никея», так сказать, «стереоскопические», имеют «3 D -измерение», поскольку рассматривают каждую проблему с разных точек зрения.

 

Ведущий Михаил Проходцев
Записала Маргарита Попова