– Про тебя часто говорят: поет как соловей.
– Группа LARGO – это соловьи Русской Церкви. Очень часто попадаются такие характеристики; и тебе тоже, наверное, где-то попадались.
– Да.
– Мы смиряемся, принимаем это, но ни в коем случае сами это как флагман не несем.
– А когда ты ощутил силу своего голоса?
– Это постоянная работа над собой, над голосом. Голосовые связки – это мышцы, над ними нужно работать (и интеллектуально тоже, кстати). Запел, как сейчас, я где-то в 23 года. А до этого это сложно было назвать пением.
– Как это ощущение переросло в то, что это какой-то подарок от Господа Бога? Вообще есть в твоей жизни такое ощущение?
– Сейчас это есть.
– А когда оно появилось?
– Когда группа стала той, которую знают православные слушатели. Тогда это начало появляться в жизни. Я имею в виду не свой лично голос, а созвучие этих трех голосов. Когда мы познакомились с митрополитом Ханты-Мансийским и Сургутским Павлом, получили благословение на исполнение духовных кантов. И вся эта история начала развиваться по той траектории, которая сейчас привела к нашему с тобой интервью.
– У тебя были какие-то планы, понятное развитие карьеры (Кубанский хор, филармония), какие-то понятные форматы выступлений, просто жизнь артиста. И тут эта траектория меняется. Как произошло это изменение?
– В принципе, в моей жизни никаких планов не было. Некоторые говорят, что это происходит по воле судьбы, а я сейчас понимаю, что все это Промысл Божий. Даже в школу Кубанского хора я не собирался идти учиться. Честно говоря, переходя из пятого в шестой класс, я зашел летом в ДК МЖК на улице Володарского (я жил на этой улице, это мой родной район – Покровка).
– Это суперсовпадение.
– И с конца шестого класса я начал петь. Потом, окончив школу, поступил на отделение сольного народного пения к Мякишеву.
– Ты говоришь о том, что у тебя нет никаких планов…
– Это и не были планы.
– А как это?
– Никаких особых талантов у меня не было. Солистом я в школе не был.
– Улица Володарского – это ключевой поворот в истории. А потом просто понесло с каким-то потоком событий?
– Да. Я поступил на сольное народное пение. Обучаясь в институте на втором курсе, со своей подругой пошел на ее занятия по вокалу. Посидел там, послушал, как она занимается, а ее педагог говорит: «Давай и тебя прослушаем тоже». Я согласился. Он распел меня и говорит: «Слушай, у тебя хороший тенор. Давай я тебя Захарченко покажу». Виктор Гаврилович меня послушал и говорит: «Хороший голос, но сыроват. Мы тебя возьмем в Кубанский хор, у нас и обучишься». Практика жизни. На тот момент мне было восемнадцать лет. Таким образом я проучился, проработал в Кубанском казачьем хоре восемь лет.
– Ты хотел идти в это народное творчество?
– Тяга к творчеству была всегда.
– Но есть же творчество другое: например, рок-банду собрать…
– Поскольку я с самого детства, с шестого-седьмого класса, был в школе уже имени Виктора Гавриловича Захарченко, в народной школе, то ничего другого, кроме Кубанского казачьего хора и каких-то других народных коллективов, не было.
– А потом, когда ты увидел, что есть другие формы жизни, тебе не захотелось по-другому?
– Другого я себе уже не представлял.
– И такой совершенно народный парень Вова в двадцать лет становится отцом? Как такой переход произошел?
– Спасибо Кубанскому казачьему хору. Я пришел туда и там увидел свою будущую жену, мою Наташеньку. Началось все с дружбы. Не было этой искры, мы сначала подружились и до сих пор благодарны этому первому чувству дружбы. А потом уже мы начали друг друга узнавать ближе и поняли, что это любовь. Мы даже повенчались сразу.
– Как изменилась твоя жизнь, когда ты стал отцом?
– Весь удар пришелся на мою супругу. Я стал отцом в двадцать лет. А это активная гастрольная деятельность в Кубанском казачьем хоре: и за границей, и по России. Потом понял, что я подрос внутренне, начал ездить на международные вокальные конкурсы, занимал места (у меня есть лауреатство) и понял, что нужно развиваться дальше. Потому что в Кубанском хоре у меня развития не было. Я там не был солистом, а был на задних рядах.
Меня прослушала Вера Ивановна Журавлева-Пономаренко (к ней я уже осознанно пришел).
– Вот! Наконец-таки воля к жизни проявилась.
– Филармония – это всегда для меня родное место. Потому что с Вероникой Ивановной Журавлевой-Пономаренко мы знакомы еще с моей студенческой скамьи (она была в приемной комиссии), у нас с ней были добрые, теплые отношения. Сказал в шутку: «Возьмете меня?» Так я стал солистом Краснодарской краевой филармонии имени Григория Федоровича Пономаренко. Это для меня был огромный толчок в развитии. Я стал солистом хора филармонии, солистом оркестра народных инструментов «Виртуозы Кубани», солистом ансамбля «Ивушка». Этого мало? Из артиста хора я становлюсь солистом. Мне сразу дают ведущего мастера сцены, потому что к тому моменту я уже чувствовал в себе это. Мне было приятно.
– А что с тобой происходило с духовной точки зрения внутри?
– С духовной точки зрения это было благодарение Богу всегда, но Церкви не было в жизни вообще, кроме Пасхи, Рождества и так далее.
– Это как? Как в этом жить? Это нормально?
– Тогда это было нормально.
– Или у тебя была какая-то тоска: мне Бог все дает, а я Ему не даю?
– Я благодарил Его, но что я Ему не отдаю что-то – об этом я не думал.
– Когда у тебя случился переход в какую-то другую реальность, в другое понимание себя, в другие вопросы к себе: а кто я, чего я стою на самом деле?
– Честно сказать, я об этом вообще не думаю. Я сейчас живу категориями коллектива. Группа – это и я тоже, это единое целое. Я не могу сказать, что Владик думает о себе, Саша думает о себе, а Владимир – о себе. Мы все думаем как единое целое. В филармонии мы создали мужской квартет, который назывался «Адажио». В него входили я, Влад Судаков, Саша Порожный (участники нынешней группы LARGO) и еще один парень – солист Краснодарской филармонии.
Будучи солистами филармонии, мы попадаем на прекрасный проект «Битва хоров», где был Олег Михайлович Газманов. Как Кубань могла не победить в этом проекте? Естественно, мы победили, вернулись домой и создали свой коллектив – группу LARGO. Это было для нас неожиданностью, а сейчас мы говорим: «Слава Богу!»
– Группа – это только три человека?
– Только три человека: Александр Порожный, Владислав Судаков, Владимир Соколов. К слову сказать, Влад Судаков – мой кум, он крестил мою доченьку Алену. Мы с ним знакомы с 2001 года. С Сашей мы уже познакомились в филармонии, стали большими друзьями. Группа – это и семья, и продюсеры, и участники, и клип-мейкеры, все-все. Куда мы ни приезжаем, нам говорят: «А кто у вас продюсер? Где ваш директор?» Мы говорим, что мы втроем, а продюсер у нас один – Господь Бог.
– Когда у вас случилось новое понимание своей ценности, появились вопросы к себе на другом ценностном уровне?
– Группа создалась в 2014 году, и мы пели эстраду, сlassical crossover – такую музыку, которая к духовной вообще не относится. А потом уже, после знакомства с митрополитом Ханты-Мансийским и Сургутским Павлом, когда мы с ним пообщались, были приглашены на серию концертов в честь пятилетия Ханты-Мансийской епархии. Он сказал: «Вы поете светскую музыку как будто духовную. Я вижу в вас какое-то зерно». Именно он разглядел в нас это зерно веры, общения с Богом через наши песни.
– С тобой случается метаморфоза от слов другого человека, именно это слово попадает в душу. Могли бы десять митрополитов сказать: «Ребята, вы хорошие православные парни», но не случилось бы того, чтобы вы потом поехали на литургию в тюрьму через много лет, причастились вместе с заключенными и с ними попели. Этого могло не случиться. Что произошло с вашей свободной волей?
– А мне кажется, это должно было случиться и случилось бы в любом случае. Сейчас я понимаю, что вся наша жизнь (я сейчас говорю за всех – и за Сашу, и за Владика) – это Промысл Божий. Сейчас я это понимаю.
– А когда ты дошагал до исповеди?
– Первая осознанная исповедь случилась у меня в 2016 году, со слезами, с полным пониманием того, что ты говоришь. Не забуду эту исповедь. А дальше каждая исповедь – это вообще отдельная процедура, отдельное мероприятие в жизни, которое заставляет тебя переворачиваться. Если честно, тяжело идти на исповедь, тебя отговаривает кто-то: давай не сегодня, давай не будем... Нет, надо вставать, себя заставлять и идти. Это очень тяжело, конечно, бывает, но надо.
– Этот образ певца в лучах софитов… Вы такие хорошие-хорошие ребята, позитивные-позитивные, православные-православные. Тяжело так?
– Это не образ. Люди, которые нас хорошо знают, и зрители, которые любят наше творчество, уже знают, что мы какие в жизни, такие и на сцене. Люди принимают с любовью наши песни, нашу концертную программу, в конце зал встает – это очень дорогого стоит. Говорит о том, что мы искренние на сцене.
– А есть люди, которые не верят в вашу искренность?
– Я таких даже не встречал.
– Когда тебя не принимают, как ты реагируешь? Критика же есть. Чем больше ты делаешь, тем больше получаешь критики.
– Критику мы воспринимаем объективно, пытаемся что-то исправить. Если пишут, что где-то мы слишком сладко поем или очень симпатично выглядим, то мы такие, какие есть опять же.
– Слишком сладко поете – это прямо классный комментарий.
– Да, есть такие комментарии: «Какие-то вы сладкозвучные». Ну, мы так поем, это наши тембры.
– Были ли моменты, когда все-таки группа могла не дожить до десятилетия?
– Нет, никогда такого не было. Я вообще благодарен Богу за то, что у меня есть такие друзья, мои родственники и близкие люди – Владик и Саша. Это огромное счастье. Я другого и не представляю. Я настолько счастливый человек, что у меня есть рядом эти люди! Спасибо Господу за них!
– В чем твой смысл?
– В Боге. Нужно идти по этой дорожке. Она бывает не простой, рядом может быть обрыв или непростая развилка. Но она ведет к Богу, и ты должен понимать: если ты идешь к Нему – не отступай от этого.
Ведущая Елена Деревщукова
Записала Елена Кузоро
Православный телеканал «Союз» существует только на ваши пожертвования. Поддержите нас!
Пожертвовать
Читаем Ветхий Завет. «Обличение иудеи. Извращенный суд». Священник Константин Корепанов
Свет невечерний. Старец взялся за топор
Стихи над миром. Стихотворения Зинаиды Миркиной
Хранители памяти. «Русская и грузинская средневековая живопись в наследии А.Н. Овчинникова». Часть 6
Православный словарь. Иконография
Допустимо ли не причащаться, присутствуя на литургии?
— Сейчас допустимо, но в каждом конкретном случает это пастырский вопрос. Нужно понять, почему так происходит. В любом случае причастие должно быть, так или иначе, регулярным, …
Каков смысл тайных молитв, если прихожане их не слышат?
— Тайными молитвы, по всей видимости, стали в эпоху, когда люди стали причащаться очень редко. И поскольку люди полноценно не участвуют в Евхаристии, то духовенство посчитало …
Какой была подготовка к причастию у первых христиан?
— Трудно сказать. Конечно, эта подготовка не заключалась в вычитывании какого-то особого последования и, может быть, в трехдневном посте, как это принято сегодня. Вообще нужно сказать, …
Как полноценная трапеза переродилась в современный ритуал?
— Действительно, мы знаем, что Господь Сам преломлял хлеб и давал Своим ученикам. И первые христиане так же собирались вместе, делали приношения хлеба и вина, которые …
Мы не просим у вас милостыню. Мы ждём осознанной помощи от тех, для кого телеканал «Союз» — друг и наставник.
Цель телекомпании создавать и показывать духовные телепрограммы. Ведь сколько людей пока еще не просвещены Словом Божиим? А вместе мы можем сделать «Союз» жемчужиной среди всех других каналов. Чтобы даже просто переключая кнопки, даже не верующие люди, останавливались на нем и начинали смотреть и слушать: узнавать, что над нами всеми Бог!
Давайте вместе стремиться к этой — даже не мечте, а вполне достижимой цели. С Богом!