Учимся растить любовью. Границы самостоятельности

Вопрос самостоятельности ребенка чаще всего поднимается для того, чтобы выяснить, каким образом эту самую самостоятельность привить своему чаду. Но случаются и обратные ситуации. Что, если ребенок слишком самостоятельный, все решения принимает сам, нести ответственность тоже хочет в одиночку? Разве это не благо? Оказывается, нет. Именно такую ситуацию описала наша телезрительница. Разберет ее историю и поможет найти выход психолог, ведущая "Школы для родителей и воспитателей" Татьяна Захарова. 

– Сегодня мы будем обсуждать тему: границы самостоятельности. Вопрос, присланный мне, и стал отправной точкой для нашей сегодняшней темы. Хочу оговориться: мы неоднократно поднимали тему самостоятельности и всегда только в одном ключе – как же нам сделать так, чтобы наши дети были самостоятельными.

Действительно, проблема современности – дети очень несамостоятельны, по крайней мере, по сравнению с предыдущими поколениями. И тут вдруг приходит вопрос, который кардинально отличается по своей тональности. История достаточно длинная, вопрос включает в себя много аспектов. Я зачитаю его целиком, и мы попробуем использовать именно этот случай для того, чтобы развернуть нашу тему и показать проблему самостоятельности с другого ракурса.

Итак, вопрос: «Я бы хотела задать вопрос психологу. Он давно назрел, но осознала его как проблему я недавно. Дело в том, что моя дочь Ирина с детства очень самостоятельная. И все – родители, друзья, учителя – всегда этим только восхищались. Получается, что мы с детства ее в этом поощряли. Ира еще в 6 лет сама записалась в кружок батика рядом с домом. Я узнала об этом только через месяц, она даже необходимые материалы купила без моего ведома на подаренные ко дню рождения деньги. Это лишь один из эпизодов, таких много. Например, я только один раз помогала ей собирать портфель в 1-й класс, дальше она делала это всегда сама. С учебой проблем нет, уроки я тоже никогда не проверяла. Если Ира что-то не могла делать сама, то спрашивала потом в школе у учителя, но ко мне за советом не шла. Мужу моему эта ее черта очень нравится; и мне нравилась до сих пор, но в последнее время я стала думать, что у такой самостоятельности есть оборотная сторона. Мы люди церковные, дочь тоже ходит на службы хотя бы раз в две недели. Но два года назад она перешла в другой храм, где больше молодежи. С нами ничем не делится, хотя общается уважительно и доброжелательно. Но я не знаю, чем она живет.  Это стало понятно, когда дочь вдруг заявила, что хочет после 9-го класса  учиться на парикмахера. А ведь она почти круглая отличница и всегда мечтала стать океанографом. Причин такого решения не объясняет, но я знаю, что это связано с новой подозрительной компанией, с которой она общается последние полгода. Обсудить это нереально, на все один ответ: «Я решу сама». Конечно, мне еще раньше надо было задуматься, что излишняя самостоятельность часто бывает там, где мало доверия к взрослым. Не знаю, в чем мы ошиблись;  всегда были готовы помочь. Но теперь мне страшно. А что если в будущем дочь так и не научится просить помощи, делиться переживаниями, обсуждать с близкими свои проблемы и мечты? Это грустно. Можно ли еще что-то исправить или остается только смириться?»

Вот такой сложный, мне кажется, вопрос. С одной стороны, вроде бы замечательная дочь, которая действительно со всем справляется сама – и учится хорошо, и решения принимает, и несет ответственность за эти решения. С другой стороны, страхи ее мамы мне понятны, я услышала ее. А Вы?

– Да, очень неожиданный поворот проблемы. Вероятно, многие родители, которые нас сейчас слушают, думают: «Мне бы такие проблемы!» Сейчас скорее говорят о том, что дети несамостоятельные, ничего не хотят, не знают, лежат, ничего не делают. Родители предпринимают титанические усилия, чтобы их заставить что-то делать, заинтересовать чем-то.

А тут другая история; действительно, очень сложная. Огромная благодарность маме, которая написала об этом, задала этот вопрос. Мне кажется, признать наличие проблемы, увидеть проблему очень важно. А она очень четко обозначила вот это отсутствие контакта: «Сможем ли мы услышать друг друга?» То, что родитель готов говорить об этой проблеме, – это уже невероятный шаг вперед.

Наверное, второй шаг, который можно сделать, – это честно признаться себе, что существуют определенные страхи. Конечно, у родителей подростков очень много страхов, эти страхи очень разные, ведь у нас разные дети. Есть дети и самостоятельные, но они тоже могут пугать родителей.

Какие здесь страхи? Я, конечно, сейчас гипотетически говорю, мы с Вами, может быть, несколько условно будем разбирать этот вопрос. Страхи, что все рушится. Был создан образ ребенка, все шло каким-то своим чередом – девочка не создавала проблем, девочка очень многое делала сама, была, можно сказать, удобным ребенком – это тоже один из важных аспектов.

Вдруг оказывается, что она выходит из-под этого контроля, из привычного своего образа. «Оказывается, у меня девочка не такая; оказывается, мой ребенок хочет каких-то совершенно невообразимых вещей! Хочет стать парикмахером – при ее-то способностях, умении учиться, мечтах стать океанографом!»

Это действительно очень сильно разбивает наши представления, рушит наше понимание, наш взгляд, даже наши взаимоотношения с ребенком, потому что какой-то совсем другой человек появляется – неизвестный, непонятный, со своими друзьями, которых мы не знаем и не понимаем. Это тоже область страха: «А что там? Вероятно, это не очень хорошая компания; по крайней мере, так нам кажется».

И это все вызывает какое-то напряжение, доселе неизведанное чувство страха и желание все проконтролировать. Может, раньше этого не было. Мы все в разные моменты можем столкнуться с желанием удержать ребенка, сделать так, как надо, как должно быть в нашем понимании при появлении этого другого, незнакомого человека.

– Вы произнесли слово «контроль». Тут кажется, что девочка совсем без контроля – все решает и делает сама. Но на самом деле есть тут незримый контроль: «Ты делаешь все сама, пока мы видим, что результаты хороши».

– Да, «мы в это не вмешиваемся». Здесь, может быть, уместнее сказать даже о неком самоустранении, может быть, даже об отсутствии контроля. Смотрите, как интересно: контроль – плохо, мы очень много об этом говорим. А что будет, когда вообще контроля нет?

Получается, на протяжении очень долгого времени рядом с ребенком не было взрослого человека, на которого можно было опереться, к которому можно было обратиться, который мог бы помочь советом, просто интересовался ребенком. Получается, что девочка училась сама с чем-то справляться, сама находила авторитеты, обращалась, например, за помощью к учителям, сама находила выходы из разных ситуаций.

Мы ведь не знаем, что она чувствовала при этом. Может быть, ей было страшно одной пойти записываться в кружок, покупать что-то или, наоборот, радостно и она чувствовала какой-то подъем. Почему она выбрала рисование, а потом океанографию? Что с ней происходило. Как это все получалось?

Вроде все хорошо, благополучно. Но мы понимаем, что самое главное – не было контакта, не было взрослого, который этот невероятно важный для ребенка контакт устанавливал. Казалось бы, отсутствие контроля, авторитарности – это хорошо. Но есть обратная сторона – когда нет границ, четко обозначенных правил. И в результате уход – как льдины расплываются в разные стороны… И нам все сложнее и сложнее приближаться друг к другу.

– Всегда ли это только проблема родительского воспитания? В данном случае  мы, конечно, можем только предполагать. Но, может быть, к Вам приходят родители с подобными проблемами? Может быть, наблюдения за Вашими подопечными, клиентами натолкнули Вас на мысли по этому поводу?

Это врожденная черта – вот есть такие дети, стремящиеся к самостоятельности? Или все-таки среда родительская такова, что ребенок формируется вот так, становится таким сверхнезависимым? А уже потом попробуем разобраться, где здесь плюсы, где минусы и как выставлять те самые границы.

Просто хотелось бы понять: или это врожденное – и сделать ничего нельзя, а родителям остается только смириться и принять вот такого ребенка с таким вот даром повышенной самостоятельности, или все-таки здесь влияет пусть даже подспудное, но поощрение подобного поведения?

– Да, в данном случае мы можем рассуждать только гипотетически, но мне кажется, здесь сошлись два момента. Ребенок очень самостоятельный, что не всегда случается, но вот он такой. И здесь вот эта самостоятельность получила, может быть, негласную поддержку со стороны родителей.

Сошлись два фактора (так кажется из вопроса). Самостоятельность ребенка, которая невероятно подпитывалась родителями, нравилась маме, папе, они всячески это поощряли, не делая важного следующего шага на сближение: «А что за этим стоит? Как ребенок проживает эту самостоятельность?» Вот что самое важное, наверное, было потеряно.

Да, хорошо поощрять самостоятельность. Прекрасно, когда такой ребенок; наверное, можно только позавидовать в хорошем смысле. Но связь, которая так важна, контакт, доверие, взаимопонимание (и необходимо взрослому со своей стороны делать к этому шаги) – вот это, наверное, в какой-то момент потерялось где-то по дороге.

– А как это найти? Мы с психологами уже несколько раз обсуждали, в том числе в этой студии, как сделать инфантильного ребенка более самостоятельным. Тут предлагаются определенные рецепты, шаги, говорится о том, что мы можем делать с маленьким ребенком, с подростком, как это выстраивается.

А что делать, если, наоборот, ребенок очень самостоятельный и с ним трудно выстраивать контакт? Он действительно хочет все решать сам. А ведь так хочется доверительных отношений со своим ребенком хотя бы для того, чтобы он всегда знал, куда можно обратиться, если что-то не получилось в его самостоятельности? Мне кажется, это и есть те самые границы, которые должны быть выставлены.

Какие тут могут быть предприняты шаги? Что должны делать родители, когда видят, что у них вот такой самостоятельный ребенок? Просто радоваться или все-таки тоже что-то корректировать?

– Безусловно, радоваться и, безусловно, идти навстречу. И сейчас задача стоит, мне кажется, очень непростая, но интересная, абсолютно новая (родители не были в такой ситуации) – идти навстречу ребенку.

Потому что именно в подростковом возрасте, как никогда, при всех этих отрицаниях – «я сама», «я сам», «я все знаю», «у меня получается» (действительно, получается) – человек очень нуждается в поддержке, в принятии себя на этом очень непростом пути из детства во взрослую жизнь.

Тут мы должны быть рядом, не оставить его на этом мосту, на вот этом длинном переходе, когда он еще не стал взрослым и уже ушел из детства. Мне кажется, здесь есть все возможности для того, чтобы пойти друг другу навстречу, потому что здесь хорошие отношения, нет прерванных контактов, конфликтов, есть доверие к родителям, есть, видимо, принятие родительских ценностей. Если ребенок ходит в храм, значит, родителям удалось донести до него какие-то важные ценности, это прекрасно.

Здесь предстоит путь друг к другу, путь непростой, он может быть разным. Мне кажется, огромный шаг сделан – признание проблемы. Теперь надо идти навстречу. Навстречу можно идти тоже по-разному. Во-первых, всячески показывать ребенку: «Я здесь, я рядом, я могу тебе оказать поддержку, я волнуюсь за тебя», то есть идти от себя, от своих чувств. «Я хочу понимать, что происходит, потому что для меня это важно. Почему парикмахер?»

Вот этот интерес к тому, что сейчас происходит (искренний интерес, я надеюсь, не искусственный, не придуманный, потому что это ребенок, который нам дорог), невероятно важен. Опять-таки тут разные могут быть пути, это зависит от конкретного ребенка – что он лучше слышит, как он воспринимает разные языки любви.

Это могут быть слова, это может быть время, когда просто слушаешь его. Может, надо где-то поддержать, сказать: «Да, помогу. Если надо, ты можешь ко мне обратиться». И так далее. И, конечно, это доверие. Вот здесь как раз можно говорить: «Ты справишься! Смотри, как ты много уже сделала. Ты справлялась с этими невероятными ситуациями – я верю, что у тебя и это тоже получится». И тут как раз очень важно обозначить себя в качестве поддерживающего лица и идти, идти навстречу.

– Татьяна, то, что Вы говорите, наверное, очень удобно развивать в процессе взросления ребенка. А что делать, если, как здесь, проблема осознана уже поздно, когда девочке уже 15 лет? Значит, сложно вдруг взять и перестроить тот тип общения, который уже заведен внутри семьи.

Например, вот мама пишет: «Я не знаю, чем она живет». И вдруг она решит, что ей надо срочно налаживать контакты со своей дочерью,  придет к ней и скажет: «А чем ты живешь?» Ведь это будет нелепо, и даже если это искренний интерес, это, скорее всего, ни к чему не приведет. Как возможно выстраивать уже со взрослым 15-летним ребенком новые отношения? Единственный вариант, который приходит в голову: мама придет и искренне расскажет дочери о своих страхах, скажет: «Знаешь, я тебе давала свободу, потому что это было очень просто. Ты была удобным ребенком. А теперь я за тебя тревожусь и поэтому хочу узнать, что у тебя в голове».

Но я не уверена, что ребенок отреагирует на такую, может быть, даже манипуляцию, а, может быть, откровенность и войдет в контакт с мамой, войдет в ее положение. Ребенок редко входит в положение взрослого, он еще этому просто не обучен, у него нет такого опыта, поэтому на какую-то особую эмпатию мы рассчитывать не можем. Что же делать?

– Идти вперед. И это прекрасный путь. Он трудный, но, правда, долгий. Если 15 лет ребенку, это не значит, что мы просто опустили какой-то огромный кусок жизни. Нет, никогда не поздно начинать. Моя дочь была уже взрослой, когда я, окончив «Школу для родителей и воспитателей», стала говорить с ней по-другому. И она мне сказала: «Мама, мне намного больше нравятся такие с тобой отношения, чем те, что были раньше». Потому что изменения видны.

Действительно, говорить по-новому непросто. Меняться вообще всегда сложно. Наверное, самое сложное для человека — измениться. Мы настолько много говорим на автомате, думаем, делаем, что даже очень часто не замечаем, что мы говорим, себя не слышим. Маленькими шажками будем учиться, прежде всего, понимать себя: «Что со мной сейчас? Почему меня эта ситуация так волнует? Что я чувствую?» Назвать это, сказать об этом вслух; не для того, чтобы ребенок изменился, не для того, чтобы сразу весь мир перевернулся и все стало по-другому. Нет, для того, чтобы была искренность в семье, вот эта правда, вот этот мостик доверия, который очень сложно строить, который бывает таким хрупким, ненадежным, но все-таки надо его прокладывать, идти небольшими шажочками, идти навстречу своему ребенку. Обязательно все получится.

У нас нет «волшебной палочки», мы всегда об этом говорим. Но рецепты, которые мы предлагаем, простые: говорить о себе, о своих чувствах, показывая свой мир, свои переживания, и делать это с огромным доверием к ребенку, с надеждой, что он вас услышит. Мы не знаем, что он сделает в ответ. Это тоже путь, ребенок может по-разному на это отреагировать. Но необходимо идти вперед, строить мостик, не отдаляться, не бросать ребенка одного.

– Если разговор не клеится, может ли общее дело стать скрепляющим моментом, цементирующим отношения? Можно ли, например, придумать какое-то совместное хобби, развлечение или еще что-нибудь? Мне хотелось бы каких-то практических советов, которые можно прямо сейчас начать каким-то образом вводить в свою жизнь.

– Наверное, искусственные конструкции придумать сложно. Конечно, надо всегда исходить из жизни конкретной семьи, чтобы мы понимали, чем живет семья. Действительно, большая задача семьи сейчас – найти общую деятельность, это правда. Да, самостоятельность – это хорошо, но получаются автономные атомы, которые находятся в квартире: вроде бы все хорошо, но они как-то не очень взаимодействуют. Находить вот это взаимодействие, наверное, очень большая задачка.

Мне сложно сказать, с чего можно начать. Это могут быть семейные традиции: просмотры передач, походы на спортивные соревнования, прогулки в лесу, поездки интересные. Это может быть просто какой-то ужин за столом, который нас всех объединяет. Мы рассказываем о себе, о том, что нас волнует, не ожидая немедленной реакции. И вот потихонечку, потихонечку… Опять-таки, может, пироги вместе испечь, если та семья это любит, или с животными позаниматься. Каждая семья своими интересами живет.

Вот если ребенок пошел в другой храм, это тоже интересно: а что там? Можно сказать: «Я хочу посмотреть, хочу тоже прийти туда на службу». Очень много  разных аспектов. Это тоже очень большая задача: найти это общее. Не искусственно, а естественным образом и подтягивать всех к этому общему, к условному семейному столу.

– Если мы резюмируем нашу беседу, то самостоятельность – это хорошо...

– Безусловно.

– Но без потери контакта.

– Да, контакт невероятно важен всегда. Нет контакта – и мы чувствуем себя родителями, которые что-то сделали не так. При всем, казалось бы, внешнем благополучии («Может быть, передумает и пойдет в науку...») не будет этой связи, этой теплоты, которая необходима.

Самое главное: мы не передадим ребенку опыт завязывания теплых межличностных отношений. А ведь девочке не просто идти в большую жизнь, но, может быть, и создавать свою семью, заводить какие-то свои теплые контакты. Чтобы она умела это делать, нужно показать, как это может быть; все же есть некая модель построения этих контактов. Необходимо об этом тоже сейчас задуматься.

– Татьяна, мне кажется, и вопрос сегодняшний неординарный, и обсуждение у нас получилось тоже очень интересным: мы взглянули на самостоятельность с другой стороны. Думаю, нам стоит вообще на все эти вопросы стараться смотреть с разных сторон, ведь то, что казалось очевидным, таким не оказалось.

– Это правда. Каждый раз возникают новые очень интересные вопросы, на которые надо искать ответы, и они обязательно найдутся, я уверена.

Ведущая  Марина Ланская

Записал Игорь Лунёв