Православная азбука. Беседа с протоиереем Кириллом Краснощековым

Я очень люблю проповедника Савву (Мажуко), и он часто в своих проповедях развивает мысль о том, что до революции в России было два типа благочестия: крестьянское и дворянское. Поскольку вы специалист в истории Церкви, какие были правила в Церкви 100–200 лет назад? Действительно ли эти два разных типа благочестия бытовали? Как они выглядели?И сформировался ли сейчас какой-то новый тип благочестия?

– Дело в том, что с петровских реформ в России действительно происходит очень сильное разделение общества на высшее общество, к которому принадлежало дворянство прежде всего, и простой народ. Вот это высшее общество в XVIII–XIX веках очень стремительно европеизируется, и были моменты, когда из русского в этих людях оставались разве что фамилии. Если вы вспомните, в романе Толстого «Война и мир» есть эпизод, когда какой-то князь с совершенно русской фамилией пытается рассказать по-русски анекдот, но быстро приходит в тупик и переходит на французский. Французский язык, потом англомания – вот что увлекало высшие слои русского общества, поэтому и церковность их православная была, конечно…

–… формальная?

– Можно и так сказать, хотя тут все, конечно, очень индивидуально. И тогда были подвижники благочестия в дворянской среде. Простой народ,безусловно,остается приверженцем старины. К этому простому народу можно отнести и купечество, и мещанство, поэтому это не просто разный  тип благочестия, это вообще разный тип жизни. Это вроде как бы и русские люди, но между собой практически не пересекающиеся никак. И тип церковной жизни, конечно, тоже несколько отличался, хотя не так разительно. То есть храмы что в деревне, что в городе могли отличаться только размерами, украшением, благолепием, но служба-то Божественная в них была абсолютно одна и та же.

Нельзя сказать о каких-то типах благочестия, которые такие или не такие. И в среде дворянства и появившейся в XIX интеллигенции, и в среде крестьянства и купечества были очень благочестивые церковные люди, и были люди, относившиеся к Церкви весьма и весьма прохладно, все очень индивидуально.

– Сейчас какой-то новый тип благочестия формируется в городской жизни?

– Кого бы я мог сейчас назвать благочестивым христианином? Я бы назвал благочестивым христианином человека, соблюдающего посты в среду и пятницу, что делать, по-моему, сложнее всего, потому что 40 дней поститься легче, чем как-то себе меню на среду и пятницу выстроить. Если кто-то это соблюдает – это действительно подвиг, то есть человек сильно замотивирован.

Я бы назвал благочестивым человека, который исповедуется и причащается хотя бы в эти четыре многодневных поста, причем ответственно подходит к исповеди. От исповеди к исповеди у него должна происходить реальная духовная работа, он постоянно должен сравнивать себя с Евангелием, обращать внимание на то, как он выглядит в глазах Божиих.

Я бы назвал благочестивым человека, который устроил свою семейную жизнь в тех идеалах, какими они видятся Церкви, то есть это все-таки семейный человек, которомуБог дал детей. Это, на мой взгляд, важно.

Я бы назвал благочестивым человеком того, кто и свою профессиональную деятельность устраивает соответствующим образом. Во-первых, однозначно не работает на тех работах, которые нельзя назвать благочестивыми. Кстати сказать, в Древней Церкви существовало огромное количество запретов на то, чем может заниматься христианин. Сейчас их, конечно, гораздо меньше, но я думаю, что мы с вами можем легко найти массу профессий, не соответствующих христианской жизни.

Как-то я беседовал с людьми перед крещением, и ко мне подошла девушка и сказала: «Вы знаете, мне, наверное, надо менять работу». Я говорю: «А кем Вы работаете?» – «Мастером в тату-салоне». И я с ней согласился. И даже на работе, которая, в общем-то, вполне обычная, ведь тоже очень много нюансов. Где-то требуется кого-то обмануть, где-то что-то недоговорить, где-то сознательно солгать.

И я бы даже к разряду благочестия отнес внешний вид человека, ведь человеческий облик – это важно. Христианство вообще очень внимательно относится к телу. Наша уверенность в воскресении Христовом, а вместе с этим и воскресении наших личных тел обязывает нас относиться к телу не как к темнице души, как это было в античности, а как к храму Духа Святого. И храм Духа Святого – тела наши – должны тоже этому соответствовать. Поэтому я думаю, христианин не должен ходить с кольцом в носу, с булавкой в языке, в татуировках, в каких-то одеждах, которые вызывают у окружающих сексуальные порывы или еще что-то такое. Это все тоже относится к понятию благочестия. Вот такой комплекс, правила жизни.

– До революции считалось благочестивым, если человек причащался раз в год.

– Вы знаете, благочестие ведь может быть и ложным. А ложное благочестие я тоже вижу сплошь и рядом. Когда вдруг женщины начинают одеваться как чучела какие-то, подметать юбками лужи, грязь на улицах, заматываться платками – это однозначно ложное благочестие. Оно смешное, оно не натуральное. Обычно это связано с периодом воцерковления человека, потом это вроде как бы само собой проходит, но у некоторых остается надолго.

Практика редкого причастия до революции – это тоже, как ни странно,  ложное благочестие. Дело в том, что еще в XVII веке многие наши люди стали причащаться раз в пять лет, раз в десять лет. А объяснялось это, как ни странно, недостоинством. Вот я недостоин принять Причастие, я слишком грешный. Поэтому как раз уже при Петре I выходит первый Указ, требующий обязательного причастия раз в год и вместе с этим обязательной исповеди, даже давалась справка такая. Соответственно,если кто не был у этой ежегодной исповеди и причастия, то относительно них могли быть проведены расследования: не раскольники ли, не сектанты ли, не преступники ли? Почему уклоняются? То есть государство даже начинает заставлять людей причащаться хотя бы раз в год. Это необходимый минимум, который позволяет нам вообще быть православными христианами.

Но с XIX века потихонечку начинает это выправляться, но все-таки вплоть до XX века причастие, исповедь один раз в год были в России нормой, с чем я, конечно, согласиться никак не могу.

Сейчас у разных священников разные подходы, многие являются сторонниками того, как это было в Древней Церкви. А в Древней Церкви христиане причащались каждый воскресный день. Кто-то считает, что сейчас все-таки люди не те, жизнь не та, и это действительнотак. Поэтому частое причастие может действительно не соответствовать нашей к нему готовности. Если интересно мое мнение – я придерживаюсь как раз средней позиции. Причащаться надо так, как человек к этому ощущает потребность и готовность. Безусловно, не реже одного раза в год. Я обычно говорю, что как раз в многодневные посты и большие праздники. По-моему, этого вполне достаточно для того, чтобы и не вырабатывалась привычка к этому таинству, потому что это очень нехорошо. Все-таки личная встреча со Христом в таинстве Евхаристии должна постоянно переживаться как личная встреча. Поэтому какая-то золотая середина должна здесь быть.

– Когда появилось молитвенное правило?

– Частные молитвы, домашние, – это практика Церкви от первых дней ее существования. Очень ранние церковные памятники (Дидахе, например, это где-то рубеж I–II веков)перечисляют часы, в которые молятся христиане; кстати, это гораздо больше, чем утро и вечер. Вот эти наши службы часов: первый, третий, шестой, девятый – это очень древние молитвенные правила, которые как раз и разбивали все сутки христианина на время труда – молитвы – сна – молитвы. Но поскольку как раз где-то в XVIII веке жизнь человека начала уже ускоряться, у нас появилась практика утренних и вечерних молитв, то молитвы среди дня у нас практически опускаются, как и всякие полуношницы и прочие службы. Этой практике лет двести, я думаю.

И Феофан Затворник, и владыка Иларион (Алфеев), наш с вами современник, писали о том, что основная проблема в молитвенном правиле – это привыкание к нему. Когда мы привыкли к утренним и вечерним молитвам и они у нас уже на подсознании воспроизводятся, то зачастую мысль куда-то улетает, и собрать эту мысль в слова молитвы становится сложно. И если уж совсем ничего не получается, то нужно отложить молитвослов и взять что-то другое. Это может быть акафист, это может быть Псалтирь,  просто текст Священного Писания– нужно читать его,и мысль ваша зацепится за новый текст и за новые смыслы, которые этот текст несет. Потом, через какое-то время, можно снова вернуться к этому правилу или как-то компоновать, совмещать его с чем угодно– с главой из Евангелия, с главой из Ветхого Завета, с акафистом, с кафизмой.Это очень индивидуальные вещи. Тут существует замечательныйпорядок, что молитвенное правило должно исчисляться не содержанием, а временем. Вот, скажем, ваша утренняя молитва занимает двадцать минут; вы в эти двадцать минут что угодно берите себе и компонуйте,  меняйте, но двадцать минут должны оставаться двадцатью минутами. Тогда все должно получиться.

– Возможно ли сочетать полноценную церковную жизнь (с большим количеством молитв, частым посещением служб)и жизнь мирскую, когда работа, дети, семья? Сочетаются ли эти вещи?

– Это главная проблема современности. Если опять же вспомнить дореволюционное  время, то все двунадесятые праздники в России  были выходными днями, последние три дня Страстной седмицы и первые три дня Пасхальной седмицы были выходными, и делалось это как раз для того, чтобы люди могли пойти в церковь. А здесь праздник Сретения Господня, а вам нужно идти к восьми утра на работу, вот и Сретение Господне… И проблему эту как решить – я не знаю. По сути дела, Церковь стала для пенсионеров, я имею в виду будни. А наших молодых работающих прихожан мы видим только в воскресенье.

Люди, как, наверное, и древние христиане, стали христианами воскресенья, поскольку  наш годичный и замечательный праздничный богослужебный круг формировался веками, и окончательно сформировался он только ко второму тысячелетию. Христиане I–II веков знали только один богослужебный день – воскресенье. И вот, как ни странно, мы оказываемся почти в этойже ситуации. Наши молодые работающие люди знают только одинцерковный,богослужебный день – воскресный. Но и то – слава Богу!

– Церковь должна как-то подстроиться под современную жизнь обществаили лучше пусть христиане закаляются духом?

– Наверное, должна, потому что разговоры о приходском уставе начались еще в начале XX века. Уже тогда эта проблема была, и уже тогда ощущалась необходимость приходского устава. То есть идея была такая: пусть уставное богослужение совершается в монастырях, монастыри, в конце концов, для этого и предназначены. И те, кого тянет на пятичасовые всенощные, пожалуйста, отправляйтесь в Никольский монастырь и молитесь там. А вот те, кто живет в таком ритме, о котором мы говорили, должны иметь свой приходской устав. Конечно, облегченный, короткий, быстрый.

Кстати, в дворцовых храмах в начале XX века всенощная длилась час. Сейчас у нас короче, чем за 2 часа 15 минут,ну никак не послужишь, а вот у Николая II час длилась всенощная. Это как раз к разговору о приходском уставе. Наверное, он нужен, и Поместный Собор 1917–1918 годов скорее всего принял бы его, но Собор не успел доработать, большевики его фактически разогнали, потом началось советское безвременье, и сейчас к этому вопросу мы пока не возвращались. Почему – я не знаю, не в моей компетенции. Но я глубоко уверен, что приходской устав нужен.

– Существующий устав поста –монастырский?

– Конечно.

– То есть по тем же причинам до сих пор не существует устава поста для мирян?

– Конечно, то же самое. Когда вы читаете, что на первой седмице Великого поста у вас сухоядение, а вам нужно идти на тяжелую физическую работу, то какое уж тут сухоядение? Как у нас всегда поступают? «Батюшка, благословите!» «Благословите на рыбу, благословите на масло» – и батюшка, конечно, благословляет. Но хотелось бы, чтобы это было не по батюшкиной воле, а все-таки действительно каким-то церковным документом утверждено. Но пока этого нет.

– По традиции нашей программы прошу небольшого пожелания для наших зрителей.

– Я бы хотел пожелать нашим телезрителям читать раннехристианскую литературу, литературу христиан II–III веков, поскольку в ней можно найти ответы на массу вопросов о том, как христианину жить в нехристианском обществе.

Записала Полина Митрофанова