О земном и о небесном. День памяти жертв политических репрессий

30 октября – день памяти жертв политических репрессий. В России эту дату отмечают ежегодно: организуют митинги, возлагают цветы, проводят уроки памяти в музеях и школах. О страшном периоде, жертвами которого стали миллионы человек, поговорим с пресс-секретарем Пятигорской епархии протоиереем Михаилом Самохиным. 

– С какого момента начались первые политические репрессии в нашей стране? 

– Если мы говорим о политических репрессиях советского периода, то они начались в 1918 году, сразу же после окончательного утверждения советской власти на территории нашей страны. Одним из первых под политические репрессии попал митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский). 

– В чем «высший смысл»? Зачем нужно было уничтожать целые сословия народа? 

– Для Церкви очевидно, что власть, которая допускала такие репрессии в отношении своего народа (сознательное, целенаправленное уничтожение, как они говорили тогда, целых классов общества), является богоборческой. Сейчас мы вполне обоснованно говорим о богоборческих годах гонений, которым подверглись не только вера, Церковь, духовенство и верующие, но и в целом Россия. Когда богоборческая власть пришла в нашей стране к управлению, «высшим смыслом» для тех, кто начал репрессии, было превратить страну в полигон для огромных социальных экспериментов и плацдарм для мировой революции. Первое время (в 20-е – начале 30-х годов) было совершенно четкое представление, что Россия должна стать топливом для мировой революции. Дров, как говорится, не жалели, а дровами были человеческие жизни. 

– Циничное обезличивание. 

– К сожалению, да. 

– Как нам известно, репрессии особенно остро коснулись казачества. В 20–30-е годы, по разным данным, было уничтожено от семисот тысяч до полутора миллионов казаков. Почему именно казаки? Их боялись, чувствовали силу? 

– Есть цитата, приписываемая одному из организаторов так называемого процесса расказачивания – Якову Свердлову, который говорил, что казачество подлежит уничтожению, прежде всего, потому, что это единственная часть русского народа, которая остается способной к самоорганизации. Это свободные, вооруженные, умеющие владеть оружием люди, которые привыкли к самостоятельному принятию решений и внутренней свободе в принятии этих решений. Для новой власти такие люди были крайне опасны, поэтому никто не скрывал, что целью расказачивания является уничтожение сословия казаков – максимально полное, наряду с дворянами, духовенством, некоторым высшим купечеством. Эти сословия, по мнению представителей большевистской власти, подлежали уничтожению. 

– Ведь священнослужители тоже подвергались жесточайшим политическим репрессиям. Много ли священников было уничтожено, сослано в лагеря? Что происходило в тот период с монастырями, храмами? 

– Мы можем до сих пор, к сожалению, даже в пределах нашей епархии наблюдать следы и последствия того, что происходило в советское время с монастырями и храмами. У нас нет такого количества руин, но есть пример – женский монастырь под Тибердой, который остается в разрухе еще с советского времени. Когда монахини оттуда были изгнаны, он был превращен сначала в дом отдыха для сотрудников НКВД, потом в детский лагерь, а затем в больницу. Его постигла печальная участь, которая завершилась разрухой. 

Что касается репрессий против духовенства и казачества, то ученые приводят, к сожалению, только оценочные данные. В частности, Михаил Витальевич Шкаровский, известный петербургский архивист, плотно занимается темой отношений Церкви и государства начала прошлого века. Репрессии начались в 1918 году и не закончились даже после смерти Иосифа Сталина в 1953 году. Репрессии против духовенства продолжались и при Никите Сергеевиче Хрущеве, когда в стране началась «оттепель» и люди почувствовали больше свободы. Для Церкви, наоборот, наступила новая волна гонений и новые трудные времена. Поэтому можно сказать, что репрессии против Церкви и верующих начались в 1918 году, а закончились только в 1964 году. Репрессии были разными, в том числе кровавыми и жестокими. Мы знаем, что в Соловецкий лагерь особого назначения, другие части ГУЛАГа ссылали тысячи священников и верующих. Сама по себе вера служила достаточным основанием, чтобы получить 58-ю статью (пункт 10: «Антисоветская агитация и пропаганда», пункт 11: «Организационная контрреволюционная деятельность») и десять лет лагерей. 

– Цинизм этого времени повергает в шок. Известен исторический факт, что репрессии осуществлялись на основании плановых цифр, предоставляемых Наркоматом. 

– Мы все помним советский лозунг, относящийся к плановой экономике: «План – закон, его выполнение – долг, а перевыполнение – честь». Этот знаменитый советский лозунг касался в том числе и количества репрессированных. Списки предоставлялись Наркомату внутренних дел для того, чтобы двигались советские стройки. Ни для кого не секрет, что в дальневосточных городах такие стройки, как Байкало-Амурская магистраль, многие промышленные гиганты Урала и Сибири были построены в первую очередь заключенными, только потом их достраивали комсомольцы и прочие добровольцы. Фактически по всей стране были лагеря, в которых нужно было работать: начиная с классического лесоповала, заканчивая шахтами, рудниками. Все это хорошо описывает Александр Солженицын в своем «Архипелаге ГУЛАГ». Эта книга тяжелая для прочтения, не сказал бы, что очень привлекательно ее читать, но читать, может быть, нужно, чтобы понимать, что это в значительной степени еще и планово-экономическая история, когда существовали планы, нужно было много бесплатной рабочей силы; и, следовательно, нужны были враги. 

– Получается, полнейшее обезличивание. Человеческая жизнь – плановый показатель, статистика. 

– Человеческая жизнь имеет тенденцию превращаться в статистику в любом случае обобщения и выявления каких-то массовых историй. Здесь цинизм заключается в другом: мы перестаем видеть в людях людей. Церковь скорбит и болезнует именно потому, что этот советский недостаток мышления до сих пор не ушел, не искоренен из нашей жизни. Мы не научились видеть в каждом человеке человека, не говоря уже об образе Божием, образе Христа. Ради своих интересов, целей, задач мы склонны забывать о том, что перед нами такой же человек, пренебрегать человеческой жизнью другого человека, если он не наш близкий, не нашего круга общения. К сожалению, происходит печальное возрождение советских образов отношения к другому человеку, человеческой жизни. 

Мы возрождаем циничное отношение к человеку другого круга (можно сказать – другого сословия) – это очень удивительно для нашей страны, которая после Крещения Руси всегда была сострадательной, христианской и никогда не была жестко сословной, чтобы представители других сословий считались совсем нелюдями. Были моменты в исторической картине России, когда люди покупались и продавались, но никогда они не переставали быть людьми. До сих пор в себе не можем преодолеть советское отношение к человеку как к винтику, части системы, щепке, которая летит, когда рубят лес. Те события, которые происходят вокруг нас, к сожалению, заставляют снова вспомнить об этом. 

– Удивляет и другое: как наша страна, понесшая такие потери (миллионы человек, молодых, сильных воинов трудоспособного возраста, были уничтожены) смогла победить в Великой Отечественной войне? 

– Из последних сил. Дело в том, что накануне революции 1917 года Россия находилась на пике своего экономического, демографического роста (во многих семьях было и пять, и десять, и четырнадцать детей). Количество молодых людей в России было очень большим. Существует демографический закон: наиболее революционным является то общество, где больше всего молодых людей. Если этот молодежный навес (от 15 до 25 лет) велик, то велика и опасность радикализации общества, степень возможности появления каких-то общественных революционных настроений. 

Россия была как раз на таком пике, когда молодых людей стало очень много, в определенный момент численность населения превышала триста миллионов человек. Весь этот потенциал был исчерпан в двух мировых войнах и в том, что происходило в нашей стране между этими войнами: в гражданской войне против собственного народа, которая, начавшись как гражданская война между красными и белыми, так и не закончилась даже после Второй мировой войны, после победы над нацизмом в 1945 году. 

– Порой ощущение, что отголоски доносятся до сих пор… 

– К сожалению, да. Тема жертв политических репрессий до сих пор не ушла из политической жизни. Принято эту тему освещать с неким либерализмом, западничеством – только 1937–1938-е годы, только определенные слои общества, представители определенных профессий, определенных вероисповеданий, национальностей или еще чего-то. На самом деле это неправда. Жертвами политических репрессий стало столько людей, что, если копнуть немного глубже, в каждой семье есть человек, который по тем или иным мотивам от этого молоха репрессий пострадал. Мы знаем, что репрессии прошлись по всем слоям нашего общества. Какие-то – более заметные и известные, какие-то – менее, но память о жертвах политических репрессий ни в коем случае не должна и не может разделять общество: эти пострадали, а эти – нет, эти – сидели, а эти – охраняли. Диалектика в том, что те, кто охранял, потом тоже сидели. 1937–1938 годы – это как раз время, когда те, что охраняли в конце 20-х – начале 30-х, сели сами. 

Мы знаем из истории, что революция пожирает своих детей. Так же произошло и в случае с репрессиями. Главное, чтобы эти репрессии не разделяли нас сейчас, когда мы говорим: кто написал четыре миллиона доносов? Кто-то охранял, кто-то сидел, есть потомки красных, есть потомки белых... Это все было в нашей истории. Получив горький, важный урок (вакцину от подобных идеологических разделений, можно сказать), нужно прекратить бередить в себе эту рану, боль и обиду, потому что то, что произошло, мы уже поменять не можем. Нужно жить так, чтобы это никогда не повторилось. 

Вы удивитесь, но в нашем обществе есть люди, которые воспевают Сталина, Грозного, есть люди, которые говорят: «Ну и что, все равно так было нужно». Это те люди, которые думают, что, оказавшись во время правления этих диктаторов и тиранов, они оказались бы среди тех, кто охраняет. С большой степенью вероятности – наоборот. Нужно понимать, что такого рода возрождение пиетета по отношению к тем, кто уничтожал наш народ, к сожалению – одно из самых печальных последствий того, что мы плохо знаем свою историю и не умеет извлекать из нее уроки. 

– Как сегодня Церковь хранит память жертв политических репрессий? 

– Для нас это не жертвы политических репрессий, а новомученики и исповедники, собор которых начал пополняться в 2000 году: их сотни человек. Для нас это святые, которые своей кровью укрепляют Церковь Христову, которым молимся, имена которых для нас свидетельствуют о том, что Христос жив, христианская Церковь до сих пор с Ним. 

– Нельзя забывать уроки истории. 

Ведущая Маргарита Рекко 

Записала Людмила Кедысь