Беседы с батюшкой. Правда Божия, правда человеческая. Архимандрит Феофилакт (Безукладников). 23 июля 2023

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает наместник Воскресенского Ново-Иерусалимского ставропигиального мужского монастыря архимандрит Феофилакт (Безукладников).

– Вопрос от телезрителя: «Что такое правда Божия и человеческая? Чем они отличаются?»

– Правда Божия изложена в слове Божием: в Священном Писании. Правда Божия – это Библия, прежде всего Евангелие и Новый Завет, определения Вселенских Соборов, древние символы веры, творения святых отцов и подвижников благочестия. К ней также нужно отнести здравый смысл и силы человека. Правда Божия должна заключаться во всем этом.

Правда человеческая может быть у всех разная. Не потому, что кто-то хороший, а кто-то плохой. Мы все разные по физическому и духовному возрасту. Насколько мы приближены к Богу, настолько наша правда будет соответствовать или не соответствовать правде Божией.

В духовной академии нам говорили: любой закон, который принимается в любом государстве, настолько хорош, насколько соответствует Евангелию. Депутаты принимают законы, которые должны как-то регулировать сиюминутную жизнь в этом обществе, в этих условиях, в этих реалиях. Изменились какие-то обстоятельства, и они должны очень чутко это отрегулировать. Трудовое, уголовное законодательство и прочее. Это их работа. Но при этом очень важно все время помнить Евангелие. И чем ближе их письменные, устные слова к Евангелию, тем закон будет лучше.

Именно так мы все будем судимы на суде Божием. Все, что соответствует Евангелию, – это добрые дела, все, что не соответствует, – это грехи. В этом нет никакого секрета. И какая чаша перевесит – именно это определит, куда мы пойдем: в ад или в рай. Вся правда уже открыта нам в этой жизни.

Перед таинством Крещения мы проводим огласительные беседы с крестными или с крещаемыми о том, что они должны жить по Евангелию и так воспитывать своих духовных чад. Наш мозг должен плавать в Евангелии. Мы должны его читать, осмыслять, перечитывать, что-то знать как можно ближе к тексту. Мы постоянно должны задавать себе вопрос: «А что по этому поводу говорит Евангелие?» И стараться найти там ответ.

Святые отцы говорят, что в Евангелии есть ответы на все случаи жизни на все века для всех людей. Там открыта воля Божия. И когда мы найдем этот ответ, надо подчинить ему свои дела, слова и мысли. Это и значит жить по воле Божией. Это огромный тяжелый труд, подвиг. Внешние обстоятельства, люди, окружающий мир и наша человеческая плоть будут нас отталкивать от этого, в нас будет происходит внутреннее борение. Может быть, мы даже будем чувствовать этот зазор, эту разницу.

Чтоб встать на этот путь, нужно себя понудить. Царство Небесное силою берется. Где-то нужно будет даже себя сломать. Мы порой чувствуем, как надо правильно поступить, но нам не хочется, лень; чувствуем, что надо сделать, но нам хочется себя пожалеть: «Я так устал, у меня совсем нет сил». Те, кто преодолел себя с помощью благодати Божией, с помощью своего и Божьего произволения, достигают святости. Этим определяется и их участь в вечности. А те, что сломаются, поддадутся влиянию дьявола, мира или своей плоти, получат ту же участь и в вечности. Это рубикон. Разделительная черта идет уже сейчас, во время нашей сегодняшней жизни в этой реальности. Вечность определяется здесь, сейчас и сегодня.

– Вы восстановили такой большой монастырь.

– Не я. Бог да добрые люди.

– При Вашем участии.

– Я только щеки надувал.

– Все-таки это очень сложный процесс. Нужно было работать и со светскими людьми, зачастую неверующими. Как Вам в этом помогало Евангелие? Хочется услышать живые примеры того, о чем Вы сейчас говорили.

– Здесь действительно была симфония. Редкое явление, к которому все время стремятся и Церковь, и государство. Стремятся осуществить это хоть на какой-то процент. В Новом Иерусалиме этот процент был если не сто, то очень высокий. Я могу свидетельствовать.

Я пришел туда человеком еще очень несовершенным. Это невозможно было скрыть. Мы очень тесно трудились. На этой площадке работало по три с половиной тысячи человек, не только непосредственно на месте, но еще в цехах, в мастерских, без выходных, без праздников на протяжении восьми лет. Когда люди работают так тесно, то становятся ближе, чем самые близкие родственники. Нам приходилось часто собираться на совещания, экспертные советы. Мы чувствовали друг друга очень глубоко.

После завершения Святейший Патриарх освятил Воскресенский собор. И потом один человек поделился со мной тем, что за эти годы они не раз принимали решение пойти к Святейшему Патриарху, чтобы просить заменить меня, но в последний миг их что-то останавливало. Они сами не понимали – что. Но как-то так все и прошло. Я к тому говорю, что даже люди высокой выдержки, вышколенные видят в том числе и мои недостатки. Они думали, что надо что-то менять, но Господь все оставил и сохранил. Хотя я и не держался за это послушание. Оно действительно было тяжелое, сложное.

С Божьей помощью реставрация внутри завершена полностью. Снаружи еще есть какие-то объекты, которые необходимо реставрировать. Но это тот редкий случай, когда реставрирована не какая-то одна башня или колокольня, отдельно взятый храм или корпус, а весь ансамбль. Это редкостное явление, когда люди могут приехать и посмотреть, как было в XVII веке. Больше всего подлинного XVII века. Конечно, есть и XVIII, XIX, XX и теперь уже XXI века: некий синтез, объединение стилей. Получилось все удачно и благополучно. Но за эти годы нам всем, и не только верующим людям, но и светским, и маловерующим, пришлось проявлять по отношению друг к другу терпение, смирение, выдержку, приходилось где-то себя понуждать, ломать, удерживать. Без этого не обойтись ни в одном деле. Могу лишь засвидетельствовать, что тоже причинял боль и неудобство кому-то своими словами, решениями. Люди это терпели, иногда возражали, им приходилось иметь внутри себя очень крепкое самообладание.  

– Насколько безграничным должно быть терпение?

– За все случаи сказать невозможно. Но мне очень нравятся слова преподобного Амвросия Оптинского по этому поводу. Он наставлял монашествующих и тех, кто приходил в Оптину пустынь. А к нему порой приходили несколько тысяч, и по два, три месяца около его хибарки, около Иоанно-Предтеченского скита, было такое людское море. Все ждали, когда попадут к старцу, побеседуют с ним и он ответит на их вопросы. Он говорил: чтобы быть монахом, нужно быть либо золотым, либо железным. То же самое говорил и семейным людям. И в ответ на удивленные взгляды комментировал свои слова: надо иметь либо бесконечное терпение, либо бесконечное смирение.

Те добродетели, о которых Вы задаете вопрос, были востребованы и в XIX веке: и в монастырях, и в семьях. И сегодня точно так же и для монашествующих, и для семейных людей, которые живут в миру, без этих добродетелей точно не обойтись. А в какой мере – вопрос более глубокий. Здесь требуется рассуждение. В каждом отдельном случае это может быть более конкретный ответ.  

– Смирение и терпение – это разные вещи?

– Разные добродетели. Терпение больше относится к восприятию другого человека или тех обстоятельств, которые существуют вокруг тебя: как ты к ним относишься. Святые отцы говорят, что сегодня мало что можно изменить в окружающем мире. Но тут же добавляют, что очень много можно изменить в себе по отношению к этим обстоятельствам.

Смирение больше говорит о самосознании самого человека. Дьявол внушает нам помыслы гордости, из-за которых он сам и те ангелы, которые послушались его дьявольской воли, потеряли рай. Главная причина этого – гордость, возвышение. И они морят и нас тем же самым, постоянно толкают на какое-то внутреннее или внешнее самопревозношение: это самые разные тщеславные порывы, фантазии, томление в каких-то помыслах, представлениях. Мы должны до последнего вздоха, пока не умерли, противостоять этому. Это внутренняя мысленная брань, которой никому не избежать: ни монашествующим, ни мирянам. Особенно помогает Иисусова молитва.

Когда монах может расслабиться? Только когда ему забьют последний гвоздь в крышку гроба. Сколько можно терпеть или смиряться? Тоже пока не вобьют последний гвоздь. Это целожизненный процесс. И мы так и должны себя настраивать, позиционировать. Это то духовное делание, от которого никому не уйти.

– Я где-то прочитал или услышал мысль, что к жизненным трудностям надо относиться как к приключению, как можно проще; решать их так, будто это не то чтобы игра, но есть определенная последовательность действий, которые нужно совершить, не заморачиваясь на каких-то тонкостях.

– Хорошая мысль. Именно деятельное исполнение Евангелия и евангельской заповеди приводит человека ко смирению. Пока мы ничего не делаем и сидим, мы хорошие, белые, пушистые. Но как только начинаем делать хоть какое-нибудь доброе дело, видим, что мы никуда не годимся. Нам хочется сделать какое-нибудь доброе дело, красивое, как надувной блестящий шарик, а у нас получается какой-то сморщенный огурец. Ни вида, ни доброты не имеет. Нам надо уметь смиряться, говорить: «Господи, прими от меня такой плод, какой у меня получается». Это смирение перед Богом. Когда мы начинаем делать добрые дела, каждое из них не получается на пять с плюсом, как мы мечтали, а выходит с какими-то неудачами. Здесь сходятся и святые отцы, и светская психология или философия: рассудительные люди в миру говорят, что надо смотреть на себя и на свою жизнь немножко с юмором, а святые отцы советуют смотреть на себя, не упершись в стенку рогом, а немножко со стороны, отвлеченно. Это помогает быть более объективным.

– Нужно иметь некое рассуждение о себе.

– Смотреть на себя со стороны.

– И при этом не жалеть себя.

– Все надо делать с рассуждением. Любить себя тоже можно и нужно, но в той мере, чтобы послужить и Богу, и ближнему. Нельзя себя ненавидеть. Мы должны заботиться о необходимом, это совершенно не запрещено Господом.

– Однажды мой автомобиль эвакуировали. Многие бывали в таких ситуациях. Первые минуты, конечно, ярость: вроде ничего не нарушал. В прошлый раз я ругался со всеми, был в негативе, а в этот раз принял решение просто замолчать и выполнять необходимую последовательность действий: поехать туда, сюда, забрать документы, оформить, оплатить штраф. Все это время я провел в тишине, никому ничего не говорил, не грубил, не ругался. Можно ли сказать, что в этот раз с духовной точки зрения я вышел из ситуации почти идеально?

– Вы правильно сделали. Когда мы начинаем говорить в состоянии гнева, обиды, то можем сказать лишнее, о чем потом сами пожалеем. Отец Димитрий Смирнов говорил, что нужно сначала взять стакан воды и выпить хотя бы половину и только потом, если все еще сочтешь нужным, начать говорить. Очень важно немножко охладить свой пыл. Можно сотворить про себя Иисусову молитву, кратко сказать: «Господи, помилуй».

В состоянии аффекта, когда бурлит кровь, можно натворить много глупостей и словами, и делами. Бывает, люди начинают конфликт перебранкой, потом в ход идут кулаки, а закончится может и пролитием крови или убийством. Евангелие говорит нам о том, что тот, кто скажет ближнему «рака», подлежит суду. Поэтому лучше, конечно, молчание.

У меня тоже был подобный опыт. Я сам машину не вожу, оштрафовали моего водителя, и мне пришлось сопровождать его на штрафстоянку и так далее. Самым тяжелым было, когда нам давали квитанцию об оплате штрафа и спросили: «Вы осознали свою вину?» Хотя машину увезли абсолютно незаконно, никаких знаков не было, мы не нарушили правила. У них были какие-то свои задачи освободить эту улицу. Было очень трудно умолчать. Я Вас очень понимаю, у меня тоже внутри все клокотало. Но так мы можем быстрее получить машину.

– Если смириться.

– Если успокоиться. И дальше продолжить свой путь. Нужно все время говорить: «Слава Богу за все». И за скорбь, и за радость. Может, за это время, которое мы провели, пока брали такси, оплачивали, забирали автомобиль, с нами могло случиться что-то плохое, о чем мы не знаем. А это нас уберегло.

Мы постоянно предаемся суете и ускоряемся в ней, как белка в колесе. И Господь порой отрезвляет нас, приостанавливает наш бег, чтобы мы задумались о себе, своем состоянии, о Боге, о вечности. Сейчас нам может быть не все понятно, что-то откроется позже, может быть, только после смерти. Никто и не обещал, что мы здесь получим все ответы на все случаи жизни.

– Порой живешь, как тебе кажется, безупречно, нет никаких шероховатостей, везде мир, но потом сделал что-то незначительное, и все насмарку. Поцарапал мизинец – а страдает все тело. Важна любая мелочь.

– В одной проповеди на отпевание я прочитал хорошую мысль: нам кажется, что человек умер рано, но при рождении ни он, ни мы не получали расписки, что жизнь будет долгая. Обратите внимание, никто нам такую расписку не давал. Мы, конечно, можем рассуждать, что человек умер рано, а мог бы еще пожить, но на основании чего? Наша жизнь в руках Божиих.

– Вопрос от телезрителя: «Все сталкиваются с несправедливостью в нашем мире, постоянно какие-то искушения и так далее. Насколько уместно и правильно искать правду на земле? Есть ли такая простая правда, когда человек борется за справедливость, за какие-то убеждения? От этого может страдать очень много людей».

 – На этом построены все революции. Святые отцы отвечают так: искать справедливости на земле невозможно, потому что несправедлив Сам Господь. Мы грешим, а Он нас любит. Какая тут справедливость? Более того, Бог призывает нас к такой же несправедливости. Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. В этом мы должны подражать Господу, стараться больше уподобляться Ему в Его качествах, насколько Он благ, любвеобилен, совершенен. В этом и состоит подобие Божие.  

Абсолютной справедливости на земле не было, нет и не будет. Земля дана нам не для этого. В Апокалипсисе сказано, что будет новое небо и новая земля, где живет правда Божия. Это будет в Небесном Иерусалиме.

Образ того Иерусалима патриарх Никон показал у нас в монастыре, чтобы через созерцание вещей видимых мы могли возвысить свой ум до созерцания умозрительных. Мы должны стремиться в Горний Иерусалим. Святые отцы говорят, что земля сгорит, тут будет ад, а для праведников будет новое небо и новая земля, где правда Божия живет. Этот ответ есть в Апокалипсисе.

– Не стоит бояться последних времен?

– Нам ничего не надо бояться, кроме Бога и греха. Последние времена или нет – все в руках Божиих. И даже последние времена могут растянуться на миллионы лет. У Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день. Он действует во времени, но существует вне времени. Это часть нашей вероучительной догматики. Последние времена или нет, мы все равно должны следовать за Господом. Суть только в этом.

– Получается, что искать справедливости грешно? Мы говорим: «Чаю воскресения мертвых», желаем Царствия Божия. Но как мы можем показать его людям?

– Царствие Божие внутрь вас есть.

– То есть это сами люди?

– Его нужно созидать внутри. Если оно не начнется внутри нас во время нашей земной жизни, то не начнется и после смерти.

А чтобы оно началось, мы должны сами соделывать дела правды Божией и призывать к этому других. Например, Николай Чудотворец остановил руку палача, которая занесла меч над головой невинно осужденного. Это был элемент справедливости: зачем вы убиваете человека, который невиновен? Святитель Николай вторгается в этот процесс очень мужественно и смело. Кто сейчас дерзнет вмешаться в исполнение приговора, когда идет смертная казнь? А святитель Николай входит на эшафот и дерзновенно хватает за руку палача. Правда Божия должна жить и в нас, и между нами. Мы должны делать все, что от нас зависит. Это не какой-то пассив, не какое-то безынициативное поведение.

– Когда мы будем созидать в себе Царствие Небесное, то сможем и людям показать какой-то его образ…

– Образ и пример. Когда апостола Павла взяли на суд, он сказал: Я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мертвых меня судят. И началась схватка между фарисеями и саддукеями. О чем здесь идет речь? Зло на земле нельзя искоренить совершенно. Если ртуть налить в чашку, то она вся соберется на дне. Под этой ртутью совершенно нельзя дышать или жить. И что мы должны делать? Ударить по этому злу кулаком или дубинкой, чтоб оно разлетелось вдребезги. Потом оно опять начнет стягиваться и собираться. Ну и что? Мы еще раз ударим. Смотрите на апостолов: они смело, мужественно разрубали это зло, эти спайки и узлы. Но после этого оно все равно останется на земле. Его нельзя уничтожить абсолютно. Бог попускает ему существовать в этих реалиях, но его не будет в Царствии Небесном. По тому, как мы относимся к этому злу, и будет проявляться наша позиция. Мы должны действовать стойко, мужественно, твердо.

– Правосудие Божие совершается сейчас или оно будет только на Страшном суде?

– Оно может совершаться и на земле. Но основное воздаяние, конечно, будет после смерти каждого человека, особенно после Страшного суда. Это подвижный процесс. Мы призваны к тому, чтобы не ждать, когда гром грянет. Господь дал нам голову, мозги и Евангелие, и мы должны все-таки и сами себя остановить, и кого-то удержать от греха, и стараться исполнять правду Божию, не дожидаясь, пока начнется Его кара.

Лучше нам самим браться за ум, нежели ждать, пока Господь придет. Святые отцы говорят: Господь уже один раз пришел, Он уже воплотился, жил между нами. И Он нам уже оставил Евангелие, слово Божие, Божественное откровение. А теперь мы, опираясь на это слово Божие, должны сами и внутри себя, и между собой наводить порядок.

Помните слова апостола Павла? Он говорит: и измите злаго от вас самех (1 Кор. 5, 13). То есть мы должны сами между собой наводить порядок: в семье, в Церкви, в коллективе, где мы находимся, с нас эту обязанность никто не снимает. Не надо ждать, пока Господь придет и скажет: «Петя, ты не прав!» Господь уже все сказал, теперь пора исполнять.

– Один батюшка на вопрос телезрителя сказал: если хочешь чего-то в жизни получить – молись два раза; хочешь жениться – молись три раза (условно). А чтобы получить хорошую работу, кому нужно молиться и сколько раз?

– Никто нас ни в чем не ограничивает. Когда мы молимся, мы обязательно должны добавлять в конце слова: «Но на все буди Твоя воля, Господи». Например, Вы сказали о супружестве, что надо молиться, чтобы вступить в брак. Но надо понять такую вещь: Господь нас может спасти в супружестве, в миру. Когда человек живет одинокой жизнью в миру, он тоже может спастись (Господь силен его спасти таким образом). А если он пойдет в монастырь и примет монашеский чин, Господь силен и там его спасти. Здесь выбор за человеком. Как он хочет спасаться? То, что нам надо спасаться о Господе, – это точно. А как – решает сам человек.

Помню ответ отца Иоанна (Крестьянкина): «Чтобы вступить в брак, надо этого желать, то есть хотеть жениться или выйти замуж; чтобы стать монахом, надо тоже этого пожелать». А потом задумался и говорит: «А кто не хочет ни того, ни другого – пускай так и живет». Если человек не определился, пускай так пока и живет, может, какое-то желание возникнет или так и проживет всю свою жизнь. Насильно нельзя ни в брак вступать, ни в монастырь идти. Это все делается добровольно. Свободную волю у нас никто не отнимает, даже Христос. И мы не должны ни у кого ее отнимать.

У нас есть свобода до выбора. Когда мы уже сделали свой выбор, скажем, дали обеты монашества, их уже надо исполнять. Или вступил человек в брак, он тоже поклялся в любви и верности другому человеку. И эту клятву необходимо до гроба, до последнего вздоха исполнять. А если человек пока не готов, не созрел – помоги ему, Господи, тоже спастись или прийти в познание истины.

– Недавно одна моя знакомая рассказала мне про семейную пару, которые совершенно свободные. Они живут на маяке. Им абсолютно все равно, что происходит в мире, они рожают детей, растят их, как-то умудряются зарабатывать на удаленке, одеваются как хотят. При этом они верующие, ходят в храм, причащаются и абсолютно свободны.

– На каком маяке?

– На настоящем маяке на берегу моря, но цивилизация рядом. Она просто сказала, что они свободны. Мы же тоже семейные, с детьми, в храм ходим, работаем, деньги зарабатываем, но при этом все время в социуме общаемся, везде какие-то рамки должны соблюдать.

– У них тоже какой-то социум есть, раз есть храм и цивилизация поблизости. Может, надо сказать, что они почувствовали свободу во Христе, к которой все мы призваны. Там их окружает природа: море, может, какой-то лес еще есть. И в этом у них есть преимущество, которого нет в Москве, где стоят многоэтажные дома и люди каждый свой шаг отслеживают. А там все свободнее, и это помогает раскрепоститься душе.

Везде надо иметь свободу во Христе, мы к этой свободе призваны. Это Богом дарованная свобода, которую нам Господь дал Своей смертью на Кресте. Он взял все наши грехи, распял их, пригвоздил ко кресту и даровал нам свободу от дьявола, греха, от кого бы то ни было. И эту свободу, дарованную нам Самим Христом, нам терять нельзя. Нам нельзя опять впадать в рабство чему-либо: наркотикам, алкоголю, куреву, каким-то иным страстям и зависимостям. Потому что мы свободны, мы освобождены Самим Христом.

Возьмите икону Воскресения. Смотрите, какая там динамика сошествия во ад: Господь разрушил врата ада и выводит Адама, Еву, всех ветхозаветных праведников. Берет их за руку и выводит, как бы говоря: «Что вы делаете в аду? Я вас создал для рая! Пошли со Мной домой». Он показан там очень динамично (посмотрите на иконографическое изображение). Именно такой образ Пасхи хранят древние Восточные Церкви: Антиохийская, Иерусалимская, Александрийская, Греческая. То есть того благодушного Спасителя с флажком, как у нас, у них нет на иконе Пасхи. Там обязательно Пасха – это разрушение ада, когда Господь выводит оттуда Адама, Еву, псалмопевца Давида и других праведников.

– То есть вселенское торжество торжеств.

– Да. Смысл в том, что Господь нас освободил от ада, от вечной смерти. Господь даровал нам жизнь вечную, как поется в тропаре Пасхи: Смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав. Мы это и прославляем в праздник Пасхи. Это самая главная тема Пасхи, что мы от греха, ада, смерти идем в рай.

– Я встречал людей, которые считали, что жить в Церкви – это не всегда свобода. И когда прекращали жить активной церковной жизнью в плане устава, постов, образа жизни, одежды и всяких мелочей, они в какой-то момент ломались и могли даже уйти из Церкви совсем, очень негативно потом о ней отзываясь. То есть в какой-то степени многие церковные правила, уставы или традиции не очень помогали людям. Они, наоборот, считали, что это некий зажим.

Для меня, например, если я знаю чинопоследование службы, жить по уставу Церкви – это свобода. Хоть три часа будет идти служба, я просто знаю, что читают, что за чем идет,  просто в этом живу. А для многих это очень тяжело.

– Есть очень хороший комментарий у святителя Афанасия (Сахарова), толкователя Устава. Он говорит, что Типикон нам дан, чтобы мы его исполняли в меру наших сил, то есть в том приближении, которое мы можем обеспечить. Там есть фразы: «Аще изволит настоятель». О чем речь? Взять, например, афонские древние монастыри, там не было беспредела. Там игумен монастыря имел право где-то что-то подсократить, прибавить, убавить в зависимости от самых разных обстоятельств.

Допустим, сколько человек братии монастыря? Двое? Смогут ли они вдвоем вести службу шестнадцать часов, а потом еще нести послушание? И нужно рассчитывать, сколько силы у братьев, чтобы и службу вести, и послушания выполнять, и принять паломников, явить им любовь. Это и есть задача наместника, игумена или игумении – регулировать все эти процессы.

Когда вы едете на автомобиле по улице, конечно, вы выполняете правила дорожного движения, руль постоянно двигается вправо-влево, работает коробка передач, вы нажимаете на педали, какие-то кнопки включаете. То есть машина постоянно требует корректировки, когда она в движении. Точно так же жизнь любого монастыря или прихода (или епархии, или всей Церкви). В этом и состоит функция руководителя, то есть настоятеля прихода. Слово «настоятель» означает «настоять на своем». Или «наместник» – значит «быть на месте». Настоятель регулирует жизнь прихода, наместник – монастыря. Это самое главное.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Анна Вострокнутова и Елена Кузоро