Беседы с батюшкой. Обет трезвости

На вопросы отвечает протоиерей Игорь Бачинин. 

– В далеком 1912 году состоялся первый Всероссийский съезд практических деятелей по борьбе с пьянством. На нем, помимо прочего, говорилось об учреждении дня трезвости в день Усекновения главы Иоанна Предтечи. Этот праздник, тогда не успевший укорениться по понятным историческим причинам, в последние 25–30 лет возрождается. Что такое обет трезвости – об этом мы сегодня поговорим.

Батюшка, что такое обет трезвости?

– Это в первую очередь форма обещания. Обещания могут быть выражены в разной форме. В форме зарока, клятвы или просто в форме внутреннего решения изменить и исправить свою жизнь, кода человек обещает это сам себе. Есть замечательная книга, которую написал епископ Петр (Екатериновский), где он говорит, что обет – это выражение богопочтения, в котором человек выражает свое личное отношение к Богу. То, что Бог сделал для человека, выразилось в том, что Он взошел на крест. Больше этого мы даже и помыслить не можем – Он отдал Самого Себя. Безусловно, Бог от человека ждет соответствующих действий, которые могли бы помочь человеку изменить собственную жизнь.

Обещание как таковое, и обет трезвости в том числе, как раз есть форма, когда человек осознал неправильность своей жизни, понял, что его собственных сил недостаточно для того, чтобы изменить ее, и в обещании в сердце своем произносит такие слова: «Господи, я понимаю, что живу неправильно, очень хочу исправить свою жизнь, но не могу. Я приложу все свои усилия, помоги мне».

Как Вы правильно сказали, действительно это имеет очень глубокую традицию. Начиная еще с середины XIX века стали образовываться сообщества таких людей, которые давали обещание Богу жить трезво. В этом сообществе объединялись как раз те люди, которые, с одной стороны, осознали этот грех. С другой стороны, при нашем храме, например, есть общество трезвости, которое объединяет не только тех людей, что осознали свой грех, но и тех, что осознали опасность этого греха. Они понимают, что трезвость – это естественное состояние, с которым человек приходит в эту жизнь, и хотели бы его сохранить. Они понимают, как непросто это сделать в том мире, в котором мы живем, и дают обещание Богу сохранить себя в трезвости, не имея никаких зависимостей.

Также обещание Богу жить трезво дают родственники страждущих людей, и это тоже вполне понятно. Мне приходится общаться с зависимыми людьми, и эти люди, как правило, никогда не признают себя зависимыми, у них всегда есть какой-то аргумент, мол, бывает еще гораздо хуже. Действительно, в той коммуникативной среде, где находится этот человек, в его окружении нет таких примеров, на которые он мог бы равняться. Это не значит, что их нет в обществе и в том мире, в котором мы живем, но человек, собственно, потому таким и стал, что находится в такой среде. Как сказано в Священном Писании: «С преподобными преподобен будешь, а с развратными развратишься». Для того чтобы человеку изменить свою жизнь, в его окружении должен быть пример трезвой жизни. Апостол Павел в Послании к Римлянам говорит: «Лучше не есть мяса, не пить вина и не делать ничего такого, отчего брат твой претыкается или соблазняется». И в этом отношении родственник, который дает обещание Богу жить трезво, дает его не за страждущего человека, а ради него, чтобы быть для него примером трезвой жизни.

Еще одна категория людей, в нашем обществе трезвости дающих обещание Богу жить трезво, – это те, которые понимают данную опасность не только лично для себя, но и для общества. И чтобы заниматься трезвостью, трезвенным просвещением, духовно-нравственной просветительской деятельностью, человек, безусловно, должен быть примером такой трезвой жизни.

Это, кстати, одна из проблем, почему мы в Церкви мало говорим о трезвости. Очень часто, когда заходит разговор о трезвости, у большинства людей срабатывает ассоциативный ряд: «Я же не пьяница, поэтому разговор о трезвости меня не касается. Трезвость нужна тем, кто около забора валяется, то есть пьяницам». И здесь очень глубокое заблуждение.

Мы с научной точки зрения пытались исследовать смысловое поле понятия «трезвость» и увидели, что оно включает в себя девять категорий; о пьянстве как таковом там речи вообще нет.

– А о чем тогда?

– В первую очередь трезвость – это нравственная ценность и христианская добродетель. Трезвый человек имеет способность распознавать добро и зло. Нетрезвый такой возможности не имеет. Трезвость позволяет человеку сохранить себя в свободе и радости. Если мы смотрим на человеческую личность с точки зрения христианской антропологии, согласно которой она имеет трехсоставную природу, то для тела трезвость проявляется в воздержании, для души – в здравомыслии, и в духовной жизни это проявляется через трезвение. Где здесь говорится о пьянстве? Вообще не говорится. Печально, что мы этого не понимаем. Когда разрабатывали концепцию Русской Православной Церкви по утверждению трезвости, Иоанно-Предтеченское братство и те люди, которые принимали в этом непосредственное участие, для себя поняли такую важную стратегическую задачу: нужно вернуть категорию трезвости современному христианскому сообществу. Я убежден, тогда жизнь наша во многом изменится.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Есть такая поговорка: обещанного три года ждут. Можно наобещать, а потом лечь на диван и ждать, когда Бог мне все сделает. А что конкретно нужно делать человеку, чтобы обещанное хотя бы наполовину выполнить? Он же не должен просто лежать».

– Обещанного можно не только три года ждать, но и больше. У Екклезиаста есть такие слова: аще обещаеши обет Богу, не умедли отдати его. Это же не человеку обещается. Это в отношениях между людьми можно ждать и три, и четыре года.

На память приходит такой пример. Один сельский батюшка рассказывал о своем исполнении обещания. Это было еще в дореволюционной России. В деревне начался пожар. Батюшка начал молиться, чтобы огонь не коснулся церкви, и в сердце дал обещание: «Господи, если Ты сохранишь наш храм от этого пожара, даю Тебе обещание, что посещу Святую Землю и Гроб Твой и поклонюсь ему». Чудом огонь не дошел до храма, все сохранилось. Но, как это нередко бывает, батюшка со временем запамятовал, позабыл о своем обещании; на его плечи легли другие дела. Прошел какой-то период времени, и ночью он просыпается от крика матушки: «Батюшка, горим!» Как только они справились с этим пожаром, батюшка сразу сказал: «Матушка, готовь мою походную рясу, буду исполнять свое обещание». Бог поругаем не бывает. Если человек дает какие-то обещания Богу, но не имеет намерения их исполнить, Бог все равно человека любит и обязательно ему поможет.

Замечательный батюшка из Санкт-Петербурга отец Григорий Григорьев, будучи врачом, практикует форму лечебного зарока. Он рассказывал ситуацию, которая произошла в его жизни. К нему на лечение пришел человек, вместе со всеми все послушал, прошел психотерапию. После этого все пошли в храм, и он пошел вместе со всеми. Там они что-то произнесли, он тоже произнес, совершенно не осознавая, что произнес, и пошел домой. По дороге зашел в пивной ларек, отметил это дело, пришел домой и лег спать. Среди ночи этот человек просыпается, а на нем сидит здоровенный бес и говорит: «Правильно сделал, что нарушил обет. И вообще что ты тут валяешься? У тебя же еще есть деньги – пойдем выпьем». Его объял такой ужас! Он вспомнил, что бабушка когда-то дала ему нательный крестик, схватился за него и поставил между собой и бесом. Бес сказал: «Умный, что ли?» И исчез. Как только рассвело, этот человек бегом побежал в храм. Да, этот человек оступился, но в одну ночь он вылечился от атеизма и теперь прекрасно понимает, откуда, как говорится, ветер дует и почему у человека возникают такие зависимости.

Перед тем как человек дает Богу обещание, мы проводим длительный цикл бесед. Сейчас у нас начался очередной цикл таких занятий. В нынешних условиях, которые у нас существуют, занятия проходят в очной форме с соблюдением санитарной дистанции и на платформе Zoom. Мы видим, что это вызывает живой интерес у людей, многие хотят в этом вопросе разобраться. Я уже более тридцати лет занимаюсь этой проблематикой и вижу, что людей не стало меньше. Когда Синод только принял концепцию по утверждению трезвости, один из членов нашего братства, протоиерей Илия Шугаев, ликовал как ребенок и говорил: «Все, теперь все проблемы решены». Но потом, когда начались комментарии в Интернете, он несколько приуныл и сказал, что, видимо, это еще только начало.

Я не случайно сказал, что в братстве одной из основных задач мы ставим трезвость как христианскую добродетель, как необходимое условие спасения человека (потому что нетрезвые люди в Царствие Небесное не попадают, не могут войти), как тот дар Божий, с которым каждый человек приходит в настоящий мир. Мы этот дар должны вернуть нашему христианскому сообществу. Поэтому я искренне благодарен и Вам, Тимофей, и телеканалу «Союз» за то, что поднимаете эту тему. Еще очень много нужно говорить, чтобы решить эту задачу.

Это вещи достаточно серьезные. Казалось бы, ребенок рождается трезвым. С нетрезвыми рушатся семьи. Нетрезвые люди теряют работу, разрушают свою профессиональную карьеру и еще много чего теряют.

– Жизнь теряют, в конце концов.

– Конечно. Почему так происходит? Занимаясь наукой, я понял, что это не само по себе происходит. Ассоциации, которые возникают в сознании человека и направлены на мотивацию, совершенно отличную от тех исторических духовно-нравственных традиций, которые есть у нас в Церкви, произошли не вдруг; кто-то в этом заинтересован. Есть те, которые формируют это неправильное отношение. Есть много примеров, когда это отношение меняется. Мы не говорим о каких-то сокрушительных запретительных мерах, но нужно поменять к этому отношение, а нам, христианскому сообществу, в первую очередь вернуться хотя бы к пониманию того, что нетрезвый человек Царствия Небесного не наследует.

Трезвость – это антипод пьянству. В этимологическом словаре говорится, что трезвый человек – это человек, вышедший из состояния опьянения. Сначала было понятие «трезвый», а потом появилось само определение «трезвости». Я об этом говорю потому, что мы в братстве занимаемся исследованиями и прекрасно понимаем: это не совсем простая задача, которую легко можно было бы решить. Хотя есть и наш российский опыт, и международный. В частности, в Польше, например, с 80-х годов существует государственный закон по воспитанию в трезвости, и все вопросы, касающиеся реализации алкоголя, лечения алкоголезависимых людей, профилактики этого порока, рассматриваются через призму того, насколько это увеличивает количество трезвых людей, а не просто избавляет от количества нетрезвых, пьяниц. Потому что понятие «пьянство» весьма размытое. А вот насколько увеличивается количество трезвых людей – это конкретно и понятно.

Я думаю, тем, кто хотел бы наследовать жизнь вечную, надлежит не упускать из памяти слова Василия Великого, который говорил, что пьянство есть добровольное сумасшествие. Те, которые хотят войти в жизнь вечную, должны помнить, что нетрезвый человек, то есть пьяница, добровольно сошедший с ума, не может войти в жизнь вечную. Обет трезвости как раз помогает человеку осознать это, вернуться к трезвой жизни и найти сообщество людей, которое ему окажет помощь и поддержку.

– Вопрос телезрительницы из Брянска: «Мне уже 59 лет. Как минимум 45 лет своей жизни (с 14 лет) я пью. У меня два сына, и они тоже пьют. Я очень переживаю за это. Я молюсь, хожу в церковь уже тридцать лет. Сыновья тоже верующие, я их причащала всегда. Но мы не можем избавиться от пьянства. Мы все верим в Бога, но продолжаем пить».

Спасибо большое за Вашу искренность. Люди верят в Бога, переживают, но ничего с этой пагубной зависимостью сделать не могут. Как быть?

– Во-первых, недостаточно верить Богу. Потому что бесы тоже верят в Бога, но их вера отличается от нашей тем, что они еще и трепещут, а мы просто Богу верим. Недостаточно верить в Бога и верить Богу, нужно Ему себя вверить. Вверить себя Богу – это как раз та задача, на которую очень многие не могут решиться.

Я общаюсь с такой категорией людей. Сейчас у нас начались занятия. У большинства из них есть свои какие-то предрассудки. Как говорят мужчины: ведь в тебя не наливают, наливают только в стакан. А из стакана в себя переливаешь сам.

– Логично.

– Никто же не заставляет тебя так делать, ты делаешь сам. Почему ты так делаешь? В силу своих определенных убеждений. В дореволюционном периоде потребление алкоголя не превышало четырех литров на душу населения. Сейчас – чуть меньше десяти литров на душу населения. При этом нужно сказать, что за последнее десятилетие оно сократилось почти в два раза.

– То есть в 90-е годы был какой-то скачок, а потом потребление пошло  на спад.

– В 2009 году вышла концепция реализации государственной политики по преодолению злоупотребления алкоголем, и там указывалась цифра, что душевое потребление алкоголя в стране составляет 15–18 литров. Сейчас – 9,7 литра. Тем не менее это все равно очень большая цифра.

– Мы сейчас говорим о крепком алкоголе?

– Для таких социологических исследований переводят в абсолютный алкоголь и пиво, и вино, и водку, и коньяки, и «энергетики», потому что в каждом из них находится этиловый спирт в той или иной степени. Скажем, если люди берут водку, там по ГОСТу должно находиться сорок процентов этилового спорта. Что это означает? Это означает, что в 100 граммах водки 40 граммов абсолютного алкоголя. Вообще во всяких социологических исследованиях все пересчитывается на этот абсолютный алкоголь… И чтобы что-то понять, хорошо бы знать еще и динамику: как было и как стало.

На начало XX столетия потребление алкоголя не превышало четырех литров на душу населения. То, что произошло в 1912 году, о чем мы говорили, имело существенный общественный резонанс, и в 1913 году Синод Русской Православной Церкви решил, что 11 сентября будет праздноваться Всероссийский день трезвости. На том самом съезде, о котором мы говорили, были приняты кардинальные решения; в частности, говорилось о том, что нужно преподавать науку трезвости в школах и вообще по большому счету нужно не с пороком бороться, а воспитывать добродетель.

У одного из наших современников, Слободчикова Виктора Ивановича, члена-корреспондента Российской академии образования, есть замечательная монография, которая называется «Кризис современной системы образования». Там он говорит о том, что нам нужно изменить парадигмы воспитательных установок и не профилактикой порока заниматься, а добродетель воспитывать. Когда мы начинаем заниматься профилактикой порока, мы его просто-напросто умножаем. Наши предки к этому относились иначе. Это началось с конца XIX века. В 1892 году Сергей Александрович Рачинский принял решение: чтобы своих воспитанников наставить на путь трезвой жизни, учитель должен быть примером трезвой жизни.

Знаете, в этом году уже шестнадцатый год проводится областной проект «Будь здоров». С ребятами, которые оказываются победителями, у нас ведутся откровенные разговоры. Мне, как исследователю, всегда это интересно. Вот уже столько лет спрашиваешь ребят, что нужно, чтобы их сверстники перестали пить, курить, материться, употреблять психоактивные вещества и заниматься какими-то порочными действиями, и они все без исключения всегда говорят: «Надо, чтобы взрослые такого примера не показывали».

Конечно, удобно говорить о профилактике. Профилактика же меня лично ни к чему не обязывает, я совсем не обязан жить трезво. Человек может рубаху на себе рвать, говоря о том, как это плохо, как люди от этого страдают, как это душепагубно...

– Детям говорить, мол, так не делай, так неправильно...

– А спроси такого человека: «А ты-то сам как?» Мы работаем с подростками, и для них это первостепенный вопрос. Но когда ты заканчиваешь речь, тебе задают первый вопрос: «А ты сам, дядя, как к этому относишься?» Детско-юношеская душа очень тонко чувствует фальшь.

Я часто встречаюсь в жизни с тем, что люди жалуются: мол, вот он пьет. Вопрос: «А ты сам как живешь? Ты являешься примером другой жизни?» За более чем тридцатилетний период практической деятельности у меня есть масса примеров: когда люди в первую очередь начинают с самих себя, результат не заставляет себя долго ждать.

– То есть мы не ходим с транспарантами и не кричим: «Живем трезво», а смещаем акцент на себя. Правильно я понимаю?

– Если говорить о ситуации в обществе, то мы, наоборот, к себе это не относим, а ведь это очень важно. Нужно попытаться понять с богословской точки зрения методологию борьбы со злом. Меня в свое время, на пути моего воцерковления, очень беспокоил вопрос о том, что такое зло вообще. Мне, как человеку, имеющему высшее образование, недостаточно было каких-то пространных утверждений, мне нужна конкретика. И я нигде не мог найти для себя ответ, который лег бы мне на сердце. Когда я познакомился со святоотеческими текстами,  сразу же нашел ответ. Преподобный Иоанн Лествичник коротко (это меня всегда восхищает в святоотеческих текстах, как святые отцы могут коротко сказать о главном) сказал, что зло есть отсутствие добра.

То есть зло с христианской точки зрения – это не нечто само по себе существующее, как это часто принято считать в различных восточных философских учениях. Очень печально, что современные православные христиане не обременяют себя такого рода знанием и не стараются такое знание приобрести. Человек не может побороть зло, и дьявол очень хочет, чтобы человек с ним боролся. Почему? Потому, что человек его все равно победить не может. Это напоминает такую картину: у кого есть дача и кошки, тот знает, как в летний период кошка бегает на улице, поймает мышку, приносит ее к хозяину и начинает с ней играть: подбрасывает ее, когда та убегает, ловит ее... Дьявол примерно так же играет с человеком, который пытается бороться со злом.

Методология совершенно другая: мы должны не со злом бороться, а утверждать добро. Даже с точки зрения формальной логики можно поразмышлять: вот человек борется со злом. Мало того, он его победить не может. Но предположим, что человек победил зло. А дальше что?

– Остановка, тупик.

– Бог создал человека для того, чтобы тот не делал зла? Нет, не для этого Бог создал человека, а для того, чтобы он делал добро, ибо создал его по Своему образу и подобию. В этом отношении, когда мы начинаем говорить о зле, мы его просто транслируем вокруг себя и в себе самих.

До революции был совершенно другой подход: не с пьянством нужно бороться. Прошел съезд, рассмотрел эту тему, и приняли решение, что нужно воспитывать трезвость. Воспитание культуры трезвости – для нас сейчас та стратегическая задача, которую мы пытаемся разработать. Это с научной точки зрения возможно, но непросто. И обет трезвости – это как раз одно из средств.

К вопросу о детях, о сыновьях. У нас проходят летние слеты. Там служится молебен на изъявление обета трезвости. После того как человек год прожил по обету трезвости, ему выдают значок. На одном из слетов один из сыновей священника увидел, что выдают значки, подошел к папе и сказал: «Папа, я значок хочу». – «Значки просто так не раздают. Значок надо заслужить». – «Что для этого нужно сделать?» – «Для этого надо год прожить трезво». – «Так легко?»

Легко прожить год трезво ребенку в девять лет. Священник подошел ко мне и спрашивает: «Что делать-то?» Прецедентов таких еще не было, и мы, рассудив ситуацию, приняли коллегиальное решение. Сначала мы хотели сказать, что, мол, о трезвости ему еще рано думать, надо еще подрасти, приобрести соответствующие знания и опыт. Но что останется в сердце у ребенка? Он поймет, что трезвость – это не для него. Тогда мы на свой страх и риск разрешили ему дать обет трезвости. С тех пор прошло уже одиннадцать лет (то есть ему уже 20 лет), и он живет, сохраняя трезвость.

Это потом, в последующий период времени, в литературе мы нашли данные о дореволюционных обществах трезвости. Например, Сергей Александрович Рачинский занимался воспитанием трезвости. Известно в то время Казанское общество трезвости (КОТ). Вообще с 1910 года во всех семинариях и академиях ежегодно преподавался один час антиалкогольный, когда рассказывали о вреде вина и о пользе трезвости. В школах (особенно земских) преподавалась наука, которая называлась «Наука о трезвости». В Санкт-Петербурге иеромонахом Павлом (Горшковым) была создана школа трезвости, где занимались воспитанием трезвости и, думаю, в первую очередь с педагогической точки зрения исследовали эту проблематику: что в себя включает эта категория и что сделать для того, чтобы в нетрезвом обществе человеку сохранить себя трезвым.

Исторический опыт, который есть, мы стараемся трансформировать на ту ситуацию, в которой сейчас находимся. Мы ищем и практические, и теоретические, и научные решения. Интересно сказать, что не только мы занимаемся этой проблематикой. Мы уже вспоминали про отца Григория Григорьева. Когда он защищал докторскую по богословию, у него главным оппонентом был главный нарколог Российской Федерации Брюн Евгений Алексеевич. В своем слове оппонента он сказал, что, как врач-нарколог, доктор медицинских наук и профессор, он с большим интересом прочитал это исследование, потому что наркологи до сих пор не знают природу зависимости. Все, что мы знаем и о чем говорим, – это некое предположение по этому поводу.

– Некое представление, схема...

– Проблема есть? Есть. Надо же о ней как-то говорить. С научной точки зрения в этом нет ничего худого; это такой метод научного исследования, когда мы начинаем сначала исследовать проблему, описывать ее. Кстати, есть научно-практический центр наркологии, где один из докторов наук, который тоже занимается этой проблематикой, стал исследовать как раз категорию трезвости и писать об этом. У него есть научная работа «Феномен трезвости». То есть существует понимание: недостаточно того, что делается, должны быть принципиально иные, другие подходы.

Я полагаю, что трезвость – наше будущее. Многие в настоящее время еще пока имеют доверие к Церкви (которое, надо сказать, периодически умаляется), и думаю, от Церкви во многом зависит, насколько она вернется к этой христианской добродетели и сама будет жить трезво.

– Вопрос телезрительницы из Новосибирска: «У меня умер брат. Он, в общем-то, верил в Бога, в церковь ходил, хотя не очень часто. Но у него всегда в доме стояло спиртное, он выпивал по праздникам, в дни рождения. Мы все садились за стол. Но перед смертью, когда он уже был больной человек и знал, что умрет, учащенно стал пить. Скажите, пожалуйста, как замолить этот его грех перед Богом, чтобы он поднялся в Царствие Божие?»

– Это как молиться будете. Я думаю, если Вы будете верить и уповать на милосердие Божие, то Господь по милости Своей, безусловно, может облегчить состояние человека в загробной жизни. Вопрос в том, как человек относился к своей зависимости. Если он понимал и боролся с этим, тогда, думаю, Господь примет его труды, его усердие.

Вспоминается случай из «Афонского патерика». Все знали, что один монах пьет. Этот монах умирает, за ним приходят ангелы и забирают его душу. Тот, кому это было открыто, с недоумением спрашивает у старца: «Отче, почему так?» – «Все дело в том, что когда этот монах пришел на Афон, он выпивал по 20 рюмок каждый день. А когда Господь призвал его, он выпивал всего лишь по одной рюмке в день».

Конечно, мы говорим о трезвости для того, чтобы иметь пример, к чему нужно стремиться. Но мы прекрасно понимаем, что не каждый человек сразу этого может достичь. На этом пути, который человеку надлежит пройти, Господь, безусловно, будет с ним и обязательно поможет.

Я не знаю, что будет с участью этого человека. Мы знаем, что первым в рай вошел отнюдь не праведник, а благоразумный разбойник. Что происходило в душе этого человека перед смертью, что он в сердце своем говорил Богу – мы этого знать не можем, но верим в милосердие Божие...

Если этот человек не был далек от Церкви, если хоть иногда, но ходил в храм, за этого человека я стал бы молиться. А что будет дальше – не от нас зависит.

– Я хотел бы вернуться к своему первоначальному вопросу. Когда мы заговорили об обете трезвости, Вы достаточно подробно и широко все рассказали. Между тем обет трезвости как-то пугает людей – ведь обещаешь не кому-то, а Богу. А если я нарушу это обещание? Если не сдержу этого слова? Тем более в храме это вообще делается при свидетелях. Как потом в глаза людям смотреть?

– Как до этого смотрел?..

– До этого казалось, что никто об этом не знает, не слышит...

– Это, наверное, относится к тому состоянию, в котором находится в настоящее время наша Церковь. Мне приходилось сталкиваться с тем, что когда говоришь про обет, у людей срабатывает такая ассоциация, что клятвы давать не нужно. И возникает вопрос, почему мы говорим об этом. Но это же не клятва. Если мы вникнем в этимологию этого понятия, то поймем, чем обет отличается от клятвы. В начале передачи я сказал, что в обете человек признает свою немощь: «Я хочу, но не могу – помоги, Господи». А в клятве, как правило, человек пытается доказать свою правоту. В этом очень существенное отличие. Обет – это ни в коем случае не клятва.

С другой стороны, обет – это действительно ответственно, но не более ответственно, чем жить вообще. Жить – это безответственно, что ли?

– Это что-то само собой разумеющееся...

– Когда мы становимся христианами, принимаем крещение, разве мы не даем обетов Богу? Проходит публичное действие, мы отрекаемся от сатаны, плюем на него и сочетаемся с Христом, обещая Ему свою верность. И при этом мы свое обещание нарушаем. Именно для этого есть таинство Покаяния (Исповеди), которое часто называют вторым крещением, через которое человек может вернуться в лоно Церкви.

Когда мы исследовали эту проблематику, изучали дореволюционные общества трезвости, увидели, что большинство людей давали обеты трезвости на год. В какой-то степени это вполне понятно. Для человека рождение в новую жизнь – это радостное событие, и чтобы об этом не забывать, человек ежегодно, как напоминание о данном Богу слове, дает такое обещание. Безусловно, когда человек дает обещание, предполагается, что он не год будет жить трезво, а с этого момента начинается его трезвая жизнь. Просто не имея еще опыта этой трезвой жизни, человек начинает это делать осторожно, полагаясь на помощь Божию и на то сообщество людей, которые этот путь уже прошли. То есть человек начинает делать это аккуратно.

У нас в обществе трезвости есть люди, которые уже по десять, пятнадцать и более лет прожили трезво. Изначально они начинали с того, что давали обещание на год. Кто-то давал обещание на два-три месяца, а потом, постепенно укрепившись в трезвости, делал следующий шаг. Может ли человек сорваться? Да, может. У нас в обществе бывают разные ситуации.

Молебны на изъявление обета трезвости служатся как минимум четыре раза в году: 1 января, в день мученика Вонифатия; 18 мая, в день почитания иконы Божьей Матери «Неупиваемая Чаша»; на Рождество Иоанна Предтечи и в день Усекновения его главы. Скажем, человек прожил по обету трезвости год. Ему наши помощники звонят, предупреждают, что у него заканчивается срок обета, и спрашивают, не хотел бы он еще раз дать обет трезвости. Человек говорит: «Знаете, я все понял и никогда уже больше пить не буду. Я понимаю, насколько это ответственно, и теперь буду жить трезво самостоятельно». Проходит какой-то период времени, этот человек звонит и спрашивает: «Когда у вас следующий обет?» – «А что случилось?» – «Я решил обет дать». – «Почему? Какие-то проблемы?» – «Нет, проблем нет, просто я понял, что по обету жить легче». Господь говорит: Иго Мое благо и бремя Мое легко есть.

Легкость и радость трезвой жизни человеку просто нужно испытать. Это то, что невозможно объяснить словами, это надо прожить. Когда человек это проживает, он начинает это ценить и дорожить этим. Бывают ли у человека падения? А у кого их не бывает? У всех бывают падения. Я приводил в пример историю, когда человек в одну ночь исцелился от атеизма…

Я убежден, что когда человек становится в духовной жизни в современном обществе на передовую, вера его укрепляется. Более того, могу сказать, что в настоящее время жить трезво – это форма аскетической жизни. Непросто жить трезво в нетрезвом обществе. Тем не менее Господь Своих не оставляет. И попытки человека изменить свою жизнь, безусловно, приносят плоды не только в земной жизни, но, я убежден, принесут таковые и в жизни вечной.

Ведущий Тимофей Обухов

Записала Нина Кирсанова