Беседы с батюшкой. "...не мир пришел Я принести, но меч...". Трудные вопросы Евангелия

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма в честь иконы Божией Матери «Всецарица» в поселке Керро (Ленинградская область) священник Олег Герасимов. 

 – Сегодня мы будем обсуждать тему, которая, на мой взгляд, очень важная, интересная; самое главное – она составлена по вашим вопросам. Звучит тема так: «Трудные вопросы Евангелия».

Для начала обсудим самый, наверное, парадоксальный отрывок из Евангелия, где Господь говорит: Не мир пришел Я принести, но меч... Для меня этот отрывок стал самым искусительным, и благодаря именно этому отрывку я начал читать Евангелие. У меня был протест от слов: «Кто любит отца и мать больше, чем Меня, недостоин Меня». Мне казалось, что это просто вопиющая несправедливость. Потому что всем нам с самого детства говорили, и мы так считали, что ничего более святого, чем мать, нет. Фразы Евангелия: «Не мир пришел Я принести, но меч», «И враги человеку домашние его» – для многих людей до сих пор являются искусительными. Давайте попробуем разобраться в этой теме. Вас это никогда не заставляло задуматься, что в этом есть какая-то несправедливость?

– Заставляло, конечно. Если это прочитать в отрыве от контекста, получается, что здесь действительно несправедливость. Помню, однажды подошла ко мне одна прихожанка и с негодованием высказывалась по поводу притчи о блудном сыне: мол, он тунеядец, а его так в итоге обласкали!.. С одной стороны, очень здорово, что человек принимает Евангелие так близко к сердцу, есть основание надеяться, что это побудит человека вчитаться в него. Потому что любую мысль можно извратить, если просто вырвать ее из контекста.

У одного из святых описывается такой эпизод. К нему тоже подошли со сложными вопросами Евангелия. А он сказал: «В Евангелии написано, что Иуда пошел и удавился. А ниже написано: иди и ты твори так же. И то, и другое написано в Евангелии». Вот это яркий пример того, как можно выдернуть две фразы из контекста, поставить их вместе и получить просто нонсенс. Хотя и то, и другое написано в Евангелии. Это заставляет в таких вопросах, которые вызывают недоумение, вчитываться более глубоко в контекст.

Сказано: Не мир пришел Я принести, но меч. На первый взгляд кажется: мол, идите и мечом машите. Но на самом деле давайте вспомним, когда Господь это сказал. Он сказал это, посылая Своих учеников на проповедь. Он им не дал индульгенции всех разить мечом, но предупредил: вы придете с добром, с Благой Вестью, но то, как вас будут встречать, пусть не вызывает у вас недоумения. Вас встретят мечом, вас не будут понимать. В другом Евангелии сказано, что будут гнать, неправедно злословить за Христа, убивать, и, убивая, будут думать, что служат Богу. К этому надо быть готовыми.

Поэтому слова «Не мир пришел Я принести, но меч» – это такая горькая правда, которую каждый из нас, к сожалению, так или иначе испытывает на себе. Казалось бы, что плохого делают христиане или православные люди? Они творят добро, кому-то помогают. Но и в жизни, и в Интернете столько ожесточенных нападок на их благие порывы! Это странно. Почему так? Казалось бы, человек же ничего плохого не делает. По-моему, у митрополита Антония Сурожского я читал мысль о том, что люди нападают на тех, кто чище, красивее, добрее, потому что они создают некий невыгодный для этих людей контраст: на их фоне те выглядят уродливыми. Поэтому есть два варианта: или самим попробовать стать красивыми, или красоту попытаться заштриховать.

Поэтому на призыв к добру, справедливости, к Царствию Божьему придется встречать негативное, мягко говоря, отношение, и именно к этому Господь готовит Своих учеников. Поэтому Он говорит: если вы будете проповедовать Евангелие, не думайте, что все вас встретят с распростертыми объятиями; даже ваши близкие не будут вас понимать...

– Это прямо сегодняшний день.

– Да, это актуально во все времена. Это было сказано две тысячи лет назад, но и сейчас подтверждается. А что изменилось? Да, технологии. Кто-то очень остроумно заметил: сказать бы кому лет 30–40 назад, что у каждого в кармане будет лежать коробочка, в которой будет собрана вся мудрость мира, а этой коробочкой человек будет пользоваться для того, чтобы рассматривать котиков...

К сожалению, технологии не делают человека лучше; они делают его изощреннее. Если то, что Господь говорил две тысячи лет назад, применить к современным людям, то, к сожалению, придется констатировать, что мы не только не стали лучше за две тысячи лет, но, дай Бог, чтобы хуже не стали. Поэтому эти слова очень актуальны сейчас.

– Мы читаем в Евангелии, что близкие наши станут врагами. Удивительный парадокс! Мы же понимаем Священное Писание как-то очень утилитарно и конкретно. Сказано: заботьтесь о близких ваших. И вместе с этим сказано: и враги человеку домашние его.

– Как раз на этом контрасте и можно понять, что Господь не призывает к тому, чтобы враждовать со своими близкими; Он предупреждает о том, что будут враждовать с нами, но, несмотря на это, все равно нужно делать добро для своих близких.

Помните, некий законник спросил Господа: «Кто мой ближний?» Господь, рассказывая притчу о милосердном самарянине, этот вопрос выворачивает так, что ответ получается не о том, кто мой ближний, а для кого ты должен стать ближним.

– Причем самарянин ведь язычник.

– Да. Все знают эту притчу. Но задан был вопрос: кто мой ближний? А ответ Господа был: вот для этого человека, пострадавшего от разбойников, будь ближним. Не важно, ближний ли он тебе, ты для него будь ближним.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Когда братья сказали Христу, чтобы Он явил Себя людям, Он сказал, что не пойдет. Но потом, когда братья ушли, Он пошел. Если бы Он пошел туда и Его там не узнали – это одно дело. Но Его там узнали. Получается, Он обманул братьев, не доверял им?

Второй момент. Женщина просила, чтобы Он исцелил ее дочь, а Господь сказал: «Негоже брать хлеб у детей и отдавать псам». Получается, язычники – псы, а дети – это иудеи. Но в конечном итоге Он, как Бог, должен был знать будущее: что язычники Его в конце концов приняли, а те, кого Он называл детьми, кричали: ˮРаспни Егоˮ».

– Вопросы, конечно, очень каверзные, но на первый взгляд. Что касается первого момента: почему Он пошел, хотя сказал, что не пойдет? Здесь много разных есть толкований. Я едва ли смогу подробно это описать, но, видимо, были такие причины. Здесь не было обмана, здесь была попытка Себя не афишировать. Понятно, что рано или поздно вскрылось бы, что Он туда пошел, но, видимо, на тот момент было необходимо, чтобы об этом знало как можно меньше людей. Это, мне кажется, не такой принципиальный вопрос.

Что касается исцеления дочери хананеянки, она подошла к Христу и стала просить за свою дочь, а Господь вроде бы высокомерно и вроде бы с вызовом начал говорить ей, что нехорошо брать хлеб у детей и отдавать псам. Но последующее развитие событий показало, что Он ее просто испытывал. Он испытывал ее на смирение.

Сейчас это, кстати, тоже очень актуально: человек приходит в храм и ждет, чтобы его встречали там с распростертыми объятиями, чтобы перед ним стелили красные ковровые дорожки и обязательно били в барабаны. И  он обижается, если его так не встречают,  вскидывает голову, уходит и говорит: «В этот храм больше не пойду, здесь сплошные хамы и невнимательные люди». Он забывает в этот момент, что пришел к Богу. Он не к людям пришел, которые не так себя с ним повели, не к священнику, который не так его принял и не так посмотрел, а к Богу. Если он приходит с этим осознанием, то он через все испытания, которые Господь ему назначает, проходит безболезненно. Если же он пришел для того, чтобы потешить свое самолюбие, тогда это испытание он не проходит.

Так вот, эта женщина, которая пришла просить об исцелении дочери, это испытание прошла с честью. Она сказала: «Называйте меня как хотите, но я пришла потому, что у меня великое горе – заболела дочь. Пожалуйста, помоги мне». И вот тогда Господь переменился и сказал: Женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. Вот образец, вот такое смирение должно быть у людей. Это было испытание. И сказал Он женщине: «Иди, дочь твоя здорова».

Для нас это очень яркий показательный пример. Недаром этот евангельский отрывок читается, например, в таинстве Соборования (Елеосвящения) – чтобы понять: если мы идем к Богу с какой-то нуждой, просьбой, то не надо ждать встречи с распростертыми объятиями. Молитва – это труд, боль, переступание через свое «я». В том числе будьте готовы, что вас могут назвать собакой (я условно говорю). Но это будет испытание.

Я слышал, что в какой-то конфессии есть такая традиция: когда человек приходит и говорит, что хочет стать членом этой конфессии, перед ним три раза грубо захлопывают дверь, обзывают всякими словами, не пускают его. Если он после этого уходит обиженным – значит, не сильно-то и хотел.

Или в древних патериках читаешь, как люди приходили в монастырь: перед ними захлопывали дверь. И человек стоял перед монастырскими воротами на коленях. И когда видели, что он действительно хочет там быть, тогда его принимали.

А у нас так: человек пришел в храм – это уже подвиг! А если его не так встретили, накричали или кто-то сказал, что он не так крестится, то реакция такая: «Все, я в этот храм не пойду, здесь нетактичные (мягко говоря) люди».

– Вспоминаю фильм, в котором инок пришел в обитель и горел...

Следующий отрывок из Евангелия: «Кто любит мать и отца больше, чем Меня, тот недостоин Меня». Здесь говорится о совершенно конкретных людях. Для каждого человека мать и отец – близкие люди. И вдруг Господь так говорит. Ведь в наше время, в прошлом веке, проблема была в том, что мы о Боге знали меньше всего, и самое главное проявление нашей любви было по отношению к матери и отцу.

– Сложные вопросы на то и сложные. Я могу предложить только одну интерпретацию; наверняка будут и какие-то другие. Мне кажется, здесь надо вспомнить, что Господь говорил это апостолам, посылая их на проповедь. И тут можно порассуждать о том, что Он имел в виду (хотя трудно сказать, что Он имел в виду): идя на проповедь, ты должен понимать, что это сейчас самое важное дело твоей жизни, и здесь надо пренебречь тем, что у тебя есть какие-то домашние заботы, привязанности. Сравните, в другом Евангелии Господь говорит: никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия. Это было сказано Господом, когда к Нему подошли с вопросом о том, можно ли пойти и похоронить отца своего. Но это не говорит о пренебрежении к отцу, за которым надо ухаживать и похоронить его; это испытывание меры готовности человека идти за Христом до конца. Если ты уже пошел за Христом, то надо понимать: если стоит выбор идти проповедовать или оглянуться назад, то выбор должен быть однозначным.

Это вовсе не означает, что ты вообще должен забыть своих родителей. Кстати, в Евангелии хорошо показано, как Господь относился и к Своей Матери, и к Своим ученикам; Он отнюдь не демонстрировал к ним какого-то пренебрежения. Просто именно в тот конкретный момент Он хотел этими словами показать им, что дело, на которое Он их направляет, настолько важное, что сравнимо с любовью к своим родителям.

– Вопрос телезрительницы из Подмосковья: «Господь говорит: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам. Что Господь говорит лично мне этими словами? Что нужно просить только о духовном, полезном для своей души, а о материальном не просить? Как это понять? Наверное, нельзя Господа просить о материальном?»

– Хороший вопрос. Однажды я читал интересную мысль у кого-то из святых: если ты придешь к царю и попросишь у него грязи, то это не сделает чести ни тебе, ни царю. Получается,  когда мы приходим к Богу со своими земными просьбами, которые, конечно же, нас тревожат, беспокоят, занимают все наши мысли, то, если задуматься, как раз этим мы просим у Бога грязи. Конечно, Господь слушает нас всех и сопереживает нашей боли, нашему горю, которое побудило нас обратиться к Нему с просьбой, но мы наблюдаем, как тактично Он дает нам понять: то, что мы сейчас просим, для нас не полезно.

Вот Вы спросили, о чем надо просить Господа: о духовном или о земном? Думаю, просить надо о том, что беспокоит, и очень внимательно прислушиваться... Если Господь медлит с тем, чтобы исполнить нашу просьбу, вполне возможно, что Он не только испытывает наше терпение и смирение, но дает понять, что этого нам не надо, и, наверное, это и есть та самая грязь, которая не делает чести ни нам, ни Царю. Он делает это очень тактично, давая понять, что есть вещи гораздо более важные, чем то, чем мы сейчас озабочены.

Задумываясь о своей жизни, мы сами должны прийти к тому, что просить у Бога не зазорно. Есть то, что мы все равно просим, – здоровья для наших детей, или больше денег, или хорошую работу. Но через какое-то время мы доходим до понимания, что все это не очень важно. Ведь ни деньги, ни какие-то блага или материальные ценности мы с собой не унесем. Кто-то сказал: на саване карманов нет. Но надо, чтобы к пониманию, о чем просить Бога, мы пришли сами. Не так: вот этого у Бога можно просить, а вот этого нельзя. Нет! Это должно быть так: я попросил, и мне стало неловко от того, что же это я у Бога прошу. Вот так постепенно находится взаимопонимание между просящим и Богом. Это глубинное, внутреннее понимание, которое нас в итоге приводит к тому, что в молитве мы просим духовного, настоящего, того самого, что уйдет с нами в вечность.

Так что зрительнице от всей души желаю почувствовать и самой понять, чего у Бога следует просить, а чего не следует. А пока просим того, что нас сейчас тревожит.

– Кажется, что телезрительница как раз понимает глубину этого вопроса.

– Если такой вопрос задается, значит, это волнует, и это очень хорошо.

– Хочется перейти к другой теме. В Евангелии мы читаем: не заботьтесь о том, что есть, что пить, во что одеваться; завтрашний день сам о себе позаботится... Сегодня мы живем в сложное время, и нам часто реально не хватает средств, чтобы жить достойно, у кого-то даже не хватает денег, чтобы оплатить квартиру. При этом мы слышим: не заботьтесь о хлебе насущном. И вообще труд бессмыслен...

– Такое впечатление может сложиться, но от поверхностного прочтения. Знаю, что и секты такие бывают, которые призывают отказываться от родителей (как в рассмотренном нами выше случае), ничего не делать, потому что Господь Сам за тебя все сделает. Но мне кажется, здесь все-таки другое имеется в виду: то, когда человек чрезмерно озабочен. Например, человек с утра до вечера бегает, деньги зарабатывает. Понятно, что вся жизнь такого человека сводится к тому, чтобы добыть средства для пропитания, и у него нет ни времени, ни желания посмотреть на небо. И уместно напомнить такому человеку, что всех денег не заработаешь (говоря современным языком), что на самом деле тебе нужно гораздо меньше того, что, как тебе кажется, тебе нужно. Для того чтобы это понять, надо остановиться, перевести дух и попытаться согласовать свое душевное движение с тем, чего от тебя хочет Бог.

Очень важно понимать, что когда человек ведет себя таким образом, занимается зарабатыванием денег и так далее, в какой-то момент у него складывается впечатление, что все зависит от него: вот сейчас он заработает деньги, у него будут неограниченные возможности. А про Бога он просто забывает.

– «Хлеб насущный дам себе сегодня».

– Да. «Я сам сделаю хлеб насущный и все, что угодно». Как в притче о безумном богаче, который собирал-собирал и в конце концов сказал: «Ну все, теперь я полностью себя обеспечил». А Господь говорит: «Не забывай, Кто тебя обеспечил. В эту же ночь ты умрешь. Кому все это оставишь?»

В заботах о сегодняшнем дне мы должны помнить, Кто податель всего того, о чем мы заботимся; что не наши труды, а именно Господь обеспечивает нас всем необходимым. Это не означает, что мы должны перестать трудиться, протянуть руку и сказать: «Господи, вот моя рука, я лежу на диване, а Ты, пожалуйста, клади мне все прямо на блюдечке». Нет! Делай то, что должен делать, но не забывай, Кто тебе дает и для чего тебе это дается. Вот это очень важно.

Работая в поте лица и зарабатывая деньги, ты должен понимать, что это не ты заработал, а Господь дал тебе это. Поэтому свои усилия надо перераспределять так, чтобы хватало времени на работу и для Бога оставалась очень важная часть времени и твоей души. Кто-то сказал, что если у тебя в жизни Бог будет на первом месте, то все остальное встанет на свои места. Это очень важно.

– Среди ваших прихожан – самые простые люди, которые сталкиваются со всякими проблемами, в том числе и бытовыми. Какие вопросы они Вам задают?

– В основном вопросы житейского характера. Но я пытаюсь донести мысль о том, что очень важно нащупать руку Божию, ухватиться за нее, как ребенок, и каждый свой шаг совершать, глядя вверх: «Господи, если я вот так пойду – правильно? А вот так?..» И тогда можно допустить минимум ошибок, хотя без них тоже никак. Но это общий принцип, который можно предлагать вообще всем; какая бы ни была проблема, в принципе, это работает для всех.

Если проблема есть, то самая главная задача, которую мы должны для себя поставить, решая эту проблему, – не решить ее любой ценой, а минимально согрешить: постараться не раздражаться, никого не осудить, не позавидовать. То есть выйти из этой проблемы, даже, может быть, внешне не решив ее, но зато минимально согрешив. Вот это будет самое правильное. Думаю, этого Господь от нас и ждет.

– Вопрос телезрительницы из Белгородской области: «Человек ходит в храм. Но если у него нет терпения, он как бы слушает голос дьявола; и, получается, служит дьяволу. Тогда душа его погибает? Ведь он же не Богу служит, а дьяволу».

– Я не очень понял вопрос, но попробуем сейчас эту мысль как-то развить. Дело в том, что нам достаточно сложно разобраться со своими душевными движениями и понять, кому мы служим в тот или иной момент. Нам гораздо легче посмотреть на другого и про него сказать, что он-то точно служит дьяволу. Вот от таких мыслей в отношении другого человека надо себя тщательно ограждать, потому что это его отношения с Богом, Господь Сам определит, что и как.

Нам важно в себе разобраться. Если мы чувствуем, что, делая что-то, думая о ком-то или совершая какие-то поступки, мы идем не к Богу, а от Бога, это повод для того, чтобы задуматься и как минимум остановиться. Я уже не говорю о том, чтобы поменять направление движения. Иначе получится, что при самых благих намерениях мы уходим совсем в другую сторону. Понятно, что рано или поздно мы остановимся, но, как правило, это происходит, когда мы уже заходим в какие-то дебри.

Приходят люди в храм и говорят: «В моей жизни все посыпалось, все плохо. Я уперся в какую-то стену: полная апатия, ничего не хочется делать». И так далее. Это признаки того, что человек шел, как ему казалось, в правильном направлении, но зашел в бурелом, в какую-то топь. Тут как раз самое время остановиться и попробовать выйти на ровную дорогу, вернуться к Богу. А дальше Господь потихонечку выведет куда надо. Но для этого нужно наше душевное движение.

– Телезрительница напомнила вот какую ситуацию: мы видим в некоторых храмах, как человек приходит в храм, к Господу, и начинает бесноваться: лаять, говорить какими-то голосами. И у прихожан возникает вопрос: он приходит в храм молиться Богу или лукавому?

– Здесь можно привести даже другой пример: дети в храме громко шалят, и кого-то это раздражает. Про беснование ничего не могу сказать, потому что лично с этим не сталкивался; я отношусь к этому настороженно. Но наверняка такие явления есть. Что касается раздражения в храме: ты пришел в храм молиться, а тебе кажется, что тебя от молитвы все отвлекает. По этому поводу есть хорошая притча, которую я недавно услышал. Человек пришел к священнику и начал жаловаться, что во время богослужения все ходят, смотрят в телефоны и отвлекают его. Священник ему сказал: «Возьми стакан, наполни его доверху водой и попробуй с этим стаканом пройти по храму, не расплескав ни капли». Когда этот человек, довольный, пришел и сказал: «Я не расплескал ни капли», священник спросил: «А ты что-нибудь вокруг себя заметил при этом?» Человек ответил: «Нет, я смотрел на стакан – мне нужно было, чтобы ни одна капля не упала». – «Вот и ответ: когда ты в молитве – тебя ничего не отвлекает. Если тебя что-то отвлекает – значит, такая у тебя молитва».

Рассказывали про одну семью, в которой был очень строгий папа и дети чуть ли не на цыпочках ходили. Только один или два раза в день было время, когда они могли хоть на головах стоять, хоть из пушек палить, – когда папа молился, потому что в этот момент он вообще ничего не слышал. Вот так надо молиться.

– Во время литургии есть замечательный момент, когда священник говорит: «Горе имеим сердца»... Знаете, в Италии, например, есть люди, которые все время пытаются провести вас по Риму (или по какому-то другому городу). И мне очень нравится, как они отличают местного человека от туриста. Это удивительно! Любой турист в любом городе (будь то Петербург или Рим) смотрит не под ноги, а наверх. Вот по этому признаку сразу понимают, что человек не местный.

Когда мы в храме становимся, что называется, «местными», куда-то девается вот это наше устремление («Горе имеим сердца»). Сталкивались Вы с такой проблемой?

– Сталкивался. Какое-то время я работал на предприятии на Исаакиевской площади и в какой-то момент начал ловить себя на мысли, что не смотрю на красоту вокруг. А там Мариинский дворец, памятник Николаю, Исаакиевский собор, «Медный всадник». А я именно смотрел под ноги, думал о каких-то своих проблемах и ничего не замечал. Мне приходилось себя как бы пинать: «Смотри! Придет время, и ты уже не выберешься сюда». Собственно, это время пришло. Когда мы последний раз были в центре? Лично я был достаточно давно.

Думаю, что призыв «Горе имеим сердца» – это такой духовный пинок, который заставляет нас вспомнить, зачем мы пришли в храм. Понятно, что мы должны об этом помнить всегда, но наша человеческая натура такая, что взгляд все время опускается под ноги, потому надо все время себя встряхивать.

Давайте не думать о том, что нас сейчас тревожит. Вот мы помолимся, побудем с Богом, выйдем за пределы храма и получим дополнительные силы, чтобы решать проблемы. А пока давайте думать о другом – о том, для чего мы пришли в храм. Это очень важно, и всякий раз нужно себе об этом напоминать. Мне, например, когда стою за престолом, всякий раз приходится себе напоминать: «Смотри, на каком месте ты стоишь». Я представляю, как людям тяжело, мне их очень жалко. Поэтому я стараюсь слова «Горе имеим сердца» и «отложим попечение» говорить отчетливо. Но все равно все зависит от каждого человека.

– Наше предстояние перед Господом мы каким-то образом пытаемся сделать обыденным. Мы пытаемся богослужение сделать не просто понятным (хотя оно должно быть нам понятно), но чтобы оно было для нас настолько удобным, чтобы ни в коем случае не напрягаться.

– Модное выражение: не выходить из зоны комфорта.

– На Ваш взгляд, может быть, именно по этой причине в наших храмах стало значительно меньше людей? В связи с пандемией?

– Справедливости ради про свой храм я такого сказать не могу; у нас, слава Богу, количество прихожан особо не изменилось. Но очень выявилась такая особенность: действительно, некоторые люди восприняли необходимость не ходить в храм даже с каким-то облегчением. Выяснилось, что они ходили в храм потому, что было внутреннее ощущение, что так положено: в воскресенье надо быть в храме. Понимаешь или не понимаешь, хочешь или не хочешь – надо. Может быть, это воспитание; может быть, какие-то свои представления о том, как это должно быть, но у человека сложилось такое мнение. И вдруг раз – и нельзя...

– «О, отлично!»

– С одной стороны, вроде странно и больно: «Как же так? Я выбился из привычного круга». С другой стороны, попробовал – и ничего; по телевизору можно все посмотреть. И потом, когда снова появляется возможность пойти в храм, уже приходится себя заставлять, потому что полного внутреннего понимания того, что же я там делаю, оказывается, нет.

Это тревожный симптом. Значит, есть смысл задуматься: а надо ли было вообще с этим связываться? Потому что невольник – не богомольник. Если для человека это обуза, если ему легче за пределами храма – пожалуйста, пусть так и будет. В конце концов, человек должен прочувствовать потребность в храме, потребность в богослужении как в чистом воздухе для души, не вдохнув которого, он становится каким-то другим, не таким, как ему хотелось бы быть. Это должно быть прочувствовано человеком на глубинном уровне.

Поэтому когда количество прихожан сокращается из-за того, что некоторые люди поняли, что можно обойтись без этого, это, с одной стороны, даже хорошо, потому что очищаются ряды, что называется, и остаются действительно верные. С другой стороны, это грустно. Как же так? Вы же отдали этому значительную часть своей жизни. Неужели это просто дань традиции? Неужели это неизвестно для чего взятое на себя бремя?..

Очень хочется верить, что человек, походив за пределами храма, в конце концов все равно туда вернется. Он должен иметь передышку, время, чтобы понять, что без храма очень плохо.

Я сам крестился уже в сознательном возрасте (лет в 20, будучи лейтенантом). Помню, сначала у меня был восторг, а потом было не то что разочарование, но я достаточно долго не ходил в храм, пока не познакомился с отцом Василием. Третьего февраля мы отмечали день его памяти (уже 14 лет его нет с нами), пришли на его могилку, отслужили литию. Нам, конечно, его не хватает. Но вопрос сейчас не об этом. Наверное, период, когда человек по каким-то причинам уходит из храма, если не неизбежен, то встречается довольно часто. И очень важно, чтобы человек правильно понял движение назад. Когда он начинает понимать, что без храма ему никак, ложный стыд или обычная лень ему говорят: «Останься дома. Ну, жил же ты без храма...»

– Это лукавый так делает.

– И если в этот момент человек честно себе скажет: «Нет, я без храма не могу», то вернувшись, он становится, что называется, тем самым битым, за которого двух небитых дают.

– И это прекрасно... Знаете, я столько лет в храме, молюсь в храме как минимум три-четыре раза в неделю, но совсем недавно первый раз в жизни через столько лет вдруг почувствовал прикосновение светлой радости и какого-то удивительного счастья! И я понял, что все годы до этого я был в храме, но Господь никак не проявлял Себя в моей жизни. И, оказывается, все эти годы я вообще не молился.

– С одной стороны, я Вам по-хорошему очень завидую, потому что это великий дар Божий, когда Господь дает человеку вот так Себя ощутить. С другой стороны, откуда Вы знаете, что все эти годы Вы не молились? Может быть, это и есть плод этих многих-многих лет. Потому что когда мы читаем о подвижниках Иисусовой молитвы, например, то они говорят о годах и даже десятилетиях непрестанной молитвы, прежде чем она действительно начинает действовать в их сердце.

Мы считаем, что молитва – это когда ты внятно, хорошо и без ошибок прочитал некий религиозный текст. Но разве это молитва? Нет. Молитва – это как раз тот самый труд, который таким вот образом через сколько бы ни было лет вознаграждается.

– Подводим итоги. Евангелие все-таки берется трудом, а не только благодатью, которую мы, может быть, сможем ощутить далеко не через год.

– Евангелием надо жить. Евангелие надо пропускать через себя. Надо быть абсолютно уверенным в том, что все, что там написано, – для нашей пользы, нашего блага. И если какое-то место в Евангелии нам покажется неудобоприемлемым, каким-то нелогичным, неправильным, искусительным, то это всего лишь повод для того, чтобы помолиться и попросить Бога открыть нам это место, что Он имел в виду, говоря так. И, уверяю вас, каждого пытливого исследователя ждет такая радость, о которой Вы, Глеб Борисович, говорили.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Нина Кирсанова и Людмила Белицкая