Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает клирик Иваново-Вознесенской епархии, известный публицист и миссионер иеромонах Макарий (Маркиш). 

– Почему празднословие – грех?

– В вопросе немалая глубина. Можно начать сразу с цитат и Ветхого Завета, и Нового. «За всякое праздное слово человек даст ответ в день суда», –  вспоминают сразу люди. Цитаты-то подобрать каждый может в наше время. Откройте Священное Писание, и система поиска у нас есть – это несложно. Надо посмотреть в корень, это всегда полезно для мыслящих людей. Я знаю, наши зрители – это мыслящие люди.

Что мне приходит в голову? Возьмем слово «логос» (оно есть и по-русски, но особенно выпукло – в греческом оригинале Нового Завета). Ведь логос – это синоним обозначения кого? Бога Сына. Бог Сын – это Вечный Логос. Это было ключевое понятие во времена древних греков, ключевое понятие греческой философской мысли, которое вросло в христианское богословие.

В ученых книгах вы найдете «логос», а в Священном Писании оно переведено как «слово». В начале было Слово (Ин. 1, 1). Но не очень хорошо оно ложится в наше сознание. Мы уже теперь с этим срослись, никуда не денешься. Заметьте, что «логос» – это он, мужского рода, а «слово» – оно, хотя это имя ассоциируется с Самим Спасителем Иисусом Христом, Который мужчина. В общем, тут целый ряд тонкостей, но смысл в том, что логос действительно связан со словесной способностью человека. Когда мы говорим «логический», то в православной литературе старинных переводов параллелью этого термина будет «словесный». «Словесное стадо» – такое понятие вы найдете достаточно часто в наших литургических текстах, а это и есть «логический», «логикос».

Так вот, слово. С одной стороны, это Сам Бог. С другой стороны, это база христианской мысли. А с третьей, мы, допуская деградацию нашей словесной способности, хулим Бога (от чего сохрани нас Господь) и одновременно, по существу, отказываемся от Него, если попускаем деградацию нашей христианской мысли. Вот какие тут глубокие, серьезные соображения. Не просто потому, что кто-то скажет: «Запрещено, пункт 25, нельзя». Не так, надо смотреть на это серьезнее.

– Ваш ответ подходит и к вопросу, почему сквернословие – это грех? А почему все-таки празднословие грех?

– Праздное («оргос» по-гречески) – значит недейственное, неработающее, пустое. Сквернословие – конечно, это гадость, что тут рассуждать... Никто его защищать никогда не будет. Но по практике, как священник, достаточно часто принимающий исповедь, могу сказать, что сквернословие бывает у нас вредной привычкой, оно доминирует над человеком. Он понимает, что это плохо, но раз – и слово выскользнуло, уронил молоток на голову кто-нибудь, вот и высказался. Потом говорит: «Ой, такое слово вылезло…» Иными словами, эти грубые выражения сплошь и рядом бывают помимо нашей воли, как и другие вредные привычки.

А привычка к празднословию, пустословию – это некоторая черта личности уже. Редко кто себя признает пустословом. А если я уже чувствую, что у меня язык торчит излишне далеко, сразу приму меры, чтобы этого не было. А вот от грубых выражений избавиться несколько труднее. Бывают слова-паразиты, жесты какие-то неуместные, и человек постепенно от них избавляется, понимая, что они вредны. А с празднословием не так, это черта личности, которую надо осознать в себе, принести покаяние перед Господом и сломать ее.

– Скажите, а сплетни тоже можно отнести к празднословию?

– Сплетня имеет дополнительный фактор, уже социальный, межличностный. Когда я пускаю какую-то сплетню, я не просто пустословлю, впустую употребляю свою словесную способность, а еще кого-то при этом унижаю, оскорбляю, причиняю ему реальный вред. Не забывайте, что священник – простой человек, такой же, как все, у нас нет понятия клерикализма. Просто, как участковый врач, который очень много знает о наших болезнях, священник очень много знает о духовных слабостях.

Эта несдержанность на язык не какая-то фундаментальная. Спросили: «Что там с Марией Ивановной? Что у нее случилось?» Вместо того чтобы сказать: «Я не в курсе», я рассказываю про Марию Ивановну. А потом это перешло к Николаю Петровичу, а потом к Василию Сергеевичу – и вся деревня уже знает, а совершенно не должны были знать. Это личное, никому до этого не должно быть дела, а уже все знают. И это очень скверно воздействует на наш социальный климат, на дружбу, на общение с людьми, ближними.

– Как посоветуете бороться со сплетнями?

– А очень просто. Помнить, что есть личное пространство, в которое никто не должен встревать. Если это моя родная дочь – мне что-то известно. Но если после этого ко мне приходит моя соседка и очень по-дружески начинает у меня выяснять, в чем дело, я должен понять, что эта соседка сейчас, может быть, против своего желания, не имея злого намерения, вторгается в зону, куда ей ходу нет.

Простейшая аналогия, дорогие зрители. Например, какой-нибудь секретный объект – электростанция или трансформаторная подстанция, вокруг забор. У нас вокруг подстанции есть такие заборы, что и не преодолеешь, но представим себе, что этот забор можно перешагнуть. Человек перешагнул, вошел, не имея злого намерения. К нему подойдет охранник, скажет: «Извините, Вы зашли не туда, куда нужно; пожалуйста, Вам на выход». И чтобы хуже не было – выйдешь.

Примерно так же, только аккуратненько, не внося скандала, негатива в эти действия охраны, отведите человека на безопасное расстояние. Не говорите грубости: «Это не твое дело», будет только хуже. Огонь ли керосином лечить? А сказать уклончиво, мягко: «Эта информация мне сейчас недоступна, я не знаю, не в курсе, всех подробностей не знаю». Вы всегда найдете способ уклончиво, вежливо, доброжелательно, нейтрально выдать некие ограничительные меры, чтобы ваш собеседник отступил без потерь и без конфликта.

– В Послании апостола Иакова много написано про язык. В частности, он пишет, что не может из одного источника выходить сладкая и горькая вода. Ну как же так? Мы же часто видим, что человек может говорить и хорошие вещи, и плохие.

– Наш источник должен быть добрым. У апостола Иакова сказано жестче: «Сей инструмент укротить никто не может». Такая пессимистическая нота: «Мол, ребята, не старайтесь, все равно ничего не получится». Нет, должно получиться. А понимайте очень просто. Человек сам по себе мало что может доброго сделать в отношении своих личных качеств. Почему мы с вами и христиане, почему мы и каемся перед Господом в своих грехах, ошибках и заблуждениях, просим Его помощи.

Так же и с языком. Самостоятельно даже такое элементарное дело, как пьянку прекратить, человек не может. Сегодня он говорит: «Я не пью больше». Проходит месяц-другой: «Я сам себе хозяин, еще налью стакан». И пошел снова по той же самой спирали. Примерно то же и с языком.

А если мы вспомним, что мы христиане и отвечаем за свое поведение, в том числе и за свои слова перед Господом, то (разумеется, я выражаюсь фигурально) отдадим язык Господу под контроль, в аренду, если можно так выразиться. Скажем: «Господи, вот Тебе мой язык, вот ключик от него, бери. И как мне понадобится что-то сказать, я у Тебя спрошу: Господи, можно мне ключик обратно?» И послушаю, что Он скажет. Может, скажет: «Да, конечно, бери». А в другой раз скажет: «Нет, сейчас не надо». И тогда процесс пойдет совсем в другую сторону.

Так и живут люди. Даже те, кто далек от церкви и, может быть, не имеет полноты христианского богословия, богословских знаний, не слышал и не читал Послания апостола Иакова, прекрасно понимают замечательную русскую пословицу: сначала подумай, а потом промолчи. А «подумай» – для православного человека значит «помолись». Кратко, по существу обратись ко Христу, надо что-либо говорить или не надо. Просто в этом надо практиковаться.

У Марка Твена есть другая поговорка, параллельная, но она немного по-другому звучит, гораздо жестче. В переводе с английского будет так: «Лучше держать язык за зубами, и пускай люди думают, что ты дурак, чем если откроешь рот и устранишь все сомнения». О том же самом, но с другой стороны.

– Апостол Иаков еще пишет, что язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны. Вы говорите: вручить свой язык Богу.  А что же получается – он сейчас вручен дьяволу?

– Человек, который не вручает свой язык, волю, намерения Богу, естественно, открывает дверь сатане. Этот отрывок из Послания апостола Иакова не надо трактовать как формулировку богословских истин. Надо трактовать его как некоторую риторику, некоторый отрезвляющий призыв любви к людям; видеть, откуда идет грех, откуда опасность. Все понятно. Не он один. Вполне правильный призыв к людям.

– Почему именно через язык дьяволу легче всего действовать?

– Это и есть наша ментальная и интеллектуальная способность обращаться к ближним с недобрыми намерениями на недобром пути. Чем человек отличается от других творений нашей Вселенной? Камень может упасть на голову; если он не слишком тяжелый, почешусь и пойду. А человек уже гораздо хуже воздействует, чем падающий камень.

– Как посоветуете бороться с языком?

– Бороться надо с грехом, со злом, с силами зла, которые олицетворены дьяволом. Надо помнить, откуда идет опасность, что мы всегда ходим по краю, мы все под ударом. Откройте любую серьезную книгу христианского содержания, вы не увидите там какого-то уныния, отчаяния, проклятий – это больше любители пишут. Серьезные авторы пишут об опасности, о том, что надо быть внимательным, трезвым, поскольку дьявол, наш враг, ходит яко лев рыкающий, ищет, кого схватить. Не сказано: бегите от него куда-то, прячьтесь. Помните, что опасность есть. Это одна сторона.

А вторая сторона как в медицине. Одно – профилактика, чтобы нам не болеть, а другое– лечиться, если мы уже заболели. Обратите внимание, это два разных процесса. Тот же самый врач вам говорит: «Одевайтесь по погоде, с мокрыми ногами не ходите». А если уже простудились, он же вам не скажет: «Я тебя предупреждал, чтобы ты с мокрыми ногами не ходил. Теперь иди себе, болей». Ни один врач так не скажет, он будет вас лечить.

И Небесный Врач поступает точно так же: предупреждает нас, учит, как нам жить благочестиво и правильно. Но если совершил человек грех, Он учит, как его преодолеть. Это немного другая тема, более личная, пастырская, более индивидуальная. Когда вышел какой-то конфликт, какое-то столкновение, кто-то что-то сказал лишнее, что делать? На исповеди заходит разговор на эту тему, священник выслушает внимательно ваш рассказ, даст вам совет, что и как нужно исправлять или, может быть, вообще замолчать и похоронить этот эпизод. А может, не надо его хоронить, может, надо попросить прощения, объясниться... Тут десятки разных вариантов.

– Что скажете о молчальничестве? Поможет ли этот подвиг, если взять его на себя, справиться со своим языком?

– Что такое молчальничество? Это подвиг, форма поведения. Кого? Некоторой очень узкой, редкостной группы монахов. В жизни людей, к которой мы все причастны в той или иной форме, невежливо, а следовательно, грубо и неправильно отвечать молчанием на обращение к вам. Даже если к вам обращаются с каким-то явно неуместным вопросом, предложением или тезисом. Просто молчать – некрасиво, вы тем самым открываете ворота для разных греховных тенденций.

Думайте, что ответить, будет слово ваше всегда приправлено солью, чтобы вы знали, что кому отвечать. Там не сказано: если говорят что-нибудь такое – молчи. Апостол Павел, правда, пишет к Тимофею: человека-еретика после первого-второго обличения отвращайся. Но еретик в данном случае – это не какой-то религиозный деятель, это упрямец. В точном смысле греческого слова «еретикос» – это «упрямец», самонадеянный, самоуверенный тип. Я бы перевел слово как «отсебятина». В церковном смысле это и есть отсебятина. Есть Церковь, христианское начало, а есть отсебятина, из которой вырастают ереси в религиозном смысле.

Но это уже оборона, как выходить из-под огня без потерь, отвращаться от этого самоуверенного человека. А во всех остальных случаях надо думать, как ответить. Действительно, с любовью, если вы сумеете ее высказать, хотя бы без энергии конфликта.

У меня есть очень хорошая знакомая монахиня. В какой-то момент она имела такую тенденцию: если какой-то разговор ей не нравился или она считала его ненужным, она просто его прерывала, разворачивалась и уходила. И после нескольких таких эпизодов я, набравшись храбрости, сказал: «Матушка, Вы поступаете неправильно. Не надо так делать. Я против Вас ничего не имею, но у других людей Вы можете вызвать нежелательную реакцию». Я видел, что она так больше не делала.

– Она не отвернулась от Вас в момент разговора и не ушла?

– Мы были в очень хороших отношениях, и она меня восприняла правильно.

– Преподобный Ефрем Сирин писал, что если возлюбишь молчание, то будешь любим многими. Может быть, как раз лучше больше молчать, и тогда будут тебя за это любить?

– У Ефрема Сирина замечательные сочинения, очень нестандартные. Но опять-таки это монах пишет для монахов, учитывая монашеское устроение полуторатысячелетней давности в районе Сирии и Ближнего Востока. Надо это учитывать. Это действительно социальное измерение; не духовное, не богословское, не принципиальное, а практическое, утилитарное. И здесь бы надо сказать: каждому свое. Каждому фрукту свое время. Каждому овощу свой сезон.

– Интересно, что примерно в то же время тоже сириец святитель Иоанн Златоуст писал, что иногда молчание полезнее слов, иногда слова полезнее молчания.

– Конечно, его особенность – это именно рассудительность. Двенадцать томов, или двадцать пять книг у Златоуста, – вы найдете там все, что угодно. И это правильно, потому что святоотеческие творения – это духовная аптека. Если вы приходите в аптеку и вам нужно жаропонижающее, а там есть только возбуждающее – плохая аптека. А в хорошей аптеке вы найдете средства против любого недомогания.

В точности такой автор – Иоанн Златоуст. Но  надо иметь то самое духовное рассуждение, о котором писал Антоний Великий. Из его современников об этом пишет преподобный Кассиан Римлянин: о том, как Антоний, у которого он в свое время учился (Антоний умер где-то в середине IV века, когда Иоанн Златоуст был еще  юношей), объяснял монахам, что дар рассуждения или рассудительности – это узел, который связывает все добродетели. Один бывает храбрым, другой бывает скромным, один бывает красноречивым, другой – молчаливым, один бывает щедрым, другой – бережливым. Но все это без рассудительности бесполезно.

– Кстати, о рассудительности. Не получается ли сейчас так, что мы процитировали одного святого отца, другого и выбрали из них того, который нам больше нравится?

– Для чего мы и христиане, для чего существует Церковь, общение с ближними, с духовенством. Вопросы, которые вы можете задавать здесь, на нашем канале «Союз», приходскому священнику, духовенству в Интернете, – все это вам должно помочь. Человек не одинокое существо, для того и существует Церковь, чтобы содействовать друг другу в разрешении сложных индивидуальных и личных вопросов. Кому что, кому какое средство в какой аптеке нужно получить.

– То есть средств может быть много; и они могут отличаться?

– Безусловно.

– Они могут быть противоположными друг другу?

– Конечно. Если молодой человек хочет стать офицером спецназа, он воспитывает в себе одни качества. Если он хочет стать врачом-психотерапевтом или воспитателем детского сада, или просто врачом, или учителем – наверное, нужны другие качества.

– То есть исходя из поставленной цели мы будем подбирать святых отцов и от них научаться?

– Подбирать святых отцов – не очень удачное выражение. Дело в том, что святоотеческая литература – это некий источник, который переработан или приспособлен для восприятия людьми в ходе церковной жизни.

Было такое хорошее сравнение. Скажем, студент в высшей школе изучает математику, это не значит, что он будет читать Ньютона, или Лейбница, или Аристотеля, или Архимеда в оригинале по-латыни или по-гречески. Совсем нет, он возьмет учебник и будет его читать. А авторы учебника за несколько ступеней базируют свои знания математики на трудах этих классиков, творцов современной науки.

То же самое можно сказать о святоотеческих сочинениях. Хорошие учебники физики или математики могут цитировать отдельные высказывания каких-то классиков, но само изложение материала автор учебного пособия ведет на языке, доступном нашим студентам. Практически то же самое относится и к духовной мудрости, к догматическому богословию.

Возьмите книгу по догматическому богословию протоиерея Олега Давыденкова. Там множество цитат, порядочно комментариев, примечаний и систематически изложена христианская догматика. Но язык изложения совершенно не тот, с которым, может быть, вы познакомились, когда открыли какое-нибудь сочинение того же самого преподобного Ефрема Сирина или даже Григория Паламы. Я уж не говорю о Дионисии Ареопагите.

– То есть если постигать святых отцов, то лучше начинать с учебников?

– Христианское просвещение – это то, что нужно каждому человеку, кроме тех, кто в силу возраста или болезни не может этого постичь. Каждый взрослый человек (начиная с подросткового возраста) обязан совершенствовать свое христианское просвещение. Это не новое высказывание. Митрополит Филарет (Дроздов) в позапрошлом веке заявил очень жестко: «Если ты не совершенствуешь себя в христианстве, то не знаю, можно ли вообще тебя назвать христианином». А как это делать? Во времена Филарета (Дроздова) это были одни средства. Во времена Антония (Храповицкого) другие. В советские времена – третьи. А в наше время эти средства настолько благоприятны и разнообразны, что просто грех ими не пользоваться. А какими именно – по обстановке. Как говорят военные: действуйте по обстановке.

– А нельзя ли все эти истины найти в Евангелии?

– Хороший вопрос, и, пожалуй, надо дать смелый отрицательный ответ. Вы спрашиваете: «Можно ли найти?» Они там есть. Но найти их – задача всех 2000 лет христианского богословия. Найти и сформулировать, изложить, упорядочить, систематизировать, донести до людей. Этим и занималась Церковь в течение многих веков своего духовного развития. Но и дальше можно еще точнее сказать. Говорят: вы христиане, вы верите в Библию, в Евангелие. Мы говорим: позвольте, нет. Нас спрашивают: как нет?  Мы отвечаем: мы верим в Бога, Богу. Священное Писание – это одно из важнейших средств, которое дано Божией милостью людям. Это не Бог скинул с небес Евангелие. Это написали люди в определенных условиях с определенной целью. Они не писали учебник догматического богословия.

Мы знаем, что Евангелие – это свидетельство очевидцев. Послания апостолов – письма по определенным поводам. Христианская Церковь собрала вместе эти материалы (их очень немного, маленькая книжечка – Новый Завет) как некую фундаментальную опору для того, что она в себе хранит. А то, что она в себе хранит, мы называем словом «предание». Предание (для людей, более-менее знакомых с христианством) – знакомое слово. А так оно немного двусмысленное. Люди, далекие от Церкви, говорят: «Змей Горыныч где-то жил – это тоже предание». Предание – это то, что нам передано. Если по-латыни: «традиция».

Но традиции бывают такие, например: идти и напиваться. В христианстве не такие традиции. У нас традиции – это то, что нам передавалось из века в век в ходе церковной жизни. Как сказал Феофан Затворник в одном из писем: «Вы думаете, что предание – это то, что передается из уст в уста, некие тексты? Нет, предание передается из жизни в жизнь». В этой фразе, как в зернышке, сконцентрирована философия ХХ века, философия жизни (Шопенгауэр, Бергсон). Жизнь богаче слова, но слово необходимо. Чтобы построить дом, нужен фундамент. Без фундамента можно построить, но будет ветер, дождь, и все рассыпется. Но на самом фундаменте жить невозможно, нужен дом. Примерно в таком же отношении находятся христианский образ мыслей, христианское учение и Священное Писание. Некая база, основа, на чем стоит этот дом, чтобы он не развалился. И послание восточных патриархов говорит прямо: «Мы не выводим учение из Евангелия, Священного Писания, как выводят математики теоремы из аксиом. Нет, мы находим там подтверждение, проверяем себя Священным Писанием». Это разные вещи.

– Во время английской революции Библию использовали две враждующие стороны. Противники строили свои атаки на оппонентов по Библии.

– Абсолютно верно: и католики, и пуритане. То же самое можно сказать с печалью о нашей Русской Церкви, когда старообрядцы и Православная Церковь тоже сталкивались. Но, слава Богу, мы это преодолели. Так называемые дореформенные обряды в середине и конце ХХ века были признаны равноспасительными, и проклятья ХVII века на старообрядцев были уничтожены, аннулированы. Но не все об этом знают. До сих пор говорят: староверы. Но нет такого понятия. Вера одна и та же, а обряды разные. Было столкновение этих обрядов. Было признание того, что этих столкновений не должно быть.

– Для старообрядцев мы всё еще еретики.

– К счастью, не для всех. У нас есть прекрасные старообрядцы, члены нашей Церкви, которые традиционно называются единоверцами. Слово «единоверцы» очень доброе, но оно мало значит. Все мы православные единоверцы. Старообрядцы – более информативное слово. Старообрядцы в общении с Русской Православной Церковью. Если кто не пришел к общению с ней, это их проблема. К сожалению, да. Если мы можем им чем-то помочь, поможем. Но насильно мил не будешь.

– Пример про английскую революцию и Библию я привел к тому, чтобы показать, как Вы говорите, что Церковь подтверждает Библией церковное учение.

– Проверяет и подтверждает.

– И они подтверждали тоже.

– Верно. Но я не могу судить сейчас пуритан и римо-католиков, поскольку, по православному образу мысли, и те, и другие уклонились от истины. Если бы мы сейчас вели дискуссию с римо-католиками, они бы тоже что-то подтверждали. Вот Спаситель говорит о Петре: на сем камне Я построю Церковь Свою. Римо-католики говорят, что Господь подразумевает Петра и его последователей, которые сидят в Риме и всем распоряжаются. Мы говорим: нет, это неправильная трактовка. За две тысячи лет было много сказано по этому поводу. Я думаю, что говорить больше никто не будет. Но мы видим, откуда ноги растут.

– Но так ведь они подтверждают Священным Писанием свои слова.

– Верно. Но мы начали с чего? Из жизни в жизнь. Жизнь Православной Церкви такова, что Глава Церкви – Христос, а не Его викарий, который сидит в Ватикане.

– Да, Глава Церкви – Христос, члены Церкви – люди. Могут ли люди исказить церковное учение со временем?

– Это происходило, но и обратный ход был. Мы сейчас вспомнили XVII век, раскол, явное искажение христианского учения, образа жизни и образа мыслей. Прошло 300 лет, и порядок был наведен.

– Как бы Вы ответили неверующему человеку, что Священное Предание не является искаженным учением Церкви, хотя оно передавалось из поколения в поколение?

– Священное Предание  и есть жизнь Церкви. Мы читаем Символ веры: «Верую в единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». Если этой веры нет, если мы от нее отказываемся, то мы отказываемся от Христа. Как это ни печально, но это так. Но это не для того, чтобы кого-то обвинить: ты нехристь, потому что неправославный. Нет, это во вред всем. Но надо помнить о том, что Церковь одна и без Церкви нет христианства. Что такое христианство? Движение ко Христу. Без Церкви его нет и быть не может. Можно сказать: но ведь есть хорошие люди, которые делают очень много добрых дел. Возможно, но мы не видим границ Церкви. Мы не можем сказать: ты нехристь, уходи, ты нам не нужен. Мы никому так говорить не можем. Но мы можем сказать, что вот это – Церковь, если мы приходим в православный храм и совершаем там таинство Евхаристии. Если кто-то говорит: «Я по-другому делаю», мы отвечаем, что судить не будем: «Это между тобой и Господом». «Внешних судит Бог», – говорит апостол Павел. Но если ты хочешь быть уверенным в своей верности Христу, вот тебе открыта дорога в Церковь.

– Но ведь также могут сказать, например, и старообрядцы.

– И атеисты могут сказать.

– Я имею в виду про свою Церковь.

– У нас есть старообрядцы, которые находятся вне общения с Церковью. Но у нас есть основания с ними не соглашаться. Церковь не выносит суждения о других верованиях, кроме тех случаев, когда оно не совпадает с православным верованием.

Простой пример: наши мусульманские соседи и братья. Но вот мусульманин скажет: «А знаете, мы не верим, что Иисус из Назарета – это Бог. Мы считаем Его пророком, а Богом – нет». Мы можем ему сказать, что по этому тезису у нас никогда не будет согласия. Потому что Иисус из Назарета – это Бог. Но ни один разумный христианин и ни один разумный мусульманин не будут сталкиваться в этой теме, потому что знают, что здесь их мнения расходятся.

– Вы сказали, что Священное Предание – это жизнь Церкви. Истина подтверждается этой жизнью?

– В большом отрезке времени – да. В малом – может не подтверждаться, потому что мы находим уклонения, ошибки, трудности, всякого рода конфликты. Каждый из них может быть ловушкой, западней для человеческого сознания. В большом промежутке времени Господь дает возможность эти ловушки уничтожить.

– Вопрос о мусульманах, о которых Вы упомянули. Для мусульман их жизнь становится критерием истинности. Кто-то смотрит на жизнь мусульман, и их эта строгая жизнь вдохновляет. Считают их веру истинной.

– Да, когда видят, что православная братия употребляет алкоголь, а хорошие мусульмане от него воздерживаются, то говорят, что правда на их стороне. Правда на их стороне по очень простой причине. Они ведут благочестивую жизнь вопреки тем заблуждениям, ошибкам, неточностям, которые присущи их вероисповеданию. А православные люди вопреки той истине, которая им открыта, ведут образ жизни неблагочестивый, совершая грехи. Это надо отнести прежде всего к самому себе. Мне не дана полнота истины, а я не соответствую ей. Этот факт должен отвести меня к исправлению и покаянию. Если он не ведет, то что сказать? Можете жаловаться в Организацию Объединенных Наций.

– Почему то же самое не могут сказать со своей стороны мусульмане? Что истина у них, а православные вот так живут...

– Они так и говорят. Я знаю очень благочестивых мусульман.

– А что Вы на это отвечаете?

– Мы не продолжаем эту тему. Мы достаточно разумные люди. Я могу вспомнить эпизод, который я уже вспоминал в эфире. Он мне хорошо запомнился. Были православные молодежные лагеря на Селигере на территории Нило-Столобенского монастыря, и туда приезжали православные люди и из духовенства. Там было несколько тысяч молодых людей, среди них много мусульман. И вот как-то приехал один мусульманский деятель, меня попросили отвечать на вопросы вместе с ним. Без всякой подготовки. На огромном поле стоят молодые люди (и мусульмане, и православные), мы вдвоем на сцене, два микрофона у нас и один в поле. Ребята задают разные вопросы, а мы отвечаем.

 Если вопросы касаются мусульманского дела, то отвечает мой коллега. Если православного, то я. И вот один вопрос был достаточно конфликтный. Один мусульманский юноша стал выяснять, почему православные верят так, а надо вот так. И вот мой напарник говорит: «Молодой человек, а кто Вы такой, чтобы Вас это волновало? Вы закончили медресе в Саудовской Аравии? Вы образованный человек для этого исследования?» (Я сразу вспомнил Григория Богослова, который писал, что не каждому дозволено богословствовать; это я про себя вспомнил.) И продолжает: «Вы лучше позаботьтесь о том, что Вас касается. Чтобы мы жили в мире с нашими друзьями-соседями независимо о вероисповедания, чтобы у нас не было терроризма, экстремизма, вражды. Вот наша задача». Ему нужно было поаплодировать. Я так и сделал. Я подумал, что если бы кто-то из православных задал мне такой вопрос, я, пожалуй, так резко не смог бы ответить.

– Как бы Вы ответили?

– Я бы уклончиво ответил. Сказал бы: давайте думать, рассуждать. А он дал ему, мягко выражаясь, по носу.

– Вы упомянули, что общаетесь с мусульманами, которые придерживаются строгой праведной жизни. Когда с ними заходит разговор на острые темы, Вы считаете, что молчание полезнее?

– Что такое острая тема? Как рукопожатие. Если два человека дружат, они пожимают руки. Когда люди имеют вражду, они начинают друг друга бить. Но если люди заранее знают, что противоречие не надо раздувать,  а нужно просто признать, что есть одни, а есть другие, то эти люди не будут вести неуместных разговоров.

– Следующий вопрос: «В Евангелии от Марка Господь проклял смоковницу, потому что на ней не было плодов. Но ведь написано было, что еще было не время для собирания смокв. Почему ее Господь проклял, если плодов еще не должно было быть?»

– Здесь есть одно слово, которое все разрешает: за что? Меня оштрафует полицейский, если я пройду там, где нет перехода. Понятно за что. Надо будет заплатить штраф. Это ясно. В случае со смоковницей вопрос «За что?» не применить. Господь совершил такое чудо для того, чтобы Своим ученикам дать какой-то знак о будущих несчастьях, что грядут на Иерусалим, иудеев, которые Его распяли. Другие какие-то символические смыслы этого события. Но наказание, возмездие здесь не работает. «Ты – мне, я – тебе» здесь не действует. Если выбросить эту идею расчета, возмездия, то тогда по-другому смотришь на этот эпизод.

– И как на это правильно посмотреть?

– Я вижу здесь идею трагического пророчества об иудейском народе, судьбах Иерусалима, Святой Земли. Об этом пишут святые отцы тоже. Иоанн Златоуст об этом говорит.

 – Следующий вопрос: «В одном из храмов я прошла чин отречения от оккультизма. Является ли этот чин каноническим?»

– Слово «канонический» здесь не очень уместно. Этот чин присутствует в Русской Православной Церкви. Раз он одобрен Церковью, значит, он может применяться нашим духовенством, и он применим к нашим прихожанам. Возьмите чин благословения воздушного судна. Церковные каноны – это документы, которые, самое позднее, составлялись в ХII веке. За воздушные суда можно было в то время на костер взойти. Церковь развивается. Свой литургический и богословский строй развивает. У нас самые известные канонические документы – это «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». То, что должен знать каждый верующий человек. Или «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека». Эти документы приняты Церковью в корпус учения. Ну, называйте его каноническим. Просто это слово очень рискованное. Скажешь «канонический», а возьмут книгу канонов, скажут: что вы нам голову морочите? Там нет про воздушные суда. Мы скажем, что этот документ принят  Архиерейским Собором Русской Православной Церкви, значит, он наш, относится к Русской Православной Церкви с той же обязательностью, как и другие церковные каноны. А человек приедет из Болгарии и скажет: а наша Церковь так не одобряла. Ну что ж, там у них другие обстоятельства...

– Следующий вопрос: «Добрый вечер. Муж гуляет. Один раз простила, но он продолжает. Мы венчаны. Как это трактовать по церковным канонам?»

– Здесь совершенно другая песня. Очень печальная и трагическая. Слово «гуляет» надо было заменить на «вступает во внебрачные половые связи». Это дело серьезное, и в две-три фразы разрубить эту семейную трагедию не удастся. Мне приходится отвечать на многие вопросы по этой теме и на исповеди приходится с этими проблемами сталкиваться. Что скажешь, дорогие друзья? Надо смотреть в корень: что такое брак и что такое развод? Брак – это живое существо, которое возникает, когда мужчина и женщина становятся мужем и женой. Заметьте, что Церковь признает гражданский брак – тот брак, который зафиксирован перед лицом гражданского закона. Это называется гражданским браком. А то, что у  нас иногда называют этим же термином, на самом деле называется «внебрачные половые связи». Помните об этом, не путайтесь. Да, конечно, венчание, церковная фиксация брака, должна помочь этому браку, чтобы он был вечный, счастливый, полноценный. Но в данном случае (мы не знаем всех подробностей) этот брак болеет. Как любое живое существо, болеет. Нет человека, который бы никогда не болел. Есть люди, которые болеют и делаются крепче. У них вырабатывается иммунитет. Так и в  браках бывают трудности, и эти браки укрепляются и становятся лучше. А другой брак болеет, и что бывает, когда тяжелая болезнь? Сами понимаете, да? Когда человек жив, его никто не хоронит. Но если человек скончался, его мертвое тело хоронят. Так и брак. Если брак умер и этот печальный факт признается объективными соображениями, то его вынуждены похоронить. Как абсолютно недопустимо хоронить живого человека, так недопустимо и мертвое тело оставлять непогребенным. Вот вам и ответ.

Ведущий Александр Черепенин

Записали Елена Кузоро и Наталья Культяева