Беседы с батюшкой. Священник Душан Михайлович

(В расшифровке сохранены некоторые особенности устной речи)

– Насколько мне известно из общедоступных источников, в Сербии праздник Богоявления не менее любим и почитаем, чем в России. Скажите, пожалуйста, как южные славяне отмечают это торжество, как оно проходит? Есть ли какие-то традиции? И у нас в телефонах сейчас пишут: «С Крещением Господним». А у вас Крещение или Богоявление?

– Я серб, и у нас есть три варианта, три праздника, с чем мы можем поздравлять друг друга. Во-первых, «Христос се роди» – это Рождество. («Христос родился!») Ответ: «Воистину се роди!» («Воистину родился!»)

– Воистину родился.

– Да. И как «Христос воскрес!» – «Воистину воскрес!», здесь то же самое. А вот завтра мы будем говорить: «Бог се яви!» – «Воистину се яви!»

– Бог явился.

– «Се яви» – явился, да. «Воистину се яви», то есть «воистину явился». Вот так у нас.

Сегодняшний день, 18 января, который мы называем навечерием накануне праздника Крещения, называется как бы день Креста. Это немножко вводит в заблуждение самих сербов – что это означает? Мы же знаем, что есть день Креста 27 сентября – Воздвижение Креста.

– Воздвижение Креста Господня.

– Да. А здесь опять в названии слово «крест». Получается, что сегодня мы прославляем сам момент крещения Иоанном Иисуса Христа, именно этот момент. А завтра то, что произошло потом, – явление голоса Бога и Святого Духа в виде голубя. Как-то так получается, хотя все то же самое – происходит освящение воды. И сегодня оно будет, и завтра, и люди так же набирают эту воду в большие банки.

– Запасаются ею.

– Да. Хотя у нас священники освящают воду почти на каждый великий праздник, и это происходит довольно часто. Священники идут прямо в дом, в квартиру и время от времени освящают воду. То есть у нас такая специфика.

Но для нас, конечно же, погружения в прорубь не существует. Это такая русская изюминка, русская традиция, которая всегда вводит нас в недоумение, никто не может этого понять. Когда у нас показывают ролики об этом, люди говорят: «Смотри, что русские делают». Минус 20, минус 15 – но все-таки выходят. У нас такого, конечно, нет. Хотя и у нас зима бывает острой; правда, только в горах, но такой традиции нет. У нас бывают заплывы, потому что нет такого, чтобы на реках, тем более в Черногории, был лед. Заплывы примерно на 30 метров. Ставят крест, и кто первый до него доплывет, тот победитель. Обычно в этом участвует владыка или священник.

– Хочу уточнить. На эти торжества собирается большое количество людей и присутствует молодежь?

– Да, молодежь готовится соревноваться.

– Происходит определенное символичное соревнование не на такие уж большие дистанции?

– Метров на 30-40, чтобы можно было доплыть. И кто первый возьмет крест, тот победитель.

– В море?

– В Черногории в море. Если на континенте, тогда в реке, в озере – у кого что есть, то есть по ситуации.

– Освящают в том числе и море?

– Нет, это просто заплыв. То есть там освящение не происходит. Освящение – в храмах, а это просто, скажем так, народная традиция, в которой всегда участвуют священники. То есть это важный момент, не просто заплыв, который организуют сами люди. Здесь всегда присутствуют священники, практически всегда владыки, каждый на своей территории. И патриарх в этом тоже участвует, раздает награды. Телевидение часто это снимает. То есть для молодых людей это большая честь.

– Хочу сказать, что, работая здесь, на телеканале «Союз», мы получаем сюжеты о том, как проходят большие праздники, в том числе и у наших братьев-славян. Мы получаем сюжеты из Сербии, и как раз с этим заплывом. Картинка яркая, интересно это показывать, рассказывать. Мы тоже удивляемся, все-таки там ведь не плюс 10, а около нуля, бывает и минус. И здесь не просто зашел, окунулся и вышел. Это все-таки продолжительное действо.

– Так к этому готовятся, это не так просто. Поэтому людей всегда мало – примерно 20, 30 человек, не больше. То есть это не всенародное действо. Как правило, это молодые мужчины, которые занимаются спортом, плаванием.

– Какие-то шествия еще организовываются?

– Нет, ничего такого нет.

– А какие еще есть традиции? Как вообще проходит празднество? Как его встречают в сербских семьях?

– У нас главное – это то, о чем я рассказываю очень подробно в другой передаче, перед Рождеством. Целая передача была об этом. Это все очень сложно, день до Рождества – Баднидан. Это типично для сербов. Должен сказать, это берет свои корни из язычества. Потом символика поменялась, и это стало христианским.

Это день, когда мы вырезаем дуб. Утром мужчины идут в лес, и здесь надо знать, как это делается, как надо подойти к дереву, каким должно быть дерево, как надо его срезать, максимум – за три раза, но лучше с одного раза. Приносят это дерево домой, потом происходит встреча этого дерева. Раньше это была именно встреча дерева, а сейчас это как бы символ того дерева, которым Иосиф в пещере обогревал Младенца и Матерь Божию. Там есть солома – тоже символ, та самая солома, в которой находился Младенец. Есть пшеница, которую Богородица давала животным, чтобы они не ели солому, в которой находился Иисус.

Это продолжается всю ночь. Еда должна быть постной. Потом наступает Рождество. И вечером это дерево, дуб, который может быть длиной 2,5 или 3 метра, режется на куски. Оно должно сгореть в течение ночи. А если это происходит при храме, то после вечерни все приносят куски дуба, какие-то ветви, кто что может. Делается огромный огонь, читаются молитвы. И это символ Рождества. Поэтому на Богоявление, кроме заплыва, нет масштабного празднества, нет каких-то дополнительных традиций. То есть самое главное – взять воду, как и здесь.

Знаете, раньше все было связано, был один праздник, и центром был Баднидан, то есть праздник Навечерие, само Рождество, и практически тут же было и Крещение. Потом произошло разделение по времени…

– Насколько я понимаю, именно об этом Вы подробнее рассказывали в программе «Есть что сказать» с моей коллегой Надеждой Калининой.

– Программа вначале носила название «Свидетельства Сербии», а потом оно поменялось. 

– Вы вначале посвятили рассказ именно этому торжеству?

– Да, это другая традиция. Слава – самый центр жизни нашей православной именно сербской традиции – прославление покровителя семьи. Идет Богоявление и уже подготовка на Славу. Это семейный праздник, потому что мы не празднуем личный день ангела, у нас можно креститься с любым именем. Например, сейчас я знаю, есть такой новомученик Душан – священник войны 40-х годов, но в календаре его не было, как и не было имени моей сестры. Митрополит Амфилохий (ныне покойный) всегда объяснял: «Мы же не знаем, сколько людей святых с таким именем уже там, – они же есть, просто официально не зафиксированы, не канонизированы». Поэтому мы спокойно даем такие имена и крестим. Но мы празднуем день святого, который является защитником семей, он передается из поколения в поколение от отца к сыну, то есть женщина, которая выходит замуж за мужчину, принимает его Славу.

Половина Сербии чтит святителя Николая, кто-то святого Георгия, Иоанна Крестителя, Архангела Михаила, у меня лично пророк Илия и так далее. Можно выбрать две-три Славы, и это празднуется два или три дня, и официально у нас есть свободный день – где бы человек ни работал, он имеет право взять один день на свою Славу, потому что подготовка занимает примерно неделю, люди приходят в гости без назначенного времени, кто как захочет. Любой гость получает первое, второе, десерт, пока один заканчивает, приходит следующий и тоже получает все – первое, второе, десерт, потом следующий гость; и так идет по кругу. Хозяин в честь святого стоит, не садится и прислуживает всем гостям. Приглашение делается только раз, и все знают, что должны в этот день появиться на Славе: там есть свеча, икона и обед, который продолжается целый день. Обычно в первый день приходят самые близкие родственники, во второй день могут прийти друзья, в третий день дети, их друзья и так далее – такая традиция. Освящается кулич, который называется кóлач (на Баднидан делается специально без дрожжей, еда должна быть абсолютно постной, но обильной (это пришло из язычества), чтобы год был плодородным), а кóлач – дрожжевой: все должны войти в дом, перекреститься, попробовать этот кóлач (или кулич) и взять пшеницу как колево.

– Это похоже с греческой традицией.

– Да, есть отголоски. К примеру, то, что я говорил про Баднидан, вырезание дерева как обычай, существует в Англии, Скандинавии, Италии, Греции, Болгарии. Практически везде это связано с тем, что после самого короткого дня в году символ уходящего (Баднидан – «уходящий»; и Рождество называется Божич (маленький Бог)), дерево, сгорает, через огонь и свет появляется что-то новое. У народа обычно были гадания – девушки смотрели в воду, появится ли лик будущего жениха; масса всяких обычаев. В день до Рождества дети играют вокруг этого огня и произносят: сколько искорок, столько овец.  Чтобы было богатство, плодородие.

– Батюшка, я хочу сказать о том, что это смешение характерно не только для Сербии, но и для других народов вообще, которые там проживают издревле. Я помню, когда побывал в короткой поездке в Болгарии в городе Пловдив и меня провели по центру, дали возможность погулять, даже немножко поснимать, я удивился, насколько там все перемешано – православный храм стоит, через два двора молельная комната какого-то человека, через один вообще какое-то турецкое заведение… Я понял, что это такие места, где привычными тебе суждениями и мерками это не понять.

– Это очень хорошая мысль. Моя супруга родилась в Азербайджане, но она армянка и жила в России всю жизнь, тоже в первый раз увидела обряд освящения нашего кулича. Берется кулич, освящается, произносится молитва, потом он поднимается, его надо резать в крест, потом он ломается, целуется хозяином (если это Слава), а если это церковная Слава, то тогда один из прихожан берет на себя организацию полного праздника, и он приходит вместе со священником, настоятелем, или это может быть даже патриарх, этот кулич ломается и крутится, и все люди участвуют. Если не можешь дотронуться до кулича, то держишься за плечо того, кто может. – Это сила в единстве круговорота, который объединяет нас всех в Духе Святом.

Я хочу сказать, что мы, христиане, и на Балканском полуострове никогда не брали исламскую традицию, единственное, что было, – язычество. Когда Владимир волочил Перуна в реку, это была внутренняя ломка, и многие не могли это принять. Хочу сказать, что делала Церковь. У нас была такая проблема на Балканах, что у каждого в доме был идол, защитник дома, и сколько бы они ни принимали тогда православие, христианство, освободиться от этого защитника не могли. Тогда Церковь сказала: «Хорошо, вместо этого идола вот вам икона святого – поменяйте». Причем всегда делалось так, что это была осень, или зима, или весна, но только не лето, потому что летом идет работа. Поэтому мало тех, кто прославляет Илию, потому что это время работы. Поэтому Николай Зимний – главный.

Люди с трудом отличали, что и зачем делается, в чем смысл, что надо перекреститься, а баднику (в разных краях по-разному) извиниться, что ты послужил. Но как можно к дереву обращаться как к живому? Это тоже отголоски язычества. Или когда хозяин берет это дерево, стучит в дверь, спрашивает: «Кто идет?» – «Бадник заходит в дом». Когда он заходит, в Черногории держат две свечи,  крестятся и произносится молитва. В то же время говорится: «Добро пожаловать, бадник». То есть опять как будто он личность – тут много таких моментов. Потом хозяин бросает по дому орехи. Раньше это было символом, данью предкам. Как будто предки в этот день находятся в доме и вместе со всеми молятся о том, чтобы год был плодородным. А сейчас это символизирует силу и власть Бога на все четыре стороны света. То есть традиция перешла в другое качество. Воцерковленные люди уже отбрасывают все языческое и наполняют традиции молитвой. В итоге остаются только символы. Например, на Бадне Вече надо кушать не за столом, а на полу – когда все вокруг застилают соломой, чтобы сесть так, как сидела когда-то Матерь Божия со Своим Младенцем. Правда, сейчас мало кто так делает, особенно в городах.

Но когда я был в монастыре Высокие Дечаны в Косово, игумен делал все традиционно – была застелена солома, и он заходил с деревом. Там вокруг лес, и это сделать проще. А где в городе можно взять дерево высотой 2,5 метра? Поэтому сегодня горожане просто покупают на рынке ветку и ставят ее дома. А в тех местах, где рядом с храмом есть просторный двор и где можно собрать много людей, зажигают большой костер. В западных странах разводить костры нельзя, это опасно – могут решить, что начался пожар, и сразу пришлют пожарных.

– Я хочу акцентировать внимание на следующем: Вы сказали, что люди, возрастая в своей вере, возрастая духовно, отбрасывают то, что вначале их манило и привлекало.

– Церковь – она, как мама, понимает, что среди верующих есть еще «дети», которые нуждаются в «молоке», и есть взрослые. Для некоторых Слава – это буквально стол, но сербы держатся за эту традицию неукоснительно. Даже если человек вообще никогда не ходит в храм и ничего не знает о Боге, Славу он славит. На начальном уровне – это самосознание, а на более высоком – это икона, чтение акафиста, молитва перед началом обеда, приглашение в дом  священника, чтобы он освятил кулич, остался на совместную трапезу, возглавил ее. И это меняет суть трапезы. А бывает иначе – люди сидят как на поминках, кушают, забывая, зачем они вообще собрались.

Важно держаться за традицию. Должно быть осознание того, что ты – серб, что ты – православный. А если ты православный серб, то у тебя есть Слава. И что бы ни случилось (даже если ты окажешься в тюрьме), ты свою Славу будешь помнить и будешь ее праздновать. Церковь каждому дает возможность возрастать. Она терпит неосознанные языческие проявления и не карает за это – мол, ладно, пусть пока так будет, а со временем человек изменится.

– Я хочу такой момент отметить: Вы даже рассказываете об этом без осуждения, без негатива. Вы говорите, что такое имеет место, но это проходит.

– Митрополит Амфилохий, который меня рукополагал, говорил: «Когда вы оказываетесь на приходе, то должны четко понимать – куда вы пришли. Надо понимать ментальность народа и вести себя с людьми не так, как вам надо, а подчиняться их уровню, их ментальности». И действительно, вы не можете прийти в черногорскую деревню и начать с того, что будете читать лекции о богословии малообразованным людям, которые живут в горах. Они вас не поймут! И вы должны сообразить, на каком языке с ними надо разговаривать. Начинать надо с базового уровня.

– Про язык поясните. Допустим, на юге страны или в 200 километрах от моря на север отличается язык?

– Наши наречия отличаются буквально через каждые 50­ или 100 километров. Например, в 20 километрах севернее от Белграда уже начинается Румыния. Там на границе Валахии слышен румынский акцент, румынские слова. Если взять чуть-чуть левее, то там до войны жило полмиллиона немцев до того момента, как Броз Тито «выгнал» их из страны. Однако немецкие обычаи и традиции там остались. На юге преобладает болгарское наречие. Македонский язык – это смешение сербского и болгарского. Ближе к Боснии уже много мусульман, и там много турцизмов. В Черногории свой акцент, своя мелодика – там очень мелодично разговаривают, и тот язык  абсолютно отличается от сербского, хотя, конечно, мы друг друга понимаем. А если взять тех, кто живет ближе к Болгарии, то их я почти не понимаю – столько много незнакомых слов, что теряешься.

– Когда батюшка получает назначение в приход, в деревню, где ему предстоит служить, то ему, наверное, приходится учитывать местные обычаи, традиции, язык. Нельзя же просто начать говорить свое и не принимать во внимание того, что происходит вокруг. Это неправильно.

– Обычно назначаются местные батюшки и даже епископы. К примеру, австралийский епископ родился в Сиднее. Восточноамериканский епископ – американец. То есть наш Синод старается посылать священников туда, где есть связь, есть понимание. Я был в миссии в Чили. Как разговаривать с чилийцами, если они в большинстве своем католики? Они вообще не понимают, что такое православие. Их надо, как маленьких детей, потихоньку переводить из католического мышления в православное. И это очень продолжительный процесс. Надо потратить годы, десятилетия, целую жизнь, чтобы они начали что-то менять. Можно, конечно, прийти и сказать: «Надо делать так!» Но они не будут делать, а вы обидитесь. Нет, так ничего не получится. Вы должны терпеть, терпеть и терпеть годами, но они все равно особо не меняются.

Или возьмем, к примеру, Африку – сейчас это актуально. В Гане в православном храме люди перед Причастием встают в очередь. Рядом кто-то играет на бубне, а они в очереди пританцовывают и в танце принимают Причастие. Или вспомним служение Николая Японского – там в храме все сидели. Как в Японии можно стоять? В те времена это считалось плохим тоном. Поэтому и все службы проходили сидя. Восемь лет святитель Николай изучал японский. 

Важно понимать, что православие и христианство едины в своей догматике и богословии, но имеют миллион красок и оттенков. И русский человек тоже должен это понимать. Когда моя супруга впервые увидела обряд освящения, то сказала мне: «Что это вообще такое? Это же язычество!» А сейчас она прекрасно все это понимает и принимает. Надо как-то тренировать себя.

– Вы говорите о том, что не надо торопиться судить и делать выводы о том, что имеет тысячелетнюю историю.

– Служение в Сербской Церкви очень отличается от служения в Русской Церкви. А в Антиохийской Церкви совсем другие традиции. И греки по-своему служат. Даже среди греков, сербов, антиохийцев нет одинакового – очень много вариаций. Но если есть что-то другое, это не означает, что оно ненастоящее, ложное, не православное. Господь смотрит на сердце человека – понимает ли он Истину? А все остальное (форма) может меняться.

Наша Слава – это форма, которая «пахнет» язычеством в традициях, но все равно она сохраняет главное – православные устои. И надо все время помнить, что сербы 500 лет жили под турками. Представляете, сколько нужно было иметь духовных сил, чтобы сохранить язык, культуру, православие?  А турки говорили: «Будешь православным, у тебя ничего не будет. Будут одни налоги, в обществе не поднимешься. А если примешь ислам, то все у тебя будет: и земля, и никаких налогов, и свобода».

Почему наши боснийцы мусульмане? Это же сербы! Но они в свое время приняли ислам, стали мусульманами, потому что тогда для некоторых это оказалось проще, чем сохранить веру. А другие свою веру не предавали, не сдавались. В Черногории недавно прославляли Петра Цетинского – эта личность многих удивляет. Митрополит, который правил страной и носил ружье.

– Как это возможно?

– Да, он был народным предводителем – воевал с турками и причащал перед битвой своих воинов, которые были народными вождями. В те времена в Русской Церкви хотели его заменить (тогда были непростые отношения). Он мало молился (храмов в Черногории не было), пешком обходил всю Черногорию, мирил племена (тогда была кровная месть). А он святой – его святые мощи лежат, и народная любовь к нему безмерная.

Поскольку у него не было армии, не было никаких возможностей для принуждения, то что он делал? Он проклинал тех, которые делали плохо. Он писал послания, в которых говорил: «Не делайте зла! Не делайте своему соседу ничего плохого! Не воруйте девушек и так далее… А кто это сделает, пусть на его дом будет то-то и то-то, чтобы проклят был его дом…» Святитель это делал, чтобы они испугались. Эти клятвы действительно имели место. По нашему учению клятвы запрещены – нельзя ни в коем случае.

– Это разговор о страхе Божием?

– Это разговор о том, что Господь находит форму и в каждой ситуации требует определенного способа, как привести человека к вере, нравственности, морали. На Петра Цетинского и жалобы были. Есть письмо, которое писали черногорцы русскому царю.

– Оно сохранилось?

– Да, конечно! В нем говорится: «Ваши владыки могут себе позволить разъезжать в золотых каретах, упражняться в службах каждый день, а наш владыка живет в маленьком домике». Сейчас посмотреть – это крошечный каменный домик.

– Он сохранился?

– Да! Он жил как аскет: без денег, без всего необходимого. В Черногории не было школ! Он за сорок лет своего управления не смог организовать школьного образования – не удалось! Он умер приблизительно в 1831 году – в начале ХIХ века. Цивилизация вокруг! Первое фортепиано появилось в Черногории к середине или концу девятнадцатого столетия. И первая кровать появилась примерно в это же время, а прежде спали на соломе, был голод – ничего не было!

Мужчины все время воевали с турками, женщины занимались земледелием, делали то, что могли. А еще в те времена существовала кровная месть, поскольку черногорцы невероятно гордый народ. Как их усмирить одному человеку? Он, как пророк Илия, стоял среди них. Одни хотят стрелять, другие хотят стрелять. А он поднимает руки, в руках крест. Кто первый выстрелит?

И действовало! Его любили, потому что он все делал по любви – это самое главное. Он любил свой народ, проклинал и любил – это такая особая форма обращения (если читать буквально, то и не поймешь). Например, он говорит: «Надоели вы мне, черногорцы! Вы меня уничтожите скорее, чем турки. Все, что я вам говорю, не слушаете. Не буду больше иметь с вами дело». Он так пишет. Но это как мать, которая обращается к ребенку: «Не буду я с тобой больше иметь дело».

– «Силы на тебя трачу, трачу, а ты опять грязными руками ешь».

– Да! Вы почитайте его послания – хочется плакать. Хотя словами он их укоряет, говорит: «Я уже болен от вас, не знаю, что делать с вами такими». А потом, когда он умер, собрались все важные горные мужчины и плакали, как дети, у его ног. Вот такое православие.

– Спасибо Вам огромное за этот рассказ. Надеюсь, что мы с Вами в рамках программы «Беседы с батюшкой» обязательно еще встретимся и продолжим разговор и о праздниках, и о традициях.

Ведущий Тимофей Обухов