Беседы с батюшкой. Священник Игорь Константинов. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает благочинный Спасского церковного округа г. Москвы, настоятель храма Владимирской иконы Божией Матери в Куркино священник Игорь Константинов.

–  Вопрос телезрителя: «Разъясните, пожалуйста, смысл слов из Второго послания к Коринфянам: мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем. Чем мы, христиане, обладаем?»

–  Помните, Христос ведь избрал для апостольского служения простых рыбаков, людей неученых, может быть, даже не самых лучших рыбаков своего времени. Не великих ученых или воинов. Он избрал простых людей по какому-то Промыслу, о котором знал только  Он. Этим людям нужно было обладать особым знанием, видением, что Он им и откроет. О Боге, о пришествии в мир Христа, Сына Божия, Второго Лица Святой Троицы. О том, что Он пришел в этот мир добровольно умереть на Кресте, а потом воскреснуть. И потом с этой благой вестью о том, что Он воскрес, этим апостолам нужно было пройти по всей вселенной для того, чтобы изменить человечество.

Здесь апостол Павел коринфянам говорит о том, что мы, как христиане, которые узнали о Боге, имеем не просто знание о Нем, а имеем особые отношения с Ним. Что-то, чего нет ни у кого другого.

Какими бы опытными, профессиональными, талантливыми людьми мы ни были, без Бога рано или поздно любое наше качество как бы закончится, потому что оно временно. Каждый из нас приходит в эту жизнь с определенным набором качеств – тем, что нас как бы определяет: характер, способности, то, что мы делаем лучше, чем другие. Есть вещи внешнего плана, как, например, написать красивую музыку или проявить себя в спорте или в каких-то общественных отношениях. А есть вещи, которые нам кажутся очень справедливыми и правильными, и мы стараемся эту справедливость через свою жизнь провести. И теперь представьте, ведь каждый уникальный. Каждый имеет что-то, чего нет у другого. И каждому кажется, что его справедливость справедливее, чем у других. И проблема в том, что каждому кажется, что самый легкий способ внести в жизнь свою справедливость – это заставить других думать так же, как он. Заставить жить других по его правилам. К сожалению, в какие бы красивые лозунги это ни облекалось, это часто приводит к трагедиям. Очень много судеб может быть положено на алтарь такой идеи.

О чем говорит апостол Павел? О том, что мы знаем Христа, Который призвал нас к вечности, к жизни в Боге, о том, что Бог – любовь, что Он создал человека, который должен пребывать в любви Христа, победившего грех. И в этом смысле христиане, вне зависимости от того, какие они имеют способности, качества, интересы, опыт, обладают этим ведением, знанием. И это делает их уникальными. В каком-то смысле это делает человека святым. В том смысле, что он как бы отделяется от общей тенденции какого-то потока общественного развития и начинает двигаться в сторону Бога. А все остальные жаждут Бога.

Вы никогда не задумывались, почему мы все так стремимся к совершенству в чем бы то ни было? Нам всегда хочется быть причастными к красоте; не важно, что это – явление, или творчество, или способности. «Выше, быстрее, сильнее». Почему так? Потому, что нам кажется, что максимальная степень вот этих вещей как бы приближает нас к этому горизонту, за которым есть что-то более высокое, чем наша жизнь, время. Какая-то вечность, Бог. Вот апостол Павел и говорит коринфянам, а через них, через Священное Писание, всем нам: не надо гнаться за человеческим. Это не главное для нас. Мы знаем Христа, совершаем Евхаристию, имеем прощение и всем этим, вот этой причастностью к Богу, можем поделиться со всеми остальными.

Вот мы нищие. Посмотрят: что у них – особые административные ресурсы, способности или какая-то особая философия? Нет, никогда христианство к этому не стремилось. Но при этом победило мир. И продолжает быть. По себе могу сказать: где бы ни оказался, когда начинаешь говорить о Боге, чувствуешь эту жажду во всех, все хотят Бога. Стесняются, может быть, комплексуют, сомневаются, стоит или не стоит об этом заговаривать, открываться. Но где бы ты ни оказался, говоришь о Боге, говоришь о вечности, говоришь о прощении – и люди тают. Люди готовы отдаться этому новому знанию.

Конечно, ты их приглашаешь в храм поучаствовать в богослужении, причастии, исповеди, начать какую-то простую церковную жизнь  –  и люди меняются. Иногда это люди, которые в этой жизни, общественной, достигли очень высоких показателей, проявили себя так, что позавидовать можно. Но они все тоже хотят Бога.

–  Вопрос телезрителя: «Я попросил помощи у казанского монастыря.  Обратился к церкви, и церковь мне не помогла».

–  Я услышал один важный момент: Вам честно сказали, что помогать не будут. Это, кстати, очень важный показатель, потому что можно сказать как в притче: «Да, отец, я пойду и помогу». И не помочь.

Вообще «социалка», в глобальном смысле слова, –  дело непростое. Очень быстро оказывается, что любое доброе дело связано не только с внешними действиями – оказанием какой-то помощи, материальной или продуктовой, к примеру,  но и, в первую очередь, с духовной работой. Это большая духовная работа. Для того, кто ее делает, и для того, к кому обращено это доброе дело. Обладать благом – это еще полдела, его еще нужно держать, нести. Если человеку дать ценный подарок, нужно понимать, выдержит ли он его, удержит ли, потому что можно его уронить и разбить и этими осколками всем навредить.

Но отвечаю на прямой вопрос нашего телезрителя: наверное, стоит еще раз обратиться за помощью. Я не знаю всех деталей, обстоятельств, нюансов, могу сказать по нашему приходу: мы тоже не всем помогаем. У нас есть специальная социальная служба, которая выясняет все обстоятельства, иногда мы выезжаем на место посмотреть, как живет человек, что с ним происходит. Может быть, все не так, как он рассказывает. Мы тоже даем честный ответ: можем помочь или не можем. И нужно сказать, к сожалению, что слишком много обманщиков, которые выдают себя за людей, оказавшихся в кризисной ситуации, и конечно, обжегшись на молоке, начинаешь дуть на воду. Это не твое, это церковные средства, церковные люди, церковные ресурсы. Все должно быть по-честному, все должно быть по-настоящему. Поэтому хочется порекомендовать нашему телезрителю еще раз обратиться куда-то и искренне, по-честному проговорить, что у него происходит.

–  То есть Вам приходилось сталкиваться с какими-то историями обмана, мошенничества?

– Когда я окончил Московскую духовную академию, священноначалие направило меня на Дальний Восток, в Хабаровск, я служил в Хабаровске три года, и тогда только создавался Епархиальный отдел церковной благотворительности и социального служения. И если уж про меня говорить, так вышло, что в моей жизни всегда был какой-то комплекс  сомнений, какой-то боязни людей, оказавшихся в кризисной ситуации, – бомжей, алкоголиков... Но у Бога Свой Промысл, Он клин клином вышибает, и в данном случае я как раз оказался в эпицентре всех этих событий. Нужно было создавать социальный отдел, городок для обогрева и питания бездомных, вести противоабортную деятельность и много-много чего другого. И конечно, эта работа с просителями была постоянной. Со временем, с опытом понимаешь, когда человек действительно в кризисной ситуации, когда бросаешь все, поднимаешь все возможные ресурсы, все связи, все знакомства: давайте помогать, спасать. А иногда говоришь по-честному: нет. Да, обманывали. Ладно, когда тебя обманули, но когда Церковь, здесь, конечно, надо стоять на страже, на защите.

–  Вы сейчас использовали интересный оборот, сказав, что Бог, направив Вас в Хабаровск, вышибал клин клином. В духовной жизни это очень интересный метод. Мы тоже можем часто оказаться в ситуации, когда что-то нам не нравится – и мы стараемся держаться от этого подальше, а потом оказываемся в самой гуще. Как это правильно воспринять и пережить?

– Таких случаев в моей жизни было достаточно. Господь ведет Своим, только Ему  ведомым путем. Например, когда я был семинаристом, когда уже встал вопрос о женитьбе, рукоположении, таких обычных, казалось бы, для семинариста вещах, меня очень смущало, как я буду исповедовать. Я пацан, выпускник семинарии, как я буду исповедовать, что  людям скажу? Диаконом еще можно как-то послужить, но священником?

Этот вопрос меня сильно тормозил. Слава Богу, так вышло, что в один день пять человек, не связанные между собой, подошли и сказали, что можно рукополагаться. Все сложилось, меня рукоположили. Это был почти последний день учебного года, перед летними каникулами, и меня, как самого молодого клирика, оставили дежурить в академии на первую половину лета. Иногда Господь нас так обучает. Все эти туристы, паломники, которые приезжали в академию, в лавру, оказались на мне. На исповедь меня назначили, и я со смирением иду и говорю: «Да, я не могу ничего сказать, но я могу принять исповедь, могу за человека помолиться, пусть кратко, пусть перекреститься. Господи, помоги, люди сюда приехали, совершили определенный подвиг, а Ты им воздай». Господь никогда в долгу не остается, Он всегда воздаст за наши труды. С тех пор эта проблема, связанная с исповедью, с личным разговором, иногда проникновением в какие-то глубокие интимные вещи человеческой судьбы, ушла, ее больше нет. Господь это решил за полтора месяца моего дежурства в академическом храме.

– Если прихожанин приходит в храм на исповедь, то необязательно получать от священника какое-то напутствие, какой-то разбор, анализ?

– Нет, конечно. Исповедь – это своего рода знаменательная черта. Человек шел к этому, что-то думал, мыслил, оценивал или переоценивал, и вот он сегодня стоит у аналоя, у креста и Евангелия, перед Богом и священником как свидетелем этого разговора с Богом. Раз уж человек здесь стоит, он уже понимает, что тот формат жизни или то состояние, в котором он оказался, его не устраивает,  он готов к изменению, он хочет что-то изменить. Может быть, он не может до конца сформулировать, что и как. Может быть, он не готов еще слышать советы, наставления, но он уже здесь. Остается поддержать его добрым словом, молитвой, отеческим отношением. И он еще придет. А потом и вопросы появятся: что, почему? Тогда уже и будет о чем поговорить.

– Вопрос  телезрительницы Любови: «Можно ли каждый день читать акафисты Пресвятой Богородице и какие именно?»

– Можно. Разные. Молитвенное дело – это разговор с Богом. Апостол Павел говорит: непрестанно молитесь. Это не только когда мы с молитвословом стоим или в храме на богослужении, можно молиться жизнью. Жизнь – как молитва, предстояние перед Богом. Есть вкус к акафисту, у кого-то к чтению Священного Писания, у кого-то к Псалтири, то пожалуйста. Только не надо делать из этого какие-то обеты. Тут кроется подвох. Например, я буду сорок дней читать акафист Сергию Радонежскому, чтобы сдать экзамены в институт. Тут уже появляется магическая составляющая.

Мы же молимся Богу, святым не для того, чтобы заставить их выполнить нашу просьбу. Как раз наоборот. Было бы здорово, чтобы мы своей церковной жизнью открыли для себя то место в Промысле Божием об этом мире, которое Он для нас предуготовил. Мы же для чего-то здесь оказались. Нет большего счастья, когда человек понимает, зачем он здесь. Очень рад, что у вас есть интерес, вкус к чтению акафистов.

– Если ставишь какую-то цель и для ее достижения решаешь вычитать сорок акафистов в надежде, что это поможет достигнуть цели, то это определенного рода магизм. Как преодолеть в себе эти мысли? Вместо того чтобы вычитывать сорок акафистов для того, чтобы достигнуть цели, может, поговорить с Богом своими словами, помолиться своими словами; и так делать каждый день? Гораздо легче открыть книжку и прочитать уже написанный автором (или даже святым отцом) текст.

– Не знаю, что проще: прочитать чужой текст, чужие слова или найти какие-то свои слова. Разные состояния бывают у человека. Иногда нужно открыть, прочитать богослужебный текст, Псалтирь, как бы настроиться на эту волну, на этот уровень, а иногда нужно самому поговорить с Богом. В нашей голове столько всяких мыслей! Не знаешь, что главное, за что хвататься, что решать. Было бы здорово, если бы мы научились свои мысли, переживания, чувства превращать в молитву. А как? «Господи, вот так и так, Ты видишь, Ты знаешь». Иногда по-человечески это кажется тупиковой ситуацией. «Открой, покажи, научи, дай мудрости, храбрости, терпения, любви». Господь открывает.

– У меня есть личный вопрос по теме молитвы к Богу своими словами. Мы читаем молитвы утренние, вечерние, каноны, акафисты, кафизмы. Практически все они написаны церковнославянским и возвышенным языком, акафисты чуть меньше. Когда разговариваешь с Богом своими словами, нужно ли говорить возвышенно, вспоминать какие-то обороты из молитвы, церковнославянизмы или можно говорить своими словами? Не оскорбляет ли это величие Бога?

– Нисколько не оскорбляет. Стоит научиться говорить простыми и искренними, честными словами. Можно красиво завернуть, а искренности не будет, честности не будет. Кому это надо? Мы же один на один перед Богом предстоим, Он и так ведает все, что наше. «Господи, я себе напридумывал что-то, а на самом деле вон как выходит. И тут не могу, тут не справляюсь, там не получилось, но я Твой. Я хочу быть с Тобой. Я хочу, чтобы Ты был в моей жизни, судьбе, семье. Я доверяюсь Тебе, я знаю, что нужно в храм пойти, на исповедь, причастие. Я до конца не понимаю богословских истин, глубин, но я знаю, что это путь к Тебе». Я делаю один, два, три шага вперед, Он – все остальные. У каждого своя скорость. Все равно этот путь проходим.

– Мы разбирали цитату из Послания к Коринфянам, говорили о видимой нищете христианства и его внутреннем богатстве; в частности, о том, что христианство дает человеку выстраивать личные взаимоотношения с Богом. Люди, которые не идут в церковь, а говорят, что Бог в душе, могут ли выстроить настоящие отношения с Богом?

– Это очень опасный путь. Есть уникальные примеры святости, Мария Египетская, например, или какие-то отшельники, святые, у которых встреча, жизнь с Богом была в пустынях, пещерах, расщелинах и так далее…

Но общий путь другой. Христос пришел в этот мир, оставил нам Церковь, таинство Евхаристии. Он говорит: кто будет причащаться Моему Телу и Крови, в том буду Я. Он показал прямой и адекватный путь, что не зависит от обстоятельств эпохи, в которой мы живем; от политики, которая нас окружает; или еще чего-то. Самый прямой путь – это Церковь.

Стоит поостеречься особых приключений. Нет логического объяснения, почему это не работает. Представьте, я кого-то буду любить в душе, дружить в душе… Если я с кем-то дружу или кого-то люблю, то соответственно себя веду; проявляю как-то свое отношение. Нельзя быть христианином лежа на диване. Вера без дел мертва? Мертва. Мы каждый раз веру перепроверяем делами. Иначе можно начать верить в того бога, который для нас удобен; который простит наши слабости, грехи… Христианский Бог неудобный: мне нужно все время меняться. Не Бога менять под себя, а мне меняться под Бога. Это большая работа.

– Вопрос телезрителя: «Когда мы считаем наши дела добрыми, всегда ли наше мнение совпадает с мнением Бога? Может, Он не считает наши дела добрыми. Единственным критерием наших добрых дел, я думаю, является наша жизнь в соответствии с заповедями. Но тут тоже возникает проблема, потому что мы не можем прожить ни одного дня, не нарушая заповеди. Тогда о каких добрых делах мы говорим? О делах напоказ?»

– Есть правильная мысль в словах. Но все равно что-то придется делать. Невозможно быть христианином без действия. Вопрос только в том: что делать? Если мы начинаем придумывать что-то свое, можем оказаться не там. За тысячелетия христианской истории не мы первые, не мы последние этот путь проходили и проходим. Почему бы его не пройти так, как проходили наши великие предки и святые?

Если я не могу сделать доброе дело по каким-то обстоятельствам, можно помолиться за человека. Молитва – колоссальное доброе дело. Не могу помолиться за человека, хотя бы подумать о нем по-доброму, тогда хотя бы не осуждай. Это тоже делание. Не зря же говорят, что есть духовное делание, есть физическое делание.

– Как мы можем понять, являются ли наши добрые дела благими на самом деле? Особенно по отношению к ближним. Думаешь, что сейчас делаешь хорошее дело, а в будущем оно оказывается плохим.

– Это усложненная ситуация. Все дело в посыле, который я вкладываю в это действие. Я могу внешне делать доброе дело, потому что мне это выгодно. А могу делать доброе дело Христа ради. Качество будет разное, хотя внешне это может выглядеть одинаково. Если я делаю себя ради, то результат будет соответствовать моему уровню. А наш уровень часто хромает, поэтому и последствия не очень хорошие. А если я делаю Христа ради, то Бог принимает это доброе дело так, будто мы это сделали лично Ему. Он же сказал: если вы сделали добро одному из меньших сих, вы сделали это Мне. Что, в свою очередь, ведет ко благу с большой буквы, то есть к Богу.

Возьмем, например, болезни. Болезнь – это проявление зла. Но Господь проводит человека через это зло, через какие-то сложные жизненные обстоятельства – и человек внутренне меняется. Вчера он и думать не думал о Боге, а сегодня, оказавшись на грани жизни, совершенно по-другому на что-то смотрит. Вроде болезнь – это зло, но Господь ее исправляет ко благу. Или когда родственники оказались причастными к болезни, они оказывают внимание, заботу, помощь. И их внутреннее состояние тоже исправляется ко благу.

– Вопрос телезрителя: «Мама не воцерковлена и не хочет ехать со мной в Дивеево, чтобы там исцелить больные колени. Стоит ли ее заставлять?»

– Заставлять точно не надо. Даже Христос, когда хотел кого-то исцелить, всегда спрашивал: «Ты веруешь?» – «Верую. Помоги моему неверию». Только после этого ответа Господь исцелял. По-другому всегда можно помочь. Съездите сами. Помолитесь о том, чтобы Господь открыл человеку знания о Себе. Чтобы Господь открылся так, чтобы человеку это стало очевидным. Мы говорим об одном и том же Боге, но при этом мы все разные; нам нужны разные образы и разные слова. Одно и то же слово в душе одного человека находит отклик, а в душе другого – нет.

Почему хорошо, когда на приходе несколько священников? Потому, что люди разные. И у каждого священника есть свой круг прихожан, которые его понимают, чувствуют. Поэтому помолиться нужно за маму, но не о больных коленях, конечно, а о душевном откровении.

– Как найти правильные слова, если Господь по-разному открывается разным людям? У этой телезрительницы мама не воцерковлена, как найти для нее правильные слова, чтобы подсказать путь к Богу?

– На это сложно ответить, не зная человека. Я могу рассказать про своего дедушку. Мой дедушка был идейным коммунистом, шахтером, настоящим трудягой. Всю жизнь он верил, что Бог – это природа… А бабушка ходила в храм и водила меня с собой. Мы с дедушкой беседовали на эти темы, было все достойно, без перекосов. Но однажды дедушка ослеп и три года пробыл слепым. За эти три года поменялось все. До этого ему казалось, что он герой своей судьбы. А сейчас он оказался зависимым от бабушки, которая в силу своей религиозности и любви заботилась о нем, помогала, содержала, обеспечивала. Это заставило дедушку переосмыслить свои взгляды. Однажды мы созвонились, и я сказал: «Дедушка, пора исповедоваться». Сказал всего два слова. И услышал в ответ: «Да, хорошо». Родственники мне потом телефон сорвали, спрашивая, что я такого сказал дедушке. Ничего особенного не сказал. Просто пришло время, сложились определенные обстоятельства. В следующие три года, конечно, было всякое: и взлеты, и падения; через это проходят все. Но умер дедушка настоящим христианином, спокойно и с миром. Господь провел его через недуг, связанный со слепотой, но зато открыл духовные очи.

– Вы молились за него, чтобы открылся ему Господь?

– Конечно. Не сутками, конечно, на камне в лесу. Как обычно, на службу подаешь записку; сам служишь – частичку вынимаешь, все обычные церковные правила поминовения о живых и усопших. Ничего сверхъестественного. Еще вспомнилось. Дедушка был таким коммунистом: каждое утро, когда ему казалось, что его никто не видит и не слышит, он читал «Отче наш» и «Богородица, Дева, радуйся» на украинском языке. Когда-то давно он пообещал своей матери перед ее смертью, что он будет читать эти молитвы каждое утро и молиться о родственниках. Он исполнил обет, данный своей матери. Хотя публично он всячески заявлял, что Бог – это природа, это мир, в котором мы живем. Но каждое утро он просил у Бога благословения своим детям и внукам.  

– Здесь еще и материнская молитва сыграла роль?

– И материнская, и церковная, и молитва жены, моей бабушки. Молитва все меняет.

– Спасибо Вам за Вашу историю. Такие истории убеждают больше, чем рассуждения о том, что нужно молиться, ходить в храм, подавать записки.

Вопрос телезрителя: «Можно ли читать Евангелие сразу за нескольких человек?»

– Молиться за кого-то можно и нужно. А читать Евангелие за кого-то, наверное,  не очень правильно.  В своей церковной практике я такого не встречал. Молитвы, Псалтирь читаем. Есть молитвы по соглашению. Хотя они вызывают некоторые споры. Но если их осмыслять как соборные, исключая магизм, то будет правильно. Потому что в Церкви тоже соборная молитва. Например, человек не присутствует в храме, но мы за него молимся, записки читаем, поминаем. Про Евангелие такого не слышал.

– Вопрос телезрителя: «Не могу видеть мужа в алкогольном опьянении, сразу наступает состояние гнева. Что это: гордыня или психосоматика?»

– Вопрос с зависимостями и созависимостями – это отдельная тема, которая требует глубокого погружения. Бесы любят эту ситуацию доводить до абсурда. Они стараются выбить человека из колеи, чтобы человек потерял равновесие; потому что за этим наступает момент уныния, отчаяния, раздражительности, злости. Может быть, за алкоголизмом у этого человека скрывается какая-то болезнь, может, это психиатрия… Бесы ищут наши слабые стороны. Поэтому нужно уметь видеть эти моменты и учиться их побеждать, работая на опережение.

– Слова напутствия нашим телезрителям.

– Давайте будем чувствовать, что Церковь может дать нам больше, чем наши житейские решения. Мы можем, конечно, Бога просить по поводу всяких жизненных мелочей и проблем. Но когда они решаются, у нас появляются новые. Это превращается в постоянное попрошайничество у Бога. Господь отдал жизнь на Кресте и воскрес не для того, чтобы сегодня решать наши житейские и семейные проблемы. Надо просить о вещах, которые за горизонтом нашего бытия: «Господи, даруй мне откровение, ведение, знание о вечности, святости и Промысле Твоем!» Тогда мы по-другому будем жить и чувствовать и другие принимать решения.

Ведущий Александр Черепенин

Записали Анна Вострокнутова и Ирина Обухова