Преображение (Одесса). Канонизация Одесских святых

Беседа с протоиереем Димитрием Предеиным.  

– В эту неделю Святая Церковь чтит память собора Одесских святых. Но в Одессе много праведников, которые еще ожидают своей канонизации. Именно о них и пойдет речь в сегодняшней программе. Почему Церковь выделяет святых отдельного региона для сугубой памяти?

– Это связано со структурой нашей Церкви. По учению православного догматического богословия, минимальный объем Соборной Церкви – это епархия, которая имеет своего правящего архиерея, может иметь викарных архиереев. Есть епархиальный совет, епархиальное собрание. И этот минимальный объем Церкви уже может иметь инициативу для канонизации тех или иных святых. Ясно, что эта инициатива должна получить благословение и утверждение на вышестоящем уровне; на Синоде, например, Украинской Православной Церкви или Русской Православной Церкви. Но тем не менее инициатива всегда должна идти снизу, потому что именно на местах люди знают, кто из почивших угодников Божиих пользуется особым почитанием, кто достоин прославления. И собираются материалы для канонизации. Правящий архиерей все это контролирует, систематизирует и выбирает удобный момент для того, чтобы эту инициативу донести до Комиссии по канонизации в Священном Синоде. Поэтому вполне естественно, что в каждой епархии есть свой собственный собор святых. Где-то он более пространный, особенно в древних исторических епархиях, где-то поменьше, поскромнее. Но есть в этом нечто вполне естественное и закономерное – иметь на небесах заступников именно своего региона. Это показатель того, что именно на нашей земле просияли угодники Божии, эти цветы райской святости.

– По каким признакам Церковь определяет святость?

– Есть целый набор исторически сложившихся принципов, которыми руководствуется Церковь, когда определяет, достоин ли человек быть причисленным к лику святых. Прежде всего это критерии правой веры. Тот человек, который может быть причислен к лику святых, должен быть правилом веры. Если вдруг будет найдено в нем какое-то сектантство, неправомыслие, отклонение от ортодоксии, это будет препятствием для канонизации. Как мы будем ставить в пример для подражания человека, если он погрешал в главном, в вере? Это то, с чего нужно начинать. Но этого, конечно, недостаточно, потому что верующих много; и правильно верующих много. Мы все себя такими считаем главным образом, но при этом не становимся святыми.

Поэтому второй критерий – чистота нравственной жизни, безукоризненность морального облика. Это тоже очень важный момент. И здесь уже круг сужается, потому что если внимательно, буквально под микроскопом, рассматривать жизнь каждого конкретного человека, то найдутся какие-то погрешности, какие-то ошибки, моральные недочеты. Здесь есть момент, я бы сказал, церковной икономии, потому что мы понимаем, что святые причисляются к этому лику по разным основаниям. Например, если мы причисляем к лику святых преподобного, то это должен быть монах, святой по жизни монах. А если человек причисляется к лику святых как страстотерпец, как святые Царственные страстотерпцы, например, то здесь вполне допустимы на протяжении жизни определенные моральные погрешности не очень серьезного плана, потому что основанием для канонизации является не святая жизнь, а святая смерть, принятая в духе послушания Божественному Промыслу. Это разные вещи.

Поэтому когда мы оцениваем жития некоторых святых, как, например, Константина Великого или святой Ирины, то с точки зрения идеальной христианской нравственности у нас возникает масса вопросов. Но мы должны учитывать, что их канонизировали не за святую жизнь, а за их заслуги перед Святой Церковью, которые были чрезвычайно велики и беспримерны. Это второй момент.

Еще одним важным критерием является народное почитание. Это действующая причина канонизации. Это то, на что мы можем ориентироваться. Если праведник почитается в народе широко и его люди считают святым, то это уже повод задуматься церковному священноначалию, чтобы его канонизировать как святого. Тогда уже начинаются проверки и сбор данных. Чудотворения – желательный, но не совсем обязательный критерий. Есть примеры, когда особых чудес, совершенных неким угодником, мы не находим. Но он между тем является великим святым Вселенской Церкви. Не у всякого святого и при жизни есть дар чудотворения. И после смерти его может не быть, потому что чудеса – это особое, сугубое проявление Божественной благодати. Нетление мощей –дополнительный критерий для канонизации. Раньше он вообще воспринимался серьезно. Сейчас далеко не в каждой Поместной Церкви вообще это учитывается. В нашей – учитывается. Но если святой, которого планируется канонизировать, как известно, уже имеет нетленные мощи, то это, безусловно, дополнительный плюс для его канонизации. Но если вдруг окажется, что его мощи как у обычного человека (останки, скелет), то это не является препятствием для канонизации.

– Мы хотим поговорить о христианах, о людях святой жизни в Одессе, которые еще не причислены к лику святых. Могли бы Вы их назвать?

– Есть несколько таких праведников, угодников Божиих, которых мы можем вполне серьезно рассматривать как кандидатов на канонизацию в более обозримом или более отдаленном будущем. Начать можем с XIX века, когда у нас на кафедре были такие выдающиеся архипастыри, как Димитрий (Муретов) и Никанор (Бровкович). Первым из этой плеяды был Иннокентий Херсонский – и он уже прославлен, поэтому вполне естественно, что его достойных преемников мы рассматриваем как возможных кандидатов на канонизацию.

В XIX веке было много выдающихся деятелей Церкви, которые служили именно здесь, в нашем городе. Относительно более поздней эпохи XX столетия мы можем вспомнить новомучеников, еще не прославленных. Я слышал историю о том, что в нашем регионе во время гонений пострадало очень много священнослужителей. Они именно до смерти пострадали, были убиты, различным образом казнены, чем реально поименно причислены к лику святых. Я думаю, что долг совести требует это доказать. Я слышал, что целую баржу, в которую загнали священнослужителей, затопили в Черном море. Баржа вышла из Одессы, это наши святые, нашей епархии. В более поздней эпохе почти наши современники: старец Иоанн Петрович Жуковский, который скончался в 1960 году, и старцы уже нашего времени, такие, которых мы сами лично знали (ныне покойные): схиархимандрит Иона (Игнатенко) и архимандрит Николай, более известный как архимандрит Никон (Сморкалов).

– Начнем с XIX века. Что мы можем сказать о святости святителя архиепископа Димитрия (Муретова)?

– О святости этого архиерея, достойнейшего архипастыря я знал еще, когда учился в семинарии. Первое, что я о нем услышал (я еще не читал его проповедей, ничего не знал о его достоинствах как правящего архиерея), – это то, что когда его останки перевозили в Успенский монастырь (когда там создавали некрополь одесских архипастырей), то случайно сдвинули крышку гроба и увидели нетление его мощей. Благоухание распространилось по всему монастырю: сильнейший, необыкновенно приятный запах. Тогда уже было понятно, что это святой Божий угодник.

Но это было в советское время, и тогда было невозможно продвигать его канонизацию, поэтому это событие не получило большой огласки, но мне о нем говорили очевидцы. Тогда я с этими людьми еще мог общаться (это было все-таки четверть века назад). Что касается достоинств Димитрия (Муретова) как правящего архиерея и как деятеля Церкви, то надо вспомнить, что это был образованнейший человек, настоящий ученый. Он был профессором и ректором Киевской духовной академии, преемником Иннокентия Херсонского. И здесь, в Киеве, и там, в Одессе, их судьбы пересекались так, что он шел по его стопам. В академии он себя прекрасно проявил. Считается, что опыт православного догматического богословия, изданный под именем Макария (Булгакова), митрополита Московского, – это фактически записи лекций Димитрия (Муретова), которые потом были снабжены ссылками, замечаниями Макария Булгакова. Вот такое мнение ходило в XIX веке.

Кроме того, когда Димитрий (Муретов) уже стал архипастырем, он прославился как выдающийся проповедник буквально на всю Русскую Церковь. Шесть томов Собрания его сочинений – это в подавляющем большинстве проповеди. Я помню впечатление от их чтения, когда еще учился в семинарии. Как-то вечером я спустился в библиотеку, в подземелье, в читальный зал, взял том его проповедей и начал читать. У меня в жизни никогда не было такого чувства при чтении проповедей, как будто я погрузился в какой-то особый мир, как будто соприкоснулся с личностью этого человека. Я настолько был поражен его талантом именно как христианского проповедника, что потом даже специально себе заказал ксерокопию его проповедей.

Это было в начале 90-х годов, когда не было принтеров, ксероксов, и трудно было это сделать, но я добился все-таки того, что у меня до сих пор лежит толстая стопка отдельных листов проповедей Димитрия (Муретова). Ну и, безусловно, очень яркая страница его жизни – это защита евреев от погромов, которые были в Одессе в его время. Сотни, если не тысячи жизней были спасены благодаря тому, что он выступил во всеуслышание с призывом к людям остановиться, не заниматься бесчинствами, мародерством, которые начали распространяться по городу. И в благодарность за это евреи впоследствии собрали сумму, достаточную для постройки храма в честь его небесного покровителя Димитрия Ростовского, который находится на Втором христианском кладбище. И заметьте, это единственный храм в нашем городе, который никогда не закрывался.

Святость Димитрия (Муретова) была не просто в рамках нашего обычного православного понимания. Это был святой души человек. Есть еще один критерий, по которому я сужу, насколько он идеальной святости человек, – книга отца Георгия Флоровского «Пути русского богословия», которую не случайно Бердяев называл «Беспутья русского богословия», потому что буквально в каждом деятеле Церкви Флоровский находил какую-нибудь темную сторону, добавлял ложку дегтя в бочку меда. О Димитрии (Муретове) у Флоровского нет ничего компрометирующего. Даже он ничего не смог на него накопать. Абсолютно идеальный портрет. Я думаю, что это высшая похвала.

– Можно еще что-то сказать о его заслугах перед людьми, Церковью?

– В своей епархии он развивал церковную жизнь; думаю, что это было самой непосредственной его обязанностью, с которой он справился очень успешно. Как пример святой жизни он заслуживал всеобщего одобрения. И мне кажется, у него была какая-то любовь к городу Одессе, потому что, заметьте, на нашей кафедре он был два раза. Такое редко бывает. После первого пребывания здесь его отправили в Ярославль, он был в Волыни архиереем, но буквально перед смертью приехал сюда, чтобы здесь упокоиться. Было видно, что к этому граду его душа прикипела. Поэтому, думаю, со временем здесь он должен быть канонизирован.

– Никанор (Бровкович) – это звезда церковного небосвода. Святость его, видимо, подобна святости древних святителей. Расскажите о нем больше.

– Никанор Бровкович по-своему уникальный деятель, уникальный характер среди наших архипастырей XIX века. Он совершенно другой, если сравнивать его с Димитрием (Муретовым) или Иннокентием Херсонским; у него ярко выраженные иные сильные стороны. Начать нужно с того, что это был человек живого, ищущего ума.

 Димитрий (Муретов) был замечательный, прекрасный догматист и мыслил догматически в духе святых отцов.

– Как и святитель Иннокентий.

– Да. Что касается Никанора, тут все было по-другому: он был философ Божьей милостью, философ по призванию и постоянно пытался докопаться до первоисточника. Поэтому когда в Петербургской духовной академии он был оставлен преподавателем обличительного богословия, то не стал обличать в пересказе других по каким-то нашим конспектам, учебникам. Он брал всех западных вольнодумцев своего времени, которые были на слуху, анализировал их, зачитывал страницы, переводил синхронно с немецкого языка прямо на лекции вслух для своих слушателей и потом начинал разбирать, что у тех неправильно.

Некоторым консерваторам в его время показалось, что эта слишком прогрессивная манера чтения западных авторов с сомнительной репутацией вообще не должна иметь место в православной духовной школе. Его обвинили в неправославии; ему как минимум грозило исключение из академии. Могли быть и более серьезные причины. Наверное, только особая милость Божия, покровительство его друзей, его личное дарование, его безукоризненная моральная репутация были причиной того, что его оставили в академии, но отняли у него предмет, его кафедру, и над ним было установлено на какое-то время полицейское негласное наблюдение, надзор. Можете себе представить?

– Насколько человек православный!

– На этой почве у него развился нервный тик на всю оставшуюся жизнь. Всю жизнь, которая прошла на вершинах церковного служения (мы смотрим на его портрет, у него на груди столько орденов, лент), на самом деле он до конца опасался, что за ним следят, его контролируют, потому что подозрения были небеспочвенны. Но он сумел все это преодолеть. И насколько блестящи были его заслуги: он был замечательным ректором нескольких духовных семинарий: в Саратове, Полоцке, Риге. Он был ректором Казанской духовной академии. И до сих пор его считают одним из самых выдающихся ректоров этой выдающейся духовной школы.

– Почему, несмотря на расстояние и время, мы можем обращаться к нему как к святому и не ждать его канонизации?

– Потому, что его вклад в историю Церкви, в историю нашего богословия необыкновенно велик. Только сейчас мы начинаем до конца это раскрывать – три тома его прекрасного труда на «Критику чистого разума» Канта. Кроме того, это его миссионерские заслуги. Когда он был уфимским архипастырем, впервые посетил многие населенные пункты. Он бывал там, где ни разу не проезжала карета, люди ни разу не видели сани, такие дикие, глухие места, что там архипастырь был как инопланетянин.

Когда он появлялся в некоторых селениях, люди не знали, как на него реагировать: подходить к нему или нет. А потом, когда осознали, какое благо им послал Господь, его носили на руках. Поэтому когда его перевели из этой епархии, чуть ли не вся Уфа вышла его провожать. Его настолько почитали! Такого архипастыря желала иметь любая епархия Русской Церкви того времени. То, что он попал к нам в Одессу, с одной стороны, уже признание его заслуг, его необыкновенного духовного подвига. А с другой стороны, для него это было новое поприще для деятельности, которое он блестяще использовал.

– Сейчас до сих пор еженедельно на Втором христианском кладбище происходят панихиды на могиле известного старца Иоанна Петровича Жуковского. Расскажите о его жизни и его духовных дарованиях.

– Иван Петрович Жуковский – юродивый. Вот что самое необычное в его духовном подвиге. Когда мы говорим о святом монахе, понимаем, что у него есть определенная канва жизни, монастырь, в котором он живет, обеты, которые он исполняет. А здесь все необычно, нестандартно.

Иван Петрович запомнился тем, что ходил буквально в лохмотьях, в рубище, босиком зимой и летом; он отличался необыкновенными духовными дарами Святого Духа: у него был дар исцеления, дар прозорливости, который проявлялся много раз. Его почитали как святого уже при жизни; те, что знали его ближе, обращались к нему за молитвенной помощью в самых тяжелых ситуациях, и никогда не бывало, чтобы он кому-то отказал. Это святой в строгом смысле слова: как Василий Блаженный в XVI веке, так Иван Петрович Жуковский в XX веке. Я полагаю, что в этом отношении он поистине заслуживает причисления к лику святых. И то, что ему  постоянно служатся эти панихиды, – это доказательства уже имеющего место широкого народного почитания.

– В одесских тюрьмах пострадали десятки тысяч новомучеников. Их еще не прославили. Как люди могут почтить их память и обращаться к ним как к святым?

– Скажем прямо, это пока ограниченные возможности. Пока нет поименного причисления к лику святых. Ясно, мы молимся об упокоении всех убиенных в годину безбожного гонения – есть такое специальное церковное поминовение в году.

Кроме того, я знаю, что некоторые наши воспитанники-семинаристы работают в архивах, постепенно собирают данные, и я надеюсь, что очередь дойдет и до этих Божиих угодников, потому что такой подвиг смерти за Христа должен быть достойно оценен. Ясно, что на небесах Господь уже их прославил, но и наш собор должен быть дополнен их святыми именами.

– Насколько мы можем говорить, что отец Иона (Игнатенко) будет причислен к лику святых в ближайшее время?

– Ближайшее время – понятие растяжимое; как минимум мы ждем, чтобы прошло 30 лет после момента смерти праведника. Бывают исключения из правила, но очень редкие. Пока прошло всего лишь восемь лет, и я думаю,что надо подождать еще более двух десятилетий. Но я надеюсь, что мы с вами вполне можем дожить до того времени, когда этот вопрос будет на повестке дня; и к тому времени, я убежден на сто процентов, его почитание будет только расширяться.

Его уже при жизни многие считали святым во всем мире. У него были духовные чада, которые распространяли о нем славу как о святом человеке. Его почитание на Афоне очень высоко, там его тоже считали святым старцем при жизни. Так что в его святости как угодника Божия у меня нет никаких сомнений. Он был моим духовным отцом более двадцати лет, я с ним много общался, поэтому я один из свидетелей того, что канонизация этого человека должна рано или поздно произойти.

– Еще один наш современник отец Никон (Сморкалов), человек  действительно святой жизни, юродивый, ученик Глинских старцев. Как он жил и спасался?

– Не так давно мы снимали о нем отдельную программу, поэтому сейчас нет смысла повторять подробно то, что было тогда сказано. Да, это поистине святой старец, он очень отличался по образу жизни, по духовному облику от отца Ионы, с которым жил в одном монастыре на протяжении десятилетий. Но это тоже путь к святости.

Его юродство, его скрываемое смирение, скрываемая причастность к Духу Святому и при этом бесспорные божественные дары – доказательства того, что он тоже заслуживает причисления к лику святых. Это один из тех людей, в святости которых я не сомневаюсь, потому что я общался с ним в абсолютно разных ситуациях, в разном формате на протяжении многих лет, и мне кажется, что именно такие люди имеют дерзновение у небесного Престола Владыки Христа. Они заслужили всей своей жизнью, своим подвигом исповедничества в молодости и подвижничеством в старости то, чтобы быть среди святых Божиих угодников.

– Что следует сделать для того, чтобы кто-либо из перечисленных  праведников был причислен к лику святых?

– Прежде всего, мы должны помнить об этих людях, мы должны обращаться к ним с молитвой. У нас в Церкви нет практики служить службу непрославленному святому, но в домашней молитве мы имеем полное право молиться не только о них, но и им.

Что же касается поминовения в Церкви, то это уже общая практика: в каждой второй записке, которую мы читаем на панихиде, упоминаются имена схиархимандрита Ионы, архимандрита Никона, блаженного старца Иоанна.

– Так и пишут: Иоанна Петровича.

– Да, как знали его в народе, так и пишут. Это очень правильно: люди пишут их раньше своих родственников, близких людей.

– Видимо, считают их заступниками.

– Да. И для себя, и для тех, кто дальше идет в этой записке.

– Как простой христианин может и должен почитать непрославленных праведников?

– Отчасти мы об этом сказали. Да, нужно сохранять память об этих Божиих угодниках, нужно молиться им. Важный момент: если в жизни происходит что-то экстраординарное по молитве к кому-то из этих Божиих угодников, то это надо фиксировать. Это можно сообщить кому-то,  церковному священноначалию.

– Игумену монастыря, где они жили.

– Да. Есть каналы, по которым это можно донести, чтобы это осталось в истории, потому что это доказательства святости – и они должны записываться в специальной книге. Это будет приближением канонизации Божьего угодника, которого вы бы хотели видеть в лике святых.

Записали Ольга Тетерина и Екатерина Береснёва