Читаем Добротолюбие. «Вольность – беда отношений». Священник Константин Корепанов

Отчего преодолевает нас враг? От чего умножаются в нас страсти? – Не от непокоривости ли нашей? – Когда учат нас, мы не бываем внимательны; когда обличают к исправлению погрешностей, отпираемся. От людей таимся, о Боге небрежем. Страшный змий влагает в нас мудрость побеждать словом тех, кто хочет нас исправить; и от того грех умножается в нас, не имея противника себе.

Все та же тема покорности и непокорности. Мы уже говорили, что такое непокорность. Непокорность, в сущности, есть главный грех. Непокорность Адама, непокорность сатаны (то есть ангела Денницы, ставшего сатаной). Это главный упрек израильскому народу: жестоковыйные – почти самое часто встречающееся обвинение и эпитет в отношении израильского народа. Непокорность – это главный упрек Христа распявшим Его иудеям.

И вот мы дошли до состояния, когда совершенно неспособны к покорности, буквально по-другому не можем жить. Может, хоть ангелы нас как-то вразумят. Для них невозможна непокорность. Это для них немыслимая ситуация. Они не могут себе даже такого вообразить. Непокорный ангел и есть бес.

А для нас другая ситуация: для нас невозможна покорность. Это и есть главный плод греха, сущность самой гордыни, при которой мы не хотим покоряться ни Богу, ни другим людям, когда свое «я», свои представления о жизни, о Боге мы ставим во главу угла. Мы можем иногда оправдать себя тем, что пусть мы непокорны человеку, но покорны Богу. На самом деле это софистика, неправда. Непокорность – это не поступок, это состояние нашего духа.

Кротость – это покорность, при которой человек достигает ангельского состояния и не может быть непокорным. Блаженны кроткие – это не про нас. Так же, как и нищие духом, и плачущие, – очевидно, тоже. Поэтому с нами происходит то, что происходит. Мы уверены всегда, что правы. Мы уверены, что знаем Бога, знаем Его волю. Почему нет? А как проверить? Ведь сколько людей, столько и мнений, знаний. Каждый представляет своего бога, каждый может договориться с тем богом, которого себе представляет, что и происходит.

Как узнать, что то, что я думаю о Боге, переживаю в Боге, как понимаю Его Писание, – это и есть хоть на сколько-то приближение к истине? Оказывается, единственная возможность, единственный критерий проверить истинность наших представлений, достоверность нашего опыта – это покорность тому, кому человек отдан в послушание этим Самым Богом, Которого он себе представляет.

Эта покорность может быть стратегической, долговременной, как у Иоанна Русского или помянутого прошлый раз Ефрема Катунакского. Это может быть тактическая покорность, временная. Я говорю: «а». А мой оппонент говорит: «Ты дурак, на самом деле не "а", а "б"». И я отвечаю: «Правильно, "б"». Если человек умеет так говорить, то его опыт заслуживает внимания. Люди, бывает, по-разному мимикрируют, но, в общем-то, этот человек заслуживает внимания. Если же он начинает спорить и доказывать свое, не покоряясь ничему, то апостол Павел и святые отцы заповедуют нам прекращать словопрения с ним и идти дальше своим путем. Этот человек болен.

Конечно, есть понятия научной дискуссии, каких-то споров о разных предметах богословия, как это происходило на соборах или в особой околособорной литературе, в писаниях, в том числе святых отцов. Такое бывает. Но, во-первых, это всегда некая форма. И дискуссия, и литература – это форма. В обычной речи, в бытовом пространстве, как правило, эти люди не спорят. Они могут много писать, выступать с амвона, доказывая то, что есть истина, или то, что они считают истиной. Но, как правило, в обыденной жизни они просты и не спорят.

Но это про высокое богословие или людей, которые имеют особый дар и особое призвание. А мы говорим про нас, простых людей, не искушенных высоким богословием, академическими спорами или соборными решениями. И если мы послушны, тогда действительно наше мнение, представление может быть правильным. Если мы непослушны, то руководимся всего лишь самомнением, своеволием, да и просто мнением о самих себе.

Христос говорит: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк. 8, 34). А Он, Христос, покорил Себя грешникам, позволил Себя убить, оклеветать по воле Божией. Значит, и нас зовет на этот самый крест. Апостол Петр в своем Послании пишет о том, что мы, подражая Христу, если на нас находит клевета, должны смириться с этим и уповать на Бога. Если Богу угодно, Он снимет с нас поношение, если нет, то мы идем воистину по стопам Христа. Ведь и Он был оклеветан и страдал несправедливо.

Когда мы, сознавая, что с нами происходит, что мы христиане и идем путем Христа, то есть подражаем Ему, идем именно этим крестоносным путем, а значит, покорны и начальству, и властям и во всем уповаем на Бога, то есть когда мы, сораспинаясь со Христом, постепенно перерождаемся, – наше мнение умирает. А мы делаемся причастными тому Духу, Который и открывает нам всякую истину. Только через осознанное, по вере творимое послушание человек и обретает путь к свету, делается причастным свету и истине, которую возвещает Дух.

По-другому войти в доступную человеку полноту даров Святого Духа и истины, ведения во Святом Духе, познания Бога невозможно, как только идя путем послушания. Непокорность приводит нас к тому, что мы запечатываемся в собственном непослушании, как бы консервируемся в нем. Мы делаемся неспособными к исправлению. Единственный путь исправления – это пойти путем послушания Христу.

Отказываясь от покорности и послушания, мы консервируем свою неисправность, неспособность и невозможность исправления. Об этом пишет апостол Павел в Послании к Тимофею: Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся (2 Тим. 3, 1–5).

Состояние людей последнего времени – это описание как раз тех, которые отвергли покорность Богу и поставленным Им над ними людей. Они отвергли послушание этим людям как единственный способ христианской жизни, как единственный путь к тому, чтобы Христос действительно изобразился в них. Единственный путь к тому, чтобы Дух Святой стал содержанием их жизни и принес плод жизни в их теле. Поэтому Ефрем Сирин и пишет: поскольку непокорность стала нашим всем, то никакого добра, никаких плодов Святого Духа быть не может. И враг непременно нас одолеет, как мы уже много раз читали об этом в сочинениях Ефрема Сирина.

Дальше он пишет, как бы раскрывая подробнее это дело: «Когда учат нас, мы не бываем внимательны; когда обличают к исправлению погрешностей, отпираемся». Невнимательны, когда нас учат, – это естественно, ведь у нас свое мнение. Оно, несомненно, верное. Мы начинаем с того, что слушаем только себя. Да, мы читаем какие-то книги, добровольно нами избранные, как-то их понимаем и ни с кем другим соотносить свое внимание не собираемся.

Но если мы хотим исправиться, хоть как-то продвигаться за Христом по узкому пути несения креста, надо начать с того, что мы должны научиться слушать хотя бы тех учителей, которые над нами поставлены учить. Скажем, святых отцов надо читать и внимать, что это слово написано для того, чтобы меня научить (а не соседа или сестру). Священник, настоятель нашего храма, или начальник, который рассказывает, как правильно работать и делать свое дело, – начнем с того, чтобы услышать их. Просто перестать с ними спорить: с отцами, или со священником, или со своим начальником. Просто отвергнуть свое мнение и учиться у них.

Если мы не услышим их, то не услышим и тех, кого пошлет нам Господь, чтобы нас вразумить. Поэтому, кстати, мы никогда не сможем узнать волю Божию. Не потому, что узнать ее так трудно, а потому, что мы не слушаем тех учителей, которых Бог над нами поставил.

А второй наш недостаток: когда обличают наши погрешности, мы отпираемся. Это второе приложение к нашей непокорности. У нас буквально рефлекторная реакция на любое обвинение: «это не я» или «у меня были причины так сделать». То есть любое желание оправдаться. И хотя апостолы и святые отцы говорят, что этого категорически нельзя делать, мы по-другому не можем.

Здесь, чтобы вступить в борьбу с собственной непокорностью, гордыней, очень важно заставить себя выслушать любое замечание. Да, у тебя в сердце, в сознании множество оправдательных слов. Более того, ты даже этого не делал, в этом не виноват. Но ты выслушай замечание, не спорь, просто выслушай. А потом, если возникла пауза, скажи что-нибудь. Но лучше промолчи тогда и скажи это на следующий день. Но ты должен научиться выслушивать любое слово с замечанием. Мы же люди. Пусть даже нас обвиняют в том, что мы реально не делали.

Сам Ефрем Сирин тоже сидел в темнице не за то дело, которое он сделал. И если мы в каком-то деле не виноваты – посидим, помолчим, за обижающих помолимся. И, может быть, откроется нам, что когда-то давно мы сделали нечто похожее. Но нас тогда никто не наказал, никто и не заметил, не увидел этого. А теперь Бог очистил нас терпением напраслины от когда-то сделанных грехов.

Это просто осторожность. То есть человек должен научиться не вскидываться сразу, а помолчать и выслушать. В конце концов это все нас готовит к более страшному суду, где нет возможности оправдаться. Хотя бы просто это принять (не в контексте «покорности – непокорности», а в контексте борьбы с собственной гордыней) – это было бы уже неплохо.

62-й абзац: Начало душевного развращения в монахе – смех и вольность. Когда увидишь в себе это, монах, знай, что пришел ты во глубину зол. Не переставай молить Бога, чтоб избавил тебя от этой смерти. Смех и вольность ввергают в постыдные страсти не только юных монахов, но и старцев. 

Здесь преподобный Ефрем категорически утверждает, что вольность есть падение во глубину зол для монаха (о том, как это не для монаха, мы еще скажем в следующий раз). Ведь монах, пришедший в пустыню сам, по своей воле, не хочет впадать в какие-то смертные грехи: ни в гордость, ни в блуд, ни в пьянство, ни в чревобесие. Он уже порвал с этими страстями. Он сознательно отрекся от всех этих мерзостей обычной человеческой жизни, осознал их омерзительность и нашел силы порвать с ними и уйти в пустыню, где всего этого нет. И, как вырванный из этого, как освобожденный, человек может быть непоколебим.

Да, его ждет уныние, но это неизбежная составляющая отшельнического, пустыннического бытия. Он будет с ним бороться. Все остальные страсти не имеют к нему доступа. Но могут его получить, если он будет делать то, что называется вольностью, если будет нерадив. Но если он сохраняет ту решимость, ревность, с которой ушел из мира, то, кроме уныния, ему ничего не грозит. Потому что он отверг все прилоги страстей своей решимостью и пришел в пустыню по своей воле.

Он и хотел этого подвига. И он оборвал своей решимостью все нити мира. Он этой решимостью преисполнен и делает каждый день то, что поддерживает этот огонь решимости. Если он научится терпеть уныние на протяжении долгих недель, месяцев и лет, то сокрушить такого монаха нельзя.

Мы просто не знаем этого чувства решимости. Мы сами через него никогда не проходили. Мы не отрезали от себя мир, не вырывали себя с корнем из человеческих связей, привязанностей, любви, любимого уголка природы, дома, работы, удовольствий, радостей. Мы этого не делали. И нам не понять, как человек, который однажды вырвал это из сердца и себя из мира, получает свободу. Это особенность монашеского делания – он освободился. И если он научится бороться с унынием и каждый раз будет возгревать свою решимость, торжество своей свободы, то победить его нельзя.

И вот появляется другой человек. Ты отвык от общения с людьми, рад этому человеку, возникает радость общения, он тебе единомыслен. Появляются дружба, привязанность, переживания за этого человека, совместная трапеза, разговоры, которые могут со временем привести к ропоту и осуждению. В самом по себе общении двух верующих людей, двух подвижников ничего плохого нет, если это общение будет дозированным, будет совершаться осторожно и с упованием на Бога. Именно осторожно, чтобы не растерять, не растрясти радость.

А что мешает этой осторожности? Вольность. Она приводит людей к неосторожности, связывает людей вместе. Ты начинаешь уже страстно переживать за этого человека, общаться долго, говорить совсем не о том, о чем нужно говорить. Ты влип в этого человека и отлип от Бога. Ты через вольность восстановил разрушенные и порванные связи с миром. И возникает следующее: если оба наполнены этой вольностью, то людей связывает грех. Если один из них не наполнен этой вольностью, то он уходит. И тогда грех их разлучает.

Записала Елена Кузоро