Читаем Добротолюбие. Выпуск от 30 июля

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Марка Подвижника. Напомню: в прошлый раз мы говорили о том, почему падает человек, почему происходит падение. Преподобный Марк буквально препарировал ту внутреннюю деятельность, при которой происходит падение человека. И об этом мы читали в двадцать первом абзаце его «Наставлений». Из этого абзаца складывается такое понимание падения человека: сначала человек маловерствует, значимость Бога и Его заповедей становится  меньше или пропадает, ум выходит из молитвенного предстояния Богу, разлучается с сердцем, начинает рассматривать мир и именно в этот момент поражается помыслом, который он может или отвергнуть и облачиться снова во всеоружие сопротивления, или начать рассматривать именно потому, что в душе есть нечто созвучное этому помыслу, он на самом деле любит предлагаемый ему соблазн.

Из этого следует несколько практических и очень важных замечаний. Значит, любой грех – это знак нашей нелюбви к Богу. Не могущество врага, не силы этого мира, а именно знак нашей нелюбви к Богу: я не люблю Бога, поэтому грешу; если бы любил Бога, то не грешил бы; если бы не грешил, то это было бы выражением степени моей любви к Богу. Люди перемещают понятие любви к Богу в область чувств. Собственно, не только к Богу, но и, скажем, любовь к жене или детям люди тоже перемещают в область чувств, поэтому есть люди, которые любят своих детей, но кормить их не собираются, воспитывать их не собираются, уделять им даже положенное по закону пособие не собираются. Есть люди, которые говорят, что они очень любят свою жену, но верность ей хранить не собираются и засматриваются на других девушек с радостью и охотой. Но в их понимании это никак не умаляет их любви к жене.

Так же и любовь к Богу: когда она перемещается из области воли в область чувств, то мы и получаем, что человек может грешить, но при этом умиляться и думать: «Ну, пусть я грешник, но Бога-то я люблю! Люблю же я Его!» Как можно любить Бога и грешить сознательно, грешить одновременно? Это именно состояние нелюбви. И именно по этой причине в конце концов в человеке появилось то всем хорошо известное состояние, формула жизни: «Бог у меня в душе». Человек с Богом в душе любит Его, изливает перед Ним свои молитвы, но это никак не переходит в область заповедей, к исполнению того, что Бог хочет. Зачем? Главное, чтобы Бог, Которого я люблю, исполнял то, что хочу я. Это именно инверсия: Бог, Который делает все, что я хочу, – вот она любовь; а в Священном Писании Бог – это Тот, Который требует, чтобы я делал то, что хочет Он. Вот состояние человека, любящего Бога. Это первое. То есть на самом деле у святых отцов, часто у святых XX века, есть очень выразительные строки о том, что, например, некоторые подвижники начинали свою исповедь со слов, что они не любят Бога. Они так чувствовали, понимая, что иначе любой грех не смог бы их соблазнить.

Второе, что следует из этого: на самом деле неразумно бороться собственно с приходящим помыслом. Иногда у отцов очень высокой жизни описаны состояния, когда они очень напряженно боролись с каким-нибудь помыслом, неотвязно что-либо им внушающим. Но в обычном человеческом состоянии простых людей, пришедших к Богу, если нас мучает помысел, о котором мы знаем, что этот помысел никак не связан с Богом, что этот помысел плохой, что он от врага, то эта назойливость помысла, с которым мы пытаемся бороться, вовсе не в силе и не во всемогуществе врага. Она в нашем малодушии, в нашем неверии, в том, что наша воля не предана всецело Богу. Снова вспомним эту схему: помысел неотвязно приходит в сердце, которое перестало стремиться к Богу, и означает именно то, что мы перестали всем сердцем исполнять заповеди Божьи. Может, конкретно в отношении того, что предлагает нам помысел, мы по-прежнему полны негодования и исполнять это не хотим, но в отношении других заповедей мы вовсе такой ревностью не обладаем.

Например, нам неотвязно хочется выпить. Мы не любим это и боремся с желанием выпить. Но на самом деле неотвязность этого желания говорит только о том, что другие заповеди мы не исполняем ревностно: мы позволяем себе осуждать, превозноситься, злословить, не молиться, укорять и прочее. Воля наша не погружена всецело в исполнение всего того, что ждет от нас Господь, верой своей мы отклонились от того, что было с нами во Святом Крещении, мы не слушаем Бога и не желаем следовать Его заповедям. Именно знаком ослабления нашей воли является то, что приходит помысел, который мы не можем побороть. Мы пытаемся и молиться против него, и поститься против него, и даже молебны заказываем, акафисты читаем, батюшек просим молиться, а помысел не отступает. Мы ничего не можем сделать, потому что попираем другие заповеди Божьи. Если бы мы начали их исполнять, то помысел бы увял, потому что причиной является то, что мы перестали гореть любовью к Богу и следовать верой своей по ступеням заповедей Его.

Третий вывод из этой описанной в двадцать первом абзаце схемы падения человека. Важно понимать, что даже сатана, враг наш может быть только орудием, которое помогает нам определить, что же на самом деле находится у нас в сердце, с кем мы все- таки: с Богом или с чем-то другим. Все-таки Бог для нас является самым важным, единственно важным элементом бытия, целью нашего существования или что-то другое еще привлекает наше внимание? Помысел по действию сатаны только выводит нас на свет, обнаруживает, чему же на самом деле предано наше сердце, и помогает нам исцелиться. Но об этом мы еще поговорим, читая двадцать четвертый абзац «Наставлений» преподобного Марка Подвижника.

В заключение хотелось бы отметить, чтобы перейти к следующему абзацу, что ситуация, описанная в двадцать первом абзаце, это ситуация, которая относится к крещеному человеку, не ко всякому человеку вообще, а только к крещеному. И к такому человеку, который после крещения сознает себя крещеным, имеет осознанную веру, знает, во что он верит, в Кого он верует и как он теперь должен жить. И сохраняет себя в благодати Божьей. Если же человек уже обладаем страстью, с ним происходят некоторые другие вещи.

Страсть на то и страсть, что любой помысел, входящий в сознание человека, тут же, мгновенно воспламеняет и привлекает все сердце человека к этому помыслу, как бы примагничивает сердце, приклеивает сердце к этому входящему помыслу. То есть помысел, картинка, образ, соблазн, слово, звук, мысль входящая мгновенно захватывают все сердце человека, то есть сердце мгновенно реагирует на греховный призыв. И вот эта мгновенность отклика сердца ко греху и говорит о том, что мы имеем страсть, мы страстны, мы больны, у нас больное сердце. Раз больны, то это говорит о том, что душа наша несвободна, она снова стала подчинена злу, она снова стала рабой, и этому рабству, от которого мы освободились в крещении, мы снова подчинились, возвратились к нему и таким образом свидетельствуем о том, что мы потеряли веру.

Конечно, скажем, убеждение в том, что Бог есть, в нас до поры до времени еще остается, но это уже не вера. Если мы напряженно и внимательно следили за тем, что говорит преподобный Марк Подвижник, то вера для него не просто некий набор мировоззренческих установок, которые присутствуют в нашем сознании о том, что Бог есть, о том, что Он сотворил мир, о том, что надо ходить в церковь и надо быть добрым. Вот это все не вера ни с точки зрения Марка Подвижника, ни с точки зрения Священного Писания, ни с точки зрения ни одного классического святого отца той далекой эпохи первого, так скажем условно, тысячелетия по Рождестве Христовом. Они жили не в атеистическом мире, и у них кругом были люди, которые верили в Бога и старались, так или иначе, поступать по-человечески, быть добрыми и ходить в какой-нибудь соответствующий их религии храм. Для них вера была связана с последованием за Христом: кто верует в Меня, у того… из чрева потекут потоки воды живой (Ин. 7, 38); кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16, 24); кто хочет быть Моим учеником, тот должен возненавидеть душу свою (см. Лк. 14, 26). И прочие подобные вещи. И это святые отцы понимали именно так, со всей категоричностью: вера – это следование за Христом, вера – это убеждение в том, что Бог пришел ко мне, живет во мне, внутри меня Его бытие, и Он побуждает меня, призывает меня исполнить все Его заповеди, которые являются благим, а не тяжелым бременем. Поэтому человек, который уже заболел, который снова предан рабству после крещения, у которого страсти, это человек, потерявший веру. Веру не как мировоззрение, а как способность идти за Христом, способность исполнять Его заповеди.

 Святитель Феофан Затворник, размышляя на эту тему (не сам придумав, конечно, а найдя это у святых отцов), объяснял эту способность идти за Христом как ревность, ревность по Богу. Страсть делает меня ревностным ко греху. Исцеление от страсти делает меня ревностным к исполнению заповедей Божьих. Так вот, на языке святых отцов эта ревность, делающая меня пламенным служителем Христа, и есть собственно вера как она есть.

И человек, потерявший веру, неизменно становится страстным. Человек страстный неизменно свидетельствуется в том, что он потерял веру. И если мы вспомним тот же самый двадцать первый абзац «Наставлений», то увидим, что с потери веры, с ослабления внимания к Богу и с ослабления актуализации исполнения заповедей Божьих в собственной жизни и наступает возможность уязвления помысла, падения ко греху. И когда человек падает и раз, и два, то понятно, что вера становится все более слабой не из-за падения, а из-за ослабления веры, и к учащающемуся падению приводит та сладость, которую он получает, насыщая себя. Удовлетворением страстного помысла ослабляется внимание человека к Богу, которое требует противоположного тому, к чему влечет нас подобный греховный помысел. Так и заканчивает двадцать первый абзац преподобный Марк Подвижник: либо сердце человека, его внутреннее расположение клонится к Богу, к заповедям Божьим, либо к совету врага – они противоположны друг другу. И насколько мы привыкаем соглашаться с помыслом врага, настолько теряем способность жить по воле Божьей.

Двадцать третий абзац:

Когда ум познает безуспешность своего противления прежде принятым образам (впечатлениям) и исповедует Богу прежнюю свою вину, тотчас упраздняется и самое сие искушение, и ум снова имеет власть внимать сердцу и «всяцем хранением» блюсти оное молитвою, покушаясь войти во внутреннейшие и безопасные клети сердца, где уже нет ветров лукавых помыслов, бурно реющих и низвергающих душу и тело в стремнины сладострастия и в поток нечистоты, нет широкого и пространного пути, устланного словами и образами мирского мудрования, который обольщает последующих ему, хотя бы они и были весьма мудры, ибо чистые внутреннейшие клети души и дом Христов приемлют внутрь себя ум наш, обнаженный и не приносящий ничего от века сего, будет ли то оправдываемо разумом или нет, разве только «три сия», поименованные Апостолом, «веру, надежду и любовь» (1Кор. 13). Итак, кто любит истину и желает трудиться сердечно, тот, по сказанному выше, может не увлекаться и прежде принятыми впечатлениями, но внимать своему сердцу, преуспевать (в достижении) к внутреннейшему и приближаться к Богу, только да не небрежет о трудах молитвы и жительстве (по Богу), ибо не может не трудиться сердцем тот, кто внимательно воздерживает себя всякий день не только внешне, но и внутренне от мысленных парений и плотских сластей.

Этот достаточно длинный абзац попытаемся разложить: что говорит преподобный Марк Подвижник, как нам теперь поступать, если у нас уже приняты многочисленные впечатления, если мы привыкли принимать те или иные соблазны и помыслы, то есть мы страстны, что же нам надлежит делать?

Первое, что мы должны понять: безуспешно сопротивляться нам самим, мы не можем победить эти помыслы самостоятельно. Раньше бы смогли. Если бы после крещения научились быть во всеоружии и отражать все помыслы, то страсть бы не развилась. Но вот мы привыкли уступать сразу после крещения, теперь мы снова стали рабами. Второй раз креститься мы не можем, поэтому нам надлежит покаяние. Вот покаяние начинается с того, что мы должны осознать свою полную безуспешность справиться с помыслами самостоятельно. Мы должны смириться, то есть признать, что мы слабы, бессильны, немощны, и если Бог не придет и не поможет, не исцелит, не уврачует, не защитит, то сделать мы ничего не можем. Поэтому если мы действительно осознали свою неспособность, то должны начать, во всяком случае, молиться Богу и постоянно сознавать своей мыслью, что пока я страстен, я раб греха, я немощен. И если Бог не исцелит меня, я пропал навсегда.

Категоричность этого представления очень-очень важна. Понятно, что человек, сознающий свою немощь, признавший себя нищим духом, не кричит: «Я!Я!Я! Я сделаю! Я смогу! Вот с понедельника начну!.. Я поеду туда и сделаю то-то! Да что мне стоит! Вот только я захочу, обязательно все сделаю, но мне пока неохота!» Нет, признай, что ты уже никогда ничего не сделаешь. Если ты осознал, что в тебе есть страсть, никто никогда и ни при каких обстоятельствах сам страсть не победит. Поэтому надо это признать и перестать якать, перестать выставлять себя, будто бы мы что-то можем. Мы ничего не можем! Могли когда-то после крещения, и то не своей силой, а исцеленным нашим естеством во Христе. Сейчас мы снова рабы, ничего не можем. Будем сидеть тише, меньше говорить, больше плакать и взывать непрестанно о милосердии.

Второе, как говорит Марк Подвижник, это исповедовать Богу свою вину. Страсть, если я уж страстен, развилась по моей вине, по моей воле, когда-то я добровольно принимал помыслы, которые мне предлагались врагом. Принимал, привык их принимать, сладость соединила мое сердце с этими помыслами, и мое сердце растворилось в этих помыслах так, что предлагаемый помысел и мое сердце стали одним целым. Я сам пленился помыслом, я наслаждался сладостью и пленил мое сердце в послушание вражьему помыслу, то есть помыслу не от воли Божьей, не от заповеди Божьей. Я сам виноват в том, что любил предмет своей страсти – вместо того, чтобы любить Бога. Я виноват в том, что не любил Бога, не стремился к Нему всем сердцем, не исполнял все Его заповеди. Не исполнял потому, что исполнять не хотел, не верил, что это нужно, не верил, что это можно, да и просто не хотел, поэтому я виноват в том, что отныне я пленен такой страстью. И это надо осознать, и Богу это исповедовать, и просить прощения у Бога за то, что был предан не Ему всем сердцем, не Его заповеди возлюбил, а возлюбил себя, свои удовольствия, свои заповеди, свое правило, свои привычки. То есть себя самого я любил больше всего на свете, а Бога я не любил и любить, собственно говоря, скорее всего пока и не собираюсь.

Но посмотрим внимательно, что же происходит дальше. Просить прощение у Бога надо настолько глубоко, насколько сильно мы вляпались в некую страсть. Что же такое глубокое покаяние?

Вот я согрешил, и уже не первый раз. И вдруг мне приходит мысль, что я, наверное, имею некую страсть. Раз на протяжении нескольких недель подряд я срываюсь в одно и то же падение и стоит только прийти помыслу, как тут же я делаю то, что он мне велит, даже не сопротивляясь, то я вдруг чувствую, что, наверное, у меня какая-то страсть. Сразу это не почувствовал, но потом почувствовал. Мне стыдно. Поэтому я прихожу на исповедь и говорю: батюшка, я сделал то-то и то-то, я чувствую, что я грешник, что я виноват, прошу Бога меня простить за это.

Вот человек раскаялся, осознал, что это падение было именно грехом. И, возвращаясь обратно к себе в комнату, на что он надеется? Разве его больше ничего не будет мучить? Будет. Ничего не изменится. Он через какое-то время  впадет в то же самое падение, согрешит тем же самым образом. Потому что его всего лишь мучает некое раскаяние, некий стыд, ему просто неловко, что он, такой хороший, такой приятный с виду молодой человек (или красивая благочестивая женщина), впадает в какие-то нехорошие грехи. Как-то неловко, стыдно, я же все-таки христианин (или христианка)... И он хочет от этих последствий избавиться. Но ничего ему не поможет. Он любит то, что предлагает ему помысел, поэтому через какое-то время он падает снова, потому что он любит грех. Любит его.

И снова он приходит – уже серьезнее, потому что после такого раскаяния были гораздо более глубокие падения, более страшные грехи. Он уже не владеет собой, он махнул рукой, он понимает, что он гибнет, потому что начинает жаждать чего-то греховного. Просто жаждать, а не случайно сваливаться, он не может без этого жить, он думает только об этом. Он приходит и говорит: «Батюшка, спаси! Погибаю! Что со мной происходит? Я не могу об этом грехе не думать, как мне исцелиться? Что мне сделать?»

Действительно, у человека иногда появляется плач и крик о том, чтобы Бог его спас, он не хочет так больше жить. Он выходит из-под епитрахили, причащается, выходит из храма и через какое-то время падает снова. Падает еще больше, в еще худшее состояние, и страсть становится уже практически непреодолимой, потому что ведь тебя всего лишь мучает рабство, ты осознал свою зависимость. Никому не хочется быть рабом кого-либо, никому не хочется иметь зависимость, никому не хочется неотвратимо и всегда жаждать одного и того же. Ты возненавидел рабство, но грех ты по-прежнему любишь, любишь ты его. Тебе не нравится, до чего довело тебя это рабство, но грех ты любишь, поэтому мучаешься дальше.

В конце концов в этом мучении человек доходит до крика и говорит (не на исповеди, конечно, он уже давно плачет дома, не только на исповеди), плачет и говорит: «Я ненавижу этот грех! Я всем своим существом его ненавижу! Господи, спаси меня от этого греха!» И дальше наступает очень интересная вещь: либо не происходит ничего снова, по-прежнему страшно, либо человек действительно освобождается от этого греха и попадает в другой, последствия которого он осознает чуть позже. Немного времени пройдет – и будет то же самое. Почему?

Потому что нужно не только возненавидеть грех, нужно возлюбить Бога. А возлюбив Бога, возлюбить все Его заповеди. Ты не можешь бороться с пьянством, не можешь победить его, пока не возлюбишь заповедь Божью о том, чтобы не судить никого. Ты не можешь возненавидеть блудную страсть, пока не понимаешь, что заповедь, запрещающая смотреть на женщин с вожделением, абсолютна – и ты не можешь смотреть на женщину с вожделением. Ты не можешь победить страсть гнева, пока не смирился перед заповедью о том, что надо молиться за обижающих людей.

Ты не можешь победить страсть, пока заповеди не станут для тебя абсолютным требованием. Ты не веришь заповедям – значит, ты не веришь Богу. Ты не идешь за Христом, поэтому неизбежно мучаешься страстью. Чтобы исцелиться от нее, надо предать свое сердце тому, чтобы жить непрестанно с Богом, идти за Христом, отдав жизнь свою за то, чтобы всегда и везде исполнять Его заповеди.

Записала Инна Корепанова