Читаем Добротолюбие. Выпуск от 20 августа

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Марка Подвижника из первого тома «Добротолюбия». Обратимся к тридцать второму абзацу «Наставлений».

 Господь сказал: «горе вам богатым» (Лк. 6, 24). Но сказав так, Он не всех обвиняет обогатившихся, ибо есть в числе их и действительно умеющие располагать богатством по воле давшего оное – Бога, и по Писанию, сторицею в жизни сей приемлющие, каковы блаженный Авраам и праведный Иов, которые, будучи милостивы, обогатились еще более и здесь и в будущем веке; но порицает (как мы выше сказали) тех, кои, имея лихоимственный нрав, присвояют себе дарования Божии, или в отношении имений (вещественных), или в различных Его щедротах, и не хотят быть милосердыми к ближнему. Ибо не данное от Господа имение причиняет вред обладающему оным, но от неправды прибывающее лихоимство и матерь его – немилосердие, которых, совершенно избегая, твердо верующие всецело отреклись настоящих благ, не потому, чтобы безрассудно возненавидели Божье творение, но по вере во Христа, заповедавшего им поступать так, получая от Него удовлетворение своих дневных нужд. Иной может богатеть и без имений, содержа в лихоимстве слово или ведение, или какое-либо другое средство к оказанию милосердия, обще всем дарованное, ибо получает оное для того, чтобы преподать неимущему.

В этом слове мы видим, что, во-первых, немилосердие есть общая беда как тех, кто имеет богатство, так и тех, кто его не имеет. Немилосердие есть черта, обличающая человека в том, что он не познал Бога своего, он не познал, что все, что у него есть, есть дары Божьи для того, чтобы употреблять эти дары на служение другому человеку. Немилосердие есть общая черта, которая, как мы знаем из притчи о Страшном суде, является таким родовым свойством, которое разделяет людей направо и налево. Если человек, не имеющий ничего, немилосерден к своим собратьям, то он столь же в печальном состоянии, как и богатый, который немилосердный. Общая беда для всех.

Человек, имеющий хоть что-то, скажем, кусок хлеба, имеет его потому, что ему этот кусок хлеба сегодня дал Бог, и он, если обратится к нему другой человек, в состоянии разделить этот кусок с обратившимся к нему. Богатый имеет больше, но он может удержать крошечную частичку имеющегося у него богатства, чтобы не оказать милости человеку, к нему обратившемуся. Один из этих людей имеет много, другой имеет мало, один сознает свою скудость, другой не сознает, богатый сознает, что он действительно пожалел, а бедный, пожалевший кусок хлеба, не сознает, что он пожалел, но оба оказываются немилосердными и оба слышат одно и то же определение Судящего, ибо немилосердие есть та черта, которая определяет погибающих людей. Каждый в состоянии иметь хоть что-то, чтобы оказать милость обратившемуся к нему человеку.

И в этом смысле характерен и второй вывод, второй акцент, который делает в своем нравоучении преподобный Марк Подвижник. Ведь дело не только в материальной собственности, не только в еде, одежде или каких-то других собственно мирских и материальных благах. У каждого человека может быть нечто, чем он может послужить ближним своим, ибо Бог таким образом распределяет дары, чтобы у каждого было что-то, что он мог бы отдать ближнему. У всякого есть что-то, чем бы он мог послужить именно потому, что родовым признаком спасающихся является милосердие. И у всякого человека есть нечто, в отношении чего он может показать либо милосердие, либо немилосердие. И это может быть некий духовный дар или душевный талант, просто щедрость души или веселый нрав, некое знание или некое умение...

Вот человека, например, просят спеть, а он говорит: «Да нет, я сегодня уже целый день пел и для вас петь не буду». И он оказывает немилосердие. Или человеку говорят: «Скажи мне что-нибудь доброе, полезное, очень горько душе моей». Он отвечает: «Да устал я! Не буду сейчас говорить, некогда мне, дай отдохнуть!» И он причисляется к немилосердным. Поэтому так осторожно, так внимательно нужно относиться к каждой услышанной нами просьбе, высказанной нам просьбе. И никто не может проигнорировать просящего человека, необязательно в отношении собственности, а вообще как бы ни звучала эта просьба, потому что всякий просящий должен получить от нас то, что он просит, если у нас есть то, что мы можем ему подать. И обычно у нас всегда есть нечто, что можно подать.

Мы знаем из жития святых, что даже порой люди обездоленные, скажем так, с ущербным здоровьем или не имеющие никакой собственности, всегда могли подать человеку, который к ним обращался: утешение ли, совет ли, молитву ли за них… Но не отказывали, не ожесточали сердце в отношении другого человека. Именно это пытается поселить в человеке враг. Именно он старается всячески, чтобы ожесточилось наше сердце. Он не может нас принудить к ожесточению, хотя и рад был бы это сделать. Но увы, мы сердце ожесточаем сами. Но враг делает так, что мы воспринимаем мир как собрание жестоких, коварных, лукавых, злых людей, которые только и думают, каким бы образом поживиться за счет нас. Вот этот образ, искаженный образ мира, искаженный образ другого человека поселяет враг в нашем сознании, внедряет в наше сознание так, чтобы наше сердце с легкостью ожесточалось в отношении любого обратившегося к нам человека.

Вот, например, часто такое бывает, и я знаю, много людей прошли примерно через это: обращается некий человек, искренне просящий помочь ему и слезно рассказывающий свою печальную историю. И человек отзывается. Почти у многих христиан было такое. И христианин отзывается и помогает. Не просто помогает, но даже помогает со всем сердцем, давая даже больше, чем требует человек, искренне вникая в его несчастье, пытаясь просто по-человечески, по-братски, по-отцовски, по-матерински помочь этому человеку, и помогает со всей отзывчивостью своей души. И вдруг через некоторое время выясняется, что его просто обманули, что этот человек просто играл роль, что никакого несчастья у него нет, что он просто человек, который таким образом пользуется другими людьми, «разводя» их, говоря языком бытовым, грубо-бытовым. И после этого человеческое сердце захлопывается.

Человеку, пережившему такой обман, такое потрясение, в следующий раз поверить, отозваться на боль другого человека становится неимоверно тяжело, он подозревает его в обмане. Иногда, может быть, так оно и есть, иногда он ошибается, но он подозревает. Ему именно искренне отозваться на боль другого человека становится очень-очень сложно.

Но заповедь остается заповедью: просящему у тебя дай (Мф. 5, 42). И мне кажется, что Бог попускает подобные истории именно для того, чтобы мы научились действовать просто, по заповеди, преодолевая, превозмогая холод и неприязнь нашего сердца и вновь и вновь вникая в боль и горе другого человека.

Может быть, именно про это сказано в Священном Писании, что по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь (Мф. 24,12). Именно потому, что таких пользующихся, обманывающих, лукавых и, в сущности, злых людей станет настолько много, что творить добро, отзываться на чужую беду будет неизмеримо труднее. Если раньше, допустим, лет двести назад, на десять просящих милостыню под окнами какой-нибудь хаты один был действительно лукавым человеком, то теперь на десять просящих милостыню только один действительно в ней реально нуждается. Но христианин не может зажимать свое сердце, как бы трудно ни было, раскрывать его он должен вновь и вновь, вникать в нужду другого человека и, пытаясь поверить, доверить, понять, что хочет этот человек и чем действительно можно ему помочь, потому что немилосердие до конца времен останется тем самым родовым признаком, разделяющим людей направо и налево.

Тридцать третий абзац:

Согрешившим не следует отчаиваться. Да не будет сего. Ибо мы осуждаемся не за множество зол, но за то, что не хотим покаяться и познать чудеса Христовы, как свидетельствует сама Истина: «мните ли, – говорит (Господь), – яко Галилеане сии, ихже кровь смеси Пилат с жертвами их, грешнейши бяху паче всех человек, иже на земли? Ни, глаголю вам: но аще не покаетеся, такожде погибнете. Или они осмнадесяте, на нихже паде столп Силоамский, и поби их, мните ли, яко грешнейши бяху паче всех человек, живущих во Иерусалиме? Ни, глаголю вам: но аще не покаетеся, такожде погибнете» (Лк. 13, 2–5). Видишь ли, что мы осуждаемся за то, что не имеем покаяния?

Коротенький абзац, но очень яркий: все люди осуждаются не за множество совершенных грехов и не за множество зол буквально, как говорит здесь Марк Подвижник, а за то, что не хотят покаяться. Не хотим. И как дальше преподобный Марк пишет, не хотим… познать чудеса Христовы. Не то что не можем покаяться, а именно не хотим, не хотим покаяться и познать чудеса Христовы.

Приведенные преподобным Марком евангельские отрывки также ясно говорят именно об этом. Он приводит два сюжета из Евангелия от Луки. Первый сюжет: во время земной жизни Иисуса Христа однажды Пилат устроил бойню во время жертвоприношения неких иудеев и перебил всех людей, которые совершали там жертвоприношения. Вторая ситуация: случайные события, где просто некий столп Силоамский случайно упал и побил множество людей. То есть один эпизод истребления людей, уничтожения людей связан со злой человеческой волей, которая их истребила, другой связан со случайным стечением обстоятельств, то есть злой воли не было, случайно рухнул столб. Но в обоих случаях Христос говорит: эти люди не были грешнее других людей, просто если вы не будете творить покаяние, то и с вами случится то же самое. То есть покаяние является тем деланием, тем действием человека, которое избавляет его от смерти, от наказания. То есть не грех является тем явлением, которое уничтожает отношения Бога и человека. Не грех! А отсутствие покаяния. В сочинениях Марка Подвижника это является неким лейтмотивом. И очень, наверное, непривычным для нашего звучания лейтмотивом: не грех отлучает человека от Бога, а отсутствие покаяния.

Но можно вспомнить в этом отношении не только цитируемые Марком Подвижником слова Иисуса Христа, а можно вспомнить и слова Иоанна Богослова из Первого послания, где он говорит, что если человек утверждает, что в нем нет греха, то этот человек обречен на гибель (см. 1Ин. 1,8). А вот если человек знает, что у него есть грехи, то имеет Ходатая Господа Иисуса Христа. То есть не грех является причиной, разлучающей с Ним. Если есть грех, у нас есть Ходатай. Не само по себе наличие ошибки, неисправности, болезни или преступления против Божественной правды или против Божественного закона разрушает нас. У нас на это и есть Христос, чтобы ходатайствовать за нас, грешников, перед Своим Отцом. А вот человек, не желающий принимать этого ходатайства, или человек, утверждающий, что он в этом ходатайстве не нуждается по причине того, что греха у него нет, обречен.

Можно вспомнить в этой связи характерный, очень яркий пример из истории Ветхого Завета. Вспомним две фигуры, особняком стоящие в истории израильского народа. Это два царя, идущие один за другим, царь Саул и царь Давид. Царь Давид назван рабом Божьим, и все остальные цари меряются по нему. И говорится про них: «Нет, вот этот был еще не настолько праведен, как царь Давид. Конечно, очень близко, но не настолько! А этот совсем даже неправеден, ему очень далеко до царя Давида!»

Но царь Давид грешник, он совершил преступление страшное: по его вине погиб невинный человек, причем человек, которому он обязан был и жизнью в том числе, он совершил прелюбодейство, причем опять-таки уведя жену у дорогого для него человека, у человека, который жизни за него не пожалел. И тем не менее Давид называется рабом Божьим, называется праведником, является буквально критерием праведности в Ветхом Завете. Почему же так? Ведь он грешник!

И сравним с Саулом, который тоже грешник. Но ничего подобного Саул не делал, он всего лишь один раз вышел на войну без благословения, хотя в принципе на войну надо было идти, народ надо было защищать, просто он сделал это, не дождавшись Самуила. А другой раз вместо того, чтобы уничтожить все, что надо было уничтожить, он решил кое-кому сохранить жизнь. Всего-то! И за это он был отвергнут Богом и проклят. И все остальное было следствием этого проклятия. За что? Ничего соразмерного с грехом Давида он не сделал, но был отвергнут Богом. Он просто совершил ошибки, просто поторопился, он просто проявил гуманность. Вот и все! За это отвергнут Богом. А Давид, который убил верного воина, избранного воина, уведя пред этим у него жену, помилован Богом. Один, несомненно, больший грешник. Конечно, Саул потом наделал грехов очень много. И страшных, и великих грехов. Но это потом, когда он был уже отвергнут Богом и проклят Богом, а до этого он ничего страшного не сделал. Почему же так? Потому что один творил покаяние, а другой был к покаянию не способен.

И разбирая эти слова из тридцать третьего абзаца, мы видим, что значит «не хотел покаяться». Это значит, человек не хочет признать своей вины. Как говорит об этом пророк Иеремия, точнее – Бог говорит устами пророка Иеремии: «Признай только вину свою, приди ко Мне, и Я исцелю твою непокорность (см. Иер. 3, 22). Признай только вину свою. Признай, что ты грешен, большего не надо, все остальное Я Сам сделаю. Только согласись с тем, что ты не прав, признай свою неправду, не оправдывайся, скажи, что я виноват, и все». Вот это начало. Это ничего не требует. Надо просто захотеть согласиться с тем, что ты беззаконие совершил. Признай вину свою.

Человек может это захотеть, но, как правило, не хочет, человек не хочет признать своей вины. Потому человек не хочет признать, что Бог есть источник исцелений. И он не хочет обратиться к тому, чтобы исцеление на него снизошло, то есть получить это исцеление. Это всего лишь воля человека: признать, что я грешен, признать, что Бог праведен и хочет меня исцелить, и подойти и взять это исцеление. Это все воля человека. Это и есть движение покаяния. Не грех, ибо все грешные, нет праведного ни одного, кроме Господа Иисуса Христа. Все остальные, от первого святого человека на земле до последнего грешника, согрешали. Но не грех разлучил их от Бога, а нежелание покаяться в этом грехе. И не количество грехов, как мы знаем, разлучает нас от Бога, ведь разбойник покаялся, а грехов у него было великое множество. И блудница пришла и покаялась (мы еще увидим, что значит «покаялась» в ее случае), хотя у нее тоже было много грехов. Но не грехи встали между ней и Христом непробиваемой стеной. Вовсе нет! Никакой стены между ней и Богом нет. Нет никакой стены между разбойником и Христом. Другой разбойник погиб, но не по грехам, грехи у них одинаковые. Но не они стоят непробиваемой стеной между Богом и человеком. А вот это нежелание покаяться.

Нет праведных людей. Есть люди, которые раскаиваются в своем грехе и оправдываются верой во Христа, ибо праведник верой живет, а не собственной праведностью. Это закон, на котором стоит все Священное Писание и Ветхого, и Нового Заветов – начиная от Книги Бытия, где это говорится про Авраама, и заканчивая Посланиями апостольскими, где об этом говорит апостол Павел. Все Священное Писание утверждает, что праведник живет верой. И тот же самый Давид в одном из своих псалмов говорит, что блажен тот человек, чьи грехи покрыты (см. Пс. 31,1). Не человек, не имеющий грехов, ибо таковых нет, а человек, чьи грехи прощены и покрыты. Получается, именно вот это движение покаяния и является ключевым, определяющим все бытие человека: хочет человек или не хочет.

Покаяние и есть устремленность человека к Богу, сознание своей неправды, своей нечистоты, сознание правды и чистоты Божьей, когда человек сознает свою неправду, свою нечистоту и Его правду и Его чистоту. И с этой своей неправдой и нечистотой приходит к правде и чистоте, он доверяет ей, он с надеждой приходит, он со смирением приходит. Он знает, что у него нет никакой надежды. Он, грешник, идет к Святому, к Богу, к Святому Израилю, и подойти он может только с доверием, надеждой и упованием.

Как у того же Давида в пятидесятом псалме. Он, согрешивший, говорит: И Духа Твоего Святаго не отыми от мене (Пс. 50,13). О чем ты говоришь, прелюбодей, убийца? А это смиренная надежда: «Господи, не прогневайся! Я недостоин Твоих благ, но без Твоих благ я вообще не могу жить, меня вообще нет. И смысла нет жить без Твоих благ. Не гневайся на меня». Вот это упование, эти слова разбойника помяни меня во Царствии Твоем, эти слезы блудницы, ее дерзновение… Она знает, к Кому прикасается, она знает, что Он должен просто отодвинуть ее ногой, отопнуть ее, и она поймет, что эта правда. Но она приходит с упованием и надеждой. И вот это сокрушенное и смиренное сердце Бог не уничижит.  Вот это покаяние. Его просто нужно захотеть: захотеть покаяться, захотеть прийти к Святому со всем своим грехом, захотеть  прийти к Чистому со своей нечистотой, зная, что имею право получить полное возмездие за всю свою вину, и сознаю, что это будет правда, но надеюсь на милость Его. Вот это спасает и вытаскивает человека. Вот это оправдывает его, что он доверяет, что Бог есть Бог, что Бог – это Отец, что Бог есть любовь. Любовь не в том, что Он меня не судит, а в том, что может осудить, а может помиловать. И, надеясь на милость, со смирением приходить.

И вот это только в воле человека: захотеть прийти, то есть понадеяться на Его милосердие, понадеяться на Его щедрость, возложить надежду без всяких оснований. Ведь единственное основание – это Его святыня, это Его любовь, это Его отцовство. Других оснований нет. Во мне нет никаких оснований. Все основания в том, что Он есть по отношению к сотворенному Им в любви миру. Но именно этот шаг, это покаяние, эта воля, выбор человека (как мы видим, что в блуднице, что в разбойнике, что в Давиде) и спасают человека.

Записала Инна Корепанова