Буква в духе. Церковнославянский язык у славян

Здравствуйте! Сегодня мы с вами рассмотрим церковнославянский язык у славян и за пределами русского национального языка – что он собой представляет в современном мире. В 1994 году в первом номере журнала «Альфа и Омега» вышла статья Александра Дворкина: «Справка. Современные православные церкви». В ней было перечислено около пятнадцати современных православных церквей. Самая большая русская православная церковь, сербская, болгарская, и маленькие. Не только славянские, но и греческая православная церковь, элладская, антиохийский патриархат и т.д. И о каждой церкви было сказано примерно следующее: кто возглавляет, сколько прихожан и богослужебный язык. И в большей части перечисленных церквей церковнославянский язык является или основным или одним из богослужебных языков. К нашему времени, по прошествии более двадцати лет, изменилось многое, но обо всём по порядку.

Славянские языки делятся на: восточнославянские, южнославянские и западнославянские.

Восточнославянские языки – это русский, украинский и белорусский – искусственно расчленённые из единого русского языка. Русский народ состоял и состоит из трёх ветвей великорусской, белорусской и малорусской. После статьи товарища Ленина «О национальной гордости великороссов» русским стали называть всё великорусское, малороссийское или малорусское стали называть украинским, белорусское так и осталось. Подрезали немного по принципу «разделяй и властвуй». Эти языки образовались, как говорили в советское время, «в силу сознательного языкового строительства», читай «языкотворчества». Когда один человек написал грамматику, а другой – нарком просвещения – обязал всех учить это в школе. Вот отсюда и распространение этих самых украинского и белорусского языков. Литературных украинского и белорусского, как отдельных языков. А потом, кстати говоря, за отдельными языками уже пошло политическое расчленение на отдельные государства.

Есть южные славяне – это, прежде всего, сербы и болгары. Есть ещё народы помельче, например, македонцы, но их литературный язык сравнительно недавний – с двадцатых-сороковых годов двадцатого века. Он тоже продукт «языкотворчества», потому рассматривать его неинтересно. А вот сербский или болгарский языки с достаточно древней историей, и на них есть смысл остановиться чуть подробнее. Болгарский язык самый похожий на церковнославянский. На момент деятельности Кирилла и Мефодия он был очень близок с македонским. Как отдельная группа македонских говоров. Македония никогда не входила в состав Болгарии, поэтому те, кто называет церковнославянский язык старшей (старославянской – кирилло-мефодиевской) поры древнеболгарским, совершают небольшую натяжку. На что им указывают другие – Гусев, например, Живов и т.д.

Древнеболгарский диалект лёг в основу церковнославянского языка. Потом церковнославянский язык попал к западным славянам, но долго там не продержался – всего около двадцати лет– столько длилась миссия Кирилла и Мефодия. Из них последние лет семнадцать – это была миссия Мефодия. Затем он снова попадает в болгарскую среду – болгарское царство – десятый век, царствование Симеона и Бориса. Пропитывается там болгарскими элементами, получает в качестве графики кириллицу вместо глаголицы и, соответственно, болгарские черты. Таким он приходит на Русь. Южные славяне послужили отправной точкой для создания церковнославянского языка. Западные славяне послужили, так сказать, первичной питательной средой для создания переводов и начала славянского богослужения. Потом снова у южных славян это всё возросло, стало красивым и большим и с Крещением Руси в 988 году пришло к нам – восточным славянам.

Затем, во время нашествия татаро-монгольского ига, нам было не до церковнославянского языка. У болгар были свои проблемы. Они находились очень близко с Византией, потому очень хотели друг друга завоевать. То одним это удавалось больше, то другим, в результате дело дошло до того, что на момент турецкого завоевания побеждали греки, и получилась интересная вещь. Есть болгары. Есть греки, вроде бы их победившие. Есть турки, победившие греков. И турки используют греков, как местную администрацию для того, чтобы «высасывать соки» из болгар. Естественно отношение болгар к грекам было не очень хорошее. Мало того, что греки прямо запрещали церковнославянский язык к изучению, так они ещё были как бы «турецкими полицаями». В силу того, что болгарский язык из славянских самый близкий к ядру церковнославянского, болгарам всегда было легко восстановить, в случае чего, славянское богослужение. Поэтому, последний подарок, который они нам сделали совместно с сербами – это второе южнославянское влияние. Патриарх Евфимий Тырновский и Тырновская школа церковнославянской письменности сделали нам этот прощальный подарок прежде, чем их завоевали турки. Собственно, уже при Евфимии Тырновском и пошло турецкое завоевание. Потом они оказались под турецким прессом – когда ничего нельзя было сделать. Татарщина никак не подавляла религиозные чувства, а туретчина – подавляла. Потому что на момент завоевания Руси татары были язычниками, а турки – мусульманами. Язычество – религия терпимая к чужим народам, а вот мусульманство – нетерпимое, в принципе.

Турецкое завоевание начало «отпускать» в девятнадцатом веке. Примерно то же самое было и у сербов, где тоже турецкое завоевание начало «отпускать» в девятнадцатом веке. В конце восемнадцатого века уже туда приезжали из России книжники, привозили книги, учебники церковнославянского языка – был такой Максим Суворов, который специально направлен был к южным славянам. Он привёз небольшой тираж грамматик церковнославянского языка, и церковнославянский язык стал выравниваться по русской норме. Потому что на тот момент у сербов и болгар вообще никакой нормы церковнославянского языка не было. У них были какие-то по традиции совершаемые вещи – воспоминания о церковнославянском языке, но реальной такой хорошей мощной школы грамматической, книжной у них уже не было. При турках это невозможно было организовать. Причём, с одной стороны турки, а с другой – католики. Деятели национального возрождения, например, сербские, учились в западноевропейских университетах – австрийских или немецких. Был такой Вук Караджич – создатель сербского литературного языка.

Он учился в Германии и дружил с братьями Гримм – представителями так называемой «романтической школы», главным принципом которой был девиз: «всё хорошее – от народа, от корней». Поэтому, когда Вук Караджич стал собирать народные песни, сказки, прибаутки и шутки – это было здорово, и братья Гримм очень это дело одобряли. Но потом, на этой народной основе (от народа, от корней), на почве немецкого романтизма, Вук Караджич решил создать сербский литературный язык. Уже без всякой оглядки на церковнославянскую книжность. Литературный русский язык создавали абсолютно не так – он «вырос» из церковнославянского языка – там 55% от него. А Караджич балансировал на этих народных песнях, на компромиссах с хорватами, потому что, чуть что – хорваты сразу «отвалятся», они же католики и очень строго за этим следят. В итоге, получившийся сербский литературный язык, был создан на народно-разговорной основе и в полном отрыве от церковнославянской традиции. Это всё равно, что опять начать с нуля. И это дало свои плоды в конце девятнадцатого и в двадцатом веке. Особенно в конце двадцатого века, когда сербы начали переходить на сербский литературный язык в богослужении. К сожалению, такая у них есть черта. Это то, что касается южных славян – они могут запросто служить и на своих литературных языках, а не на церковнославянском. Это минус.

Теперь западные славяне – чехи и поляки. Рассматривать там особо нечего, потому что и те, и другие – католики. И собственно, православная церковь там появилась сравнительно недавно. После того, как её задавили, например, в Польше – тогда ещё в Моравии – католические епископы после смерти Мефодия, она возродилась сравнительно недавно на почве национального возрождения чехов, которое шло по пути отталкивания всего иностранного. Их настолько «достали» немцы тогда со своим языком, что чехи стали переводить всё-всё-всё. Даже слово «юрист» – у них «правник» – чтобы все корни были славянские. Естественно, с таким отношением – пуристическим – к своему родному языку (а церковнославянский язык ведь «вырос» из греческого) чехи этого принять не могут – там всё нужно переводить. Потому ни о какой преемственности традиции церковнославянского языка там речи нет. Имеется в виду литературный язык. То богослужение, которое у них есть, может совершаться и на чешском, и на церковнославянском. Некоторые даже говорят о чешской норме церковнославянского языка. Но она, такая… рукотворная, в отличие от того, что создали Кирилл и Мефодий. Поэтому получается, что из всех современных славян только русский народ в широком смысле очень хорошо хранит традиции церковнославянского языка. Тоже не без проблем, но будем надеяться, что переживём мы все времена нестроения и прочих вещей и поделимся снова церковнославянским языком и с южными славянами и с западными. Как это уже было, например, в восемнадцатом веке.

На этом курс церковнославянского языка в истории и современности закончен и, пожалуй, следующую передачу мы посвятим тому, где и что почитать на церковнославянском языке.

Всего доброго!