Беседы с батюшкой. Зависимости

В екатеринбургской студии нашего телеканала - доктор психологических наук Ю.А. Токарева и протоиерей Сергий Вогулкин, доктор медицинских наук, профессор.

– По многочисленным просьбам очередная наша программа будет неким продолжением предыдущих разговоров, и в связи с этим у меня в руках интересная книжечка «Почему они это делают?» Автор – доктор медицинских наук, профессор, протоиерей Сергий Вогулкин.

Сергий Вогулкин, протоиерей, доктор медицинских наук, профессор:

– Прошлая программа, которую мы посвятили зависимостям человека от игр, гаджетов, телевидения, компьютера, вызвала много вопросов, которые и мне, в частности, поступали, и представилась мне очень интересной, потому что здесь не только какая-то психологическая компонента. То, что мы наблюдаем у этих людей, можно расценивать как предболезнь.  Вот почему я, собственно говоря, и написал эту небольшую брошюру для студентов медицинского колледжа – эти проблемы действительно очень близко подходят к медицине. Нам приходится постоянно иметь дело с пациентами – мы должны знать их психологическое состояние, потому что от этого зависит ход болезни, наша помощь. Эти зависимости, конечно, оказывают очень серьезное влияние на сам процесс предболезни и процесс перехода в болезненные состояния. В книжечке описано как раз то, о чем мы говорили: кто и почему впадает в зависимость, как постараться преодолеть эту зависимость.

Мне бы хотелось сегодня продолжить этот разговор  (думаю, что Юлия Александровна напрямую нам поможет в этом), но уже о более серьезной зависимости:  человека от человека. Если зависимость от гаджета, компьютера можно рассматривать как определенный возврат человека к тотемизму,  когда поклонялись болванам, каким-то деревянным и прочим скульптурам, то зависимость человека от человека, мне кажется, близка к рабству. Это еще один возврат нашего цивилизованного общества, обогащенного всякой электроникой и прочими достижениями техники, опять-таки в то старое время, в рабовладельческий строй. И, мне кажется, недостойно для человека  быть в роли раба, поэтому сегодня хочется поговорить о том, как возникает эта зависимость, почему и для чего вообще человек ищет зависимость от другого человека, какие проблемы он этим решает. И совершенно понятно, что человек зависимый – однозначно человек слабый, это не свободный человек. Поговорить об этом, мне кажется, очень важно.

– Юлия Александровна,  что Вы скажете? Согласитесь с мнением протоиерея Сергия Вогулкина, разовьете тему?

Юлия Александровна Токарева, доктор психологических наук:

–  Я абсолютно согласна с тем, что эмоциональная зависимость (мы ее отличаем от более позитивного состояния – привязанности) является более сильным негативным состоянием, чем любая другая. Если мы представляем в качестве объекта зависимости какой-то гаджет, то им можно управлять, отключить его, убрать, снова взять; можно каким-то образом им распоряжаться, даже выбросить, поступить так, как твое состояние к этому сейчас располагает. Когда же объект зависимости – другой человек, то он – тоже живой, у него тоже есть определенные желания, потребности, и они могут расходиться с желаниями того человека, который испытывает к нему эту зависимость. Он не может, например, так же поступить с ним, как с гаджетом: бросить, отказаться. Или сказать: «Будь возле меня, никуда не уходи». Потому что каждый из нас абсолютно свободен.  Поэтому я согласна с тем, что эмоциональная зависимость – это более серьезное состояние, которое требует немножко другого фокуса рассмотрения: здесь не только участие самого зависимого человека, но и участие того, с кем установлена эта зависимость.

Сергий Вогулкин:

– Получается своеобразный порочный круг: чем больше человек привязан к другому человеку (а тому это может быть неприятно и не нужно – он начинает потихонечку отталкивать того, кто к нему привязан), тем он еще более начинает в чем-то настаивать, прилагать к этому усилия. Конечно, это замкнутый круг, когда зависимость  усиливается и усиливается.

 В конце концов она может привести к катастрофе: когда от зависимого человека отказываются, отвергают его, тогда может быть все – вплоть до тяжелых депрессий, заболеваний, неврозов, психических состояний, самоубийства. То есть зависимость человека от человека – это не только психологически, но и духовно очень страшная вещь; потому что человек в этом состоянии может совершить ужасное ­– самоубийство. Поэтому, конечно, все зависимости человека от человека выходят за рамки православной парадигмы, которой мы придерживаемся, и это очень важно. Но ведь не все люди зависят, не все склонны к зависимости.

Юлия Александровна Токарева:

 – Есть люди адекватно привязанные.

Сергий Вогулкин:

– Есть привязанность, и это положительный момент.

Юлия Александровна Токарева:

 – Это вообще необходимый момент.

–  Я хотел бы вас попросить это подробнее раскрыть, потому что я уже начинаю не различать адекватную привязанность и зависимость. С одной стороны, зависимость может привести к каким-то тяжелым последствиям, с другой стороны – все были маленькими детьми; мы зависели, в том числе эмоционально, от своих родителей.

Сергий Вогулкин:

– Если можно, я еще скажу два слова: зависимость очень близко подходит к манипуляции, эти вещи близкие друг другу. Что такое манипуляция? В Оксфордском словаре указано, что это легкое управление человеком. И управление не как человеком, а как вещью. Эта патологическая, как мы можем ее назвать, зависимость и приводит к тому, что один человек может манипулировать другим, – и вот это уже настоящее рабство.

Конечно, в современном обществе мы время от времени слышим о том, что есть настоящие рабы, которых, так сказать, где-то скрывают... Но зависимых людей в этом отношении достаточно много, причем с ними обращаются, так скажем, далеко не так гуманно, как это должно быть. Это те же тоталитарные секты, где наблюдается избиение и насилие и вообще – уничтожение личности. Понятно, что это уже полное рабство; но человек к этому идет постепенно: от какой-то зависимости к более серьезной зависимости и так далее.  Почему человек вообще должен обязательно от кого-то зависеть?

 Юлия Александровна Токарева:

 – Давайте подойдем к этому вопросу с самого начала: как формируется адекватная, нужная привязанность? Состояние привязанности доказано различными отечественными и зарубежными исследователями. Известный ученый Боулби доказал, что без привязанности к матери и матери к ребенку не будет адекватного восприятия друг друга. И эта привязанность является абсолютной нормой для того, чтобы в отношениях между мамой и ребенком было принятие. Когда нет привязанности, тогда мама отвергает ребенка, не принимает его.

Ребенок стремится к тому, чтобы получить это принятие, но, не получив его, уже во взрослом состоянии человек начнет искать другой объект для того, чтобы эту привязанность наладить или восстановить ее, дополучить то эмоциональное состояние подкрепления, которого он был лишен в детстве. Но он может его не получить в адекватном формате. Поэтому он часто пытается это сделать в отношении человека, у которого все в порядке с детством, у него были адекватные родители, которые умели любить, проявлять любовь, – он на это и среагировал, потому что партнер как-то очень красиво заботился, был внимательный, умел выражать свои чувства, и это послужило привлекательным компонентом для того, чтобы установить с ним эмоциональную связь.

Но тот партнер не готов к тому, чтобы достаточно сильно или долго быть в этом процессе эмоциональной поддержки, и тогда тот, у кого не сформировалась с детства привязанность, начинает формировать эмоциональную зависимость. То есть начинает отчасти манипулировать другим, говоря: «Где ты был?», «Почему ты не реагировал?», «Почему не так быстро отреагировал на мое сообщение, на мою просьбу откликнуться?», «Почему твои слова, чувства, действия не такие теплые, не такие активные, как мне бы хотелось?»  Это уже манипуляция. В том числе слезы: я плачу – ты мало выражаешь мне каких-то чувств... Это манипуляция, которая формирует более патологичный тип уже не привязанности, а эмоциональной зависимости.

 Если партнер не умеет отследить, что уже происходит процесс неадекватного формирования связи, и зацепляется за эту манипуляцию, тогда они оба объекты неадекватной зависимости. И они уже не могут быть вместе, потому что требования или претензии друг к другу одинаково негативные; они не могут быть удовлетворены, им все время мало. Я хочу этих чувств там, где их быть не может, где их проявлять нельзя, где их нельзя дать; я хочу формы проявления чувств, которая нигде не приемлема, от человека не приемлема. Или партнер говорит: «Ты можешь мне больше давать чувств». – «Откуда ты знаешь, что я могу больше? Ты заглядываешь в меня как-то так, что видишь больше, чем я могу проявить или знать о себе?» Вот эти претензии делают партнеров неспособными увидеть ситуацию со стороны – они как будто бы настолько слились, что чувствуют друг друга и практически говорят одними и теми же словами: словами претензий. Как только они уходят друг от друга, возникает другое состояние – страха: я не могу быть один, потому что мне не хватает эмоций, поддержки, и первый, кто возникает в ощущениях или памяти, – это тот, кто был только что. И снова – обращение, и снова – манипуляция. Отсюда уже такая крылатая фраза, когда и вместе невозможно, и врозь.

 Сергий Вогулкин:

– Это и есть вариант порочного круга. Но если посмотреть вообще в основу всей этой зависимости, то мы увидим прежде всего семью. Хотя, надо сказать, есть мнение некоторых ученых о том, что зависимость передается по наследству, генетически; человек уже заранее рождается готовым к этим зависимостям и к манипуляции со стороны. Честно говоря, не очень в это верю, потому что достаточно неправильного воспитания в семье, неправильных отношений в семье.

Юлия Александровна говорила: связь с матерью имеет огромное значение для человека – это понятно. Но она не может продолжаться всю жизнь. Человек находится в зависимости от мамы, и совершенно понятно, что эту зависимость надо решать. А каким образом?  Присутствием отца. Отец как раз и говорит: «Давай-ка мы с тобой в мир выйдем, к людям», «Давай я тебя научу вот там жить – не только в нашей семье (в ней все благополучно, ты возвращаешься сюда, тебе хорошо – все нормально), а там, в том мире, который вообще-то не очень хорош и не очень добр».  Но это тогда, когда есть отец; а 30% наших детей рождаются в неполных семьях, а два миллиона наших детей сейчас в такой ситуации, когда идет оформление алиментов. То есть это уже не семья.

Вот отсюда, мне кажется, и рождается эта зависимость, потому что человек действительно недолюблен,  а может быть, и перелюблен. Такой вариант тоже возможен, когда сильная привязанность и материнская любовь просто до бесконечности; это тоже ведет к зависимости.

Юлия Александровна Токарева:

 – От природы это наш несомненный защитный вариант: человек умеет чувствовать, где с точки зрения эмоций, вообще любых состояний существует перебор. Наши психологические защитные механизмы дают обратную связь относительно того, что чего-то уже много. Опять же прибегну к исследованиям, которые показывают: например, когда мать без желания ребенка начинает проявлять к нему любовь во имя себя, обнимать, ласкать ребенка, а ему, например, сейчас этого не надо и это неинтересно,  он начинает отталкивать мать, показывая таким образом, что не готов либо к такой форме проявления любви, либо к такому объему внимания.

Мне кажется, мы где-то показывали студентам видеофильм, как играют дети. Вдруг мама начинает обнимать одного, другого – они начинают реагировать негативно, агрессивно на мать, отталкивают ее. А у нее возникает какой-то азарт: как так – дети ее отвергают?  И она пытается все-таки добиться какой-то любви, чтобы дети ее обняли. Но после того как мама получила объятия детей, дети ссорятся сами, то есть они подрались потому, что сейчас получили порцию «как бы положительных» эмоций, но они не были готовы к этому принятию, поэтому сейчас подрались, чтобы как-то внутри себя гармонизировать.

Я к тому, что существуют такие моменты в жизни, состояния человека, особенно ребенка, когда он может дать родителю ту обратную связь, которую надо считать. Надо понять, что сейчас вот эта эмоциональная активность может привести либо к агрессии ребенка (ему не нужна эта любовь), либо к такой сильной привязанности, что потом оторвать ребенка от себя будет практически невозможно. И какие бы замены родитель ни предлагал, ребенок не прореагирует, потому что это не тот уровень, который уже показал родитель: как он может любить, как он может давать и проявлять свою любовь. Поэтому очень важно видеть вот эту обратную связь, наблюдать за самим собой человеку, который, например, задается вопросом, есть ли у него какая-то эмоциональная зависимость и является ли она адекватной. И анализировать те ощущения, которые происходят; прежде всего когда тот человек, к которому есть эмоциональная зависимость, уходит.

– Можно ли, посмотрев на человека, сказать, что вот этот – зависимый? Есть ли какие-то признаки?

Юлия Александровна Токарева:

 – Психологически – нет.

Сергий Вогулкин:

– Речь еще ведь идет о достаточно благополучных семьях, то есть когда люди уже понимают друг друга, когда они достаточно долго живут друг с другом и внутрисемейные отношения в достаточной степени устоялись.

Меня всегда удивляет, как люди сходятся вот в этих гражданских браках. С одной стороны, они вроде бы тянутся друг к другу, но, с другой стороны, постоянно друг друга подозревают в возможной измене, потому что они не спешат оформлять эти отношения. Значит, они чего-то боятся. Здесь очень интересная зависимость, когда люди, с одной стороны, живут вместе, с другой стороны – не сегодня-завтра они могут разбежаться в разные стороны. Это какой-то особый вариант. Юлия Александровна, как вообще объяснить эту ситуацию?

Юлия Александровна Токарева:

– У тех клиентов, которые, будучи в гражданском браке, обращаются ко мне с проблемами, чаще всего отношения – чистый расчет: им это удобно, выгодно. Я бы не сказала, что здесь есть какая-то зависимость, тем более – привязанность. Здесь удобно просчитано, что надо еще пару лет вот так пожить...

Сергий Вогулкин:

– Удобно пожить, а как только что-то наступит – какая-то проблема, удобно разбежаться.

Юлия Александровна Токарева:

– Вот так: «Мы ничем не обязаны друг другу, ничего не должны». Встали и ушли.

Сергий Вогулкин:

– Конечно, зависимость человека от человека проявляется не только в семейных, дружеских или еще каких-то отношениях. Получается, что привязанность – это связанные веревкой люди, следующие друг за другом, потому что они связаны между собой.

Но есть привязанности и другого рода: приверженность, возникающая по отношению, например, к колдуну, экстрасенсу либо ясновидцу,  который может решить его проблемы со здоровьем, например, на какое-то время. По некоторым данным, практически 60 % россиян в ближайшем прошлом обращались к колдунам, экстрасенсам и ясновидцам: либо это были телефонные обращения, либо вот на тот канал, на котором сидит женщина  и «насквозь все видит».

–  Этот канал не один.

Сергий Вогулкин:

– Я видел один – мне хватило одного канала.

Эта зависимость очень серьезная и опасная. Одно дело, когда мы в семье, в дружеской какой-то обстановке или это связь на почве более-менее нормальных отношений, хотя и бывают кризисы и какие-то изменения в отношениях… Но когда возникает такая зависимость – это уже очень серьезно. Это уже не на нашей почве, а на территории врага происходит, потому что такая серьезная зависимость – зависимость от дурного, плохого. Пророк Иеремия прямо называл это «территорией проклятия». Тот человек, по сути, тобой управляет, ты от него зависишь, и эта зависимость – противоестественна. Юлия Александровна, как?

Юлия Александровна Токарева:

– Я несколько по-другому смотрю на эту ситуацию. На мой взгляд, когда те, кто обращается напрямую за решением своих проблем к чужому человеку, который руководствуется не способностями того, кто пришел, не его ресурсами, а каким-то своим взглядом и видением, – это не эмоциональная зависимость, это какая-то несамостоятельность человека, неумение взять ответственность на себя, передача ответственности другому. Наверное, когда за него что-то решили и сказали, состояние легкости или какого-то решения как будто бы произошло. Но я не вижу, например, что он эмоционально завязан на этом колдуне, что имеет в нем потребность. Он завязан на этом колдуне интеллектуально – тот за него решает какие-то вопросы. Причем это решение без какой-то аргументации, то есть он просто сказал: сделай то, поступи так. И человек не проявляет какое-то свое мнение, действует так, как ему сказали; ему кажется, что это поможет в том, что его волнует. Мне кажется, в таких случаях разговор идет о несамостоятельности и безответственности человека.

Сергий Вогулкин:

– Зависимость совершается в данном случае на душевном уровне, потому что в этих отношениях участвуют две личности, и эта зависимость имеет под собой чисто корыстные цели.

Потому что совершенно понятно, что те, якобы какие-то необыкновенные, свойства просто имитируются. Большинство этих колдунов и экстрасенсов, ясновидцев имеют хорошую психологическую подготовку, они прекрасно разбираются в человеке: по внешнему виду человека многое могут сказать о нем. Знаете, было старое выражение, что хороший врач тот, который ставит диагноз, пока пациент идет от двери до стола. Вот и хороший психолог, думаю, по внешнему виду человека, по его взгляду, мимике тоже может понять очень многое…

Конечно, на обмане ничего хорошего не бывает. Если эти отношения замешаны на обмане, то в конце концов будет только хуже; те, кто побывал в этих руках, потом приходят к нам уже без запаса психологической прочности, потому что в болезни психология играет, так скажем, 70 %. И экстрасенсы используют эти 70 %. Но может ли быть при этом излечение органических или функциональных заболеваний? Понятно, что они ничего не могут сделать: они не врачи, у них нет должной подготовки, они не могут применять какие-то лекарства и так далее. Они работают только с психологией. И когда эти люди попадают к нам, уже понятно, что, кроме врача, никто им не поможет. Они поступают настолько духовно истощенными, настолько израсходованы и бедны их запасы прочности организма, что лечить их чрезвычайно сложно.

Конечно, это несчастье, потому что таких людей очень много. Представьте себе, 250 тысяч колдунов, ясновидцев и экстрасенсов официально зарегистрированы в России. Официально! Представляете, если у каждого будет даже по десять-двадцать пациентов – это получится почти все население России!

Это влияние очень пагубно, и эта зависимость очень сильная. Потому что человеку стало легче, он снова – куда? Стало хуже – снова идет к этому же экстрасенсу.

Юлия Александровна Токарева:

 – Немножко не так получается, если взять психологическую интерпретацию того, что происходит. Когда возникает какая-то проблема у человека, она возникает не на пустом месте и не без его участия – это он сам какое-то время шел к тому, чтобы своими собственными руками создать эту проблему. И когда он ее создал, то, конечно же, возникает мысль или уже понимание: коль я сам ее создал, я ее решить не смогу – и человек идет за решением к кому-то.

Если мы представим, что это решение дает колдун, то колдун говорит: итак, иди вот этот «шарик проблем» положи под кустик, сделай то-то… Он сейчас предлагает решение, а ресурсы человека, его незадействованный потенциал не используются. То есть происходит так: свои ресурсы я задвигаю дальше и действую так, как мне сказали, – пошел и сделал. На это у меня тоже ушла какая-то энергия, потрачены определенные силы, потому что я делал не то, что мне было близко, – это не то, к чему я был способен, хотел и так далее. Тем не менее ощущение от того, что я что-то сделал, и дает ощущение какой-то временной легкости: я что-то сделал.

Но на самом деле человек положил не свой «шарик проблем», а тот «шарик», который ему этот колдун заменил, сказав: иди и положи. Как будто бы положил – а шарик-то в руке остался. Через какое-то время он снова понимает: проблема-то не ушла, а коль тогда мне было чуть-чуть легче, пойду-ка я снова к этому колдуну и снова спрошу, что делать. Метод тот же самый: «Я тебе говорю, теперь положи под правый кустик» (там был левый, а теперь – правый). И человек снова не использует свои ресурсы, а задвигает их еще глубже; и снова делает то, что ему сказали. Каждый раз собственные ресурсы уходят дальше и дальше, и у человека, который так решает проблемы, может создаться впечатление, что он вообще никчемный, что может только создавать проблемы, а не решать их, а значит – он вообще абсолютный ноль.

И уже когда он приходит к какому-то другому специалисту (профессиональному психологу или к батюшке), он действительно истощен, потому что все хорошее в нем задвинуто  далеко. По факту он рассказывает о вещах, которые только привели к накоплению этих проблем; этот «шарик» стал уже гигантский. И мы понимаем, сколько времени упущено, что надо было решать это совсем иными способами, тогда проблема решалась бы.

Сергий Вогулкин:

– Конец вот этих всех отношений – когда колдун уже ничего не может сделать. Он говорит: «Я сильный, а ты сам виноват! Ты это не туда положил, ты не послушал меня!» И получается, что в конечном итоге виноват сам человек. Конечно, эта зависимость имеет еще одну очень нехорошую сторону: дело в том, что когда у нас открылись двери для нелегальной духовности, когда стала организовываться масса разных сект, всякие гуру наехали, проповедники, они очень быстро поняли, что в России есть фундамент – Православная Церковь. Поняв это, они не стали бороться с православием – наоборот, все говорят: «Мы православные!.. Вообще, прежде чем ко мне прийти, ты сначала сходи к батюшке, исповедуйся, причастись, а потом я этими ручками что-то такое сделаю над тобой – и вся порча уйдет».

Понимаете, такое использование нашей исконно православной святой религии – это, конечно, совершенно отвратительный момент. Ты скажи, что ты – язычник, что не признаешь Церковь, что ты шаман, колдун из языческого времени. Но ты это открыто скажи! И тогда бы, естественно, люди двадцать раз подумали, идти к тебе или нет, а так они видят: иконы стоят, свечечки зажженные; смотрите-ка, человек прямо от Церкви пришел. И вот это – наша внутренняя потребность, внутренняя память о том, что мы были православными. Потому что сто лет назад  97 % россиян были православными. Значит, это осталось в наших генах,  это передается из поколения в поколение. И когда мы это видим, нам кажется, что человек – наш человек, давайте к нему пойдем; он, конечно, что-то положительное для нас сделает.  Вот это – отвратительная сторона.

И маловоцерковленные люди, которые никогда, может быть, не думали всерьез о смысле жизни, о нашей культуре, истории, конечно, на это покупаются, и этим пользуется основная масса экстрасенсов, ясновидцев и колдунов. Ты скажи открыто – и к тебе не пойдут. Я уверен, что половина людей подумает о том, стоит ли ходить туда, потому что есть, вообще-то говоря, у нас традиционные ценности, у нас есть прекрасная Православная Церковь, которая соответствует душе человека, его возвышенным чувствам, но, к сожалению, люди сейчас очень мало об этом думают.

У меня сидят студенты на лекциях, и я спрашиваю: «Вы уже прожили по 20 лет. В чем смысл вашей жизни?» Ведь никто не может ответить на этот вопрос. Они даже не задумываются об этом, потому что все проблемы решаются через какие-то гаджеты, и они чувствуют себя, таким образом, совершенно свободно. Поэтому, конечно, зависимость и еще раз зависимость. Или все-таки есть какой-то выход?

Юлия Александровна Токарева:

– Конечно, выход есть, если говорить о том, как профилактировать зависимость. Это адекватная привязанность детей и матерей, это своевременная, по запросу, по эмоциональному отклику, обратная связь, связанная с любовью, проявлением чувств (то есть тогда, когда ребенок готов, когда мама искренна в своих чувствах), это отслеживание состояния, когда человек чувствует себя плохо без кого-то или ему одиноко наедине с самим собой. А может быть, отец Сергий, те студенты не знают не смысла жизни, а доверия? И сейчас, в этой аудитории, они не готовы признаться, в чем смысл их жизни?

Сергий Вогулкин:

– Письменно прошу – отказываются писать, говорят: «А мы не знаем».

Юлия Александровна Токарева:

– А что потом Вы делаете с этими письмами? Мне кажется, что тема доверия другим, самому себе тоже связана с зависимостью: когда мы себе не доверяем, тогда ищем кого-то, кого мы послушаем, нам эта версия будет близка или понравится, и мы возьмем ее и дальше будем считать своей. И это уже своего рода зависимость, какая-то несамостоятельность, страх показаться хуже других и так далее.

Если говорить об атрибутике православия, то действительно – подобная зависимость, наверное, произойдет с теми, кто не знает глубины религии, не видит действительных признаков этой религии, а покупается на атрибуты, символику, которая ничего за собой не несет. Поэтому профилактикой зависимости является знание, информирование себя, развитие самого себя. Глубокий, развитый человек, который разбирается в самом себе, разбирается и анализирует, что происходит в мире, в других странах, как живут другие страны и что их портит, никогда не будет зависим ни от чего. Пугает еще излишняя самостоятельность: «мне никто не нужен»; это другая крайность, но, по крайней мере, зависимости точно не произойдет, потому что доверие к самому себе и к миру эту зависимость не сформирует.

Сергий Вогулкин:

– Это временное доверие, я так полагаю, потому что самый самоуверенный человек в конце концов все-таки попадает в зависимость. Другое дело, конечно, если мы обращаемся к нашей духовной парадигме, нашей вере и именно здесь ищем свободу и самостоятельность мышления. Только в православной вере, только в христианской вере можно найти настоящую свободу, потому что здесь у нас связь с высшим – связь с Господом нашим; здесь мы обращены вверх. И когда встречаются два человека, обращенные вверх, они понимают, что для того, чтобы у них все получилось, они должны эту любовь, которую они получают оттуда, вложить в свои отношения – вот так формируется православная семья. Она формируется из того, что два свободных человека, имеющих любовь к их Господу и от Него, соединяются вместе, чтобы свою любовь вложить в семью и чтобы из этой любви родился ребенок. Тогда понятно, что это будет семья свободных, а не семья рабов.  

Почему советская власть начала с разрушения семьи? Потому, что православная семья, которая была и превалировала в России, не давала рабов для устройства этого деспотического государства. Потому и направлялись все усилия на разрушение и Православной Церкви и, самое главное, семьи, ведь в ней объединились два свободных человека. Как и в церкви встречаются свободные люди, независимые друг от друга; может быть, даже они не знакомы друг с другом, но они приходят туда ради общения с Богом. Это общение – светлое, чистое, и эти люди, напрямую не связанные друг с другом, образуют ту необыкновенную силу и мощь энергии, которая поднимается во время молитвы, и соборность, которая основана на свободе каждого человека в отдельности. Если человек получит вот такое знание и просвещение – это будет выходом из тех зависимостей,  которые есть. Совершенно понятно, что лечить можно только того, кто хочет.

Юлия Александровна Токарева:

– Абсолютно верно. Того, кто признает болезнь.

 Сергий Вогулкин:

– Если человек понимает, что он в зависимости, что ему плохо от этого, он будет искать выход, какое-то лечение либо у опытных психологов, либо в Церкви, потому что когда он излечится от своих психологических проблем, нивелирует их, тогда у него останется некая пустота в душе («А что делать дальше?»). Обращение к Богу после этого решает теперь все проблемы – человек становится наполненной, дополненной, уже полноценной самодостаточной личностью. Это – как раз и есть выход.

– Юлия Александровна, отец Сергий, вот так незаметно пробегает время с вами в этой студии... Для наших уважаемых зрителей подведите небольшой итог уже вышесказанного.

 Юлия Александровна Токарева:

– Вообще эмоциональная зависимость – это состояние, которое делает человека одиноким навсегда, потому что никто не может дать ему столько, сколько он просит, так как он не знает в этом состоянии меры. Очень важно чувствовать внутри эту «несвободность» и решать проблему как можно раньше, чтобы не передать ее никому, чтобы не заразить своей проблемой потребности в другом ни детей, ни близких, не навязать им те задачи, которые они не смогут выполнить.

 Сергий Вогулкин:

– Есть только Господь, Который даст тебе все, если ты к Нему обратишься.

Записала Юлия Мережко