Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии телеканала на вопросы отвечает клирик Крестовоздвиженского храма в Митине священник Константин Кокора.

– Сегодня начался Великий пост, а это как раз то время, которое должно нас во многом «перезагрузить», даже Вас. Мы перед эфиром говорили, что Вы в первый раз прочитали молитву Ефрема Сирина как священник. Наверное, у Вас при этом возникает особое чувство?

– Да, Вы совершенно правы. Впервые мне удалось это сказать вслух при огромном скоплении народа, который придет на богослужение. Интересно, что эта молитва по Уставу читается про себя, как это ни странно, – с воздеванием рук. Но с течением времени священнослужители стали произносить ее вслух, из-за того что народ перестал ее повторять и просто забывал слова. Поэтому священнослужители перестали воздевать руки, но стали читать ее вслух.

– Интересное замечание, не знал. Об Уставе... Сейчас есть особенные, важные моменты – поклоны и так далее. Как они появились? Как коленопреклонение появилось в Великом посту?

– Сам акт коленопреклонения был известен Церкви с самых древних времен. Еще ветхозаветное богослужение и ветхозаветные реалии показывают нам, что коленопреклонение было одним из самых значительных и уподобляемых покаянию символов богослужения. Мы можем сказать, что оно присутствует с самых первых веков, тем более в такое особое время, как время Великого поста. Человек, как Вы сказали, переосмысливает весь тон своей жизни, тональность своего существования. Это будет очень уместно.

– Что для Вас первая седмица Великого поста? Может быть, что-то из детства? У меня это пение хора, особое лаврское, монастырское чтение. А у Вас?

– У меня в детстве не было опыта проживания церковного поста и церковной жизни, потому что в Церковь я пришел в довольно позднем возрасте. В 17 лет я впервые пришел на исповедь. Для меня это было что-то очень необычное на протяжении всех этих лет, потому что настолько сменяются декорации, изменяется сама тональность богослужения, меняется что-то и в самой природе. Не зря это время называют «весна постная»: вся природа оживает, и человек призван оживать. Мне кажется, здесь есть диссонанс с тем, как иногда внешне воспринимают пост: что это сугубо заунывное пение, что люди начинают скорбеть о грехах, надевают темные одежды, ничего не едят, при этом начинают сильно злиться на других. А здесь, наоборот, весна: ты расцветаешь, от чего-то отказываешься, открываешь глаза, ищешь, кому нужна твоя помощь. Ведь изначально пост был дан для того, чтобы призвать человека к доброму делу. Еще пророк Исаия говорил, что пост, угодный Богу, – это когда ты накормишь голодного, приютишь нищего, обратишь внимание на человека, который рядом с тобой. Конечно, Великий пост – это время расцвета человеческой души, таким он должен быть. Хорошо бы каждому это прочувствовать.

– Что самое важное нужно отметить по поводу поста телесного? В Уставе, насколько я знаю, прописано, что пищу мы вообще не вкушаем в какие-то дни.

– В первые три точно.

– Как это правило действует для мирян?

– Очень интересно, что в самые первые века появления поста сама аскетика была тайным деланием. Монахи перед уходом в пустыню в разные места причащались Святых Христовых Таин в Прощеное воскресенье и расходились. Каждый из них брал с собой пищи столько, сколько мог унести. Это был  запас на весь Великий пост. Когда после десятков дней поста монахи собирались снова, никто ни у кого не спрашивал, как другой постился, какие упражнения были в его быту, чего достиг, какие были у него видения и так далее. Это было временем интимного пребывания человека наедине с Богом.

Конечно, каждый из нас сейчас вряд ли сможет позволить себе такую роскошь, потому что мы присутствуем на богослужении, мы не монахи. Каждому из нас нужно взвесить степень поста по своей мере, посоветовавшись с духовником, оценить свои возможности. Часто бывает так, что человек на себя берет очень много, а потом с этим не справляется. Конечно, ничего страшного нет, если человек эту меру ослабит или, наоборот, понимая, что может взять на себя больше, в течение поста эту меру изменит. В каждом случае нам нужно стремиться к тому, чтобы пост и приносил нам радость, и был подвигом. В задачи Церкви не входит лишить человека здоровья. Хотя такое бывает часто – человек  думает: все, сейчас буду поститься как первые аскеты… Но, думаю, мало кому сейчас это под силу. Люди работают, у каждого есть семьи, домашние обязанности. Самое главное – сохранить тональность радости встречи с Богом. Все остальное приложится.

– Мы начали говорить о молитве Ефрема Сирина. Могли бы Вы рассказать о ней более подробно? Наверное, из самой молитвы понятно, о чем там говорится.

– Конечно. Первое, о чем нужно сказать, – о праздности. «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь». Автор – Ефрем Сирин, живший в IV веке, аскет, подвижник, который написал множество различных произведений аскетического характера, комментировал Священное Писание. Он пишет, что все начинается с праздности, с очень популярного в наше время греха, что окутывает собой весь мир. Нам гораздо легче не пойти на богослужение, праздно провести время, посидеть в Интернете, потратить время на что-то совершенно неважное. Ефрем Сирин предлагает нам в первую очередь попросить у Бога, чтобы мы вырвались из пут праздности и сказали себе: что я могу сделать в пост? Очень важно, что в пост можно ставить себе какие-то задачи, сказать себе: в пост я меняю образ жизни. Праздность идет самым первым пунктом. Поборов ее (по крайней мере, встав на путь ее изгнания из своей жизни), мы можем переходить к следующему.

Дух уныния. Уныние тоже является очень популярным «пунктом» в нашей аскетике. Оно является одним из самых страшных грехов. Человек может грешить во многом, но фоном может идти уныние. Очень многие грехи проистекают из уныния. Уныние находится во главе даже таких вроде бы не связанных с ним грехов, как тщеславие и гордыня. Когда человек унывает, он не испытывает надежды на то, что воля Божия и Его любовь могут простираться на него. От уныния как раз идет леность, нежелание что-либо делать, невозможность себя подъять на подвиг.

Следующим пунктом идет то, что можно классифицировать как разновидность лени – любоначалие. Это когда человек, пребывая в праздности и унынии, не замечает и не чувствует ближнего как человека, которому нужна помощь, как человека, который тоже от него зависит... Естественно, он начинает над ним властвовать, то есть желает не угождать ему, а потворствовать своей прихоти или указывать ему на его ошибки. Например, говорит: ты не так постишься. Я пощусь, а ты нет, ты идешь не в Царствие Божие, а мимо него.

Последнее – празднословие. Когда человеку нечем заняться, он естественным образом начинает грешить даже в своем слове. Во время моего воцерковления у меня был случай. Я приехал в очень серьезный скит и взял на себя по неопытности такой подвиг: жил там одиннадцать дней. В какой-то момент я понял, что мне так хочется с кем-нибудь поговорить!

– А сколько Вам было лет?

– Наверное, года 22. Причем я был довольно косвенно связан с Церковью, у меня не было в планах поступать ни в какие духовные училища и тем более становиться священнослужителем. Тогда я ощутил на себе, что значит отсутствие желания общаться с человеком, потому что ты полностью посвящен Богу. Разговор в первую очередь с Богом. Там мне сразу сказали, когда я мыл посуду и предложил о чем-то поговорить: мы здесь не разговариваем, только Иисусова молитва. Для меня это было  очень странно: как можно без общения? Очень тяжело, потому что я человек из мира, привык к общению. Сейчас, повзрослев, я понимаю, что это не было отсутствием общения, это была смена координат, когда человек полностью посвящал себя Богу. Человеческое общение было ему, можно сказать, «не в кассу», не было нужно. Мы в другой тональности переосмыслили свою жизнь. Это для меня было очень поучительно.

– Уныние в современном мире – это в какой-то степени депрессия?

– Да. Мы пытаемся эту депрессию побороть чем-то совершенно недуховным. Нам кажется, что это из психологического  аппарата, что это можно побороть какими-то делами, разговорами, тем же празднословием. Но нужно понимать: если у человека есть уныние, то в его душе огромная дыра, размером с Бога, как говорят отцы, и никем, кроме Бога, эту дыру не закроешь.

Депрессия  вообще характерная черта нашего времени. Человек находится в депрессии в любой стране, любом социальном слое, в любое время. Это, наверное, один из самых больших недугов нашей действительности.

– Зачастую многие священники в случае, когда человек падает все дальше и непонятно, к чему это приведет, советуют пойти к психологу или даже к врачу посерьезней, чтобы ему выписали медицинские препараты. Возможно ли это?

– Я считаю, что богословие напрямую связано с психологией. Когда человек болеет, мы должны использовать все нормальные средства. Если человеку нужен психолог (а это очень часто бывает), священники не должны стесняться, а должны напрямую говорить: вам священник сейчас не нужен, вам нужно о душе поговорить, чтобы мы потом смогли с духовной точки зрения на это взглянуть. Я уверен, что некое подспорье можно найти и в психологии.

– Вопрос телезрителя: «Когда на литургии нужно вставать на колени? И делать ли это в воскресенье?»

Классический, часто встречающийся вопрос.

– Один из самых популярных вопросов – когда и что можно делать в церкви. Если мы говорим о посте, то очень большое искушение говорить о том, что можно, а что нельзя. Человек может всю жизнь прожить в церковной действительности, руководствуясь только этими двумя словами: когда можно поесть, когда нельзя, с какой ноги встать, через какое плечо свечку поставить. Мы постепенно от этого избавляемся, но в нас это очень глубоко сидит. Самый простой пример, как можно узнать, когда вставать на колени, – посмотреть, когда священник это делает. Молитва Ефрема Сирина тому пример. После каждого из трех прошений мы встаем на колени, затем исполняем двенадцать малых поклонов, затем читаем снова всю молитву целиком и встаем на колени. Есть особые случаи, когда коленопреклонение удобно. Когда выключается свет – еще один важный признак. Выключается свет, человек может находиться один на один с Богом, когда никто на него не смотрит, это интимное пребывание человека и Бога – тогда можно вставать на колени. Сейчас будет много таких случаев, когда это будет уместно делать.

Второй вопрос был по поводу воскресенья. Воскресные дни, как и субботние, не входят в обычные рамки великопостных богослужений. Это отдельные дни, когда появляется Божественная литургия в самом прямом смысле. Эти дни изымаются из великопостных дней, поэтому там коленопреклонения не совершаются. В воскресные дни они вообще не совершаются (хотя вечером воскресенья опять начинаются, но это уже понедельник).

– Суточный круг богослужения.

– Суточный круг так устроен.

– В течение обычной недели, с понедельника по пятницу, мы не совершаем Божественную литургию Иоанна Златоуста. Почему так получилось? Две литургии положено по Уставу.

– Великий пост, на стезю которого мы вступили, вырастает из воспоминания одного из важнейших событий Евангельской истории – нахождения в пустыне Господа Иисуса Христа, когда Он постился. Он посвящает всю Свою жизнь общению с Богом Отцом, а на сороковой день, как написано, Он взалкал – и к Нему приступил сатана и искушал Его. Поэтому литургия вынимается из этого ряда богослужений. В Древней Церкви литургия занимала главнейшее место. К сожалению, сейчас это выпало из-за семидесятилетнего периода атеизма; может быть, это просто общее обмирщение всей Вселенской Церкви.

– Поясните, как выпало, ведь литургия совершается?

– Совершается.

– Это в отношении людей к ней? 

– Да. Характерный пример: на рубеже III и IV веков был самый большой период гонений за первые три века. Император Диоклетиан решил ударить в самое сердце христиан. Он издал указ, по которому все люди, находящиеся на святой литургии, причащающиеся Святых Христовых Таин (а тогда все христиане причащались; не было такого, чтобы ты пришел на литургию и мог сказать Богу, что сегодня не причащаешься), должны быть подвергнуты смертной казни, то есть все становятся мучениками. Конечно, он попал в самую точку. Было огромное количество казней, много крови пролито. Если бы сейчас был какой-нибудь император, который бы не любил христиан, был богоборцем и издал такой указ, я не думаю, что было бы такое же количество смертей. Думаю, совсем мало христиан пострадало бы. К сожалению, литургия как центр не только богослужебной, но и вообще жизни христиан сместилась. Акценты сместились. На это место встало что-то другое – церковные суеверия, аскетика. Это тоже явление нашего времени: люди постятся, но непонятно – зачем.

– Худеть хотят.

– Да, скоро купальный сезон, нужно привести себя в норму. Или просто чтобы чувствовать себя лучше. А ведь пост для того и существует, чтобы причащаться. Поэтому Церковь идет навстречу человеку. Человек  не может жить без Причастия, как мы не можем жить без материальной пищи. Так появляется литургия Преждеосвященных Даров. Дары заготавливаются на литургии, которая служится в воскресенье, и сохраняются на престоле до литургии в среду и пятницу. Христиане от них причащаются. Церковь идет навстречу. Конечно, эти богослужения тоже нужно обязательно посещать. Это и есть наши встречи со Христом. Мы, постясь, чувствуем, что вместе с Ним проходим этот пост. Окунаясь в Евангельскую историю, мы действительно становимся сопричастниками Его подвига, мы постимся вместе с Ним. Это гораздо легче.

– Каждое воскресенье мы совершаем литургию Василия Великого. По субботам у нас особое поминовение усопших (в пятницу вечером, так называемый парастас). Каковы отличия литургии Василия Великого от литургии Иоанна Златоуста? Мирянину, пришедшему в храм, кажется, что ничего не меняется, но на самом деле это две разные службы. В чем отличие и сходства, почему именно так исторически сложилось?

– Литургия Василия Великого вообще служится десять раз в году, то есть совсем не так часто. Конечно, ее тоже стоит посещать, потому что она особенного характера. Там отличается Евхаристический канон. Центр литургии другой. Молитвы более пространные, более богословски насыщенные. Если у Иоанна Златоуста все (боюсь этого слова) сухо, очень кратко, сжато, рассказана история спасения, воспоминание крестных страданий, наше участие в этих крестных страданиях, то Василий Великий все это начинает приукрашивать, подробно расписывать именно в Евхаристическом каноне. Все остальное ничем не отличается, за исключением нескольких молитв. Поэтому само присутствие на литургии становится в каком-то смысле иным,  расширяется продолжительность литургии. Она длится минут на 15–20 дольше, и сами тексты становятся более насыщенными. Это еще одна особенность. Ты как бы окунаешься в этот мир, по-иному слышишь литургию. Человек, который посещает литургию Иоанна Златоустого и регулярно причащается, почувствует изменение тональности даже в этом отношении.

– Что касается других богослужений, которые мы встречаем в посту… Например, Акафист Страстям Христовым, который мы называем пассией. Многие говорят, что это не совсем каноническая история, потому что она относится к Великому пятку. Говорят, это католическая традиция, которая попала к нам в Синодальный период. Что можно здесь прокомментировать?

– Действительно, история ее не совсем простая. Впервые появляется она в Западной Церкви. Мы ее заимствуем. Она относится, как Вы совершенно правильно сказали, к Великой пятнице. Никакого греха в этом нет. Любое наше участие в богослужении есть полноценное участие в событиях, относящихся к жизни Христа. Конечно, самое главное – смещать акценты, потому что такая тенденция тоже есть: «я посещу акафист, но при этом не дойду до литургии». Или: «я приду в субботу на парастас, но при этом не приду на Канон Андрея Критского». То есть существуют какие-то реперные точки, главные. Главное – это Евхаристия, остальное становится постепенным путем.

– Вопрос телезрителя: «Христос нам говорит: любите врагов ваших. Самым злейшим моим врагом является дьявол. Я, когда крестился, на него дунул, плюнул, отказался от всех дел сатаны (конечно, больше на словах). Как я могу этого проклятого врага любить?»

Очень хороший вопрос, особенно в пост, когда надо любить ближнего, даже если очень не хочется.

– Да, большое спасибо за вопрос, богословский и очень тонкий. Здесь нужно сказать, что у человека в принципе врагов быть не может (мы говорим именно о людях). Часто мы говорим о некоторых наших врагах, мы их представляем врагами, а на самом деле это просто люди, которые нам не нравятся. Мы их уже готовы простить на самом деле, и Христос нам дает эту возможность.

Что касается сатаны, очень интересно вспомнить другого сирийского подвижника, аскета Исаака Сирина, который молился за сатану и говорил, что и сатана в конце времен имеет возможность покаяться. Все падшие ангелы тоже могут возвратиться в свои изначальные ангельские чины, поэтому здесь тоже стоит молиться. Но брать на себя такой подвиг, наверное, не каждый сможет. Так что по большей части Христос говорит именно о людях, а врагов у нас и нет, если мы честно посмотрим на окружающих людей. Поэтому я бы на Вашем месте сосредоточился именно на людях, которых мы называем иногда врагами.

– Очень важный вопрос. Главное, не есть людей, как говорят. Какие могут быть послабления постом? Вот хочется тебе съесть молочную конфетку или еще что-то. А иногда говорят, что в сосисках и мяса-то нет. Как здесь разделить пост телесный и духовный? Где можно нарушить? Поговорить со священником?

– В первую очередь поговорить со священником, то есть определить свою действительную, реальную меру поста именно в нынешний период своей жизни. Все постятся по-разному в разные периоды жизни. Аскет может в Великий пост не быть таким аскетом, потому что он телесно в себе уже что-то надорвал. Человек, который никогда не постился, вдруг может поститься очень серьезно. Каждый раз мы меняемся. Но общий принцип должен быть такой: мы должны через телесный пост восходить к духовному посту, ни в коем случае не останавливаться на внешних предписаниях. Из Священного Писания мы должны помнить, что пост всегда идет рука об руку с двумя другими церковными феноменами – это молитва и милостыня. Нет поста без молитвы, это абсурд получается, это просто диета. Нет поста и без милостыни. Изначально было так: меньше кушаю, меньше трачу денег на еду, а разницу раздаю нищим, которых встречаю на улице; людям, которые нуждаются в помощи. Это могут быть даже мои ближние, кровные родственники, которым я сейчас могу что-то пожертвовать. То есть идея умерщвления своей плоти не должна заканчиваться своей плотью. Как говорил отец Сергий Булгаков, аскетика – это борьба не против плоти, а за плоть, чтобы в здоровом теле мы носили здоровый дух. Когда мы объедаемся, когда начинаем потворствовать нашему чреву, мы расслабляемся: и молиться не хочется, и на богослужения лень ходить, поспать хочется в воскресенье и так далее.

Надо не останавливаться, в первую очередь сказать себе: вот я не съел конфету, что мне это принесло? Я действительно могу это выдержать? Может быть, человек не может этого выдержать – и, как говорит Иоанн Златоуст, ему нужно поститься в чем-то другом. Не можешь так – приноси десятину в церковь. Не можешь этого сделать – прости брата твоего. Не можешь оказать ему милость – прости того человека, которого сможешь. То есть постись устами, постись руками, ногами, взглядом, всем своим существом...

Тогда мы увидим, что, входя в пост, мы были одними людьми, а выходя из него, ощутим, что в нашей жизни что-то изменилось. Мы стали ближе ко Христу, и это самое главное.

– Вернемся к молитве Ефрема Сирина. Зачитаю строку, которая очень мотивирует и становится интересным моментом в посте, в духовной жизни: «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему». Большие слова для нас.

– Я согласен. Ефрем Сирин нас не останавливает на посте так, чтобы мы только не делали чего-то плохого, но и призывает нас к чему-то. Интересно заметить, что вообще вся православная церковная аскетика направлена не только на то, чтобы человек себя от чего-то оторвал, избавился от грехов, но и чтобы он ракурс своего видения мира, Бога, Церкви, ближнего сместил в правильном направлении. Вот эти положительные прошения (мы не только хотим от чего-то избавиться, но и себя приобщить к чему-то).

Целомудрие в наше время понимается очень часто только в сексуальном плане: человек либо целомудренный телесно, либо нецеломудренный. В православной аскетике это человек, у которого дух, душа и тело вместе способствуют спасению. Нет расхождения между телом и душой. Очень интересно вспомнить, что вообще отношение к телу в христианстве очень трепетное. Тело играет огромную роль в спасении человека. Оно либо совершает грехи, либо участвует в спасении. Исаак Сирин говорит, что в конце времен тело тоже будет участвовать, выбирать себе посмертную участь. Невозможно грешить вне тела.

– Мы только благодаря телу и грешим, можно сказать.

– Да, то есть оно – выразитель наших внутренних побуждений. Целомудрие – это нормальное сосуществование духа, души и тела в человеке, а не только проявления телесного характера.

Смиренномудрие – одна из самых основных христианских добродетелей. Смирение, думаю, всем очень знакомо, и мы друг друга очень любим смирять. Ефрем Сирин просит этого себе, чтобы он таким был. Не кого-то смирять, не кого-то постить, а «дай мне все это, чтобы я был таким». Остальные меня не должны волновать. Это интимный момент поста: когда я один на один с Богом, я отвечу за свои грехи. У нас такое тоже часто бывает: ну, я грешен, как все. Богу не важно, что как все. Именно ты важен, как ты сейчас ответишь за пребывание в этой жизни. Смиренномудрие – это ощущение себя таким, какой ты есть, без прикрас, без преувеличений. Иногда можно, окаивая себя, быть тщеславным (я самый грешный, грешнее меня никого нет). На самом деле это в человеке тоже может говорить гордыня. Смиренномудрие – когда ты понимаешь: ты есть такой, какой есть, ты видишь себя. Особенно такое чувство приходит к людям перед смертью или перед лицом тяжелой болезни, когда из жизни уходит вся шелуха – и ты понимаешь, что ты один на один со смертью, больше играть не во что. Это тоже некая борьба с нашим актерством, с желанием быть такими, какими нас любят воспринимать люди, а не какие мы на самом деле есть.

Дальше идет терпение – еще одна важная добродетель. В пост мы начинаем искушаться: можем не съесть конфету, но при этом перестаем терпеть ближнего своего. Здесь нужно выбирать. Ближний намного дороже, чем конфета. Лучше съесть конфету, успокоиться и сказать: значит, пока не по мне шапка, не могу в себя вместить, лучше я конфету съем, но ближнего буду любить. Как говорили древнеегипетские аскеты, хочешь увидеть Бога – посмотри на брата.

И самый главный венец этих добродетелей – это любовь. Любовь как плод всех аскетических подвигов, нашего причастия, вообще всей нашей жизни, который мы должны стяжать. В пост мы можем лишь коснуться его, сделать рывок и, коснувшись, опять уйти в свою действительность. Но мы должны всеми фибрами души, всеми средствами тела стремиться к тому, чтобы в этой любви всегда пребывать. Без Бога это невозможно. Еще одно измерение литургии – без Бога мы не сможем пройти пост, это будет пост как делание от тщеславия, которое ко Христу может не иметь никакого отношения. Это что касается положительных добродетелей, целей поста.

– «Даруй ми, Господи, зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

– Опять же «мне». Господи, дай мне стать другим. Вступая на путь поста, мы должны понимать, что в нашей жизни что-то должно поменяться. Ефрем Сирин говорит: дай мне видеть мои грехи. Это еще один из маркеров нашего времени. Человек говорит: у меня нет грехов. А когда ему указываешь, что есть то-то и то-то, он: ну, это как у всех людей. Человек об этом очень легко забывает, а грех – нечто такое, что уродует человека, прекращает его существование как Богом созданной, избранной, богоподобной личности. Когда он перестает исполнять эту свою совершенную функцию. Протопресвитер Александр Шмеман говорит, что пост призван нас вернуть в это богоподобное состояние. Когда мы отказываемся от низменных страстей, начинаем видеть себя такими, какие мы есть, и стремимся стать лучше. Все заканчивается тем, что Ефрем Сирин приглашает нас к тому, чтобы явить свою любовь к ближнему, чтобы не осуждать его, чтобы не только видеть свои грехи, но увидеть в ближнем человека, который тоже спасается наравне с тобой.

– Спасибо, Вы все понятно разъяснили, при этом ссылаетесь на святых отцов.

Еще важные службы – Канон Андрея Критского. Особое богослужебное время, особый трепет, его по-особенному поют. Расскажите подробнее об этом каноне и его авторе.

– Преподобный Андрей Критский жил на рубеже VII–VIII веков, он родился примерно в 660 году. Умер в 740 году и за 12 лет до смерти написал это прекрасное поэтическое произведение – Великий покаянный канон. Очень интересно вспомнить историю этого канона. С Великим постом он сначала никак не был связан. Преподобный Андрей как участник Шестого Вселенского Собора в конце концов принимал участие в Соборе, который состоялся после этого, и осудил догматы Шестого Вселенского Собора. Потом, когда преподобный Андрей приносил покаяние, он написал этот канон (в 712 году). Здесь очень важно, как у Ефрема Сирина, отметить личностность покаяния. Очень много образов, воспоминаний в этом каноне. Все начинается от Адама, заканчивается Иисусом Христом. Вся история библейского повествования проносится перед людьми. Очень важно себя поставить в череду этих имен, узнать, кто это, потому что в Великий пост одной из наших задач может быть как раз ознакомление с Ветхим Заветом, который вообще непопулярен среди христиан. Нам кажется, Ветхий Завет не относится к нашей жизни. Преподобный Андрей возвращает нас в реалии того времени. Он показывает, что мы точно так же грешим, как Адам и Ева, мы точно так же виновны в том, что произошло. Часто можно услышать: это Адам и Ева согрешили, я бы так никогда не сделал.

– «А мы тут при чем вообще?»

– Да. А он говорит: а я-то бы лучше был в этом случае? Наверное, нет. Откуда начну каяться о моей жизни? С чего мне начать оплакивать свои грехи, потому что их столько много, Господи, что я даже не знаю, с чего начать. Дальше звучат имена ветхозаветных праведников, грешников. Все личности, которые присутствуют в Ветхом Завете, проходят перед нами. Человек понимает, что он тоже участник церковной истории, он тоже оставит какой-то след в этой истории. Потомки его вспомнят либо добрым, либо недобрым словом, о нем вспомнят что-то хорошее или что-то плохое. Преподобный Андрей писал все это незадолго до смерти. Я думаю, что тональность этого произведения особенная. Человек ощущает, что он на склоне лет, что нужно принести плоды покаяния, он пишет это поэтическое произведение, в котором мы можем увидеть самих себя, это как бы зеркало нашей души. Там не только покаяние, но и призыв к деланию. И, самое главное, вопрос об ответственности: а что ты сделал в этой истории, как ты поступил с Богом, какую роль бы ты сыграл, если был бы поставлен в ту или иную реальность ветхозаветной или новозаветной истории? Тема ответственности – одна из самых главных. Если мы вспомним грехопадение, даже не сам акт вкушения плода был главным, а то, что Адам с Евой не взяли на себя ответственность. Христос спрашивает: не ел ли ты? Все изменилось бы, если бы Он услышал ответ: да, я ел, и жена моя ела, мы берем на себя эту ответственность и каемся. Вместо этого Адам перекладывает вину на жену, а через жену и на Бога. Отношения разрываются.

Очень важно понимать, что этим самым возвращением в Эдемский сад преподобный Андрей нам говорит, что мы грешим и должны брать на себя ответственность, отвечать за все свои поступки. Часто наша жизнь становится несчастной из-за нас самих. Не из-за Бога, не из-за Церкви, а именно из-за нашего поведения.

– У канона очень сложный язык для понимания на слух, поэтому всем советуют брать с собой книжечки, чтобы следить. С ходу канон не всегда легко понять. Как можно подойти к этому богослужению, чтобы было понятно? Там много разных оборотов («как свинья в калу»), это может и пугать, особенно людей, которые совсем недавно пришли в храм.

– Я согласен, есть элемент того, что это очень радикально, очень сильно. Нас может пугать та же Псалтирь, некоторые ее образы. Например, Давид говорит: Господи, дай мне сил, верни мне здоровье, чтобы я наказал своих обидчиков. Мы буквально представляем себе лежачего, разбитого болезнью Давида, который говорит: Господи, дай мне только сил, сейчас возьму дубинку и накостыляю. Есть и образы отвратительные («как свинья в калу»), человек приходит с работы и говорит: ну вот, я себя должен чувствовать хрюшкой, которая вылезла из этой субстанции. Действительно, это очень шокирует. Но мы должны понимать, что человек действительно чувствовал себя таким, что это не игра слов, не какая-то поза аскета, но действительное состояние преподобного Андрея. Он говорит: если мы на самом деле на себя взглянем, то так и есть, к сожалению. Ничего доброго в моей жизни сейчас не было, несмотря на то, что это великий поэт, богослов, проповедник, он еще и придумал мелодии для этого канона.

– Мелодия не сохранилась?

– Как мы ее сейчас поем, вот эта тональность. Он был полностью вовлечен в эту тональность. Очень интересно вспомнить, что преподобный Андрей сыграл большую роль в церковной истории. Он был участником Вселенского Собора, это был видный богослов, а не просто безвестный монах. Может быть, эти образы даже призваны нас шокировать. Когда Христос говорил Свои притчи или какие-то слова, отнесенные к тем или иным представителям иудейского народа, он тоже кого-то шокировал. Каждый раз Он выводил человека из области успокоенности, из зоны комфорта, поставлял его перед зеркалом и говорил: посмотри, вот ты, а вот Я. Между нами пропасть. Если ты не приложишь усилий, то эта пропасть будет только расширяться. Царство Божие нудится. И говорит Он это чаще всего фарисеям – религиозным лидерам, которые чувствовали себя спокойно, которые знали, что все в порядке, что они идут в Царствие Божие, и вдруг Он говорит: блудники и мытари вперед вас идут. Я не представляю, какое у них было чувство. Покаянный канон тоже сродни такому скандалу в нашей жизни. Мы приходим в храм, вдруг слышим эти слова и думаем: это ко мне никак не относится, уж не я точно, Господи. Постепенно человек вникнет в себя и увидит, что, может быть, так и есть – и без Бога мы ничего сделать не сможем.

– Да, понятно,  начинаешь входить в покаянное настроение. Должна быть какая-то особая исповедь в Великий пост? Есть ли какие-то пожелания или это обычное состояние? Как мы подходим к этому на практике?

– Самым успешным будет то, что человек после поста не вернется в свое состояние до поста. Отец Александр Шмеман говорил, что главная задача поста – изменить нас так, чтобы мы опять потом не скатились в то же состояние... Тема смерти тоже часто присутствует в посте. Может быть, мы постимся в последний раз, и если мы будем держать это в голове, наш пост будет совершенно другим. Память смертная – одна из самых распространенных категорий аскетики, и мы должны всячески себя принуждать к тому, чтобы для себя актуализировать этот пост. Может быть, я никогда не смогу больше поститься? Может быть, я вообще скоро умру. Может, в моей жизни что-то случится – и каким я предстану перед Богом, что я Ему отвечу, почему я не смог этого сделать?

Конечно, в пост очень трудно соблюдать все правила. Это очень тяжело, начинаются искушения. Недаром мы вспоминаем евангельский эпизод с искушением Христа в пустыне. Дьявол буквально подходит к Нему, начинает Его испытывать. То есть Он подпускает его намного ближе, чем в другие времена. И к нам дьявол тоже бывает подпущен Христом. Христос говорит: да, ты можешь как-то на это влиять, потому что это тропа войны. Наш слушатель сейчас говорил: я плюнул и дунул на него, я с ним не имею части – и вдруг он подступает. Твой противник смотрит, готов ли ты к войне. Пост – это время войны, когда мы выходим во всеоружии. Мы падаем, мы можем согрешить, ту же конфету съесть, пропустить богослужение, но мы должны встать, отряхнуться и пойти дальше. «Господи, я чуть отстал от Твоего войска, но я Тебя догоняю и иду дальше». Это очень важно сохранить. Покаянное чувство никогда не будет таким острым в нашей жизни, как в Великий пост. Только перед лицом болезни и смерти можно понять, что Великий пост – это нормальное состояние души человека. Помните, как резко говорил Силуан Афонский: держи ум свой во аде и не отчаивайся. Я не могу держать ум свой во аде никогда. Если буду, то буду унывать. Когда мы говорим о смерти с мирскими, они говорят: зачем вы об этом?

– «Где же тогда радость христианства?»

– Конечно... Пост ты проходишь не один. Это тоже очень важно понять. Сопричастность Его подвигу, держание твоей рукой Его ладони – одна из главных тем. Ты вместе с Ним проходишь пост, Он тебе постоянно помогает. Не ты постишься – ты вместе с Ним постишься, находишься с Ним рядом в пустыне. Мы говорим, что несем крест, а на самом деле Ему помогаем нести крест, который Он нес, идя на Голгофу. Мы с разных сторон подходим: Господи, по чуть-чуть мы сможем Тебе все вместе помочь.

– Можно ли читать Канон Андрея Критского дома?

– Да, это разрешается, если человек по каким-то объективным обстоятельствам (болезнь, работа) не смог посетить богослужение. Он призван к тому, чтобы прочесть его в домашних условиях. Самое главное – не внешнее вычитывание канона. Часто мы этим прикрываемся: вот я прочитал акафист, я исполнил правило. Главное – встреча с Богом. Молитва Ефрема Сирина и Покаянный канон – это место встречи с Богом. Мы должны себя поставить перед лицом Иисуса Христа и встретиться с Ним. Цель любой молитвы – это встреча.

– Наш телеканал транслирует в прямом эфире все четыре службы с Покаянным каноном, их возглавляет Святейший Патриарх. Он ездит по монастырям и там читает канон. Ты слышишь слова канона через экран, их читает Святейший Патриарх. Понятно, что даже так можно почувствовать атмосферу этого действа. Наверное, можно молиться со всей полнотой, с Предстоятелем, со всеми телезрителями. Как себя вести? Не станешь же перед телевизором молиться?

– Мне кажется, к таким средствам нужно прибегать в самых крайних случаях. Например, больной человек или пожилой не может прийти на богослужение и смотрит телевизор, вместе предстоит перед Христом рядом с Патриархом, другими священнослужителями. Но самое нужное – это физическое предстояние, когда ты идешь в храм с живыми людьми. Обстановка, атмосфера храма способствуют молитве. Иконы объективируют твое внимание, запах ладана, приглушенный свет, свечи должны нас настроить на молитвенный лад. Всего этого дома не сделаешь, к сожалению, и тем более телевизор в этом не поможет. Но все средства хороши, если нет возможности прийти в храм. Думаю, ничего здесь плохого нет.

– Один лаврский духовник говорил: такая радость бывает от принятия Христовых Таин, что люди читают благодарственные молитвы иногда по нескольку раз и даже на следующий день. Здесь тоже особое настроение, которое не только может показать человеку реальность, но и возвысить, мотивировать на более глубокие плоды покаяния. Можно ли в течение поста (первая седмица закончилась, потом канон будет читаться на пятой седмице, Мариино стояние) прочитывать канон в частной, домашней молитве?

– Это опять «можно или нельзя». Если у человека такое рвение, если он чувствует, что Покаянный канон вдруг «срикошетил» в его душе, принес какой-то плод, был какой-то прорыв, он должен это делать. Любая молитва есть некий прорыв, когда ты через слова, не принадлежащие тебе, не исходящие от тебя, вдруг начинаешь чувствовать тот же смысл, который вкладывал в них автор. Время поста – это время радости. Господь в Евангелии призывает нас: когда вы поститесь, вы должны быть радостными. Умойтесь, причешитесь, погладьте рубашку, соответствуйте радостному настроению. Пост вместе со Христом, ты не один, не отрываешься от Христа, но вместе с Ним проходишь подвиг. Христос без радости никогда не может быть.

– Мы столько всего смогли обсудить за это время… Прошу Вас обратиться к нашим телезрителям и дать наставление, как нужно провести первую и последующую недели Великого поста, чтобы встретить Светлое Христово Воскресение.

– Самое главное – настроиться на тон, на великопостный лад. Человек начинает видеть совершенно иное измерение жизни. Церковь призывает тебя, говорит тебе устами своих песнотворцев, святых и Самого Христа, что ты можешь по-другому на все посмотреть, никогда не терять радости, желания поститься. Поститься не тривиально, потому что пост – это творческое время, когда ты можешь посмотреть на себя и спросить: от чего я могу отказаться ради Христа? К чему я могу себя принудить? Добрые дела – пожалуйста, не есть что-то – пожалуйста. Отказ от Интернета, от телефона – пожалуйста. Мне нужно что-то изменить, Господи.

Самое главное – в пост мы можем почувствовать близость Христа. Мы делаем шаг навстречу, от чего-то отказываемся и вдруг понимаем, что Он уже тысячу шагов нам навстречу сделал. Это самое радостное.

Ведущий Сергей Платонов

Записала Маргарита Попова