Учимся растить любовью. Срываюсь на ребенка. Как исправить ситуацию?

Сегодня мы будем отвечать на ваши вопросы, которые вы присылаете нам. А отвечать на них будет, как всегда, семейный психолог Елизавета Пархоменко. 

– Вопросы продолжают приходить. Они иногда повторяют те, что уже были, но я считаю необходимым задавать их. Первый вопрос очень типичный и в той или иной степени волнует многих родителей. Поэтому адресный ответ, мне кажется, будет интересен и всем остальным телезрителям тоже. Зачитываю: «Помогите, пожалуйста, советом. Я в отчаянии. Не знаю, что делать. Постоянно срываюсь на ребенка. Не хочу. Ругаю себя бесконечно за это, а потом опять срываюсь. Я понимаю, что приношу вред своему ребенку, но ничего не могу с собой поделать и часто веду себя с ним агрессивно». 

Мне кажется, здесь открывается такой пласт проблем! Надеюсь, что сегодня мы попробуем наиболее полно на это ответить. 

– Большое спасибо за вопрос! Это действительно важный вопрос, затрагивающий многие сферы нашей внутренней жизни. Но первая реакция, которая у меня возникает на этот вопрос, – много сочувствия к этой маме, которая так искренне хочет что-то поменять в своей жизни, а у нее не получается. Мне очень важно это сказать, чтобы немножко нормализовать ситуацию. Я вижу, сколько там чувства вины, сколько ощущения того, что что-то не то. Хочу сказать: я тоже знаю, как это бывает. Я тоже не всегда веду себя со своими детьми так, как мне хотелось бы. Бывает, тоже иногда срываюсь. 

В данном случае я вижу огромную взаимосвязь с тем, как я себя чувствую. Дети ведут себя по-разному; бывает, не очень. Иногда я говорю себе: «Ничего себе! Дети все сразу раскапризничались, а я всех успокоила и даже уравновешенной осталась». А в другое время, особенно когда устала или больна, я думаю: куда делась вся моя уравновешенность, как мне ее найти, как собрать ее по кусочкам? Тогда я собираю последние крохи уравновешенности. Мне тоже бывает очень тяжело, и я не всегда веду себя так, как мне хочется. 

Это действительно очень частый вопрос. Здесь мне очень важно сказать всем родителям, которые делают что-то со своими детьми не так, а потом раскаиваются в этом: если это не постоянная ситуация, если это случается изредка, если после этого, желательно сразу, вы можете сказать своему ребенку: «Извини! Я сделала плохо», то все в порядке. При этом ребенок мог действительно себя плохо вести. Это никак не связано с тем, что сделал ребенок. Он мог сделать что-то совершенно неподходящее к ситуации. Он тоже мог быть уставшим, мог вести себя некрасиво. Он мог сделать что-то раздражающее. Но все равно вести себя так, как должен вести себя родитель, не срываясь, – это ответственность родителя. И когда я извиняюсь за то, что так себя повела, это не значит, что я ребенка оправдываю и считаю, что он себя правильно повел. Просто я беру ответственность за свое поведение на себя. Я могу подойти к нему и сказать: «Ты знаешь, с тобой все в порядке. Так бывает. Я понимаю тебя. Мы иногда ведем себя как-то не так. То, что я так себя повела, – это моя ответственность. Извини меня. Это я плохо поступила, и мне очень жаль». И это нормально. При этом я не жду, что ребенок скажет: «Да, мама, я тебя извиняю». У него есть свои эмоции. Он может вообще не прощать еще день или два. Хотя обычно дети очень легко после этого отпускают ситуацию. Так вот, если я могу себя так повести, если это случается достаточно редко, то все в порядке. Это не нанесет ребенку какую-то ужасную травму. Конечно, дети – очень нежные создания, но не такие нежные цветы, на которые нельзя подуть. 

Здесь есть еще один очень важный момент, который нужно учитывать. Мало того что я извиняюсь и беру ответственность на себя, я еще говорю: «С тобой все в порядке. Я повела себя не очень хорошо. Это моя ответственность. Это что-то не так было с мамой. Мне жаль, что я так себя повела. Мне было плохо, я расстроилась, рассердилась. Но я знаю, как с этим справиться. Ничего страшного. Я буду с этим работать. Я знаю, что с этим делать». Что здесь происходит? Во-первых, я даю послание ребенку, что с ним все в порядке. Потому что в тех ситуациях, когда мы срываемся на ребенка, послание, которое ребенок получает: «Ты плохой. С тобой что-то не так». Именно это послание он потом понесет по жизни. Самое опасное заключается даже не в том, что он расстроился, а в том, что этот голос, который говорит, что он плохой, что с ним что-то не так, остается с ним по жизни внутренним критиком. 

Итак, первый момент – я даю послание ребенку, что с ним все в порядке. Второй момент – беру ответственность на себя. Это тоже важный момент, потому что в противном случае ребенок на себя берет ответственность за мамино состояние. Где-то внутри он ощущает: он виноват в том, что с мамой происходит. Это слишком тяжелая ноша для ребенка. Есть еще третий момент: я говорю ребенку, что расстроилась и не справилась с сильными эмоциями, которые меня захлестнули. Это нормально говорить ребенку, но только в том случае, если затем следует послание: я знаю, как справиться. Если я просто остановлюсь на том моменте, что мне было плохо, горько, тяжело или больно, то встает вопрос, что хуже для ребенка: то, что он остается с мамой, которую так захлестывает переживание, и что тогда делать, ведь надо маму спасать, или то, что он остается с агрессивной мамой? Ребенку важно дать посыл, что я точно знаю, как с этим справиться. Вот три элемента, которые очень важны. Если мама может таким образом поговорить с ребенком и это происходит не очень часто, то мама может спокойно отпустить ситуацию, простить себя и двигаться дальше. 

– Это идеальный вариант, но, по-моему, и у нашей телезрительницы, и у большинства мам, к сожалению, такой прекрасный сценарий как-то совсем не разыгрывается. Совершенно невозможно, положа руку на сердце, сказать ребенку, что я знаю, как с этим справиться. Большинство родителей не знают, как справиться со своей агрессией так, чтобы ситуация не повторялась из раза в раз. Поэтому, мне кажется, тут мы даем простор для упрека со стороны ребенка, который будет говорить маме: «Ты же говорила, что ты можешь с этим справиться, и вот опять на меня кричишь». 

– Для начала я хотела немножко нормализовать ситуацию. Даже у мамы, которая проработала эту ситуацию, иногда будут срывы, потому что так устроена жизнь. Мы устаем, не справляемся. Но я в этом вопросе также слышу и много боли. Родительская агрессия для ребенка тяжела и непереносима. Достаточно просто поставить себя на место ребенка, когда наши родители так себя с нами вели, и вспомнить, как тяжело это было. Здесь мне хочется сказать, что агрессия – это не только ситуация, когда мама бьет ребенка или кричит на него. Агрессия точно так же выражается в том, когда мама молчит и не разговаривает, если обиделась. Иногда достаточно взгляда, и ребенок уже готов исчезнуть. 

Так, одна моя клиентка рассказывала свои детские истории: когда мама была ею недовольна, могла с ней несколько дней не разговаривать. Для нее это было серьезнее, чем если бы ее наказывали. А другая моя клиентка, когда ее ребенок начинает упрямиться и сопротивляться, а она чувствует, что может на него сорваться, ударить или накричать, уходит в другую комнату. Это лучше, чем сорваться или накричать, но ребенок все равно получает послание, что он сделал что-то такое, что мама его отвергает. Поэтому это тоже относится к агрессивному поведению. Это лучше, чем ударить, но все равно ребенком это воспринимается как агрессия. 

Это один из самых частых вопросов, с которым ко мне обращаются родители. Я постоянно работаю с какой-нибудь мамой, которая агрессивно ведет себя с детьми. Часто это долгая, упорная, очень непростая работа. Я постараюсь сейчас немножко рассказать с разных ракурсов, что происходит с родителем, с человеком, который такое испытывает. Надеюсь, это немножко расширит понимание и даст силы с этим работать. Больше это все-таки терапевтическая работа. 

Я решила разделить свой рассказ на несколько частей. Одна часть – немножко расскажу про семейный контекст: что происходит в семье и как в семье мы можем друг другу помогать. Другая часть – более индивидуальная, и в самом конце дам некоторые рекомендации относительно того, что можно делать без терапевта, в индивидуальном формате, как человек сам может себе помогать. Но перед этим мне хочется сделать несколько сносок. 

В каком-то смысле то, что с тобой происходит, – это глубинная работа. Одна клиентка жаловалась: «Мы приходим усталые вместе со своим трехлетним ребенком домой с прогулки, и он валится прямо в прихожей на пол и не хочет вставать. Я тоже устала, я не знаю, что делать, и вот здесь у меня поднимается агрессия». Некоторые рассказывают о таких сильных чувствах по отношению к мужу, например, когда муж начинает повышать голос. Тогда его жена может испытывать либо страх, который ее полностью заполняет, либо, наоборот, ответную агрессию. Это классический вопрос, что делать, когда на меня накатывает какое-то очень сильное чувство. Но в случае с детьми есть нюанс. С одной стороны, перед нами – маленький ребенок, который страдает и ничего не может сделать в отличие от мужа. Соответственно, мы действительно полностью здесь ответственны. А с другой стороны, дети в нас затрагивают больные струны, мы с ними идентифицируемся, и этот импульс сильнее с детьми, чем со взрослыми. 

Я всегда задаю на терапии вопросы о здоровье и усталости (это еще не глубинная работа), потому что мы забываем, что раздражительность и депрессия иногда имеют физиологическую причину. Это тот вопрос, который всегда нужно проверять. Может так оказаться, что есть проблемы со щитовидной железой или другие вопросы здоровья. Если решить их, проблема агрессии резко снизится. И будет глупо, если мы начнем пытаться разбираться с глубинными вопросами, не решив эти. Большая психотерапия знает очень печальные случаи. Например, один мэтр психотерапии лечил свою клиентку от истерии, а она потом умерла от опухоли головного мозга. Лучше сначала провериться и не мучиться зря. 

С одной стороны, здоровье, а с другой − усталость. Даже если есть только один ребенок, все равно нужно искать какие-то ресурсы (в окружающих или где-то еще). Нужно понимать: чтобы детям что-то отдавать, стакан должен быть полон. А когда он абсолютно пуст, когда ресурс истощен, нам нечего отдавать. И прежде всего нужно позаботиться, чтобы ресурсы были. Это и будет непосредственной заботой о ребенке. Если ресурсы брать неоткуда, то мы не сможем это сделать при всем желании: мы не обладаем бесконечными возможностями. 

Когда я работаю с мамой, которая пришла ко мне на терапию, обязательно задаю вопросы про здоровье и ресурсы. И очень часто от них мы плавно переходим к вопросу поддержки, а от него – к вопросу о семье. Здесь чаще всего появляется муж (иногда другие родственники), и поднимаются вопросы: может ли он поддержать; достаточно ли он поддерживает для того, чтобы жене хватало ресурсов; что он делает, когда жена так раздражается и срывается на ребенка. Иногда я работаю с такими вопросами индивидуально, а иногда ко мне на терапию приходят оба супруга. И это может быть исцеляющим, позитивным моментом, который может помочь паре справиться с агрессией в отношении ребенка. 

Как выглядит взаимодействие в паре в такой ситуации? Один из родителей проявляет агрессию в отношении ребенка. Он хоть и говорит: «Это так надо», но при этом чувствует себя не очень хорошо. Тогда я начинаю с ним разговаривать: «Раз Вы здесь, значит, Вам хотелось бы по-другому? Наверное, не все идеально?» И здесь обычно родитель дает слабину и говорит: «Да, хотелось бы по-другому». Я понимаю, что у него тоже есть внутренний критик, который говорит: «Что же ты такое делаешь? Как ты себя ведешь со своим ребенком?» И родитель, который проявляет агрессию, винит себя в этом; он всегда чувствует себя от этого плохо и на самом деле не справляется. И есть другой родитель, который выдает разный спектр реакций: «Да ладно, не переживай! Все нормально»; или никак не реагирует; или сразу помогает с ребенком (что вроде бы хорошо). Доходит и до критических моментов, когда, жена, если муж себя так ведет, сразу говорит о разводе. А в другой паре муж приходит с работы, жена ему говорит: «Я опять накричала на ребенка», а он укоризненно качает головой. Бывает по-разному, но все эти случаи объединяет то, что супруг, который проявляет агрессию, не может оказаться в уязвимой позиции, прийти к своему партнеру и попросить у него помощи: «Я не справился, помоги мне, пожалуйста». А партнер не может откликнуться и дать ему сочувствие и поддержку. 

− Если я правильно Вас понимаю, ситуация, когда нет действительно договорных взаимоотношений между родителями, не совсем здоровая. Один агрессор, другой имеет непонятную позицию − это не очень хорошо. Но разве не хуже ситуация, когда оба родителя агрессивны? Недавно при записи одной из передач мы услышали историю девушки с серьезными проблемами во взрослой жизни (это человек с серьезными аддикциями), которые возникли именно потому, что у нее было два агрессора в семье. Ее били и мама, и бабушка: бабушка по делу, как это было сказано, а мама постоянно. И тут вообще не было того взрослого, который мог бы дать хоть какую-то другую реакцию. Мне кажется, это еще хуже. Почему Вы акцентируете внимание на том, что в семье только один агрессор? 

− Я говорю не про семьи абьюзеров, которые считают, что это нормально. Им нужно сначала дорасти до понимания проблемы. Понятно, что у них своя история, своя боль. Я говорю о тех семьях, которые пришли на терапию и хотят что-то изменить. Бывает, что в таких семьях оба родителя не справляются. Но семейная система так устроена, что чаще всего не справляется один, а другой выдает любую реакцию кроме сочувствия. Он может даже помочь с ребенком. Но чего действительно нет в этой истории − это сочувствия к тому, кто проявляет агрессию. Он же несчастный, он не справился, и критическое замечание от супруга – это как ножом по сердцу: он начинает еще сильнее защищаться. То же бывает и с ребенком: например, он строил башню, не получилось − башня упала. Мама пришла, сказала: «Ай-яй-яй!» У ребенка появляется еще больше агрессии, он идет и пинает ногой кота. И агрессии становится еще больше у того супруга, которому сделали критическое замечание: он еще больше срывается на ребенка или на супруга. Что нужно ребенку в ситуации, когда у него упала башня? Просто сочувствие: «Бедный ты мой! Как тебе горько!» Нужно, чтобы он поплакал на плече. И он будет расти, у него в следующий раз будет больше уверенности в себе для того, чтобы строить башню. 

Сочувствие − это как раз то, что могло бы помочь агрессору вырасти внутренне и стать более спокойным. Когда супруг приходит за помощью и жалуется: «Мне так больно, пожалей меня», второй может его просто пожалеть: «Бедный, я знаю, что в следующий раз у тебя получится». Таким образом он может очень помочь тому, кто не справляется. Это то, что не приходит в первый момент нам в голову, но именно с этого начинается улучшение поведения по отношению к ребенку. 

− Мне кажется, мы хорошо вникли в тему, но, к сожалению, до практических рекомендаций еще не дошли. Поэтому этот разговор стоит продолжить. Несмотря на то, что это ответ всего на один вопрос, поднимается очень серьезная тема агрессии в семье. Это ситуация, когда родителям очень хочется все изменить, но они не имеют ни знаний, ни ресурсов, чтобы что-то предпринять. Я надеюсь, Вы расскажете, где эти ресурсы взять и как воспитать своего супруга, чтобы он стал поддерживающей стороной и выражал сочувствие. Возможно ли это? Или придется искать ресурсы на стороне, а не внутри семьи? Вопросов осталось много, и я надеюсь, Вы на них ответите в нашем следующем выпуске. 

Автор и ведущая Марина Ланская 

Записали Таисия Зыкова и Наталья Богданова