У книжной полки. Христианство или «церковничество». Митрополит Антоний Сурожский

Митрополит Антоний Сурожский - пастырь, богослов и возможно, самый яркий проповедник прошедшего столетия. Его живое и пронзительное слово не перестает проникать в сердца слушателей, разжигая веру и заставляя задуматься. Новая книга с беседами владыки Антония под названием «Христианство или „церковничество“», вышла в свет в издательстве Никея и посвящена она размышлениям о наиболее острых проблемах современной церковной жизни и ее внутреннем духовном наполнении. Книга входит в состав серии «Неопалимая купина. Богословское наследие XX века», которая знакомит читателя с работами наиболее значимых православных богословов прошедшего столетия.

***

1. В этой книге – запись девяти бесед митрополита Антония Сурожского в Лондонском приходе, которые проходили с 8 февраля по 28 июня 1990 года. Эти беседы сначала были опубликованы на английском языке; полное отдельное издание на русском языке выходит впервые. Открывает книгу вступительная статья протоиерея Павла Великанова, который отмечает, что «время, когда проходили эти беседы, - это было время переломное: уходит в мир иной Святейший Патриарх Пимен, радикально меняется положение Церкви в государстве, воздух наполняется предвкушением духовной весны после затянувшейся на многие десятилетия зимы агрессивного безбожия.

2. Владыка Антоний, понимая значимость этого переломного момента для жизни Русской Церкви, правящим архиереем которой он оставался до ухода на покой за полгода до смерти, был при этом совершенно чужд какого бы то ни было триумфализма. Напротив, он в куда большей степени обеспокоен, нежели восторжен. Церковь для митрополита Антония - это непрекращающееся напряжение между двумя полюсами: Божественным - Церковью, которая уже совершенна, свята и непорочна, - и нашим, человеческим полюсом, т.е. Церковью как фактическим сообществом верующих, земной Церковью, которая «все еще не» - не совершенна, несвята, и даже может быть порочной, в силу немощи падшего человеческого естества. Но при этом Владыка вовсе не ставит под сомнение важность Церкви как таковой: она безусловно необходима для того, чтобы людям... открывать Бога»

3. Странное для нашего слуха слово «церковничество», вынесенное в название книги, по словам отца Павла, несмотря на отсылку митрополита Антония к Клайву Льюису, по всей вероятности, принадлежит авторству самого Владыки. И это - не ругательный термин; напротив, слово пропитано глубочайшей болью тех, кто столкнулся не с Церковью Христовой, а с «церковничеством» человеческим, слишком человеческим... Митрополит Антоний использует евангельский образ бесплодной смоковницы, у которой была только видимость жизни, при отсутствии самой жизни как таковой. Она, как и другие деревья, поглощала воду, питательные вещества из почвы, ее листья впитывали солнечный свет - но на этом все и заканчивалось. Себя она не отдавала - ей и без плодов было вполне комфортно, - и за это она оказалась проклятой, вычеркнутой из книги жизни.

4. Главный вопрос, который ставит Владыка, и экзистенциальный, и методологический: как перейти из области «знания» о Христе в область, точнее, состояние «бывания» во Христе? Для Владыки вопрос этот вовсе не риторический: переход из «знания» в «бывание» происходит через общение - когда все «концепции» и «представления» рассыпаются перед таинством Предстояния в безмолвном Созерцании Того, чьи глубины «неисследимы для нас», и перед Его Любовью умолкает всякая плоть. Особая тема, очень важная для Владыки, - тема общинности. Но этот краеугольный для Церкви вопрос митрополит Антоний увязывает с вопросом из, казалось бы, совершенно другого измерения - вопросом открытости, а значит - уязвимости.

5. Легко быть, - говорит отец Павел, хорошим христианином, облеченным в сияющую броню «праведности» - мнимой праведности, потому что она крепка и непробиваема. Куда сложнее открыть себя братьям и сестрам как слабого, неустойчивого, удобопреклонного ко греху - но при этом желающего обрести заповеданное преподобным Максимом Исповедником «непадательное состояние». Владыка ставит главным условием неложности христианской общины способность ее членов принимать друг друга безусловно, «как Христос принял нас» - только потому, что мы обратились к Нему, а вовсе не потому, что мы такие замечательные и безгрешные.

6. Беседы Владыки пропитаны болью врача, который стоит у постели веселого больного - веселого не из-за хорошего самочувствия, а из-за высокой температуры и лихорадки. Эта боль настоящей любви побуждает не разделять болезненный задор пациента, а остужать его горьким лекарством правды, потому что только правда - спасительна. Продолжая святоотеческую мысль о человеке как микрокосме, Владыка показывает, что вся человеческая история в какой-то мере повторяется каждым из нас - и живет в каждом из нас. Падение Адама - не какой-то канувший в безвестности эпизод, но живая рана, регулярно напоминающая о себе болью сладкого своеволия. Да и многие другие библейские персонажи, будучи подсвечены болью сердца, оказываются вовсе не далекими, а здешними, родными, давно знакомыми. Как бы мы ни отказывались видеть в себе этих неприглядных «дальних родственников, как бы мы ни отворачивались от них и ни отрицали их присутствие – они никуда не исчезают».

7. Как отмечает отец Павел, беседы «Христианство или „церковничество“» не для поверхностного чтения. Они отрезвляют, обличают, заставляют остановиться, перечитать, отложить в сторону до времени, вернуться - и снова и снова применять их к самому себе, словно камертон души. Несмотря на всю неприкрытость душевных язв членов Церкви, для Владыки Антония несомненной остается вера в Бога, верующего в человека, Бога, Который в своей любви неотступен. И сегодня беседы митрополита Антония звучат как набат, заставляющий остановиться, одуматься, всмотреться внутрь себя: а туда ли мы пришли, куда нас звал Христос в Евангелии?

8. Богословие Владыки Антония пропитано очень конкретной любовью к человеку не абстрактному, лишь только «умозрительному», а вполне реальному - тому, кто сейчас находится рядом, кого надо учиться принимать таким, какой он есть сейчас, а не в далеком будущем. Для него только живой человек - единственно верный индикатор подлинного, а не мнимого присутствия Божественного света в христианине. Но это возможно, только если в Другом - к кому и обращен взгляд верующего во Христа - распознается хотя бы небольшой отблеск этого Невечернего Света.

***

«Мы прячемся в Церкви от жизни» - такими хлесткими, звонкими обличительными фразами митрополит Антоний, как опытный хирург, вскрывает застарелые душевные гнойники, к которым мы уже настолько привыкли, что стали считать их своей неотъемлемой частью. В этой книге владыка Антоний обсуждает со своей паствой наиболее сложные темы, касающиеся искренности, полноты и подлинности нашей церковной жизни и ее внутреннего духовного устроения. Отвечая на самые болезненные вопросы современных верующих людей, архипастырь сочетает суровость оценок с глубокой любовью к человеку. В книгу также вошли размышления духовных чад митрополита Антония — протоиерея Сергия Овсянникова, протодиакона Петра Скорера и Косты Карраса — о понимании владыкой сущности и миссии Церкви.