Родное слово (Новосибирск). Великая Победа: наследие и наследники

Повтор от 4 декабря 2019 г.

(В студии священник отвечает на вопросы православной молодежи)

– Добрый вечер, дорогие друзья! Спасибо за приглашение. Я надеюсь, будут интересные вопросы.

Тема Великой Победы всегда актуальна. Говорят, новая война начинается только тогда, когда люди забывают уроки предыдущей. Это всем известно, но я бы хотел, чтобы сегодня были вопросы не только о нашей Победе, наследниками которой мы являемся. Мы с вами наследники не только отцов, дедов, которые ковали победу в 1941–1945 годах, но  наследники той православной цивилизации, которую нам наши более отдаленные предки оставили.

Уже больше тысячи лет в России православие, и если мы обратим внимание на историю, на современную и историческую географию, увидим, что Россия в данный момент является единственной православной страной с большой долей православного населения, православной культуры поведения самой страны на мировой арене, и, собственно говоря, это единственное самостоятельное государство, представляющее хоть как-то православие на мировой политической арене. Все остальные страны, где есть православные христиане, сейчас, к сожалению, ничего не решают. Возьмем Грецию. Член НАТО, член Европейского союза – пляшут под дудку тех людей, которые правят в Европе. Сербия – абсолютно маленькая, хоть и гордая, независимая, но не самостоятельная, ничего не решающая в Европе страна. Грузия, сами знаете, тоже очень маленькая и очень зависимая. Все православные Патриархаты, кроме русского, находятся на территории чужих стран, где основная идеология не христианская, а мусульманская – они тоже в зависимом положении.

Поэтому мы наследники не только той Победы, о которой сегодня будем говорить, мы наследники великой христианской православной цивилизации. И вам через несколько лет этой страной придется руководить, как-то рулить, формировать ее культуру. И от нас зависит сейчас не только будущее нашей страны, но будущее православия в мире. Либо мы это знамя несем до конца света, как нам предсказывали старцы, либо, как Византийская империя, погибаем и передаем это знамя православия какому-то другому народу, как некогда Византия передала это нам, славянам. Вот такое вступление.

– Отец Андрей, как мы, православная молодежь, можем противостоять подмене ценностей, которая происходит сейчас во многих общественных институтах?

– Как христианин противостоит любому злу? Прежде всего в себе не допускать той самой подмены ценностей. Мы живем в едином обществе, в единой культуре, и очень часто вольно или невольно, сознательно или несознательно мы мимикрируем под ту культуру, которая нас окружает. Кто-то боится выделяться, кто-то даже не задумывается об этом и просто действует так, как действуют другие люди. Если это вещи нейтральные, обычные, житейские – да, мы имеем право следовать какой-то моде, мы имеем право читать те же книги, смотреть те же фильмы, которые смотрят наши сверстники. Но сами для себя незаметно мы шаг за шагом оказываемся уже в той культуре, вне православной, вне религиозной, а может быть, даже где-то и безнравственной.

И вот наша задача  четко для себя формулировать те границы, которые я могу переходить, что могу себе позволить в рамках современной культуры, а где начинается табу, где я как христианин уже не имею права ни скрывать, ни лицемерить, а  должен называть вещи своими именами. И главное – это не перепутать, чтобы не быть таким навязчивым, как сектанты, которые на каждом углу ловили и говорили: «давайте мы с вами поговорим о Боге, я вам сейчас все расскажу». Это, наверное, тоже не совсем правильный путь. Но и не надо быть христианами слишком катакомбными, о которых никто не знает и никогда не подумает, что человек христианин, глядя на его поведение. А потом нечаянно с ним сталкиваешься в церкви: «О, ты в церковь ходишь?» – «Да, я уже десять лет хожу». – «Да ты что? Очень интересно…» Такие случаи, к сожалению, в нашем обществе бывают.

Поэтому начинаем с себя, а дальше, если мы являемся каким-то нравственным авторитетом для других людей, необязательно быть физически сильным, интеллектуально самым умным, достаточно быть нравственным. Люди, которые тянутся к нравственности, увидят этот авторитет, и те, кто колеблется, будут нам подражать, они будут на нашей стороне. Поэтому начинаем с себя, а дальше по мере возможности помогаем  другим. Но просто надо быть готовым любому вопрошающему дать отчет о нашем уповании, то есть готовым интеллектуально отвечать на те вопросы, которые ставят нам люди: почему в мире много зла? куда Бог смотрит? что это вообще такое, что за Бог? что за религия у вас такая? На эти все самые распространенные вопросы, которые есть, которые задают в Интернете, задают в беседах, мы должны уметь отвечать. Мы должны что-то человеку дать, чтобы он дальше размышлял и как-то нашел свой путь к Богу.

– Отец Андрей, смотрели ли Вы какие-то современные фильмы о войне и могли бы что-то порекомендовать, что было бы интересно современной молодежи?

– Известный нашумевший «28 панфиловцев», наверное, самый правдивый фильм из современных о войне. Потому что в «Т-34», хотя он на основе известной истории, достаточно много уже художественного вымысла. А «28 панфиловцев» наиболее адекватный, наиболее реальный фильм, передающий собственно ощущения войны и то, как нужно себя вести во время войны. Там был очень интересный и поучительный диалог. Один молодой боец сказал: «Мы сейчас бросимся под танки, мы сейчас умрем за Родину». А тот, который постарше, говорит: «Не надо сейчас умирать за Родину. Надо защищать Родину, надо остаться в живых, надо, чтобы полегли фашисты, а ты остался. За бессмысленный героизм тебе старые грехи спишут, а новые уже не сделаешь, но кто Родину защищать будет, если ты сейчас бросишься под танк?» Понимаете? Подвиг, готовность умереть, но при этом готовность умереть разумно, понимая, что ты делаешь, зачем это делаешь, надо ли сейчас именно умирать, под этот танк бросаться, или этот танк можно  закидать гранатами, а броситься под следующий... Вот, наверное, на этом стояли наши предки. Хороший фильм.

– Отец Андрей, наш молодежный хор Троице-Владимирского собора, выступая на концертах 9 мая, 22 июня, надевает военную форму. То есть мы заказали военную форму, и в целом все это воспринимают позитивно, но встречала и такие мнения, (мне даже друзья говорили): зачем надевать именно военную форму, когда можно в обычных костюмах спеть военные песни? Еще одна подруга говорила такое мнение: когда в военной форме выходят на улицы 9 мая, когда дети надевают военную форму, то это уже перебор. Как Вы относитесь к тому, что современники надевают военную форму?

– Я думаю, если люди относятся к этой форме с благоговением, то ничего страшного. Конечно, формально она современная, сшита из современных материалов, по современным лекалам для сцены, но она напоминает, что наши деды погибали, проливали кровь. Она, конечно, не религиозная святыня, а патриотическая святыня для нас, как и георгиевская ленточка. Если мы ее носим на груди в виде банта – это одно; другое, если мы ею шнурки завязываем. Человек должен адекватно понимать, для чего он ее надел: чтобы напомнить людям о Победе. На ребенка мы ее надеваем для того, чтобы он как-то прикоснулся к этому, чтобы у него была ассоциация своя личная с теми фотографиями дедов в военной форме, какая-то связь поколений, потому что он этих дедушек, прадедушек (теперь уже прапрадедушек) не видел.

Война прошла давно, и доживают свой век последние участники этой войны. Они очень пожилые, не могут говорить, они уже лежат зачастую, и если они и говорят, то говорят какие-то давно заученные, привычные для них фразы, у большинства из них нет контакта с молодежью, они говорят какие-то формальные вещи, а все-таки войну нужно помнить. Это в традиции у нас было. В Древней Руси помнили 1380 год. Все помнят, что это? Отмечали торжественно Куликовскую битву, потом 1612-й, потом 1812-й. Теперь у нас никакой новой глобальной войны, у нас нет новых дат, слава Богу; вспоминаем 9 мая. Я думаю, это нормально, любую форму нужно носить соответствующим образом, форма – это дисциплина, на эту дисциплину нужно полагаться.

– Батюшка, СССР считался безбожным государством, но многие историки говорят о вкладе в победу православной культуры, христианской культуры. Можете ли Вы описать этот вклад, как-то разъяснить этот вопрос?

– Советское государство победило или христианское? Вопрос, который обсуждают многие и многие. Коммунисты перетягивают одеяло на себя – «мы воспитали такой народ». Церковь говорит: «Нет, извините, этот народ мы воспитывали тысячу лет, а вы тут совсем немного были до Великой Отечественной войны, вы не успели людей еще воспитать». В истории такого нет, чтобы что-то одно белое, другое черное. И государство, и правители, и люди не могут быть либо все поголовно коммунистами, либо все поголовно православными верующими, идеальными христианами – конечно, все смешано: и то, и другое.

Но каков вклад христианства? В первую очередь количественный. Мы можем просто формально посмотреть, сколько было красноармейцев крещеных. Достаточно много. Я не помню перепись 1937 или 1939 года (историки могут меня поправить), там 75% из тех, кто были верующими, написали, что они православные. Это в эпоху гонений, когда люди понимали, что может приехать завтра «воронок» и их забрать. Люди не постеснялись написать в переписи населения, что они христиане. Значит, это было для них важно, это было для них серьезно. Второй очень интересный факт: в 1943 году, когда Сталин разрешил открывать храмы и снова вернул священников из ссылок и лагерей, с фронта служить, люди с большим воодушевлением это восприняли. Третий факт, когда на передовой появлялись у нас высшие иерархи Русской Православной Церкви, освящали танки, дарили командирам часы на память, и это воспринималось вполне логично и понятно.

Опыт моей семьи (это не мои родные деды, это деды моей жены, не родные, а братья деда): один попал в плен будучи пограничником, другой – будучи пехотинцем; попали в концлагерь, и Германия (достаточно скрупулезная страна) сохранила эти документы. Есть сканы фотографий, отпечатки пальцев и то, что они о себе написали в анкете. Их допрашивали, они назвали несуществующую воинскую часть, чтобы сохранить военную тайну, они назвали адреса своих родственников, куда писать в случае их гибели (там была такая графа, немцы делали вид, что они гуманная нация). И они написали не свой родной дом, они написали родственников ближайших (дядей, теток), чтобы родителям уже кто-то рассказал, чтобы непосредственно к ним похоронка не пришла. Они же не знали, как сложится судьба нашей страны, от кого придет эта похоронка. В графе «партия» они оба написали «ВКП (б)», а в графе «вероисповедание»  написали «православие». Их это не смущало: в одной графе партия, в другой графе «православие», люди могли это соединять.

Известна недавно вышедшая книга (в 90-е годы): «Русская Православная Церковь во время Великой Отечественной войны». Там приводится письмо красноармейца: «Мама, завтра у нас последний бой. Поздравь меня – я вступил в партию, помолись за меня Богу». Люди не находили в этом противоречия, это идеология находила противоречие. Политработники последующих лет говорили: «да, это мы, коммунисты, выковали новую нацию». Ничего подобного, эта нация ковалась в течение тысячи лет, даже больше, чем тысяча лет, с евангельскими словами, что нет больше той любви, как если кто свою душу положит за друзей своих. В других странах этого нет. Был героизм – да. Были отдельные подвиги, но не было такого понятия, как «массовый героизм», который был в нашей стране, когда люди повторяли подвиг Александра Матросова – ложились на амбразуру…

«Массовый героизм» – это понятие возможно только в христианской цивилизации, когда  понимаешь, что ты умираешь, но там – вечность. Ведь как идти в бой, идти на штыки, идти на пули, снаряды, летящие в тебя, не веря в то, что делаешь правое дело, что за гробом тебе будет воздаяние? Это ведь очень тяжело. И мы знаем эти примеры американской культуры, войны, которые ведет Америка: сначала выжигается все бомбардировками, ракетами… И только потом идут американские солдаты, добивают раненых. Русские солдаты воюют не так.

Вклад самой православной культуры, которая воспитывалась в течение тысячи лет в наших солдатах, – это все было, и они это получали. Ведь многие пошли служить и воевать еще с дореволюционной закалкой – бывшие казаки, бывшие солдаты царской армии, бывшие офицеры, которые воспитывались еще тогда. И все-таки было первое послереволюционное поколение, которое еще слышало рассказы о Боге; кто-то еще учился в воскресных школах.

Конечно, большинство из них были крещеными людьми. Крещенными не так, как сейчас: модно – пошли, покрестились. А вопреки общей моде, вопреки общей тенденции, вопреки государственной политике.

‒ Благословите, батюшка. Не тревожит ли Вас тот факт, что в связи с военными, послевоенными и особенно постперестроечными событиями в последнее время в народе значительно возрос авторитет Сталина? Как Вы к этому относитесь?

‒ Я думаю, что авторитет Сталина был осознанно снижен Хрущевым и его последователями. Потому что Хрущев был замешан в тех же самых гонениях и тех же самых проблемах, что и Сталин. Но для того, чтобы обелиться,  чтобы показать, что он-то чистый и светлый, было затеяно это развенчивание культа личности. Безусловно, нет ни одного идеального правителя, тем более среди тех, которые жили в трудные для страны времена. Всегда есть казни, есть смерти, какие-то очень жесткие перегибы. К сожалению, без этого невозможно.

Но история как-то расставляет все на свои места. Не случайно (конечно, тут не про Сталина речь, а вообще про оценку жизни) канонизация людей происходит не сразу после смерти, а через некоторое время (проходит пятьдесят, сто лет, если мы возьмем известных святых). Для чего? Чтобы люди могли с точки зрения прошедшего времени оценить ту эпоху, трезво посмотреть на нее. Точно так же и со Сталиным. То есть сразу после смерти – очернение, потом маятник отклоняется в другую сторону: вроде как пытаются объявить человека чуть ли не святым.

Когда этот маятник успокоится, когда всплывут документы, когда будут написаны непредвзято  ни с той, ни с другой стороны научные работы, тогда можно будет оценивать конкретную личность. Вклад в историю – да, при Сталине мы стали большой страной; мы победили в войне; много было сделано; много задела было на будущее. Но, конечно, это и репрессии, и кровь… Лично Сталин в этом повинен (или он повинен, что где-то  недосмотрел или выстроил такую структуру, которая смогла, как колеса, все это перемалывать), это все будет видно чуть позже, когда историки, культурологи трезво оценят происходившее тогда.

‒ Отец Андрей, благословите. У меня такой вопрос. Сейчас в Интернете, в социальных сетях гуляет мнение, что Россия – страна для бедных, грустных людей, что за границей все намного лучше: все делается для граждан, а у нас все наоборот. И даже слова «патриотизм», «патриот»  ‒ это как синонимы чего-то глупого. Как Вы думаете, может ли такой упадок патриотизма привести к каким-то серьезным последствиям для нашей страны? Спасибо.

‒ Вы знаете, как такового упадка нет, его хотят показать, продемонстрировать, сказать, что вся молодежь, все люди  настроены очень негативно по поводу патриотизма. Конечно, нам сейчас через средства массовой информации, которые подотчетны некоторым западным государствам, активно вливается информация, что патриотизм – это плохо, что надо валить из этой страны. Если не валить, то, по крайней мере, выходить на митинги «долой режим», что все у нас в стране плохо, что «патриотизм» – это негативное слово… Но при этом патриотизм еще остается.

Нужно понимать (это и к предыдущему вопросу), в чем наш долг. В том, чтобы этот патриотизм поддерживать. И необязательно это патриотизм военный. Патриотизм в том, чтобы не мусорить, патриотизм в том, чтобы быть самому адекватным человеком, чтобы знать свою историю. Я не скажу, что нужно встревать во все беседы, где говорится о патриотизме, потому что там просто сидят обученные люди – и на ваш комментарий будет масса негатива. Но среди своих товарищей говорить о том, что патриотизм – это хорошо и правильно, наверное, это нужно делать.

Борьба такая есть. Конечно, она ослабляет обороноспособность, она ослабляет вообще жизнеспособность нации. Сравните это с семьей. Когда к тебе приходит человек извне и говорит: «Твоя мама ‒ плохая, твой папа ‒ плохой, твои братья ‒ плохие. Дом, в котором вы живете, – это плохо, нужно скорее отсюда уезжать, нужно разводиться, нужно разбегаться». Вот такая идет пропаганда, если мы возьмем наше большое общество как семью. Надо этому противостоять, не поддаваться этому прежде всего самим; каким-то возможным для себя образом этому противостоять.

 ‒ Хотела бы, чтобы Вы прокомментировали еще одно скептическое мнение. Один преподаватель вуза, глядя на тематику Рождественских чтений, ухмыльнулся и сказал: «Ну что за название такое – “наследие и наследники”? Разве можно наследовать подвиг? Я понимаю, можно наследовать квартиру, машину, дачу, но как можно наследовать что-то нематериальное?»

‒ Можно сказать: наследовать результаты подвига, наследовать ту страну, которую люди отстояли, которая вообще-то не планировалась на карте. Планировался до Урала захват немцами, а за Уралом японцами. Все. Нет страны. Мы планировались в лучшем случае в качестве рабов. И то «светленьких» и «темненьких» – всех бы вырезали или задушили в концлагерях.

Мы наследники той страны, которая победила. Как нам теперь это все не растерять – вот тема. Мы получили огромную страну. В 90-е годы, к сожалению, часть потеряли – именно благодаря прозападной ориентации. И я помню тенденции, разговоры взрослых людей, когда я еще был маленький, что Сибирь надо отделять; ну ее, эту Москву, зачем нам Москва? Давайте будем Сибирью, у нас хватит своего сырья, хватит своих ресурсов. Разговоры  были о том, чтобы в 90-е годы и дальше делить страну, но, слава Богу, это не случилось; слава Богу, сохранили. И дальше надо сохранять. Вот поэтому и наследники.

Получили в наследство огромную страну, огромную культуру, эстафетную палочку из прошлого. Или, можно сказать, семейный альбом, в котором тысячелетия истории, который весь подробно исписан; несколько страниц, правда, там вырвали после революции, но часть осталась. Нам надо эту книгу, полученную в наследство, прочитать, понять, осмыслить. И передать своим потомкам так, чтобы наши дети или внуки, глядя на нашу историю, не пожимали плечами и не говорили: «Что-то вы странное там наделали. Зачем все это было?» Как сейчас говорят: «Зачем с немцами воевали? Сейчас бы пили баварское пиво».

‒ Отец Андрей, скажите, пожалуйста, что можно сделать со стороны Церкви для того, чтобы в народе сохранялась память о том, что именно Россия является страной – победителем?

‒ Самому помнить и своих детей учить, свою жену учить, своим внукам это передать, участвовать в патриотических акциях. Что можно сделать? То есть это активная гражданская позиция. Мы привыкли в православии к какому-то  излишнему смирению, скромности. Да, это нужно в духовной жизни, но в общественной жизни нужно двигаться вперед. Не нужно сидеть в своей норке и говорить: «Я самый смиренный, я самый послушный, не трогайте меня; я никому ничего не должен, я нашел свой путь. Вы сами как-нибудь без меня. Я ничего не умею, я косноязычный, гугнивый». Нет, если мы все будем молчать, никто о Боге, православии, о нашей истории никому не расскажет.

‒ Благословите, батюшка. На войне матери (родители) хоронят детей, а не наоборот. Умирают молодые люди. В принципе, если взглянуть, то же самое происходит и сейчас. У меня каждый год умирает несколько знакомых или друзей. Я в растерянности; чувствую, что враг есть, но, как на Ваш взгляд, кто? Кто сейчас самый главный враг для русского православного человека?

‒ У апостола Павла написано: «Враг наш – дьявол; наша брань не с плотью и кровью, но против духов поднебесных». Злые духи, сатана и все его падшие ангелы внушают нашим с вами сверстникам употреблять наркотические вещества, доводят до самоубийства, заставляют разводиться, не дают ходить в церковь, залезают в умы разных политиков, которые делают шаги, направленные против нравственности, против духовности, против Божьего закона.

Конечно, есть люди, что мечтают разрушить нашу страну. Но по сравнению с усилиями, которые прилагает сатана против православия, это ничто. Поэтому не надо искать врагов телесных, нужно искать врагов духовных. А духовные всем известны ‒ наши пороки. Борьба с пороками в себе, помощь тем людям, которые борются рядом с нами, пропаганда и нравственно, и физически здорового образа жизни – вот наше главное оружие сейчас. А война идет, конечно. И она будет идти всегда, до конца времен…

Спасибо за интересные вопросы. Спасибо за то, что не поленились проехать в эти пробки и потратить свое время. Я думаю, это будет с пользой не только для нас самих, но и для тех людей, кто увидит передачу. Потому что христианин немножко артист – в хорошем смысле этого слова. Он должен понимать, что на него смотрят. Не играть, не лицемерить, но понимать, что мы находимся на арене как первые мученики, которым говорили: «Отречешься или не отречешься?»  И все на тебя смотрят...

Сейчас нет таких жестких условий, нас никто не ставит к стенке. Тем не менее мы находимся на арене. Или, как написано в Евангелии, зажегший свечу не ставит ее под кровать, а ставит на подсвечник, чтобы светить всем. Наша задача – светить и все время поглядывать на себя со стороны. А я свечу? Не дымлю, не копчу? Я свет какой-то даю людям или это копоть, вонь? А зажечься никогда не поздно. Это зависит только от самого человека, насколько он сам внимателен к себе и насколько ответствен перед Богом за свои поступки. И, конечно, перед  другими людьми.