Читаем Добротолюбие. «Послушание». Священник Константин Корепанов

Хитрец – враг разными способами в каждого из нас влил свои отравы, и кознями своими запинает каждого. Иной соблюл пост, но отдает себя во власть соперничеству и зависти. Иной опять воздержался от срамного пожелания, но связан тщеславием. Другой преуспел в бдении, но запутался в сетях осуждения. Иной удаляется от осуждения, но исполнен неподчинения и прекословия. Иной воздерживается от снедей, но тонет в гордости и высокомерии. Иной неутомим в молитвах, но уступает над собой верх раздражительности и гневу. Иной успел в чем-нибудь малом и превозносится уже над теми, которые нерадивее его. Каждого так или иначе связал грех, – и нет разумевающего.

Начиная описывать лукавство врага (с этого начинается абзац), преподобный Ефрем Сирин тем не менее заканчивает странными словами: нет разумевающего. Мы представляем себе лукавство врага как некое его насилие над нами, некую даже власть над нами. При чем же тут разумевающий? При чем тут то, что мы должны что-то понимать, слышать, быть разумными, внимательными? Зачем? Если речь идет о лукавствах врага, мы или совсем ничего не можем сделать, или надо с врагом бороться тем, что молиться (обычно же у нас такая борьба с врагом) или причащаться чаще.

Однако сколько бы мы ни причащались, мы все равно проваливаемся в какой-нибудь смертный грех: либо не можем простить, либо всех осуждаем, либо непокорны власти, либо еще что-то. Вроде бы враг должен быть побежденным – мы же причащаемся, но не получается. Усиливаем молитвы: молимся, читаем Псалтирь, акафисты, каноны чуть ли не по двадцать часов в сутки, – а все равно превозносимся, осуждаем, учим, завидуем, гнев нас мучит или еще что-то. Опять не можем исполнить заповеди Христовы. Как-то не получается у нас с врагом бороться.

Как ни странно, начиная абзац с утверждения козней, власти и силы врага, преподобный Ефрем заканчивает словами о разумении: мы должны что-то понять, что-то уразуметь. В чем же дело?

Враг, конечно, нас крутит. Собственно, что ему еще остается делать? Он крутит нас, но не потому (да не будет этого!), что имеет власть над нами, не потому, что захватил власть над нашей душой. Нет! Христос нас не отдает врагу! Враг крутит нами потому, что мы невнимательны к себе, мы не внимаем тому, что с нами происходит.

В голову сейчас пришла самая простая вещь, каждый день с этим встречаюсь. Человек (это может быть священник или простая бабушка) говорит: «Вот я думаю…» – и начинает говорить какую-то мысль, которая, по сути, отвлекает либо от веры, либо от молитвы, либо от чего-то еще доброго, правильного, благочестивого.

Почему вы решили, что эта мысль, которая пришла вам в голову, разрушающая вашу веру, ввергающая вас в пучину сомнений, отвлекающая от молитвы, разрушающая упование, заставляющая ревновать, завидовать, гневаться, кричать, – правильная? Надо же ее рассмотреть! Но любой человек убежден, что если мысль (образ, картинка) находится в его голове, значит, она его собственная. То есть он невнимателен к себе, не внимает тому, что с ним происходит.

Например, человеку пришла мысль о том, что он неправильно живет. Он молится, молится – а толку никакого нет. «Лучше перейду в соседний храм к пятидесятникам: у них весело и, говорят, все меняется по мановению руки. А я уже три года в храм хожу – и ничего не меняется. Пойду туда».

Или: «Хожу в храм, молюсь за мужа, пощусь, толку никакого нет: каким был, таким остался. Надоело! Ничего не помогает! Пойду лучше на него наору!» Наорала. Развелись. В итоге одна.

Человек должен быть внимательным по отношению к тому, что с ним происходит, внимать своей собственной духовной жизни, своему сердцу. Об этом много написано в Священном Писании. Апостол Павел пишет: Вникай в себя и в учение (1 Тим. 4, 16). Или: Блюдите, как опасно ходите (Еф. 5, 15). Или: «Обличая кого-то, исправляйте в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным (Гал. 6, 1). Или: «Смотрите, какие у вас плоды. Плод духовный – такой, а плод плоти – вот такой. По плодам и узнавайте, в чем вы сейчас пребываете».

Слова Христа: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк. 8, 34), – предполагают, что человек должен наблюдать за собой: по какому пути он идет, широкому или узкому; исполняет заповеди Христа или не исполняет; любит ли врагов, молится за обижающих его или не молится. Человек должен не просто плыть по течению, а как-то рефлексировать над тем, во что верит и соответствует ли его вера заповедям Иисуса Христа.

Апостол Павел пишет: «Наблюдайте, в вере ли вы» (см. 2 Кор. 13, 5). Может, вы уже потеряли веру и осталось одно рассудочное убеждение в том, что Христос есть. Так было у всех русских граждан Российской империи до революции: они тоже знали, что Бог есть. Но это не помешало им отречься от Бога и совершать самые страшные злодеяния.

Почему мы невнимательны? Конечно, мы кое за чем наблюдаем; мы же не совсем глупые люди. Но наблюдаем только за тем, что делаем доброго, хорошего. Не за тем, что происходит в нашем сердце, в нашем уме, не за помыслами, которые входят, не за страстями. Мы наблюдаем за тем, что делаем хорошего, за теми самыми добродетелями, которые перечислил преподобный Ефрем Сирин: мы постимся, боремся с блудной страстью, бдим, очень много молимся, воздерживаемся от пищи или молчим и не осуждаем никого. То есть мы замечаем, что делаем некую добродетель. Мы невнимательны к себе потому, что внимательны к каким-то своим положительным качествам, которые начинаем взращивать и культивировать.

В каком-то глобальном евангельском смысле это и есть фарисейство. Мы, конечно, привыкли в повседневной бытовой речи, в потоке сознания считать фарисеев негодяями. Но вообще-то они исполняли очень многие заповеди: заповедь о субботе, заповедь о десятине, заповедь о количестве молитв, заповедь об омовении, заповедь о посещении храма, о том, как в храме должно себя вести. Много чего они исполняли и очень себя за это уважали.

Да, они исполняли не все, чаще всего исполняли самое неважное в законе. Но они все-таки исполняли положения закона. Они исполняли не свою должностную инструкцию, а заповедь Божию – как же при этом не гордиться-то?!

Если человек регулярно постится в среду и пятницу, соблюдает все посты, причащается только после трехдневного поста – это же добродетель. «Ну как себя за эту добродетель не уважать? Все вокруг меня этот пост нарушают, а я нет! Хоть что мне говорите, но это добродетель, и добродетель редкая!»

Я, конечно, не замечаю, что от меня дети прячутся, когда я домой прихожу... Да и в храме на мое место никто не посмеет встать, потому что все знают, что это мое место. «Сам батюшка издалека кланяется мне, потому что боится, как бы я не обличила его за невоздержание, которое у него есть. Так это ведь за дело! Я ведь, по сути, достойна уважения, потому что соблюдаю полностью пост».

Когда в конце литургии перед самым причащением читают молитвы ко Причащению, я подхожу и так и говорю перед иконой Господа Иисуса Христа: «Благодарю Тебя, Господи (надо же благодарить за все), что я в состоянии соблюдать пост и в среду, и в пятницу, и все назначенные Тобой четыре поста! И даже перед причастием Ты сподобил меня попоститься. Благодарю Тебя, Господи, что я не такой, как все эти невоздержанные, порабощенные чревом люди, особенно как тот пьяница, сидящий в притворе, плачущий». И пошел причащаться...

Человеку и в голову не придет, что он сделал именно то, за что получил осуждение от Господа, потому что он видит, что это добродетель, и благодарит за эту добродетель Христа, не кого-нибудь другого.

Можно другие примеры взять: кто-то ни одной храмовой службы не пропускает, кто-то молится целыми ночами. Мало ли у кого какие добродетели...

Так вот, особое внимание к добродетели и делает нас невнимательными к духовной жизни, к самим себе. Мы так гордимся собой, что исполнили ту или иную добродетель, что больше ничего не замечаем. Мы всегда найдем, что наша добродетель, в сущности, редкостная, и мы немного знаем людей, которые столь же добродетельны, как мы.

В сущности, весь мир для нас очень прост: есть добродетельные люди (я и подобные мне) и прочий род грешников, которые вокруг меня находятся. И эта гордыня, это самомнение в отношении какой-то своей добродетели может поглотить человека.

Человек воздерживается в постные дни, не позволяет себе ничего скоромного. Это хорошо? – Хорошо. Мужчина хранит верность своей жене. Это хорошо? – Хорошо. Все кругом изменяют: жены – мужьям, мужья – женам. А он хранит верность; прожил в браке тридцать лет, сохранил верность своей жене. Все его друзья (все до единого) изменяли своим женам. Какие-то жены знали это и простили (деваться некуда), какие-то не знают. Но он, как друг, знает, они по секрету ему рассказали. И он, естественно, знает, что он добродетельный, а они грешники. Скорее всего, они тоже в церковь ходят, тоже причащаются, исповедуются. И он понимает, что они – грешники, а он – нет, он хранит редкий дар верности своей жене. Разве хорошо грешить? Плохо! Разве плохо хранить верность своей жене? Хорошо! Вот и все.

И человек живет с этой мыслью, очень себя уважая. Он не кричит на каждом перекрестке, что он единственный и последний, кто не прелюбодействует, в этом городе, спокойно живет, сознавая это как факт, но зная, что все остальные – грешники.

Грешник, который изменял своей жене, придет и скажет: «Слушай, а что ты в храме на колени не встаешь, когда молитвы коленопреклоненные читают?» Он ответит: «Постыдился бы меня учить. Ты сам-то как жил? Сколько раз своей жене изменял? Изменял – вот и стой на коленях, тебе положено каяться. А я со своей жизнью как-нибудь сам справлюсь». – «А что ты посты в среду и пятницу не соблюдаешь?» – «А зачем? Я и без постов могу хранить верность своей жене. А ты постишься, а толку от твоих постов? Сколько смертных грехов наделал! Детям-то не стыдно в глаза смотреть?»

У человека море недостатков, смертных грехов: он превозносится, осуждает, гордится, не молится. Но он из своей добродетели сделал идола, точнее – из самого себя сделал идола. Почему? Только потому, что он внимателен именно к своей добродетели.

И так с каждым христианином, с каждым человеком, входящим в Церковь. Не надо ничего делать, надо просто увидеть какое-то свое достоинство, внимательно к нему относиться и даже со временем культивировать. Можно было бы, наверное, как-то снизить пост или как-то иначе относиться к каким-то своим принципам, но нет – он особенный. Иначе чем гордиться, на чем строить свое превозношение над другими? Поэтому он выбирает свою добродетель и начинает с ней жить всю жизнь. Именно от закваски фарисейской, которая в этом и заключается, и предостерегал нас Иисус Христос.

А почему, собственно, так? Что, человек не видит своих недостатков? Видит иногда. В конце концов, Бог же никуда не делся, показывает их человеку. Да и на исповедь ходить надо; там же не скажешь: «Я достоин причащаться, потому что соблюдаю среду и пятницу». На исповеди все-таки надо что-то вспомнить, придумать хотя бы: «Вот с женой поругался. Сына из дома выгнал. Украл немножко. Но, батюшка, я пощусь!»

Периодически накатывает состояние: «А вдруг все-таки действительно Бог меня осудит?» Какое-то слово Писания человек прочитает или услышит, и мысль западет в голову: «Вдруг правда осудит? Это же страх! Надо что-то делать!» Но тут же эта мысль прогоняется, потому что неприятно видеть свою духовную неуспешность. Никому неприятно видеть свою неуспешность. Человек любит видеть свой успех и совершенно не любит видеть, как у него что-то не получается. Но именно неуспех, неудачность, неказистость, как у того же мытаря, и приводит к подлинному покаянию.

Мы готовы раздуть собственную добродетельность из какого-то единственного доброго дела и уверены (сами поверили), что Бог нас за это спасет. Хотя Писание говорит, что нет у нас надежды. Но как же жить-то тогда? Если человек допустит мысль, что не сможет спастись с этой добродетелью, тогда просто ужас и отчаяние. «Отчаяние – грех, его надо гнать! Гоню, батюшка, гоню. Я спасусь, потому что я…»

Человек так живет. Когда-то он подкатывается к той пропасти, в которую страшно заглянуть, но которая и приводит к подлинному соединению со Христом и обретению веры во Христа. Потому что больше верить-то не во что, больше никто не может тебя спасти в твоем смрадном болоте.

«Нет, это страшно! Действительно, пожалуй, во Христа поверишь и во Христа облечешься. А я хочу, чтобы у меня была стабильная почва под ногами, чтобы я верил, что за свою добродетель получу спасение. За то, что хожу в храм каждый день, или за то, что причащаюсь каждую неделю, или за то, что Великий пост соблюдаю, никогда чужого не взял, или за то, что детям все отдал. Вот за это я спасусь, а не за веру. Что такое вера? Это непонятно что. Получается, все от Бога зависит. А я не могу, чтобы все от Бога зависело. Я хочу, чтобы была некая непоколебимая база, на которой я мог бы стоять и верить, что за это я спасусь, за это Бог обязан меня спасти. Пусть только попробует меня не спасти! Как это Он смеет меня не спасать, если я это делал всю свою жизнь?!»

Вот почему нами крутит сатана. Этот сатана таких же, как мы, фарисеев, довел до богоубийства; и до чего угодно может довести. Когда человек верит в собственную добродетель, в собственную непоколебимость из-за того, что у него есть какая-то добродетель, – он отпал от Христа. И дьяволу даже не надо бороться, просто не надо мешать человеку хранить верность своей жене, или не брать ничего чужого, или молиться каждую ночь. Зачем мешать? Человек уже готовенький; он готов погибнуть, он уже в погибели. Вот так пусть и остается.

Бог иногда вмешивается, говорит: «Да не так все просто. Ну же, что-нибудь еще сделай!» Но тогда человек должен броситься в пропасть, где нет никакой опоры, кроме веры во Христа. А он боится. Потому ничего не происходит.

Записала Инна Корепанова