Читаем Добротолюбие. «О смирении». Священник Константин Корепанов

Какую назначить себе ежедневную пищу? – Если назначишь себе ежедневную пищу в келью, это введет тебя в попечения и брань. А что посылает Бог, тем и будь доволен.

Преподобный Варсонофий Великий рекомендует не назначать себе обязательного правила, обязательного следования какому-то принципу или уставу, даже уставу, не тобой принятому, потому что, как уже говорилось прежде, в отношении пищи человек, во-первых, существо немощное, во-вторых, изменчивое так же, как изменчивы его обстоятельства.

Даже если человеку, сидящему в келье, преподобный Варсонофий рекомендует не принимать какое-то обязательное правило, а быть довольным тем, что есть, как складываются обстоятельства, тем более человеку, не живущему в келье, а живущему в миру такое правило принимать было бы несколько поспешно, он совершенно не знает, что ждет его впереди, хотя бы в дни поста.

Он не советует принимать правила, потому что это вводит в суету. Мы начинаем думать уже не о том, как исполнить волю Божью, а о том, как соблюсти правило, как именно выдержать выбранную нами меру воздержания. Если у нас получается держать себя в рамках назначенного нами воздержания, то это приводит к тщеславию, самомнению и фарисейству. Если мы не можем исполнить назначенное нами самими правило, то это приводит к унынию и депрессии. Что так плохо, что эдак плохо.

Получается, что вся наша внутренняя жизнь ставится в зависимость от того, исполнили мы правило или не исполнили правило. И мы забываем обо всех остальных важных заповедях Христовых, именно о заповедях, не нами установленных правилах, а заповедях Божьих, которые мы безусловно должны исполнять, а мы уже не можем, потому что наша духовная жизнь разрушена. Мы либо в унынии и делать ничего не хотим, потому что постоянно объедаемся и у нас депрессия по этому поводу, либо мы можем соблюсти правила, тогда ходим гоголем, на всех смотрим свысока и осуждаем всех немощных людей вокруг, и это тоже разрушает нашу жизнь.

Здесь преподобный Варсонофий Великий предлагает не назначать правила, а быть довольным тем, что есть, и благодарить Бога за то, что Он посылает. Главное – не наедаться, когда эта еда есть, а какая это еда – положить на волю Божью.

Как это практически осуществить в миру? Например, что жена приготовила, то и ешь. Или что муж попросил, то и готовь, не очень заморачиваясь над чем-то другим. Что купили в магазине, то и приготовила. Что приготовили в гостях, то и вкушаю. Главное, чтобы никто не обратил внимание на то, что я на самом деле соблюдаю пост, и не объесться самому. Вот и все. Не заморачиваться над качеством еды.

Самому готовить постно, то, что есть в холодильнике: капуста так капуста, картошка так картошка; ничего нет – чай попью с хлебушком. Не заморачиваться, чтобы срочно что-то еще купить, быть довольным тем, что есть сегодня. Завтра муж попросил, чтобы приготовила борщ с мясом, приготовлю борщ с мясом и буду его есть, налью себе маленькую тарелочку, мясо не положу, но поем. Это что, нарушит пост? Нет, это всего лишь ударит по моему тщеславию, никакого поста это не нарушит.

И вот это гораздо труднее. Когда нам дают то, что приготовили, мы смиряемся, терпим и вкушаем мало. Мы и пост соблюдаем, и волю свою отсекаем. А когда мы суетимся по поводу того, чтобы обязательно соблюсти меру поста, мы всем выдаем, что мы постимся, у нас постоянно мрачное, озабоченное лицо, буквально в противоречие со словами Христа. И если у нас это получается, то раздувается самомнение и фарисейство. Так какой от этого толк?

41-й абзац:

Господь хочет, чтоб ты почитал всякого человека превосходнее себя. Старцу своему оказывай послушание во всем, и исполняй все, что он ни говорит тебе, будет ли то относиться к пище, или к питию, или к какой-либо другой вещи. Если оклевещут тебя, радуйся; это весьма тебе полезно. Если оскорбят тебя, – претерпи; «претерпевый бо до конца, той спасен будет» (Мф. 10, 22). За все благодари Бога; потому что благодарение ходатайствует пред Богом о немощи. Во всем и всегда осуждай себя, как согрешающего и прельщаемого, – и Бог не осудит тебя; смирись во всем и получишь благодать.

Вот такой набор коротеньких слов, коротеньких высказываний, простых, емких, и каждое может быть взято как цитата, как руководство к действию, как основание моего собственного правила.

Посмотрим, например, самую первую строчку: Господь хочет, чтоб ты почитал всякого человека превосходнее себя. Ну а мы, естественно, не так делаем. Конечно, есть такие люди, которые видят всех лучше, чем они сами есть, но таких людей мало. А в целом, почитание некоторых людей мудрее себя, красивее себя, сильнее, благочестивее, выше себя – это всего лишь человекоугодие, ничего благочестивого здесь нет. Иногда это просто справедливость.

Если я почитаю своего учителя, а всех остальных учителей не почитаю, то я, может быть, действительно отдаю дань своему учителю, может быть, человекоугодничаю, но к христианской добродетели это не имеет никакого отношения. Если я почитаю своих родителей, это замечательно, досточестно, это здорово! Но если я не почитаю других родителей и других людей, то к христианству это не имеет никакого отношения, это не заповедь христианская, это заповедь Ветхого Завета, универсальная для всех народов. Собственно христианского в ней ничего нет, со Христом она не соединяет.

Поэтому очень важно, чтобы мы понимали: если мы в отношении кого-то придерживаемся уважения и почтения, это еще не христианство. Бог хочет, чтобы я почитал всякого человека превосходнее меня.

Когда бы мы попытались так это ощутить, мы бы поняли, что мы совсем не может этого сделать. Такие люди есть, но они сделали это не сами. Это всегда дар благодати. И тогда, когда мы в благодати, мы ощущаем, что все вокруг превосходнее нас. Когда мы так не ощущаем, мы не в благодати. Это и опыт святых отцов и, в данном случае, преподобного Варсонофия Великого. Если мы не почитаем всех превосходнее себя, значит, в данный момент благодати у нас нет.

Ну а дальше все зависит от нас. Бог хочет, чтобы мы были такими. А хотим ли мы? На нас пришла благодать, это несложно, достаточно поверить во Христа или исполнить какие-то заповеди – и вот нас коснулась Его благодать. И мы ощущаем, что все вокруг лучше нас. «Да, только это совсем нерадостно. Что это, я хуже всех, что ли, получается? Даже хуже его? Ну, это же неправильно. Я же не могу быть хуже всех! У меня же не больше грехов, чем у него. Вот он лежит пьяный, обколотый или еще какой-нибудь… Не может быть. Это же неправильно! Я что, тогда жизнь прожил зря? Я ничего не достиг. Зачем мне все это тогда надо?» И благодать уходит…

Она посетила, но я не согласился с ней, я не хочу чувствовать то, что мне дает чувствовать благодать, мне это неприятно, я к этому не готов. Я не хочу так чувствовать! Я понимаю, что есть святые отцы, святые батюшки, святые епископы. Я готов им поклониться. Но чтобы я был ниже всех, такого быть не может.

Есть еще один нюанс. Здесь он не говорит (хотя другие отцы так говорят) считать себя хуже всех, он говорит: надо считать всех лучше, чем ты, надо упиваться не собственным унижением, а радоваться радости других, радоваться успешности других, радоваться тому, что другие лучше. Это же здорово: я окружен замечательными людьми! Я, конечно, может, совсем последний человек, но люди-то, меня окружающие, какие чудесные!

То есть надо акценты сменить: не на себе держать, какой я убогий, никому не нужный, а радоваться другим. Но в том-то и дело, что гордыня этого не сделает, она не умеет этого делать. А мы еще горды. И ощущение себя ниже всех – это большой удар по гордости. И по-другому, кроме как зацикливаться на самом себе, человек еще не умеет, поэтому благодать сохранить не может.

Чтобы начать трудиться в этом отношении, человеку и нужно принять для начала хотя бы умом, что Господь хочет, чтобы мы считали всех превосходнее себя. Господь хочет, и я, Господи, тоже этого хочу. И когда мы ощущаем в себе разные мысли и чувства, которые пытаются вырвать нас у благодати, отогнать нас от нее и внушить мысли, что не такие уж мы и плохие, мы с этими мыслями боремся, понимая, что это всего лишь гордость.

И пройдет много-много времени, много лет, прежде чем я смирюсь. И когда меня посетит благодать и приобщит к тому, что все вокруг превосходнее меня, меня это уже не будет тиранить, не будет мучить, я буду вполне доволен и радостен, что действительно хорошо, что на этой земле всего одно чудовище. Не так страшно жить на земле, если на ней всего один больной, плохой человек – это я. Конечно, меня не переделать, мне не исправиться. Но все-то остальные – чудесные люди. Здорово! Значит, не все так плохо! Значит, можно жить. А они как-нибудь за меня помолятся, и, глядишь, Бог как-нибудь меня простит и помилует хотя бы за молитвы этих людей.

Сознавая, что мы не имеем этих чувств, что мы не чувствуем других превосходнее себя, мы всегда можем укорять себя, мы всегда можем осуждать себя, как здесь же пишет преподобный Варсонофий: во всем и всегда осуждай себя, как согрешающего и прельщаемого.

Если мы так и делаем, то в конце концов все у нас и получится. Главное, не оправдывать себя, то есть не делать именно того, чем мы все и занимаемся. Мы ощущаем порой себя хуже многих, нас начинает это беспокоить, мы начинаем оправдываться, доказывать самим себе, что мы не хуже: у него есть это, а у меня этого нет; у меня есть это, у него этого нет.

Таким образом, мы доказываем, что мы вовсе не самые худшие, в общем-то, далеко не плохие. Уже первый раунд мы проиграли. А когда мы понимаем, что это неправильно, что мы не чувствуем того, что должны чувствовать, тогда пытаемся оправдать себя дальше: «А почему я должен это чувствовать? Я должен унижаться, что ли, унижать свое достоинство, считать себя никчемным? Это неправильно. Я все-таки не совсем никчемный человек, я и не должен этого думать». Мы начинаем опровергать то требование смирения, о котором везде говорит Христос. Когда мы начинаем оправдывать себя, тогда уж совсем все плохо.

Еще хотел обратить внимание на одну фразу из 41-го абзаца: если оклевещут тебя, радуйся; это весьма тебе полезно. Если оскорбят тебя, – претерпи; «претерпевый бо до конца, той спасен будет» (Мф. 10, 22).

Если тебя оклеветали, оскорбили, ты должен это спокойно претерпеть. Как можно претерпеть, когда на меня клевещут? Ведь меня это огорчает, ведь мне это невыносимо, на меня наводят клевету. Как я должен это терпеть? Ведь это несправедливо! Я должен отстоять и доказать свою невиновность и всячески стараюсь это сделать. Я должен отстоять, убедить, что все это неправда, что все это не имеет ко мне отношения, что на самом деле я не такой.

Но ведь мы же христиане; по слову Христа, мы должны взять свой крест и следовать за Христом по пути, который Он проложил. А Его оклеветали очень глубоко, очень сильно, оклеветали до смерти, а мы идем Его путем. Почему тогда мы должны удивиться, что на нас клевещут? Это свидетельство того, что мы действительно идем Его дорогой, это свидетельство того, что мы действительно христиане. И поэтому мы можем радоваться, что мы действительно идем за Христом в Царство Божье. Если оклеветали Его, то оклевещут и нас; если Он победил смерть, то победим и мы.

Оказывается, можно радоваться, можно, оказывается, терпеть, даже если тебя оскорбляют, потому что это все утешает нас сознанием того, что мы действительно христиане. И как иначе идти по Его стопам, как иначе взять крест и следовать за Ним, если хоть немножко не претерпеть из того, что претерпел Он?

Если с нами ничего не происходит из того, что произошло с Ним, значит – мы точно идем не за Ним, мы идем какой-то другой дорогой, мы не спасаемся, мы идем мимо, мы не со Христом идем. И это должно нас испугать, что мы что-то делаем, как-то трудимся, но все напрасно. А если мы христиане, идем, взяв крест, за Христом, то неизбежно какая-то часть из того, что случилось с Ним, случится и с нами.

42-й абзац:

Во всех случаях будем прибегать к смирению; ибо смиренный лежит на земле, а лежащий на земле куда может упасть? Находящемуся же на высоте удобно пасть. Если мы обратились и исправились, – это не от нас, – Божий дар; ибо «Господь возводит низверженные и умудряет слепцы» (Пс. 145, 8).

Это общее для всех отцов место, общая метафора, образ лежащего на земле человека, не имеющего способности упасть. Стоящий может падать, лежащий падать не может. Все просто, все понятно.

Применимо к нашему социальному опыту, к нашей психологии это неоднозначно, и эта метафора уже не столь работает, как она работала у святых отцов. Мы говорим: «Что ж теперь, все время лежать, что ли? Надо вставать и идти». Но факт остается фактом. Действительно, метафора хотя бы работает в том отношении, что она показывает: лежащий падать не может. Но как лежать?

Человек, который считает себя грешником, видит постоянно свои грехи, а стало быть, всегда видит себя согрешающим, постоянно плачет о своих грехах, постоянно стонет и зовет на помощь, чтобы Бог пришел и спас его, пришел и вытащил его из ямы, пришел и поднял его. И поскольку он пребывает в таком немощном состоянии, сознавая себя согрешающим, он на самом деле согрешить не может, потому что ему некогда этим заниматься. Он весь погружен в сознание своей греховности, своей испорченности, он постоянно плачет о том, что он потерянный человек. И грех просто не входит в эту душу, ему негде здесь зацепиться.

В принципиальном смысле слова он, конечно, где-то согрешает, ибо несть человек, иже жив будет, и не согрешит, но он не падает. Это какой-то поток постоянно случающихся грешков, который он видит, который его мучит, тиранит, но на самом деле ничего того, что называется падением, с ним не происходит.

А человек, который думает, что стоит, который поднялся от грязи, от греха, видит кругом грешников с высоты своего роста и начинает возноситься, в нем развивается самомнение: «Вот все лежат, а я-то стою, я не такой, как все! Вот все валяются, а я уже не валяюсь, я встал, поднялся, могу идти». У него развивается самомнение, развивается осуждение. А за  самомнение и осуждение благодать его оставляет, и он падает. Оказывается, что ходить без благодати он не может, он снова валится в грязь. Как только он подумает о себе: несмь яко же прочие человецы (Лк, 18, 11), – тут же падает в какой-то грех, который воспринимается им как падение.

Получается, что само самомнение и сопровождающее его осуждение другого и являются причиной падения, причиной того, что Бог оставляет человека. Поэтому хорошо, конечно, стоять, но очень важно сознавать, что ты стоишь только Его силой; в сущности, от падших, от грешников ты ничем не отличаешься. Но это трудно сделать.

Получается такой парадокс: упасть может только тот, кто стоит; грешит только тот, кто забывает о своем грехе, только тот, кто возносится. Все просто. Нас не интересует, кто на самом деле падает в метафоре, нас волнует, что на самом деле мы падаем тогда, когда выходим из купели смирения, забываем о своем, смиряющем нас грехе и начинаем возноситься над другими, а за это теряем благодать и падаем.

Дело лежащего во грехе человека не в том, что он продолжает свой грех, а в переживании своей грешности как условия, при котором он не может возноситься над другими. Причина падения – возношение над другими. А человек должен всегда помнить о грехе и не возноситься. И тогда он всегда пребывает в купели смирения, которая хранит его от падения.

Записала Инна Корепанова